Глава 31. ЗАЩИТНЫЕ БАРЬЕРЫ ЧЕЛОВЕКА

§ 31.1. ОРГАНИЗМЕННЫЕ БАРЬЕРЫ

Барьерные функции животного организма – функции, осуществляемые особыми физиологическими механизмами.– барьерами, способствующими защите организма или отдельных его частей от изменений окружающей среды, а также одновременно регулирующими необходимый для их жизнедеятельности обмен с внешней средой.

Одним из основных этапов развития жизни на земле является образование клеточных мембран (оболочек) вокруг первичного органического вещества. Возникшие клеточные мембраны обладали избирательной проницаемостью для веществ из окружающей среды, а также служили механическим и химическим барьером от внешней среды. Это двуединое свойство живых клеточных мембран получило название «полупроницаемость».

Обе эти функции в равной мере важны для клетки. Каждая из них по-своему обеспечивала деятельность живой клетки. Избирательная проницаемость клеточных мембран регулировала и осуществляла обмен веществ, а барьерная функция защищала клетку от нежелательного воздействия окружающей среды. Обе эти функции носили избирательный характер. В процессе развития и дифференциации клеток функция мембран также менялась путем усиления одних и ослабления других. При этом основная суть их не менялась.

По мере развития многоклеточных организмов барьерные функции усиливались у периферических клеток. Они принимали на себя защиту внутренних клеточных структур. Такая стратегия развития живых организмов привела к тому, что у высокоорганизованных существ на месте одного внешнего слоя клеток появился целый специализированный орган – кожа.

Кожа состоит из двух основных слоев. Поверхностный слой носит название эпидермис. Под ним находится соединительно-тканный слой – дерма. Под дермой находится дополнительный слой – гиподерма, в определенных местах превращающаяся в подкожную жировую клетчатку. На поверхности кожи располагаются многочисленные бороздки и выступы, образующие сложный рисунок на коже пальцев ладони и подошвы. У приматов и у человека они имеют оригинальный характер и неповторимы. В коже человека имеется ряд так называемых придатков: потовые и сальные железы, волосы, ногти.

У человека кожа является первым и основным барьером, обеспечивающим защиту организма от неблагоприятного воздействия внешней среды. Барьерной функцией кожи являются: а) механическая защита, б) химическая защита, в) инфекционная защита, г) лучевая защита (в том числе и тепловая). Чаще всего внешнее воздействие бывает комбинированным или комплексным, что и объясняет многофункциональный характер барьерной защиты кожи. У теплокровных живых существ защитные барьеры приобрели регуляторные функции.

Таким образом, кожа человека стала высокоорганизованным механизмом поддержания гомеостаза организма в целом. Регуляторные функции предопределяют изменчивость морфологических свойств кожи. Избыточное механическое воздействие на кожу вызывает разрастание многослойного поверхностного эпителия вплоть до образования мозолей или ороговения кожи. Живой организм за каждое новое приобретение вынужден, к сожалению, платить тем, что каждая функция может вовлекаться в патологический процесс.

Ороговение многослойного эпителия кожи является одним из самых ярко выраженных симптомов псориаза. Сказанное является примером того, что в высокоорганизованных живых системах, коей является и человек, любое понятие является условным, отражая лишь часть описанного свойства. Однако барьерная функция кожи в ряду других качеств является главной.

Кожа человека способна противостоять и более глубоким механическим воздействиям, но в этом случае восстановление ее анатомической целостности происходит с дефектом. На(месте раны образуется рубец, который может осложнять, например, движения, препятствуя работе суставов или других частей тела. Без видимых последствий остаются только такие повреждения кожи человека, которые затрагивают лишь верхние слои плоского эпителия. В животном же мире существуют мощные механические устройства, такие как чешуя или панцирь, способные противостоять значительно более сильным воздействиям.

Сухая кожа человека обладает большой устойчивостью к химическим воздействиям щелочей и кислот. Эта устойчивость кожи определяется в основном состоянием эпидермиса, его внешних слоев, а степень ее повреждения во многом зависит от плотности находящихся в коже потовых и жировых желез. Через указанные органеллы кожи химические вещества легко проникают в глубь кожных покровов, создавая глубокие и обширные очаги поражения. На механизмах химического воздействия на ткани построено и поражение боевыми отравляющими веществами кожно-нарывного действия. Химические реакции имеют некоторый латентный период перед началом анатомических и клинических проявлений поражающего эффекта. Это время может быть использовано для удаления или нейтрализации воздействующего агента. Условно этим интервалом времени может быть измерена барьерная функция химической защиты кожи, однако заранее получить индивидуальные значения невозможно.

Кожные покровы выполняют еще одну немаловажную функцию защиты организма: предотвращают проникновение во внутреннюю среду живых антигенов (микробов, простейших, грибков и других микроорганизмов), а также осуществляют защиту от поступления неживых антигенов растительного и животного происхождения, токсинов, ксенобиотиков и других химических соединений. Для борьбы с инфекцией и неживыми антигенами предназначены специфические механизмы. В жировом слое содержится некоторое количество химических соединений, обладающих бактерицидными свойствами. Они поступают на поверхность кожи, поэтому в течение некоторого времени (от нескольких минут до нескольких часов, в зависимости от вида инфекционного агента) происходит гибель микробиологических организмов.

Большинство бактерицидных веществ являют собой неспецифическую (общую) защиту. Они в равной степени «нетерпимы» к любому микробиологическому организму. К этим веществам бактерицидной защиты относятся лизоцим, интерферон, лактоферрин, естественные глобулины и некоторые другие малоизученные химические соединения органической природы. Особое место в защите организма отводится системе комплемента, обладающей кроме непосредственного воздействия на микробы, способностью участвовать в ряде иммунологических реакций.

Особенно важно, что уже на внешних границах организма стоит большая «армия» клеточных элементов, обладающих свойствами распознавать «чужое», вступать с ним во взаимодействие, вызывать гибель микроорганизма, удалять чужеродного агента из организма, а также давать информацию другим иммунокомпетентным клеткам, чтобы последние могли подготовиться к эшелонированной защите.

К этим клеткам в первую очередь необходимо отнести местных макрофагов, полиморфно-ядерные лейкоциты, естественных киллеров и другие иммунокомпетентные клетки. Макрофаги-резиденты вместе с бактерицидными белками кожи формируют первичный барьер, защищающий организм от суперинфекции или вредных макромолекулярных комплексов. Эти клетки всегда находятся в коже и первыми встречают чужеродных агентов, фагоцитируют (поедают) их и элиминируют (выбрасывают), а антигенную информацию передают по цепи иммунных реакций организма. Активно помогают защите организма циркулирующие в крови макрофаги и нейтрофилы, которые быстро подключаются к уничтожению чужеродных субстанций. В защите «рубежей» человеческого организма активное участие принимают лимфоидные клетки, расположенные между эпителиоцитами кожи.

В коже находится ассоциированная с данными структурами лимфоидная ткань. Она представлена различными лимфоидными образованиями и различного вида лимфоидными клетками. Кожные покровы и входящие в эту систему слизистые оболочки вместе с описанными клеточными структурами представляют собой подсистемы общего комплекса защиты организма, получивший название иммунобиологический надзор.

Основная роль иммунобиологического надзора состоит в распознавании «своего» и «чужого», в препятствовании проникновения в организм инородных тел. Используются для этого физические барьеры и естественные факторы уничтожения микроорганизмов. При этом осуществляется презентация в иммунную систему и ее инициация к защите организма как на региональном, так и организменном уровнях. Иммунологический надзор не только препятствует поступлению извне чужеродных агентов, но и следит за возникновением мутаций собственных клеток организма и за их дальнейшим развитием.

Таким образом, главный смысл иммунобиологического надзора сводится к защите организма от микроорганизмов, экзогенных веществ, несущих признаки антигенности, и соматических мутаций.

Продолжением кожного барьера, но уходящим внутрь организма являются слизистые оболочки желудочно-кишечного тракта, верхних дыхательных путей и мочеполовой системы. Их функции строго дифференцированы не только в сопоставлении друг с другом, но и по протяженности каждой из них. Единым для всех остается только иммунобиологический барьер, ибо в нем не может быть каких-либо разрывов, через которые могут проникнуть внутрь чужеродные биологические объекты. Функционирует он так же, как в коже. Детальные различия не имеют принципиального значения.

Лучевая защита человеческого организма имеет особое значение в связи с составом солнечного излучения, падающего на землю. Оно включает в себя 3 основных компонента, влияющих на живые организмы: инфракрасное излучение, световая составляющая и ультрафиолетовый диапазон. Инфракрасная, или тепловая составляющая, определяет жизненный цикл хладнокровных животных, диктуя им, по сути, условия существования. Теплокровные выработали для себя систему защиты как от избыточного излучения, так и от его дефицита. При этом немаловажную роль в регуляции поступления или оттока тепла имеет сосудистая сеть. Хорошо известна такая реакция организма, как покраснение или бледность кожных покровов, вызываемая тепловым излучением. Недостаточная эффективность тепловой защиты при перегреве ведет к возникновению так называемого «теплового удара», способного привести человека к смерти. Воздействие минусовых температур, в свою очередь, в его крайней степени может привести к смерти от холода. Диапазон регуляторных возможностей человека хорошо согласуется с колебаниями температур в течение года в центральных районах Африки, которая, по мнению современных ученых, является прародиной человека. Освоение высоких широт привело к использованию одежды для защиты от теплового воздействия.

Диапазон светового излучения в «чистом» виде может быть опасен только для зрения человека, а цветовая составляющая имеет связь с психологическим статусом человека, влияя в основном на его настроение. Кожные покровы обладают небольшой чувствительностью к цветовому потоку и практически на него не реагируют.

Третий диапазон излучения, начиная с ультрафиолетового, по мере увеличения частоты способен вызвать существенные изменения в организме человека. Кожа приобрела защиту от ультрафиолета за счет специализированных пигментных клеток, так называемых меланоцитов, расположенных непосредственно под эпидермисом. Опасность ультрафиолетового излучения состоит в его способности вызывать мутацию соматических клеток. Меланоциты призваны задерживать эти потоки излучения путем увеличения количества пигмента. Наши африканские прародители, ходившие постоянно без одежды, приобрели благодаря скоплению большого количества пигмента черную окраску кожных покровов. В свою очередь человеческие расы, переместившиеся в северные и южные широты, благодаря одежде и некоторому уменьшению светового потока посветлели. Более высокие по частоте излучения (рентгеновское и гамма-излучение), хотя и вызывают усиление пигментации, практически кожей не задерживаются.

Сопряженные с кожей слизистые оболочки желудочно-кишечного тракта, верхних дыхательных путей и мочеполовой системы несут такие же защитные функции потому, что тоже имеют непосредственный контакт с внешней средой. Однако механизмы защиты существенно меняются. Механическая защита в желудочно-кишечном тракте осуществляется не только пассивным сопротивлением, но и путем ферментативного расщепления поступающего внутрь твердого тела. Расщеплению доступны вещества органической природы. Твердые предметы неорганической природы легко могут повредить верхние отделы желудочно-кишечного тракта, главным образом пищевод. Желудок довольно легко «переносит» попавшие в него металлические предметы. Из хирургической практики известны случаи, когда из желудка извлекалось до двух десятков столовых приборов, проглоченных чаще всего психическими больными. Последствий их пребывания в желудке, как правило, не наблюдается. Кишечный отдел обладает особой пластичностью, он мягко обхватывает твердые предметы и перистальтическими сокращениями постепенно перемещает их к выходу. Даже такие острые предметы, как бритвенные лезвия, не вызывают повреждения слизистой кишечника. Только в выходном отделе могут произойти повреждения из-за «грубой» функции наружного жома.

Химический барьер слизистых оболочек не обладает высокой надежностью, и по сравнению с кожей они легко повреждаются. В клинической практике хорошо известны химические ожоги пищевода и верхних дыхательных путей.

Верхние дыхательные пути обладают хорошими свойствами защиты от холода. Специальные исследования показали, что дыхание при температуре -50 °C в течение нескольких часов не вызывает заметного снижения температуры тканей легких. Конечно, определенную роль в притоке тепла из внутренних сред организма играют кровеносные сосуды. Это их совместная защитная функция. Основная функция легких состоит в обеспечении обмена газами между внешней средой и организмом. Для азота и инертных газов действуют известные законы физики, т. е. перемещение этих газов напрямую зависит от величины давления по обе стороны мембраны клеток. Для кислорода и углекислого газа, а также для угарного газа (СО) природа сделала исключение, добавив еще избирательное сродство гемоглобина с указанными газами. Этот механизм повышенного сродства гемоглобина и кислорода в некоторой мере защищает человека от кислородного голодания при подъеме в горы. Некоторые выдающиеся альпинисты сумели подняться на высочайшую гору земли Эверест (высота около 9 км) без кислородных масок, хотя для отдельных здоровых людей высота в 3 км может оказаться непреодолимой.

Защитным барьером человека является и слизистая оболочка мочеиспускательных путей. Имея прямой или опосредованный контакт с окружающей средой, слизистая препятствует проникновению во внутренние среды человека так называемой восходящей инфекции. Хотя мочу нельзя считать стерильным продуктом выделения человека, слизистая оболочка мочеиспускательных путей обладает практически всеми защитными средствами противомикробной борьбы, и у здорового человека вполне справляется с этой задачей.

Половые органы у взрослого человека подвергаются механическим и инфекционным «атакам». Слизистые оболочки хорошо противостоят естественным механическим воздействиям, но имеют известный предел этой устойчивости, который определяется в основном степенью эластической упругости всей стенки половых органов. В период активной половой и детородной жизни женщины половые пути претерпевают широкий диапазон изменений, оставаясь в нормальных условиях жизни вполне дееспособной формой защиты от физических воздействий. Защита от микробного проникновения в организм происходит с помощью механизмов, описанных ранее.

Барьерную функцию у кожных покровов и слизистых оболочек принимают на себя кровеносные сосуды. Поступающие в кровь из внешней среды вещества разносятся по всему организму, но каждый орган человеческого тела избирательно поглощает необходимые компоненты и отвергает ненужные. Эта нормальная жизнедеятельность внутренних органов обеспечиваются гистогематическимы барьерами, которые ограждают отдельные органы от непосредственного воздействия чуждых или вредных для них веществ и содействуют их нормальной жизнедеятельности. Эти барьеры, регулирующие отношения между кровью, с одной стороны, и тканевой жидкостью и омываемыми этой жидкостью клеточными элементами – с другой, находятся на грани между этими двумя средами; отсюда и название «гистогематические барьеры».

Морфологическим субстратом этих барьеров являются в основном стенки кровеносных капилляров, их эндотелиальный покров, структура которого различна в разных органах. Таким образом, переход веществ из крови в непосредственную питательную среду органов количественно и качественно регулируется гистогематическими барьерами. Отсюда становится понятным, что всякое нарушение гистогематических барьеров ведет к болезни отдельных органов или организма в целом.

Последним барьером на пути проникновения вредоносного агента в основной материальный субстрат живого организма у многоклеточных существ является непосредственно клеточная оболочка. Врожденная или приобретенная патология клеточной мембраны – еще один из механизмов болезненного процесса.

Таким образом, у человека (и у животных) существует три анатомических защитных барьера: кожный барьер совместно со слизистыми оболочками, гистогематический барьер и последний на пути к клетке – клеточная мембрана.

К функциональному барьеру, осуществляющему защиту всего живого организма в целом, начиная с внешних покровов и заканчивая клеткой, следует отнести иммунобиологическую систему, ведущую постоянную борьбу с проникающими в организм инородными биологическими объектами.

§ 31.2. КОГНИТИВНЫЕ МЕХАНИЗМЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ЗАЩИТЫ

В каждом человеке со временем происходят какие-то изменения. Был он, например, сытым, а стал голодным, был грустным – стал радостным. Достаточно ему прочитать книгу или поговорить с приятелем – и он уже как-то изменился. Но при этом – вдумайтесь в парадоксальность высказывания! – изменяется один и тот же человек, который при этом неизменно остается самим собой. В самом деле, не может человек, будучи в здравом уме, проснуться утром, не понимая, кто проснулся: он или кто-то другой; не может почувствовать, что стал сыт, забыв, что это именно он был голоден; не может обнаружить завтра, что он совсем не гот, кем он был вчера, что у него теперь иные воспоминания, иные ценности, иная жизнь. Люди упорно стремятся быть тождественными самому себе. Кардинальное изменение представлений о собственном «Я» осуществляется с огромным трудом. Ведь изменить себя – это одновременно изменить себе, предать того себя, кем ты только что был. Конечно, личность все же развивается, и взрослому человеку уже не отождествить себя с собой в младенчестве. Но сколь трудным был для каждого из нас этот путь! И, кстати, мы ведь о нем почти ничего и не помним, настолько наше «Я» за прошедшее время стало совсем другим.

Информация, побуждающая человека пересматривать свое представление о себе, вызывает тревогу. Для сохранения самотождественности необходимы специальные способы защиты личности от тревожной информации. Личностная защита, таким образом, должна обеспечиваться соответствующими механизмами познавательной деятельности, или когнитивными механизмами (от cognition – познание).

Когнитивные механизмы психологической зашиты, обладающие умением влиять на переработку поступающей информации, действительно существуют. Более того, они работают таким образом, чтобы автоматически защищать от опровержения любые познавательные гипотезы, а не только гипотезы о самом себе.

Представьте себе, что вы в одиночестве идете по длинному коридору, и вдруг стены этого коридора спрашивают вас: который сейчас час? Скорее всего, вы начнете озираться в поисках того, кто спросил. Или искать иной спрятанный в стене источник звука, если вы решите, например, что в стену замурован попугай или компьютер. Не исключено, что вы предпримете много других действий, или даже задумаетесь, не сошли ли вы с ума, но вряд ли откажетесь от убеждения, что стены говорить не могут. И, наверное, вы поступите правильно. Для процесса познания важно, чтобы гипотезы не могли быть отвергнуты только из-за того, что они противоречат каким-то фактам (например, заговорившим стенам). Идеи сменяются не фактами, а другими идеями. Гипотезы, противоречащие опыту, могут быть отброшены только при наличии иных объяснительных гипотез. Принять, что стены могут говорить, удастся только в том случае, если вы найдете хоть какое-нибудь объяснение, почему это возможно.

Кстати, и научные теории вопреки расхожему мнению опровергаются не экспериментом, а другими теориями. В истории науки не было случая, чтобы теория была отброшена как неверная в результате экспериментальной проверки, так как ученые не могут отказаться даже от сомнительной теории, если не имеют никакого другого объяснения явлений. Методологи науки говорят о наличии у любой научной теории специального защитного пояса, спасающего эту теорию от опровержения.

Сознание, как мы помним (см. 6.1–6.7), формирует догадки (собственные произвольные гипотезы) об окружающем мире, а затем всячески старается их подтвердить. В субъективном мире, т. е. в мире, который мы осознаем, именно благодаря такой работе сознания все кажется логичным, все подлежит объяснению, любые случайности воспринимаются как неизбежная закономерность. Но далеко не всегда наши догадки соответствуют тому, что есть на самом деле. В реальности все происходит не совсем так, как мы ожидаем. Механизм сознания, столкнувшись с рассогласованием между ожидаемым и реальным, немедленно включается в работу и пытается избавиться от возникающих противоречий. Конечно, если наши догадки совершенно абсурдны и ничему в мире не соответствуют, то рано или поздно они будут отвергнуты – тогда возникнут новые догадки, дающие иное представление о реальности. Но подобное изменение взглядов – очень сложный творческий акт и к тому же опасный: мир настолько сложен, что ни одна догадка не будет абсолютно точной. Если мы будем отвергать все неточные догадки, все в той или иной мере ошибочные интерпретации, то мы вообще отвергнем все предположения и интерпретации. Следовательно, у нас не будет никакой своей точки зрения, не будет никакого способа видения и понимания мира. Поэтому механизм сознания прибегает к отказу от своих догадок в последнюю очередь, а вначале всячески пытается подтвердить сделанные ранее предположения, защитить их от опровержения. Сознание бережно относится к собственным гипотезам и старается, пока это возможно, лишь совершенствовать их, не отвергать, а сохранять.

Механизм сознания использует много разнообразных средств защиты от опровергающей информации:

1. Коррекция гипотез. Достаточно слегка «подправить» (скорректировать) исходную гипотезу, чтобы, сохранив ее практически в неизменном виде, подогнать к противоречащей ей информации.

2. Коррекция поступающей информации. Можно так интерпретировать или исказить саму опровергающую информацию, чтобы прийти к выводу, будто на самом деле сделанные ранее предположения оправдались.

3. Коррекция критериев точности соответствия гипотез и поступающей информации. Наконец, можно так изменить требования к точности соответствия между поступающей информацией и ожиданиями, чтобы имеющееся расхождение признать несущественным.

Поскольку работа механизма сознания не осознается, а осознается только результат этой работы, то и использование средств защиты самим человеком обычно не осознается.

Один из приемов защиты путем коррекции гипотезы состоит в том, что опровергающие данные включаются в проверяемую гипотезу в качестве дополнительного допущения (обычно через союз «и»). Этот способ хорош тем, что позволяет сохранить любую гипотезу. Рассмотрим пример. Пусть высказывается какое-нибудь заведомо абсурдное утверждение, например, такое: «Все лебеди малиновые». Вы пытаетесь опровергнуть эту чушь и показываете автору гипотезы белого лебедя. Неужели этим гипотеза опровергнута? Конечно, нет, ибо автор всегда может лишь чуть-чуть скорректировать исходную гипотезу и ответить своим оппонентам: «Спасибо! Вы правы! Все лебеди – малиновые и белые». Вы показываете еще и черного лебедя? И это не беда! Теперь уже лебеди становятся и малиновыми, и белыми, и черными. Легко понять, что при такой защите никакой опыт не заставит отказаться от существования малиновых лебедей.

Вот до какой степени курьезности такой способ защиты может доходить в реальной жизни. В начале 1950-х годов одна женщина, живущая на Среднем Западе США, заявила, что получает сообщения из космоса. Вокруг нее образовалась группа приверженцев. Как-то сентябрьским вечером ей пришло сообщение с планеты Кларион, которое гласило, что 21 декабря человеческая цивилизация будет уничтожена опустошительным наводнением. Однако с Клариона прилетит летающая тарелка, которая спасет саму эту женщину и ее последователей. Преданная ей группа людей пылко верила в ее пророчества: они бросили работу, раздали деньги и все свое имущество (кому все это нужно на планете Кларион?), отдалились от друзей. В это движение под видом его сторонников внедрились психологи (в их числе замечательный американский исследователь Л. Фестингер), которые хотели увидеть, что произойдет, когда обнаружится, что пророчество не сбылось. Утром 20 декабря было получено послание с Клариона: всех участников группы заберут точно в полночь, но на их одежде не должно быть металла. Когда полночь прошла, а космический корабль не прибыл, группой овладело отчаяние. К 4 часам утра все сидели в ошеломленном молчании. Казалось бы, гипотеза окончательно опровергнута? Ну, нет! Ведь всегда можно скорректировать гипотезу путем введения дополнительного допущения. В данном случае так и случилось. В 4.45 пришло очередное сообщение с Клариона: больше нет необходимости в приземлении летающих тарелок. Оказывается, эти замечательные люди, просидев вместе всю ночь, излучали столько света, что спасли мир от разрушения. Услышав такие новости, вся группа возликовала.

Другая возможность скорректировать гипотезу и тем самым ее сохранить – это добавить (часто с помощью союзов «но» и «кроме») специальное условие, при котором данное опровержение теряет смысл. Заядлый курильщик, например, на протяжении многих лет слышит о вреде курения. Он даже может верить в эту информацию и тем не менее продолжать курить. Как это соединяется вместе, не вызывая неразрешимого противоречия? Например, так: «Курить, конечно, вредно, но я так давно курю, что теперь уже вреднее бросить курить, чем продолжать».

Подобный способ защиты обнаруживается и в экспериментальных исследованиях. Испытуемым предъявляется ряд двоичных знаков в случайной последовательности с просьбой после предъявления каждого знака предсказать, какой знак будет следующим. Поскольку механизм сознания все случайные события воспринимает как неизбежные, то обычно человек в таких экспериментах ведет себя так, как будто считает предъявленную последовательность закономерной. Но ведь предсказание случайной последовательности ведет к большому числу ошибок. Как же испытуемые подтверждали свои гипотезы? После эксперимента они утверждали, что иногда им удавалось найти закономерность, но тогда, мол, экспериментатор специально менял очередность предъявления знаков, чтобы ввести их в заблуждение и сбить с толку. Самое поразительное, что подобная защита гипотез часто даже не осознается.

Подтверждение собственных идей путем введения дополнительных допущений часто встречается при различных психических нарушениях. Например, при так называемом паранойяльном бреде чужих родителей подросток «догадывается», что родители ему не родные, что они его не любят и всячески стараются его извести. Допустим, мать такого подростка приготовила его самые любимые блюда. Это противоречит гипотезе об ее плохом отношении к сыну? Отнюдь! Подросток увидит в этом лишь подтверждение своей догадки: «Ага, – подумает, например, он, – мать стремится задобрить меня, чтобы я ей верил. А ведь на самом деле не любит меня. Значит, она это делает для того, чтобы потом, войдя в доверие, отравить». С помощью подобных дополнительных допущений любому явному поведению можно приписать противоположный скрытый смысл.

Самыми эффективными дополнительными допущениями являются такие, которые вообще не подлежат никакой опытной проверке – ведь их в принципе никак нельзя опровергнуть, зато с их помощью можно всегда все объяснить. Поэтому человечество так любит строить непроверяемые мифы, а затем их подтверждать, уговаривая друг друга (зачастую силой оружия) в правоте созданной мифологии.

Защита путем коррекции опровергающей информации. Студенты всех стран мира делают лабораторные работы по проверке известных законов физики или химии. Весьма редко их результаты соответствуют этим законам. Но полученные ими данные еще ни разу не были восприняты как опровергающие. Сам закон при этом никак не изменяется, не дополняется никакими новыми допущениями, просто полученной в опытах опровергающей информации приписывается иной смысл: наверное, либо сами студенты делали что-то неправильно, либо аппаратура давала сбои, либо действовал еще какой-то иной не учтенный в процессе эксперимента фактор. Этот пример показывает: если мы твердо уверены в своих гипотезах и знаем, какую информацию должны воспринять, то мы всегда или найдем способ объяснить, почему нами воспринято что-то иное, или просто исказим поступающую информацию так, чтобы она не противоречила нашим ожиданиям.

Иногда искажение информации делается умышленно. Так, Г. Мендель, проверяя сформулированные им законы генетики, был вынужден подтасовать полученные им данные из-за того, что проводил опыты с ястребинкой – растением, не подчиняющимся этим законам. И к подобным подтасовкам были вынуждены прибегать и другие корифеи науки (например, Галилей и Ньютон), когда изучавшиеся ими индивидуальные объекты не вписывались в общие закономерности. Дело в том, что гипотезы иногда важнее фактов, а сами факты никогда не бывают однозначными. Д. И. Менделеев, опираясь на известные ему данные об атомных весах элементов, открывает периодический закон. Однако некоторые элементы не укладывались в построенную им систему. Так что? Отказаться от закона? Менделеев поступает иначе: он предполагает, что у этих элементов неправильно измерены атомные веса, и смело их исправляет. Как выяснится много позже, он поступил совершенно правильно.

В случае сознательных искажений человек способен корректировать собственную позицию, поскольку он осознает рискованность своих интерпретаций. Однако гораздо чаще исправление опровергающей информации осуществляется неосознанно – человек даже не замечает, что он вносит искажения. Как говорят психологи, мир в нашем восприятии всегда искажается до узнаваемости. Поэтому, если нет гипотезы, объясняющей поступающую информацию, человек зачастую вообще не способен эту информацию осознать. Этнографы рассказывают историю об одном малазийском племени, оказавшемся из-за горного обвала на века изолированным от цивилизации. Эти люди питались подножным кормом, охотились, строили хижины, создавали свою мифологию. Но вот однажды завал был расчищен. Среди прочего выяснился и такой любопытный факт. На протяжении последних двух десятилетий над этой затерянной долиной дважды в день на небольшой высоте пролетал пассажирский лайнер. При этом ни один из этих жителей за всю свою жизнь ни разу не только не видел этого самолета, но и не слышал мощного рева его двигателей, поскольку в их картине мира самолеты, разумеется, отсутствовали. Стоит отметить, что умение не видеть и не слышать того, что ненужно или невозможно, зачастую очень полезно. Оно, например, позволяет людям, живущим у постоянного источника шума (допустим, у водопада), разговаривать меж собой, не повышая голоса, поскольку когнитивные механизмы так устроены, что постоянный источник шума перестает осознаваться.

Показательна реакция людей, не имевших летного опыта, на созданное в земных условиях кратковременное состояние невесомости. Подавляющее большинство испытуемых само состояние невесомости не осознавали. При этом они заранее знали о проводимом исследовании! Почти все интерпретировали свои эмоциональные переживания в более привычных терминах: 20 % ощущали утрату опоры и чувство падения, 60 % – ощущение подъема вверх, у 9 % чувство падения уже спустя несколько секунд сменилось ощущением «тяги вверх». Вот, например, впечатление одного испытуемого: «Я не понял, что наступило состояние невесомости. У меня внезапно возникло ощущение стремительного падения вниз, в черную бездну. Мне казалось, что все кругом рушится, разлетается. Меня охватило чувство ужаса, и я не понимал, что вокруг меня происходит».

В экспериментальных исследованиях также обнаруживается действие подобных защитных механизмов. Так, люди чаще забывают доводы, подтверждающие ту позицию, с которой они заведомо не согласны. А для прочтения текста, содержащего нежелательную для испытуемого информацию, нужна большая освещенность, чем для прочтения нейтрального текста. Предъявленное на сотую долю секунды изображение лица без глаз узнается испытуемыми как лицо с глазами.

Защита путем коррекции критериев точности. Никакие гипотезы не могут абсолютно точно описывать реальность. Наши догадки всегда лишь приблизительны. Если не позволять хотя бы маленьких неточностей, то любая идея будет сразу же опровергнута. Проблема в том, что заранее нельзя провести границу между принципиально ошибочными и только лишь неточными гипотезами. Сознание же вообще обязано отождествлять сходные в каком-либо отношении объекты, иначе оно никогда не сможет воспринимать под разными углами зрения один и тот же объект как константный, не сможет формировать понятия и ими оперировать. Для отождествления, тем самым, необходимо уметь не различать то, что на самом деле явно различается. Когда Н. Коперник высказал идею, что Земля вращается вокруг Солнца, то эта гелиоцентрическая идея противоречила очевидному для глаз движению Солнца по небу и воспринималась большинством его современников как совершенно безумная. Более того, Коперник ведь не знал законов Кеплера, не знал, что планеты движутся вокруг Солнца по эллиптической орбите (ему больше нравилось круговое движение), а в итоге астрономические вычисления, сделанные Коперником на основе своей теории, были менее точны, чем астрономические вычисления, сделанные на основе предшествующей геоцентрической теории К. Птолемея. Но из-за того, что новая теория была менее точна, ни в коем случае не следовало, как показала история науки, отказываться от самой гелиоцентрической идеи.

Когнитивные механизмы ведут постоянную игру с изменением критериев точности. В экспериментах К. В. Бардина испытуемым предъявлялись линии, отклоняющиеся от горизонтали под разными углами, и предлагалось сообщить, когда предъявленная линия горизонтальна. Если наряду с горизонтальной линией предъявлялись линии с наклоном в 0,5°, 1°, 2°, 3°, то испытуемые практически безошибочно квалифицировали линии с наклоном в 1° как отклоняющиеся от горизонтали. Если же предъявлялись линии с наклоном в 1°, 4°, 5°, 10°, то испытуемые так же без особых колебаний воспринимали наклонные линии в Г как горизонтальные. Иначе говоря, человек выбирает, с какой точностью воспринимать горизонтальность линии в зависимости от, казалось бы, совсем не связанного с этим обстоятельства – от того, какой набор стимулов ему предъявляется для глазомерной оценки наличия наклона. Сам испытуемый не отдает себе в этом отчета. Игра с критериями точности чаще всего протекает неосознанно.

При предъявлении на 2–3 сотых долей секунды буква Б может быть ошибочно прочитана испытуемыми как В или Е. В таких случаях говорят об ошибках, вызванных графическим сходством. Но это не сугубо зрительная ошибка: глаза-то ведь видели букву Б, а не какую-либо иную. Не случайно обычно при таком времени предъявления человек воспринимает буквы верно. Более того, чаще встречаются ошибки, вызванные не графическим, а акустическим сходством, когда испытуемый вместо Б воспроизводит П, а вместо, скажем, 3 не графически похожую на нее букву В, а букву С. Для того чтобы совершать подобные ошибки, механизм сознания должен безошибочно воспринимать графическую форму букв. Следовательно, механизм сознания способен умышленно принимать графическое или акустическое различие за тождество. Такое умение ошибаться встречается и в обычной жизни. Например, влюбленный юноша, стремящийся везде видеть свою возлюбленную, часто радостно узнает ее в идущих вдалеке девушках, лишь чем-то сходных с ней, а затем, приблизившись или присмотревшись, разочарованно вздыхает. (Б. Пастернак, обращаясь к любимой, так описывает это состояние в стихах: «Ах, когда б вы знали, как тоскуется, когда вас раз сто в теченье дня на ходу на сходствах ловит улица»).

Обычно люди с помощью изменения критериев точности подравнивают воспринимаемую информацию таким образом, чтобы она была понятна, соответствовала их представлениям о мире. Произнесите фразу: «Старик нес на плечах пару коз», не оглушая последнюю согласную, и попросите взрослого человека ее записать. Большинство испытуемых неосознанно сделает ее более осмысленной и услышит (с точностью до акустического сходства) так: «Старик нес на плечах пару кос». Показательно, что шизофреники, выслушав фразу о козах, как правило, не будут оглушать последнюю согласную. По-видимому, у больных шизофренией ослаблено умение неосознанно манипулировать критериями точности сходства.

Может быть, отчасти поэтому шизофреникам не всегда удается сохранить самотождественность собственной личности. Так, среди них иногда наблюдается феномен множественной личности, когда один и тот же человек воспринимает себя разными людьми: с разными ценностями, разными темпераментами, разными стандартами поведения. И даже склонен таким своим очень разным Я-концепциям приписывать разные имена. Больной обычно не способен одновременно осознавать себя разными личностями – та его личность, которая в данный момент активна, ничего не знает и не помнит о других его личностях. Но иногда человек имеет достаточно ясное представление о поведении другой своей личности. Случаи деперсонализации, т. е. утраты чувства личной самотождественности, как правило, очень болезненны и драматичны. В том числе и поэтому – подчеркнем еще раз – человек в норме обязательно защищает свое представление о себе, располагая для этого весьма гибкими когнитивными механизмами.

§ 31.3. ТЕОРИЯ ЗАЩИТНЫХ МЕХАНИЗМОВ ЛИЧНОСТИ

В современной психологической литературе встречаются различные термины, касающиеся феноменов защиты. В самом широком смысле защита – это понятие, обозначающее любую реакцию организма с целью сохранить себя и свою целостность. В медицине, например, хорошо известны разнообразные защитные реакции сопротивления заболеванию (сопротивляемость организма) или защитные рефлексы организма, такие, например, как рефлекторное моргание глаза как реакция на быстро приближающийся объект или отдергивание руки от горячей поверхности. В психологии же наиболее часто встречаются термины, касающиеся явлений психологической, а не только биологической, защиты, – защитные механизмы, защитные реакции, защитные стратегии, невротические защиты и защитность как свойство личности. Кроме того, в экспериментальной психологии был обнаружен широко известный теперь феномен перцептивной защиты, который заключается в резком повышении порогов восприятия «табуированных», т. е. запретных слов, объектов, ситуаций.

В настоящее время психологической защитой считаются любые реакции, которым человек научился и прибегает к их использованию неосознанно, для того чтобы защитить свои внутренние психические структуры, свое «Я» от чувств тревоги, стыда, вины, гнева, а также от конфликта, фрустрации и других ситуаций, переживаемых как опасные (например, для кого-то это может быть ситуация принятия решения).

Первым ученым, создавшим достаточно стройную теорию защитных механизмов «Я», был известный австрийский врач и психоаналитик Зигмунд Фрейд. Эта часть созданной им теории и практики психоанализа была встречена с пониманием учеными, представляющими смежные с психоанализом области медицины (особенно психиатрии) и психологии и впоследствии была развита многими психологами, хотя не все они разделяли психоаналитический взгляд на природу защитных механизмов. В настоящее время термин «защитный механизм» обозначает прочный поведенческий защитный паттерн (схему, стереотип, модель), образованный с целью обеспечить защиту «Я» от осознавания явлений, порождающих тревогу. Термин «поведенческий» требует здесь некоторого уточнения. Для одних авторов он означает внешне наблюдаемые паттерны мышления, чувствования или действия, которые функционируют как обходные маневры, как избегание тревожащих явлений или как трансформаторы того, что порождает чувство тревоги или ощущение тревоги. Этот взгляд больше присущ психологам и психиатрам непсихоаналитической ориентации, которые, однако, признают бессознательную природу защитных механизмов. Для других же авторов, придерживающихся психоаналитического понимания природы защитных механизмов, внешне наблюдаемые и регистрируемые виды защитного поведения (а также, разумеется, чувства и мысли, связанные с ним) являются всего лишь внешними, иногда даже частными проявлениями внутреннего, скрытого, интрапсихического процесса, который, по их мнению, как раз и является истинным защитным механизмом. Для этих авторов внешне наблюдаемое, регистрируемое поведение является только защитной реакцией в отличие от механизма, который обеспечивает конкретную реакцию.

Основными и общими для разных видов защитных механизмов чертами, как считал Фрейд и все его последователи, является то, что они: а) бессознательны, т. е. человек не осознает ни причин и мотивов, ни целей, ни самого факта своего защитного поведения по отношению к определенному явлению или объекту; б) защитные механизмы всегда искажают, фальсифицируют или подменяют реальность. Вообще, следует отметить, что проблемой тревоги занялись гораздо раньше представители психоаналитической, а не психологической школы, и уже в первых своих работах, посвященных защитным механизмам, Фрейд указывал, что существует два основных способа справляться с тревогой. Первым, более здоровым способом, он считал способ взаимодействия с порождающим тревогу явлением: это может быть и преодоление препятствия, и осознание мотивов своего поведения, и многое другое. Вторым же, менее надежным и более пассивным способом является способ справиться с тревогой за счет бессознательной деформации реальности (она может быть внешней или внутренней), т. е. способ формирования какого-либо защитного механизма. Интересно, что в современной психологии эта идея обрела новое звучание в виде разделения понятий защитные стратегам и стратегии совладания со стрессом и другими порождающими тревогу событиями. Стратегии совладания могут быть различны, но они всегда осознаны, рациональны и направлены на источник тревоги (например, студент, тревожащийся по поводу конкретного экзамена, может выбирать различные стратегии для подготовки к нему и успешного его прохождения). Защитные же стратегии предполагают бессознательное, нерациональное поведение в виде, например, забывания времени экзамена, потери конспектов или зачетки; возникновения психологической зависимости от какого-нибудь человека; импульсивного злоупотребления алкоголем, курением; переедания и даже серьезных соматических заболеваний.

Основные защитные механизмы различаются по определенным параметрам: по степени обработки внутреннего конфликта, способу искажения реальности, степени количества энергии, затрачиваемой субъектом на поддержание того или иного механизма, степени инфантильности (т. е. зависимости от предыдущей определенной стадии развития данного человека) и, наконец, по типу возможного душевного расстройства, возникающего вследствие прибегания к тому или иному защитному механизму. Все это в той или иной мере описывает возможные варианты динамической трансформации наших желаний под давлением тревоги, угрозы, внешних или внутренних ограничений, требований реальности, т. е. того, что Фрейд метко назвал «судьбой влечения». Используя свою известную трехкомпонентную структурную модель психики («Оно», «Я» и Сверх-«Я» в русской терминологии или Ид, Эго, Супер-Эго в зарубежной), Фрейд высказал предположение о том, что некоторые защитные механизмы появляются с самых первых моментов жизни человека, что позже было подтверждено многочисленными экспериментальными исследованиями и клиническими наблюдениями за детьми.

Хотя сам Фрейд, по-видимому, недооценивал наличие подобных мыслей в своих ранних сочинениях, несомненно, что впоследствии изучение защитных механизмов стало важной темой психоаналитического исследования, особенно в работах А. Фрейд. На конкретных примерах она показала разнообразие, сложность, пределы применения защитных механизмов, подчеркивая, что для защиты могут использоваться весьма различные виды действий (фантазирование, интеллектуальная деятельность), что защита может направляться не только против влечений, но и против всего того, что вызывает тревогу (эмоции, некоторые особые ситуации, требования Сверх-«Я» и пр.). Не претендуя на исчерпывающий и систематический подход, А. Фрейд перечисляет следующие защитные механизмы: вытеснение, регрессия, реактивное образование, изоляция, отмена некогда бывшего, проекция, интроекция (интроецирование), обращение на себя, обращение в свою противоположность, сублимация.

Существуют и другие приемы защиты. В этой связи А. Фрейд называла также отрицание посредством фантазирования, идеализацию, идентификацию с агрессором и пр. М. Кляйн описывала в качестве простейших видов защиты расщепление объекта, проективное (само)отождествление, отказ от психической реальности, претензию на всевластие над объектами и пр.

Более поздние разработки теории защитных механизмов позволили Э. Бибрингу и С. Лагашу выдвинуть идею существования механизма отработки, который противопоставляется ими механизму защиты: цель защитных механизмов – срочное ослабление внутреннего напряжения сообразно с принципом удовольствия – неудовольствия; цель механизмов отработки – реализация имеющихся возможностей, хотя бы и ценой большего напряжения. Таким образом, они считали, что можно отличать защитные действия «Я», направленные против влечений «Оно», от осуществляемой «Я» отработки собственных защитных действий.

Самым первым был описан защитный механизм вытеснения. Термин «вытеснение» встречается у психолога Гербарта в его работах начала XIX в., однако вытеснение как клинический факт того, что люди не властны над своими некоторыми значимыми воспоминаниями, был выявлен и детально описан Фрейдом в конце XIX в.: «Речь шла о вещах, которые больной хотел бы забыть, непреднамеренно вытесняя их за пределы своего сознания», т. е. непреднамеренно забывая. Можно считать, что вытеснение – это универсальный психический процесс, лежащий в основе становления бессознательного как отдельной области психики. Чаще всего вытеснению подвергаются представления, связанные с влечениями, которые трудно, невозможно либо опасно удовлетворить. Оно особенно наглядно выступает при истерических расстройствах личности, но играет важную роль и при других душевных расстройствах, равно как и в нормальной психике: например, вытеснение травматического опыта может на некоторое время обеспечить условия для восстановления психики человека, т. е. вытеснение может играть и позитивную роль «психологического иммунитета» к травме или угрозе. Теоретическая модель вытеснения стала прообразом других защитных механизмов: хотя вытеснение можно рассматривать и как отдельный защитный механизм, но оно возникает как один из моментов защиты при каждом душевном расстройстве и представляет собой – в точном смысле этого слова – вытеснение в бессознательное, «его сущность – отстранение и удержание вне сознания» определенных психических содержаний. При истерии вытеснение играет главную патогенную и защитную роль, а, например, при неврозе навязчивых состояний оно включается в более сложный процесс защиты.

Другим очень известным и широко используемым в психологии понятием стало введенное Фрейдом понятие проекции. Фрейд обозначил этим термином защитный механизм выделения и локализации в другом лице или объекте качеств, чувств, желаний, действий, т. е. «внутренних объектов», которые субъект не признает или отвергает в самом себе. Речь идет об очень инфантильном, возможно первом по времени происхождения, защитном механизме, который обнаруживается и у младенца как способ выноса неприятного вовне, и при душевных расстройствах, например, когда собственная агрессия, а точнее, страх перед собственной агрессией не осознается человеком, а проецируется вовне на других людей (бред преследования); а также при «нормальном», обыденном мышлении (суеверие, предрассудки). В широком смысле проекция – это смещение неврологического или психологического явления вовне, переход либо от центра к периферии (например, в неврологии), либо от субъекта к объекту. В психологии проекцией называются различные процессы:

1) субъект воспринимает окружающий мир и реагирует на него сообразно со своими интересами, способностями, ожиданиями, эффектными состояниями и пр. Этот феномен соотнесенности внутреннего и внешнего мира был открыт не только под влиянием психоанализа, но и гештальтпсихологии. Это открытие подтверждается экспериментально на всех уровнях поведения, начиная от животных. Хорошо известным примером результата проекции профессиональных интересов является «профессиональная деформация восприятия». Феномен проекции лежит в основе проективных психологических тестов, которые позволяют определять по результатам работы испытуемого со слабоструктурированным тестовым материалом определенные черты характера человека, организацию его поведения, эмоциональной жизни и пр.;

2) субъект показывает своим бессознательным отношением, что он уподобляет одного человека другому, например, он может проецировать образ своего отца на начальника или образ строгого учителя в школе на преподавателя в университете;

3) субъект отождествляет себя с другими людьми, т. е. проецирует свои качества на других (например, на любимое животное), или, наоборот, отождествляет другие объекты – предметы, людей, животных, с самим собой;

4) субъект приписывает другим людям качества, которые он не замечает в самом себе (например, такой человек может утверждать, что «все люди – лжецы»). Этот феномен, названный в психологии «отчуждающей» проекцией, наиболее близок к понятию проекции Фрейда.

Если представить психический процесс как движение или развитие, то регрессией называется возврат от уже достигнутой точки к одной из предыдущих. Регрессировать – это значит идти вспять, возвращаться назад, что можно представить себе как в логическом и пространственном, так и во временном смысле; обычно это означает возврат к предыдущим, более инфантильным формам отношений со значимыми объектами желаний и формам поведения (мышления, чувствования, действий). В целом регрессия – это переход к менее сложным, менее структурно упорядоченным и менее расчлененным способам реагирования, которые были характерны для человека в детстве. Регрессия – это более примитивный способ справляться с тревогой, поскольку, уменьшая напряжение, она не имеет дело с его источниками. К. Холл дает примерный, но, разумеется, неполный список возможных регрессивных способов поведения, характерных для различных людей в различных ситуациях: «Даже здоровые, хорошо приспособленные люди позволяют себе время от времени регрессии, чтобы уменьшить тревожность или, как говорится, спустить пар. Они курят, напиваются, переедают, выходят из себя, кусают ногти, ковыряют в носу, читают рассказы о таинственном, ходят в кино, нарушают законы, лепечут по-детски, портят вещи, мастурбируют, занимаются необычным сексом, жуют резинку или табак; одеваются, как дети; ведут машину быстро и рискованно, верят в злых и добрых духов, любят вздремнуть среди дня, дерутся и убивают друг друга, делают ставки на тотализаторе, грезят, ищут козла отпущения, восстают против авторитета и подчиняются авторитету, играют в азартные игры, прихорашиваются перед зеркалом, действуют под внушением импульса и делают тысячи других детских вещей. Многие их этих регрессий настолько общеприняты, что принимаются за признаки зрелости. В действительности же все они – формы регрессии, используемые взрослыми».

Образование реактивное – это психологическая установка или привычка, представляющие собой нечто диаметрально противоположное вытесненному желанию, реакцию на него в виде так называемой инверсии желания (например, стыд в противоположность бессознательному вытесненному желанию демонстрировать себя).

Этот механизм, как, впрочем, и многие другие, имеет побочные эффекты в виде деформации социальных отношений с окружающими, поскольку его отличиями часто является ригидность, экстравагантность демонстрируемого поведения, преувеличенные его формы. Кроме того, отрицаемая потребность должна маскироваться снова и снова, на что затрачивается значительное количество психической энергии. Реактивное образование – это постоянная противонагрузка. Фактически в каждом конкретном реактивном образовании проявляется влечение, от которого субъект пытается защититься. С одной стороны, влечение внезапно вторгается в деятельность субъекта в разные моменты и в разных областях: именно очевидные промахи – по контрасту с жесткостью установок данного субъекта – позволяют предположить в его поведении маскирующиеся подавленные влечения или даже неосознаваемые части личности. С другой стороны, крайние формы добродетельного поведения в какой-то мере удовлетворяют прямо противоположное влечение, проникающее в конечном счете и в систему защиты. Здесь понятна такая постановка вопроса: «Разве домохозяйка, одержимая наведением чистоты, не сосредоточена целиком на пыли и грязи?»

Реактивные образования маскируют части личности и ограничивают способность человека гибко реагировать на события. Тем не менее этот механизм считается примером успешной защиты, так как он устанавливает психические преграды – отвращение, стыд, мораль. Тем самым Фрейд подчеркивал роль реактивных образований наряду с сублимацией, о которой речь пойдет ниже, в становлении человеческих характеров и добродетелей. Вводя понятие Сверх-«Я», Фрейд отмечал, что в его возникновении важную роль играет механизм реактивных образований.

Фиксация означает прочную бессознательную связь с определенными лицами или образами, которая воспроизводит один и тот же способ удовлетворения и структурно организована по образцу одной из стадий такого удовлетворения. Фиксация может быть актуальной, явной, а может оставаться преобладающей тенденцией, допускающей для субъекта возможность регрессии.

В рамках генетического подхода фиксация предстает как «застревание» на определенной стадии развития либидо – энергии стремления к наслаждению. Вне генетической точки зрения, в рамках фрейдовской теории бессознательного, это – способ включения в бессознательное некоторых неизменных содержаний (опыт, образы, фантазии), служащих опорой влечениям.

Понятие фиксации постоянно присутствует в психоаналитическом учении, обозначая важный источник эмпирического опыта: невротик – и вообще любой человек – носит на себе печать детского опыта, сохраняет привязанность (более или менее скрытую) к определенным способам удовлетворения, определенным типам желаемого значимого объекта и к прежним, сформированным ранее, отношениям. Психоаналитический опыт и клинические наблюдения свидетельствуют о власти прошлого опыта и его повторяемости, а также о сопротивлении субъекта самой возможности избавиться от этого.

Понятие фиксации ничего не объясняет, зато его описательная ценность велика: Фрейд использовал его в различные периоды своего творчества, описывая, например, фиксации на травме. Фиксация выступает как источник вытеснения и может даже рассматриваться как первый этап вытеснения в широком смысле слова. В то же время фиксация подготавливает будущую регрессию, по-разному проявляющуюся при неврозах, извращениях и психозах.

Условия фиксации, по Фрейду, двояки. С одной стороны, она порождается различными историческими факторами (семейная обстановка, травма и пр.). С другой стороны, ее возникновению способствуют определенные врожденные факторы, в силу которых один элемент влечения одерживает верх над другим. Кроме того, некоторые люди вообще более склонны к фиксации на каком-либо объекте или способе удовлетворения влечения, потому что опасаются проиграть в случае отказа от него и не верят, что найдут удовлетворительную замену уже проверенным объектам и способам поведения.

Фиксация часто обсуждается в психоанализе, хотя ее природа и значение недостаточно четко определены. Иногда Фрейд использовал это понятие (как и понятие регрессии) в описательном смысле. Фиксация обычно сопоставляется с такими биологическими явлениями, при которых в организме взрослого человека сохраняются остатки предшествующих стадий онтофилогенетического развития. Речь идет, таким образом, о «пассивной задержке» нарушения, о «торможении» развития.

Некоторые разновидности сексуальных извращений, возникшие уже в раннем детстве, порождают сначала фиксации, а затем и симптомы без какого-либо участия регрессии. Тот факт, что в основе сексуальных извращений лежат конфликты и механизмы, близкие к невротическим, ставит под сомнение внешнюю простоту понятия фиксации. В общем, Фрейд говорит то о фиксации чего-то (воспоминания или симптома), то о фиксации на чем-то (на определенной стадии, на определенном типе объекта и пр.). Понятие фиксации в первом смысле вполне совместимо с психологическими теориями памяти, в которых различаются моменты фиксации, сохранения, всплывания в памяти и признания воспоминания. Однако Фрейд понимал фиксацию вполне реалистически: речь шла о настоящей записи посредством мнемических следов, т. е. следов памяти, которые можно перевести из одной языковой системы в другую.

А. Фрейд, также разрабатывавшая теорию защитных механизмов, созданную ее отцом, основными формами зашиты считала те, которые мы уже описали, а именно: вытеснение, проекцию, регрессию, реактивное образование, фиксацию. Другие защитные механизмы будут рассмотрены более кратко.

В противоположность механизму проекции существует, по мнению психоаналитиков, а также многих психологов и психотерапевтов, и обратный механизм интроекции, или интериоризации. Это процесс, посредством которого межличностные отношения преобразуются во внутриличностные (интериоризация конфликта, запрета и пр.). Другое, более психоаналитическое, возможное понимание интроекции – это фантазматический переход от объекта (чаще всего им являются мать и другие значимые фигуры детства) – «хорошего» или «плохого», цельного или частичного – внутрь субъекта.

В более узком смысле говорят об интериоризации применительно к отношениям, например, когда властные отношения между отцом и ребенком трактуются как интериоризация отношений Сверх-«Я» к «Я». Ребенок, который интроецирует отцовский образ и интериоризирует конфликт с отцом, связанный с борьбой за власть, в своей будущей взрослой жизни может проявлять в своем поведении, в отношении своего Сверх-«Я» к своему «Я» те же черты отношения отца к нему в детстве. Наверное, вы встречали людей с очень критическим, или пренебрежительным, или чрезмерно бичующим отношением к самому себе. Такое отношение к себе со стороны самого себя может распространяться и на отношение к другим, похожим чем-то на этого человека, либо в некоторых случаях на всех людей вообще.

Изоляция – это механизм защиты, распространенный при неврозе навязчивости: изоляция какой-то мысли или поступка, разрыв их связей с другими мыслями или другими сторонами жизни субъекта. Среди приемов изоляции – остановки в процессе мышления, использование формул и ритуалов и – шире – вся совокупность приемов, позволяющих прервать временную последовательность мыслей или действий.

С этой точки зрения, изоляция выступает как устранение самой возможности контакта, как запрет на прикосновение к данному предмету; подобно этому, когда невротик изолирует впечатление или действие, отделяя его паузой, он символически дает понять, что не допустит, чтобы относящиеся к нему мысли вступали в ассоциации с другими мыслями…

Иногда, к сожалению, понятие изоляции понимается в психоаналитическом языке довольно расплывчато.

Некоторые авторы путают изоляцию с теми процессами, которые связаны с ней или порождают ее: смещением, нейтрализацией аффекта, психотической диссоциацией. Иногда говорят об изоляции симптома у субъектов, которые переживают и представляют свои симптомы как нечто оторванное от окружения, чуждое. Речь здесь идет об особом способе бытия, который не обязательно опирается на механизм навязчивой изоляции. Отметим, что локализация конфликтов – это общее свойство симптомов, так что любой симптом может оказаться изолированным от жизни субъекта в целом.

Можно называть изоляцией особый процесс защиты, который начинается с проявления навязчивости и приводит к выработке последовательной, внутренне согласованной установки на разрыв ассоциативных связей мысли и действия, в особенности с тем, что непосредственно предшествует или следует за ними во времени.

Редко описываемым в научной литературе, но хорошо известным в повседневной жизни является механизм отреагирования. Это бессознательная эмоциональная разрядка и освобождение от аффекта, связанного с воспоминанием о травмирующем событии, вследствие чего это воспоминание не становится патогенным или перестает им быть. Оно может быть искусственно вызвано в ходе психотерапии, особенно под гипнозом, и тогда оно приводит к катарсису, т. е. эмоциональному очищению и облегчению. Отреагирование может возникать и само собой, спустя более или менее долгое время после первоначальной травмы. Устойчивость аффекта, связанного с тем или иным воспоминанием, зависит от многих обстоятельств, главным образом от непосредственной реакции субъекта на данное событие. Эта реакция может быть спонтанной или осознанной и простираться от слез до мщения. Если эта реакция достаточно сильна, большая часть аффекта, связанного с событием, исчезает. Если же реакция подавлена, аффект, связанный с воспоминанием, сохраняется.

Таким образом, отреагирование – это нормальный путь, на котором субъект освобождается от слишком сильного аффекта. Однако, чтобы вызвать катарсис, эта реакция должна быть адекватной, т. е. соответствующей событию, вызвавшему аффект в прошлом.

Отреагирование может быть спонтанным, непосредственным ответом на событие, вследствие которого аффект ослабевает и воспоминание не приводит к патологии. Отреагирование может быть и вторичным, возникая под воздействием катартической психотерапии, позволяющей больному вспомнить и объективировать в слове травматическое событие и тем самым освободиться от того аффекта, который делал его патогенным. Еще в 1895 г. Фрейд писал: «Человек находит замену действию в языке, и благодаря этой замене аффект может быть отреагирован почти столь же эффективно. Сильное отреагирование – это не единственный способ, каким субъект может избавиться от воспоминания о травмирующем событии: воспоминание может быть включено в ассоциативный ряд, позволяющий исправить событие, поставить его на место». Фрейд иногда называл отреагированием процесс воспоминания, а также психическую обработку, позволяющую вновь пережить тот же самый аффект при воспоминании об изначально породивших его событиях.

При отсутствии отреагирования представления, ставшие источником невротических симптомов, продолжают храниться в бессознательном в отрыве от обычного хода мыслей: «Представления, ставшие патогенными, сохраняют свою действенность, поскольку они не подверглись отреагированию и потому не могут включаться в свободные ассоциации».

Довольно близким к механизмам изоляции и вытеснения является механизм отрицания: это процедура, посредством которой субъект выражает одно из своих ранее вытесненных желаний, мыслей, чувств, продолжая искать от него защиты и отрицая, что это его собственные желание, мысль, чувство. Прекрасный пример работы механизма отрицания можно найти в рассказе Л. Толстого, когда мальчик, съевший без спросу сливу со стола, сначала искренне (так как под давлением страха наказания сработал механизм вытеснения) отрицает этот свой поступок, а потом, когда страх ослабевает, говорит, что косточку он выбросил в окошко.

Фрейд различал реакции отрицания и реакции отказа (отречения) как различные проявления работы механизма отрицания и выявил различные способы действий, связанных с отрицанием и отказом, в своем психотерапевтическом опыте. Ему принадлежит парадоксальная на первый взгляд мысль о том, что отрицание является средством осознания вытесненного. Наблюдения того, что осознание вытесненного часто выражается в процессе лечения через отрицание, позволили ему утверждать, что нет более сильного доказательства существования какой-то мысли в бессознательном, чем возражение пациента: «Я этого не думал или я (никогда) так не думал». Кроме того, отрицание – это указание на тот момент, когда (в психоаналитической ситуации или за ее пределами) начинает всплывать бессознательная мысль или желание.

Поиск по сайту: