А) ПЕРЕДАЧА НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ ФУНКЦИИ АРТИКЛЯ

Отсутствие в русском языке артикля должно с точки зрения перевода учитываться прежде всего в связи с возможностью или невозможностью передать его функцию как средства, участвующего в актуальном членении предложения, т. е. выделении данного, предполагаемого известным, и нового, упоминаемого впервые в контексте, — тот смысл, который выражается в ИЯ благодаря различию между артиклем определенным и неопределенным (ведь роль артикля как принадлежности существительного и как приметы грамматического рода, передается флективными средствами русского языка, причем несоответствие в грамматическом роде слов, обозначающих одни и те же предметы и понятия, за исключением специальных и редких случаев, более существенных лишь в художественной литературе, не приводит к каким-либо смысловым расхождениям).

Разумеется, довольно часто встречается такое положение, когда функция артикля в условиях узкого замкнутого контекста, например, в заглавиях с их характерной краткостью, остается невоспроизведенной. Так, например, в заглавии романа Т. Драйзера "An American Tragedy" именно благодаря неопределенному артиклю подчеркивается типичность для Америки трагических событий, изображенных автором, подчеркивается то обстоятельство, что это - одна из многих таких же трагедий, постоянно разыгрывающихся в Америке, а русский перевод этого заглавия, пожалуй, стилистически единственно возможный, — «Американская трагедия»: то, что в подлиннике подчеркнуто уже заглавием, в переводе выявится только из содержания всего произведения в целом. Большинство русских переводов романа Мопассана „Une vie" озаглавлено «Жизнь», что передает краткость названия, конечно, стилистически тоже существенную, но вносит такой смысл, как будто дело идет о жизни в целом, может быть о жизни человечества, о жизни вообще, как будто в оригинале сказано „La vie", а между тем неопределенный артикль французского заглавия указывает на то, что речь идет об одной из человеческих жизней, об одной, пусть типичной, человеческой судьбе, и это может быть передано лишь более распространенным сочетанием слов «История одной жизни» (как и сделано в одном из новейших русских переводов).

Как видно из примера заглавия „Une vie" и его распространенного перевода, при передаче неопределенного артикля существует также возможность прибегнуть к помощи лексических добавлений, в частности, слова «один», «какой-то», «некий» и т. д.

Однако, кроме этой возможности, существует еще и другая— возможность грамматического, точнее, синтаксического порядка, применимая к переводу с разных.языков, обладающих категорией артикля. Сравним несколько аналогичных по составу предложений английского, немецкого, французского, испанского языков, где смысловая роль артикля в основном одинакова:

В этих четырех случаях существительные сопровождаются неопределенным артиклем. Представим себе теперь ряд более или менее аналогичных фраз, отличающихся только тем,что в нихприменен артикль определенный:

Передача различия в артикле определенном или неопределенном в данных случаях вряд ли осуществима с помощью лексических средств, с помощью каких-либо отдельных слов. Но смысловая роль неопределенного артикля может быть отображена по-русски путем постановки подлежащего в конце предложения, которая выступает как одно из средств его актуального членения. В первом случае сама постановка подлежащего после сказуемого здесь уже может служить указанием на известную неожиданность, а тем самым и неопределенность действующего лица, его новизну. А в предложении, где на первом месте стоит существительное, воспроизведение порядка слов подлинника является передачей значения определенности, известности, выраженного артиклем, как во втором случае — здесь имеются в виду лица, уже знакомые читателю по предыдущему изложению1.

Вот некоторые примеры из переводной литературы. В переводе с французского (Мериме, «Кармен»):

Здесь русское существительное, находящееся в конце синтаксического отрезка, соответствует французскому существительному с неопределенным артиклем, стоящему в начале фразы, и вдобавок сопровождается еще местоимением «какой-то». Синтаксическое и лексическое средства здесь, таким образом, дополняют друг друга, усиливая оттенок неопределенности и неожиданности, связанный с появлением нового действующего лица.

Но когда в дальнейшем опять упоминается этот человек, все еще остающийся незнакомцем («inconnu»), еще не названный собственным именем, однако, уже представленный читателю, в оригинале употребляется определенный артикль, а в переводе соответствующее существительное в функции подлежащего занимает первое место в предложении:

Как показывает анализ переводов классических и современных произведений на русский язык, тот порядок русских слов, при котором подлежащее занимает первое место, а затем следует сказуемое, может быть признан типичным, максимально распространенным при передаче французских, немецких, английских, испанских и т.п. предложений, имеющих в начале подлежащее-существительное с определенным артиклем. Данный тип предложения является вообще, пожалуй, более частотным в этих языках, чем предложения с подлежащим-существительным, которому предшествует неопределенный артикль.

Еще несколько примеров синтаксической передачи роли неопределенного артикля при переводе с английского, немецкого и испанского языков:

Надо, впрочем, сказать, что постановка подлежащего в начале предложения практикуется в переводе на русский язык часто и тогда, когда в подлиннике начальное существительное имеет артикль неопределенный, и тем самым как будто возникает противоречие сказанному выше о возможности синтаксической компенсаций смысловой роли артикля. В действительности противоречие часто оказывается мнимым, - если только наличие определения или определительного придаточного предложения, или связь с контекстом сообщает данному подлежащему большую конкретность, т.е. другими словами, ослабляется оттенок неопределенности, выраженный артиклем.

Сравним:

Наличие определительных словосочетаний делает возможным вынесение группы подлежащего в начало предложения, так как указание на конкретизирующие признаки уже содержится в ней.

С другой стороны, постановка подлежащего в конце предложения возможна и при передаче существительного с определенным артиклем, если оно означает нечто единственное, неповторимое. Так, одна и та же фраза Гейне — „Die Sonne ging auf" — в разных переводах воспроизводится с разным порядком слов: «Солнце взошло» (Полн. собр. соч. СПб., 1904, т. 1, с. 145) и «Взошло солнце» (Собр. соч. М., 1957, т. 4, с. 39). Само значение слова «солнце» таково, что при постановке в конце этого простого предложения оно исключает возможность воспринять его по аналогии с теми случаями, когда постпозиция передает значение неопределенности.

Все эти примеры говорят о том, что синтаксические средства одного языка (в данном случае — русского) открывают возможности для передачи смыслов, выраженных в других языках с помощью артикля (элемента, которому нет формального соответствия в русском языке). Разумеется, данная возможность перевода отнюдь не является универсальной, т. е. ни в какой степени, при всей закономерности в ее применении,, не является практическим «правилом без исключений». Но с точки зрения теории, перевода, опирающейся на анализ разных случаев соотношения между языками, существенно то, что для передачи морфологического средства одного языка, не имеющего формального соответствия в другом языке, оказываются применимыми средства другого уровня -не морфологические, а синтаксические. При этом существенно, что для передачи специфического элемента ИЯ (артикля) применяется специфическое же средство русского языка как ПЯ (более свободный порядок слов).

Рассмотренный синтаксический способ компенсации артикля оказывается применимым для перевода с разных языков, где функции артикля однотипны и устойчивы на протяжении огромного Хронологического периода. Обобщающие замечания о возможности перевода здесь, таким образом, основаны на общности особенностей, представляемых категорией артикля в разных языках.

Последнее, конечно, не исключает тот факт, что другие функции того же артикля не совпадают в разных языках. Так, например, в немецком языке развита демонстративно-выделительная функция определенного артикля при имени собственном (например, „der Peter", „die Sophie" и т. д.) и та же функция лишь слегка намечена в языке французском (употребление определенного артикля при именах некоторых известных артистов, — например, „La Malibran"). При переводе на русский язык эта функция артикля утрачивается, независимо от степени ее применения в языке подлинника и единственное, что в некоторых случаях хоть отчасти может быть воспроизведено дополнительными лексическими средствами - это стилистические оттенки, связанные с нею (например, оттенок фамильярно-бытового просторечия, обычно присущий демонстративно-выделительному употреблению немецкого определенного артикля).

Поиск по сайту: