ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ОПИСАНИЯ СЛОВОСОЧЕТАНИЙ КАК СИНТАКСИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ

2.1.1. Понятие валентности. Изучение сочетательных свойств языковых единиц неизбежно приводит к теории валентности. Эта теория, как и сам термин, возникли в лингвистике сравнительно недавно и берут свое начало в работах известного французского структуралиста Л. Теньера, который ввел в лингвистику термин «валентность», заимствовав его из химии. Несколько позже этот термин появился в отечественной лингвистике в работах С. Д. Кацнельсона.

Первоначально термин «валентность» применялся только в отношении сочетательных возможностей глагола. Со временем функции этого термина расширились, и теперь лингвисты полагают, что валентные свойства присущи широкому кругу морфологических единиц.

Своеобразие концепции Л. Теньера в отношении термина «валентность» заключается в специфике трактовки роли глагола. Согласно теории Теньера, глаголу в предложении принадлежит центральная роль, все же остальные члены, включая и подлежащее, подчинены ему. Однако в валентностный набор глагола Теньер включал только подлежащее и дополнения и называл все эти элементы «актантами», т. e. участниками действия. Тогда как все виды обстоятельств — по его терминологии «сирконстанты» — из валентностного набора глагола им исключаются. Такая трактовка валентных свойств глагола обусловлена тем, что Теньер исходил из смыслового уровня анализа и полагал, что всякое действие требует определённого количества участников (актантов), которые на уровне предложения могут быть представлены либо как дополнения, либо как подлежащее. По мнению Теньера, все обстоятельственные элементы (сирконстанты) не обусловлены значением глагола и поэтому не входят в его валентностный набор.

В дальнейшем эта точка зрения была пересмотрена, и некоторые типы обстоятельств, требуемые смыслом глагола, также стали включаться в валентностный набор глагола.

Выявление количества актантов позволило Теньеру дать классификацию глаголов соответственно количеству требуемых участников и определить, таким образом, типы словосочетаний, которые они способны образовывать.

Теория, выдвинутая Теньером, получила дальнейшую разработку в трудах многих современных лингвистов и заняла прочное место в современном языкознании. Дальнейшее развитие теории привело к некоторым изменениям в значении самого термина «валентность», который разделил судьбу многих других лингвистических терминов и стал многозначным.

Первоначально значение этого термина не отличалось от значения «сочетание». Подобное толкование этого термина характерно и сейчас для подавляющего большинства как отечественных, так и зарубежных лингвистов. Однако в последнее время появилась тенденция сузить значение термина «валентность» и применять его либо только к области уровня языка для обозначения потенциальной способности к сочетаемости языковых единиц, либо только для обозначения речевой реализации этих способностей. Ни одно из предложенных сужений значения термина «валентность» не укоренилось в лингвистике, и это вполне естественно, так как предлагаемые ограничения вносят ненужные осложнения в его употребление. Однако тенденция употреблять термин «валентность» в отношении потенциальных свойств языковых единиц завоевала гораздо большую популярность, чем его использование для обозначения актуализации этих свойств в речи.

Представляется правомерным использование термина «валентность» для обозначения как потенциальных свойств языковых единиц (уровень языка), так и для актуализации способностей к комбинаторике на уровне речи.

2.1.2. Факультативная и обязательная сочетаемость. Идеи о валентных свойствах морфологических единиц, берущие свое начало в работах Л. Теньера, перекликаются с отечественным учением о факультативной и обязательной сочетаемости. Согласно этому учению языковые элементы способны иметь два вида сочетаемости: обязательную и факультативную. Обязательная сочетаемость присуща тем зависимым элементам, которые требуются как смысловым содержанием, так и формой языковых единиц. Обязательная сочетаемость характеризует те единицы, которые имеют «сильное управление». Этот термин был использован А. М. Пешковским для обозначения связи глагола с падежными фермами существительного, необходимыми для завершенности передаваемого глаголом смысла. «Сильному управлению» противопоставляется «слабое управление», при котором не предполагается такой необходимости. Однако, если в русистике сильное и слабое управление связывается с определёнными падежными формами, выступающими при глаголе, то понятие факультативной и обязательной сочетаемости шире и не ограничивается отношением между глаголом и его субстантивными зависимыми, хотя и проявляется ярче всего именно в глагольной сочетаемости.

Теория факультативной и обязательной сочетаемости получила окончательное признание после её развития в трудах ведущих отечественных ученых (В. В. Виноградов, В. Г. Адмони) и нашла свое дальнейшее развитие в работах целого ряда исследователей.

В. Г. Адмони выделяет словесные формы, которые не обладают абсолютным употреблением, а также отмечает несамостоятельность отдельных подклассов лексико-грамматических разрядов слов. По мнению В. Г. Адмони, существует особый вид переходных глаголов неполной предикации, которые характеризуются обязательной сочетаемостью с дополнением. Обязательная сочетаемость глаголов с обстоятельством, по мнению В. Г. Адмони, наблюдается только у глаголов неполной предикации со значением «нахождения где-либо». Связь имени существительного со своим определением В. Г. Адмони считает факультативной.

Развивая далее идею факультативной и обязательной сочетаемости, В. Г. Адмони включает в это понятие не только комбинаторику определённых классов слов или отдельных морфологических форм, но и членов предложения. Второстепенным членам предложения — дополнению, обстоятельству и определению — приписывается свойство обязательной сочетаемости со своим ведущим словом. С этим утверждением трудно не согласиться, но вряд ли есть смысл относить его к явлению факультативной и обязательной сочетаемости, так как быть членом предложения означает выполнять какую-то функцию в предложении, а

функция члена предложения в грамматическом понимании этого термина обязательно предполагает связь с другими синтаксическими элементами. Любая функциональная единица синтаксиса предполагает её определённую сочетаемость. Вне сочетаемости функция не может быть осуществлена ни у второстепенных, ни у главных членов предложения. Поэтому распространение понятия факультативной и обязательной сочетаемости на члены предложения в указанном выше понимании вряд ли целесообразно.

В качестве доказательства того, что обязательная сочетаемость действительно существует, часто приводят в качестве примера глагол быть в русском языке и его аналоги в других языках. Предполагается, что глагол быть или to be являет собой пример языкового элемента, который не способен к абсолютному функционированию и требует обязательного восполнения. Если рассматривать глагол to be изолированно, вне определённой синтаксической структуры, то это утверждение может показаться справедливым. При рассмотрении определённых слов в качестве словарных единиц понятие факультативной и обязательной сочетаемости оказывается вполне обоснованным. Например, английский глагол to lie — lay — lain, взятый изолированно, как словарная единица, требует указания места, и это его свойство проявляется в ряде синтаксических построений: The dog was lying on the ground/at the feet of the boy. Обязательность приглагольного элемента легко доказуема с помощью применения метода опущения, так как синтаксические построения типа The dog was lying имеют незаконченный смысл и не могут расцениваться как правильные.

Нельзя не признать, что по своему семантическому содержанию глаголы типа to lie — lay — lain или to be ориентированы на какой-то добавочный элемент, раскрывающий суть передаваемого действия. Участвуя в синтаксической структуре, глаголы указанного типа обычно реализуют свои сочетательные свойства и комбинируются с соответствующим зависимым. Это дает основания ряду лингвистов считать проявленную этими единицами комбинаторную способность в определённых синтаксических структурах их обязательной сочетаемостью. Однако суть этого явления далеко не так проста, как может показаться на первый взгляд. В подавляющем большинстве случаев словесная единица, обладающая семантической и формальной направленностью на некоторый восполняющий элемент, попадая в синтаксическую структуру, обычно реализует свои свойства, которые ей потенциально присущи как изолированной единице словаря. Эта закономерность вполне естественна, так как синтаксическая структура в значительной мере обусловлена семантикой входящих в нее единиц. Однако в ряде синтаксических построений существуют значительные расхождения между требованиями семантики и формы отдельных единиц, с одной стороны, и их синтаксическим функционированием, с другой. Слово, включившись в синтаксическое построение, может реализовать только те из своих валентных свойств, для актуализации которых предусмотрены места в данном синтаксическом

построении. В противном случае эти валентные свойства остаются в невыраженном состоянии или представлены в скрытой форме. Если вернуться к глаголу to lie — lay — lain, у которого, по мнению сторонников факультативной/обязательной сочетаемости, есть обязательная валентность на обстоятельство места, и рассмотреть его функционирование в синтаксических структурах, то оказывается, что, если этот глагол попадает в построение, схемой которого не предусмотрены позиции для требуемых по смыслу обстоятельственных элементов, он может свободно функционировать без этих зависимых единиц. Для примера можно воспользоваться общеизвестной пословицей Let sleeping dogs lie. Для приведённой синтаксической модели построения требуется абсолютное употребление глагола to lie, так как необходимо передать идею самого процесса «лежания» безотносительно к тому, где и как он протекает. В подобных случаях появление обстоятельства не только не требуется, но и невозможно, так как появление зависимого при глаголе лишит глагол способности передавать значение «всеобщности» действия. Аналогично и с глаголом to be: попадая в модель типа she is..., глагол to be выступает как единица, обязательно требующая восполнения: She is young/happy/clever/pretty и т. п. Однако, если обратиться к тексту монолога Гамлета и рассмотреть хорошо известное построение to be or not to be и его русский перевод быть или не быть, то в указанной структуре ни в английском, ни в русском варианте глагол to be/быть не только не обладает обязательной сочетаемостью, но и характеризуется обязательной несочетаемостью. Подобное абсолютное использование глагола to be, вызываемое требованиями модели, наблюдается не только в отношении глагола to be как бытийного, но и как связочного. Например: She has shown herself the pleasant, witty Judith she knows I like her to be,¹ with a touch of coquetry thrown in on her own account. (W. Locke)

Существование структурной схемы, требующей абсолютного функционирования глаголов типа to be и to lie, говорит о том, что наличие или отсутствие комплементарной единицы обусловлено не только значением самого глагола, но и той позицией, которую он занимает в каждой из допускающих его структур. Даже личная форма глагола в повелительном наклонении может функционировать без зависимых, хотя личные формы характеризуются наиболее развернутой сочетаемостью.

Зависимость сочетаемости единиц от синтаксической модели, в которую они включаются, может быть продемонстрирована на примере других классов слов. Весьма показательна в этом плане форма родительного падежа существительных, которая как бы предполагает обязательную сочетаемость с ведущим элементом, подчиняющим себе посессив: Nick's eyes, my son's car, a lawyer's office и т. п. Однако существуют синтаксические

¹ В подобных построениях нет основания усматривать эллиптическую конструкцию, так как структура, повторяющаяся в языке регулярно, не может быть квалифицирована как эллипсис,

построения, в которых присутствие постпозитивного ведущего элемента при форме посессива невозможно: Не is an old friend of George's.

Таким образом, сочетаемость словесной единицы может определяться синтаксической структурой, в которую она входит. Один и тот же глагол, например, может функционировать в разных структурах. Так, возможно глагольное сочетание, состоящее из глагольного ядра и трех зависимых — to make no comment on it to anyone, но возможны построения и с двумя зависимыми аналогичных типов, которые, однако, вследствие иного состава, представляют собой и другие схемы: to make no comment on it — to make no comment to anyone. Структура является определённым набором элементов, находящихся в определённых отношениях; если в эту структуру ввести или вывести из нее некоторые элементы, то изменится и сама структура.

2.1.3. Типы синтаксических связей в словосочетании. Традиционно в синтаксисе различают сочинение и подчинение как основные типы связей. Кроме этого двучленного ряда, различается ещё и другой ряд, состоящий из четырех членов, обозначающих отношения, называемые предикативными, объектными, обстоятельственными и атрибутивными. Как эти два ряда соотносятся друг с другом, в чем их сходство и различие, остается нераскрытым, хотя этот вопрос весьма существен для более адекватного описания теории словосочетания.

В последнее время некоторые отечественные лингвисты расширили двучленный ряд, включающий два типа отношений — сочинение и подчинение — и ввели в него третий тип отношений, назвав его «предикативным» (Л. С. Бархударов) или «социативно-предикативным» (А. М. Мухин). С его введением типы синтаксических отношений получили более адекватное отражение в описании, однако сам термин, на наш взгляд, не может быть признан удачным. Термины «сочинение» и «подчинение» никак не характеризуют элементы, связанные этими отношениями, с точки зрения выполнения ими определённой синтаксической функции, тогда как термин «предикативность» передает информацию о том, что отношения между комбинирующимися элементами должны соответствовать отношениям между подлежащим и сказуемым, т. e. этот термин не только указывает на взаимный статус группирующихся единиц, но и характеризует их синтаксическую роль. Поэтому для данного ряда отношений термин «предикативность» нельзя считать удачным. Ещё Л. Ельмслев отметил, что отношения между двумя элементами могут быть трех типов: 1) оба элемента относительно независимы друг от друга, что применительно к нашему материалу соответствует сочинительной связи (координации); 2) первый элемент зависит от второго, а второй не зависит от первого, что явно соответствует подчинительной связи (субординации) и, наконец, 3) первый элемент зависит от второго, и второй, в свою очередь, зависит от первого, что можно считать соответствующим той связи, которая была названа «предикативной». Для третьего типа связи

114.

Л. Ельмслев ввел термин «взаимозависимость» («interdependence»). Этот термин удобен для обозначения третьего типа отношений и может быть заимствован для включения в ряд: «сочинение — подчинение — взаимозависимость». Такой ряд синтаксических отношений выглядит гораздо более однородным, так как и сочинение и подчинение не сигнализируют о синтаксической функции составляющих, а только указывают на их взаимный статус. Так как все три выделенных типа отношений определяют статус элементов по отношению друг к другу, этот ряд отношений можно назвать «статусным» рядом синтаксических отношений.

2.1.4. Сочинение. Характеристика каждого из трех выделенных типов статусных отношений связана с рядом трудностей и не получает однозначного решения в работах различных лингвистов. Если раньше большинство ученых считало, что сочинение единиц предполагает их равноправие и независимость друг от друга, вследствие чего они не обусловлены взаимным фиксированным положением и могут легко меняться местами, то в настоящее время эта точка зрения отвергнута, так как доказано, что члены сочинительной группы не всегда могут менять расположение по отношению друг к другу. В результате этого в современном синтаксисе различают симметричные сочинительные группы, в которых составляющие могут меняться местами, и несимметричные, в которых элементы занимают строго фиксированное положение по отношению друг к другу. Фиксированность позиции в координативном построении может быть обусловлена различными причинами. Так, например, было установлено, что в бинарных, т. e. состоящих из двух элементов, координативных структурах первое место занимает элемент, состоящий из меньшего количества слогов: men and women, red and green, Oxford and Cambridge и т. п. Нарушение этой закономерности может вызываться требованием определённой последовательности в перечислении или соображениями этикета — ту mother and I.

В настоящее время общепринятой является точка зрения, согласно которой сочинительными считаются те группы, которые состоят из относительно независимых элементов, способных быть объединенными с помощью одного из сочинительных союзов. Как правило, для этой цели используется союз and, но возможны и другие.

Не все лингвисты разделяют традиционную точку зрения. Отдельные зарубежные и отечественные лингвисты понимают сочинение иначе и считают сочинительными только те группы, составляющие которых одинаково соотносятся с какой-то третьей единицей, находящейся вне координативной структуры, например: N. had been shocked and upset (I. Murdoch). Причастия вторые shocked и upset, по мнению этих авторов, находятся в отношениях сочинения, так как они одинаково соотнесены с формой had been, находящейся вне координативной структуры. Аналогично и в следующем случае: Rigden and his friends had rushed into School House

(I. Murdoch). Существительные Rigden, his friends образуют сочинительную группу не потому, что они связаны сочинительным союзом and, а только в силу того, что у них одинаковая, параллельная соотнесённость со сказуемым предложения had rushed.

Обычно принято считать, что теоретически сочинительный ряд может быть продлен без ограничений, но в речевом употреблении хоть и встречаются большие сочинительные группы, составляющие их элементы редко выходят за пределы 10—15 единиц. Но и такие большие сочинительные группы встречаются лишь окказионально.

2.1.5. Подчинение. Подчинение понимается лингвистами более однозначно, чем сочинение. Традиционно считается, что подчинение основано на неравноправии комбинирующихся единиц. Причем одна из составляющих доминирует над остальными и подчиняет их себе как в плане формы, так и в плане расположения. Доминирующая единица называется ведущим элементом или ядром подчинительного словосочетания и может быть выражена различными частями речи.

Как утверждают исследователи, в английском, как и в других индоевропейских языках, подчинительные структуры используются гораздо шире, чем сочинительные, и составляют основную массу употребляемых в речи синтаксических групп.

Подчинительные построения различны по своей внутренней структуре и могут иметь как левое расположение зависимых (так называемые регрессивные структуры): an old brownstone house; fairly well; completely still; to always resent, так и правое распространение (прогрессивные структуры): a list of names; to hear of it; to put it in the envelope; bad for the health. Существуют также подчинительные структуры с центральным расположением ядра, обрамленным по обе стороны зависимыми элементами: a folded sheet of paper; no particular connections elsewhere.

В отличие от сочинительных построений, которые теоретически считаются неограниченными, подчинительные группы традиционно представляют как лимитированные по объему структуры. Однако в исследованиях последних лет было показано, что именное словосочетание с существительным в качестве ядра и с постпозитивным определением, выраженным предложной группой, имеющей локальное значение, может быть бесконечно продолжено: the man in the store across the street by the bank under the bridge и т. д.

Подводя итог всему сказанному о статусных отношениях, можно установить трехчленный ряд статусных отношений: «взаимозависимость — сочинение — подчинение». Эти отношения очень абстрактны и не характеризуют синтаксической функции элементов, а только указывают на их статус в отношении друг к другу.

2.1.6. Аккумулятивная связь. Трехчленный ряд статусных отношений оказывается недостаточным для характеристики всех типов синтаксической связи, возникающих между элементами синтаксически организованных групп, в плане их

характеристики по взаимообусловленности. И хотя Л. Ельмслев утверждал, что между двумя элементами могут быть установлены только три типа отношений, по-видимому, его утверждение правомерно только в области логики, а в языковом материале, как обычно, положение оказывается значительно сложнее, и выделяемые в логике отношения не могут охватить всего разнообразия синтаксических связей, возникающих в грамматически организованных структурах.

Несмотря на то, что в работах по грамматике обычно рассматриваются различные виды синтаксических отношений, сам термин «отношение» не уточняется и не получает никакой характеристики. Не вдаваясь в подробности философского плана, для целей синтаксиса «отношение» можно определить как взаимообусловленность элементов, которая может иметь, но может и не иметь формального выражения. Любое отношение носит объективный характер и так же реально, как и элементы, между которыми это отношение возникает.

Например, если вычленить группу his friend a letter из построения большего объема to write his friend a letter, то оказывается, что имена существительные friend и letter известным образом взаимообусловлены и, следовательно, находятся в определённом отношении. Наличие между этими существительными синтаксической связи следует хотя бы из того, что их взаимная перестановка влечет изменение формы одного из них: (to write) his friend a letter — (to write) a letter to his friend. ¹ Отношения между выделенными существительными не поддаются идентификации с помощью различаемых в синтаксисе типов синтаксических отношений. Два рассматриваемых существительных не находятся в отношениях относительно равноправных элементов и не могут быть соединены ни с помощью союза and, ни какого-либо другого сочинительного союза, что свидетельствует об отсутствии между ними сочинительной связи. Нельзя также утверждать, что одно из этих существительных выполняет роль ведущего элемента, а второе выступает как зависимое, что доказывает отсутствие подчинительных отношений. Существующие в группе отношения нельзя также считать и отношениями взаимозависимости, так как каждое из двух существительных, составляющих рассматриваемую группу, может функционировать и без другого — to write a letter, to write to his friend. Для элементов, связанных отношениями взаимозависимости, такая возможность отсутствует.

В связи с тем, что отношения рассматриваемого типа проявляются не очень отчётливо и группы, связанные этим видом отношений, могут быть идентифицированы как синтаксические структуры только на фоне элемента, не входящего в рассматриваемое словосочетание, удобно назвать этот тип отношений аккумулятивными, чтобы самим названием показать некоторую аморфность

¹ Элемент, взятый в скобки, не является членом рассматриваемой структуры, а находится вне её в качестве «фона», с помощью которого исследуемое сочетание легче идентифицировать как грамматически организованное построение,

выделяемых типов синтаксических групп (аккумулятивный от лат. accumulo 'нагромождаю').

Аккумулятивные отношения наблюдаются не только в группах, состоящих из двух разнотипных дополнений, но характерны и для иных построений. Аккумулятивные отношения широко распространены в атрибутивных группах, состоящих из определений, выраженных разными морфологическими классами слов. Например: these important (decisions); some old (cards). В приведённых примерах атрибутивная цепочка состоит из элементов, которые не безразличны друг к другу, так как их позиция по отношению друг к другу строго фиксирована и они не могут меняться местами: * important these (decisions); *old some (cards).

Фиксированность позиции в отношении друг друга показывает, что элементы, входящие в атрибутивную группу, связаны неким типом отношений. Невозможность подстановки какого-либо из сочинительных союзов между составляющими атрибутивной цепочки свидетельствует о том, что эти отношения нельзя считать сочинительными. Отношения подчинения и взаимозависимости между составляющими атрибутивной цепочки также отсутствуют, ибо ни один из атрибутов не доминирует над другими и элементы могут существовать как определения и друг без друга: these decisions; important decisions; some cards; old cards. Таким образом, и в подобных случаях есть основания утверждать, что атрибутивная группа рассматриваемого типа построена на отношениях аккумуляции.

В отечественной лингвистике, главным образом в русистике, подобные построения принято классифицировать как атрибутивные группы с неоднородным подчинением. Этим устанавливается отношение атрибутивных элементов к единице, не входящей в рассматриваемую группу, но отношения между самими элементами атрибутивной группы никак не квалифицируются. Термин «неоднородное соподчинение» не идентифицирует тип связи, существующей в подобных группах. Однако в атрибутивных группах с однородным соподчинением типа sweet, polite persons; a pleasant, friendly smile отношения между препозитивными атрибутами квалифицируются как сочинительные. Иными словами, при однородном соподчинении препозитивных определений указывается как их внешняя связь (однородное соподчинение), так и связь между самими атрибутами (сочинение). В отличие от этих структур, в сочетаниях с неоднородным подчинением атрибутов устанавливается только тип отношений между определениями и определяемым, но никак не идентифицируется тип связи между самими определяемыми. Введение понятия аккумулятивной связи позволяет заполнить этот пробел.

В конечном виде статусный ряд отношений должен включать четыре типа синтаксической связи: взаимозависимость — сочинение — подчинение — аккумуляция.

2.1.7. Термины описания членов словосочетания. Отсутствие общепризнанных терминов для идентификации единиц

словосочетания общеизвестно. Единственный существующий термин этого уровня — «определяемое» — относится к ядру атрибутивных групп. Остальные члены словосочетания оставлены без названия. Вместе с тем отечественные языковеды полагают, что в словосочетаниях могут существовать объектные, обстоятельственные или атрибутивные отношения, но отрицают возможность появления результирующих синтаксических элементов, т. e. дополнений, обстоятельств и определений. Однако, если общепризнано, что в словосочетании присутствуют объектные, обстоятельственные и атрибутивные отношения, то неизбежным следствием этого является существование и самих синтаксических элементов, которым данные отношения присущи. В противном случае возникает противоречивое утверждение, что синтаксические элементы существуют абстрактно, вне формирующих их отношений, а синтаксические отношения, в свою очередь, обладают способностью самостоятельного существования за пределами элементов, которые они связывают. Такая трактовка рассматриваемого вопроса граничит с логическим абсурдом и не может быть принята. Если в словосочетании возможно возникновение объектных, обстоятельственных и атрибутивных отношений, то это означает одновременно и наличие соответствующих синтаксических элементов. Неудобство, которое возникает при этом, заключается в том, что термины для возникающих членов словосочетания в лингвистике традиционно соотносят с членами предложения. Однако, если чётко разграничивать уровни анализа, то особых неточностей в описании это создать не сможет. Тем более, что и в традиционных описаниях этим приемом часто пользуются, например, когда при описании свойств переходного глагола указывают, что характеристикой переходных глаголов является их способность комбинироваться с прямым дополнением.

Таким образом, будем считать, что атрибутивная связь может наблюдаться только в тех словосочетаниях, в которых имеется второстепенный член, именуемый определением; объектная связь возникает при наличии дополнения, а обстоятельственная указывает на присутствие различного рода обстоятельств.

Для выявления синтаксической функции зависимого элемента достаточен объем минимального, т. e. двучленного словосочетания. Например, в словосочетании new words зависимый элемент new легко идентифицируется как определение, а в сочетании to find water существительное water без труда может быть классифицировано как дополнение. Аналогично возможно выделение обстоятельств в словосочетании to laugh merrily, где подчинённое глаголу наречие merrily проявляет свою синтаксическую функцию обстоятельства образа действия. Более того, на уровне словосочетания различаются не только определение, дополнение и обстоятельство, но и их разновидности: прямое и косвенное дополнение, обстоятельство места, времени, образа действия и т. п.: to send him a telegram, to start home early, to lean forward, to sign his name. Именно эта возможность идентифицировать члены предложения на уровне словосочетания и дает основания утверждать, что члены

словосочетания должны описываться в терминах членов предложения.

2.1.8. Предикативные словосочетания. Если в подчинительных словосочетаниях зависимые элементы идентифицируются в терминах второстепенных членов, то, естественно, в предикативных словосочетаниях составляющие классифицируются в терминах главных синтаксических элементов, т. e. как подлежащее и сказуемое: Day broke.; The car stopped. Чтобы избежать противоречивых ассоциаций, возникающих при употреблении термина «члены предложения» для обозначения членов словосочетания, можно для уровня словосочетания ввести пользование термином «синтаксический элемент». В лингвистической практике терминологические несоответствия небеспрецедентны. Например, широко распространённый термин «порядок слов» служит для обозначения не расположения отдельных слов, а обозначает последовательность расстановки членов предложения и может, таким образом, соотноситься с принципами расстановки целых групп по отношению друг к другу. Поэтому и термин «члены предложения» можно было бы соотносить с синтаксическими единицами не только уровня предложения, но и словосочетания. Однако в целях более четкого представления уровня анализа целесообразно ввести несколько измененную терминологию для обозначения членов словосочетания: «синтаксический элемент» и, соответственно, «подлежащный синтаксический элемент», «сказуемостный синтаксический элемент», «объектный синтаксический элемент», «обстоятельственный синтаксический элемент» и «определительный синтаксический элемент».

2.1.9. Ведущий элемент подчинительного словосочетания. Каждый элемент структуры имеет присущие только ему признаки, отличающие его от других элементов данной структуры. Стержневое слово подчинительного словосочетания, т. e. его ведущий элемент, также должно иметь отличительные признаки, позволяющие его идентификацию. Однако до настоящего времени в отечественной лингвистике не существует формально-грамматических критериев для выделения стержневого слова в подчинительном словосочетании. Господствующее слово в субординативной группе легко различить на фоне выделенных синтаксических связей зависимых элементов как единицу, синтаксическая функция которой остается нераскрытой на данном уровне анализа. Например, в сочетании particularly pleasant наречие particularly раскрывает функцию синтаксического обстоятельственного элемента, тогда как функция прилагательного pleasant остается нераскрытой в границах приведённого словосочетания, что позволяет идентифицировать прилагательное pleasant как ядро этой группы. При развертывании словосочетания путем введения новых подчиняющих единиц происходит смещение стержневого слова, о чем свидетельствует невозможность идентифицировать его синтаксическую роль. Например, в словосочетании particularly pleasant people наречие particularly

идентифицируется как обстоятельственный синтаксический элемент, прилагательное pleasant выполняет функцию определительного синтаксического элемента; синтаксическая же роль существительного people в пределах анализируемого словосочетания не выявляется, из чего следует, что оно является ядром группы. Включение ещё одного подчиняющего элемента действует аналогичным образом и снова сдвигает ядро: to know particularly pleasant people, где синтаксическая функция трех составляющих — particularly, pleasant и people ясна, а вновь введенный инфинитив to know не выявляет своей синтаксической роли в пределах рассматриваемого словосочетания и, следовательно, является ядром группы.

Предложенный тест обладает двоякой диагностирующей силой: во-первых, идентификация синтаксической функции зависимых элементов словосочетания свидетельствует о наличии подчинительных отношений в группе; во-вторых, отсутствие возможности выявления синтаксической функции одного из элементов группы сигнализирует о его господствующем положении и позволяет идентифицировать его как ядро. Следует особо подчеркнуть, что как ядро группы, так и подчинённые элементы устанавливаются внутри группы без выхода за её пределы.

2.1.10. Комбинаторные отношения. Кроме рассмотренного ряда статусных отношений, существует ещё один ряд, включающий отношения более конкретного типа, а именно: предикативные — объектные — обстоятельственные — атрибутивные. Обычно их принято классифицировать как отношения, обусловленные семантикой комбинирующихся элементов. Однако это определение перечисленных типов синтаксических отношений не совсем точно. Хотя семантикаоказывает существенное влияние на синтаксис, перечисленные типы синтаксической связи базируются на иной основе. Это ясно видно, если представить комбинаторику морфологических классов слов без учёта их семантики, так как для выявления отношений рассматриваемого ряда достаточно указание морфологической природы комбинирующихся единиц. Например, комбинация глагола и наречия (V + Adv. ) однозначно расшифровывается как обстоятельственная группа, а сочетание прилагательного и существительного (А + N ) как атрибутивная группа. Из сказанного следует, что, зная, какие морфологические классы комбинируются и как они располагаются по отношению друг к другу, можно вывести возникающие синтаксические отношения, даже если не учитывать семантику комбинирующихся единиц.

Так как предикативные — объектные — обстоятельственные — атрибутивные отношения возникают в результате комбинаторики определённых классов слов, удобно рассматриваемый ряд отношений назвать комбинаторным рядом синтаксических отношений. Следует особо отметить, что для глагольных групп выделение типов комбинаторных отношений требует выделения не только морфологических классов группирующихся единиц, но и учёта их подклассов, что в известной мере семантизирует

процесс идентификации типов отношений, так как обычно подклассы внутри морфологических классов опираются в значительной мере на семантическое содержание единицы. Эта специфика глагольных групп не имеет теоретического обоснования и поэтому требует пересмотра. Однако в настоящее время остается непреложным тот факт, что расшифровка отношений в группах с глагольным ядром, имеющим в качестве зависимых субстантивные группы, основывается либо на семантикеприглагольного зависимого, либо на его референтной соотнесенности. Сравните, например, stop the car и stop three times, где приглагольный зависимый получает различную синтаксическую расшифровку на основании того, что существительное the car обозначает объект (вещь), а субстантивная группа three times — количество перерывов в действии. Однако в чисто субстантивных словосочетаниях такие оттенки не учитываются и независимо от передаваемого лексического значения все подчинённые существительному элементы квалифицируются как определения. Для упорядочения существующей традиции необходимо принять некий единый принцип идентификации синтаксических элементов. Наиболее удобным для этой цели является принцип, действующий в отношении всех типов словосочетаний, кроме глагольных, т. e. принцип, основанный на последовательно проводимой классификации синтаксических элементов по их морфологической принадлежности с учётом их расстановки по отношению друг к другу.

Идентификация синтаксических элементов, основанная на морфологическом способе их выражения, не противоречит принципам, применяемым для идентификации единиц других уровней. Как известно, в современной лингвистике принято определять единицы более высокого уровня в терминах более низкого порядка. Признавая иерархическое строение языка, следует учитывать зависимость структуры единиц более высоких ярусов от единиц более низких уровней, послуживших основой для их возникновения. Распространяя это положение на синтаксический уровень, следует считать, что синтаксические единицы и возникающие между ними отношения неизбежно должны определяться спецификой морфологической принадлежности группирующихся единиц. Как возникающие синтаксические элементы, так и отношения между ними определяются морфологическим составом комбинирующихся единиц и их аранжировкой. Следовательно, вполне закономерно, что комбинаторный ряд синтаксических отношений обусловлен морфологической природой комбинирующихся единиц. Однако представленный комбинаторный ряд, состоящий из четырех типов отношений (предикативные — объектные — обстоятельственные — атрибутивные), не исчерпывает всех видов отношений, наблюдаемых при комбинации различных морфологических классов и подклассов слов. До настоящего времени существуют словосочетания, которые не получили описания в терминах комбинаторных синтаксических отношений, хотя и относятся к синтаксически организованным группам. Такие построения представлены структурами,

состоящими из связочного глагола и именной части (восполнения) — to be clever, to turn pale, to grow thin. Если связочный глагол выступает в личной форме, то все сочетание квалифицируется как составное именное сказуемое. Принято считать, что составное именное сказуемое образовано из связочного глагола и именной части. Уровень этих терминов обычно не указывается. Ни термин «глагол-связка», ни термин «именной член» нельзя отнести к морфологии, так как свойство «быть связкой» и свойство «быть именным членом» возникают в результате включения в высказывание и, следовательно, относятся к синтаксису. Однако ни глагол-связка, ни именной член не являются членами предложения, и их синтаксический статус остается невыясненным. Наиболее логично считать эти термины — связка/связочный глагол и именная часть/предикативный член (предикатив) — относящимися к уровню узко словосочетательных терминов типа «определяемое», которые характеризуют внутреннюю структуру особого вида словосочетаний. Синтаксические группы, состоящие из связочного глагола и именной части, широко используются не только в функции сказуемого, но и в роли других членов предложения, при условии что связочный глагол представлен в неличной форме. Например Stop being so stиffy!; Feeling a sharp cramp in his left thigh he stretched his leg. (A. Wilson) Being silent together helps. (I. Murdoch) The disadvantage of b e i n g famous и т. п.

Традиционно тип синтаксических отношений, связывающих элементы внутри рассматриваемых групп, не получает расшифровки и остается вне классификационных схем. В русистике были сделаны отдельные попытки выявить суть отношений, связывающих элементы рассматриваемого типа групп. Акад. А. А. Шахматов считал их основанными на подчинении, что было принято в лингвистике и нашло отражение не только в работах на материале русского языка, но и на материале других языков. Однако А. А. Шахматов не затронул вопроса о типе комбинаторных отношений, связывающих элементы в подобных группах. Значительно позже высказыванийА. А. Шахматова эта же проблема была затронута в некоторых зарубежных работах и получила аналогичное решение, т. e. отношения, связывающие связочный глагол и именную часть, были признаны подчинительными в терминах отношений статусного ряда, а в плане связей комбинаторного плана вопрос даже и не ставился.

Для определения типа комбинаторных отношений, наблюдаемых в анализируемых структурах, необходимо прежде всего выявить морфологическую природу комбинирующихся элементов. Как известно, в подобных структурах стабилен только первый элемент, который постоянно бывает выражен глаголом. Второй элемент структуры не обладает стабильностью первого и может быть выражен довольно широким набором морфологических единиц или даже целыми сочетаниями, из которых наиболее характерными являются прилагательные. Следуя принципу давать названия комбинаторным отношениям исходя из смыслового содержания связи, тип синтаксических отношений, возникающий между глаголом-связкой

и именным членом, можно назвать «экзистенциональным», так как сочетание связочного глагола и последующей единицы служит для утверждения существования признака, обозначенного предикативом. Даже в тех случаях, когда связочный глагол передает становление признака, суть дела не меняется, так как вновь возникающий признак также уже существует.

В окончательном варианте ряд комбинаторных отношений, таким образом, получает следующий вид и включает в себя не четыре традиционно выделяемых типа отношений, а пять: предикативные — объектные — обстоятельственные — атрибутивные — экзистенциональные.

Поиск по сайту: