АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Мораль как регулятор социального поведения

Читайте также:
  1. II. Понятие социального действования
  2. Аналитическая деятельность командира по анализу и оценке морально-психологических состояний военнослужащих
  3. Апперантный бихевиоризм Скиннера. Функциональный анализ опперантного поведения.
  4. Бути моральним — означає жити відповідно до звичаїв своєї країни». М.Гегель
  5. Буття без морального буття — прокляття». Ф.Бекон (16 ст.)
  6. Важнейшие направления социальной политики социального государства
  7. Важнейшие цели социальной политики социального государства
  8. Взаимосвязь социального и биологического в личности
  9. Види безперервних регуляторів.
  10. Виды социального поведения личности
  11. Виробничий капітал. Основний та оборотний капітал, фізичне і моральне зношування, амортизація
  12. Власть, управление и социальные регуляторы в первобытном обществе

Социальная природа и содержание духовной жизни.

Под ДУХОВНОЙ ЖИЗНЬЮ ОБЩЕСТВА обычно понимают ту область бытия, в которой объективная, надындивидуальная реальность дана не в форме проти­востоящей нам предметной деятельности, а в форме неотъемлемой части внутренней сущности самого человека. Как видим, уже в по­пытке определения духовной жизни сразу появляется противоречие: вроде бы дух, идеальное начало не существуют сами по себе, вне человека, но в то же время они - надындивидуальны, всеобщи, объ­ективны, т.е. от человека вроде бы и независимы. Этот непонятный статус таких идеальных начал, как Истина, Добро, Красота и др., и составляет суть "проблемы духа", всегда находившейся под при­стальным вниманием философов.

Традиция философского анализа духовной жизни уходит в глу­бокую древность. Одну из самых фундаментальных попыток отчетливо поставить и разрешить проблему духа предпринял, как вам известно, древнегреческий философ ПЛАТОН. В его философии бесплотное неоп­ределенное идеальное начало превратилось в достаточно четко сис­тематизированную и иерархизированную структуру, которая букваль­но "держит" мир, составляет его основу. Именно идеальное начало оказывается первосущим, а материальный мир - лишь его несовершен­ным подобием. Так мир идей у древнегреческого мыслителя приобрел самостоятельное существование.

В средневековье "линия Платона" получила неожиданное продол­жение и своеобразное развитие в христианстве. Христианская рели­гия весьма существенно изменила шкалу основных жизненных ценнос­тей. Легкое пренебрежение Платона материальной стороной жизни сменилось ее однозначным принижением и соответственно возвеличива­нием духа, ибо сам Бог объявлялся в конечном счете духовным на­чалом. Средневековые философы (апологеты и схоласты), немало по­трудившись над логической стороной духа, проблему идеального так и не решили: им с самого начала было ясно, что божественную суть духа надо принимать как данность, а не докапываться до причин ее проявления.

Конец средневековья и начало новой исторической эпохи, есте­ственно, ознаменовались и сменой философских предпочтений. Место безусловного авторитета божественного разума занял не менее категоричный авторитет разума человеческого. "Разум правит миром", - провозгласили революционеры духа XVIII в., имея ввиду возможность разумного устройства прежде всего общественных порядков. Реаль­ные успехи человеческого разума оказались настолько велики и очевидны (промышленность, наука, политика, право), что каких-ли­бо преград на его пути просто не замечали. А уж вопрос о том, каким образом человеческий разум вдруг стал таким "всесильным", даже и не возникал.

Это произошло позднее, после того, как немецкая классичес­кая философия педантично проанализировала реальные возможности человеческого разума (Кант), показала его диалектическую проти­воречивость, попыталась выстроить историю эволюции духа (Гегель) и, наконец, в лице Маркса четко поставила и решила основные воп­росы интересующей нас проблемы.

Марксистская концепция материалистического понимания исто­рии, смысловым стержнем которой была идея зависимости обществен­ного сознания от общественного бытия, просто и логично объясняла как само появление человеческого разума, так и многие его после­дующие приключения. И как бы ни оценивалась ныне марксистская до­ктрина в целом с ее явно неудачными историческими прогнозами, более ясного рационалистического решения проблемы происхождения и развития человеческого разума пока еще никто не предложил.

Однако свет разума, так победоносно воссиявший для филосо­фов XVIII в., в последующих двух столетиях не смог уберечь челове­чество от массы неудачных социальных экспериментов, колоссально­го количества малопонятных жертв и страданий, практически неуп­равляемого развития истории. Неудивительно поэтому, что рациона­листическая философия, в т.ч. марксистская, сдала господствующие позиции.

В конце XIX в. возникла новая линия философствования - НЕК­ЛАССИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. Она насмехалась над наивной верой челове­чества в рациональное устройство мира и возможность его адекват­ного познания, сознательно культивировала иррационализм. На этом пути было открыто немало любопытных истин, но интересующая нас проблема и в данном случае нетривиальных решений не нашла.

Истоки проблемы ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ ОБЩЕСТВА коренятся в ДВОЙСТ­ВЕННОСТИ материально-духовной природы самого человека.

Духовная сторона бытия человека возникает на основе его пра­ктической деятельности как особая форма отражения объективного мира, как дополнительное средство ориентации в этом мире, а так­же взаимодействия с ним. Генетическая (по происхождению) связь духа с практической деятельностью человека никогда не прерывает­ся: так было во времена становления человечества, так происходит и сейчас, в период формирования (социализации) каждого отдельно­го человека. Ведь абстрактное мышление не является нашей природ­ной способностью. Оно не наследуется биологически, а формируется в процессе приобщения индивида к специфически социальному образу жизни и деятельности.

Человеческое мышление по сути своей есть та же самая пред­метная деятельность, только связана она не с реально осязаемыми предметами, а с их идеальными заменителями - знаками, символами, образами и т.д. Иначе говоря, все мыслительные операции формиру­ются в результате своеобразного переноса внешнепредметных дейст­вий во внутренний идеальный план. Именно это обстоятельство и создает объективную основу вроде бы чисто субъективной человече­ской духовности.

Коль скоро практическая деятельность человека строится по законам объективного мира, то и наша духовная жизнь должна сле­довать этим законам. Речь не идет о полном тождестве материально­го и идеального. Суть заключается в их принципиальном единстве, совпадении основных, "узловых" моментов. При этом создаваемый че­ловеком идеальный мир понятий, образов и доги обладает существен­ной самостоятельностью, автономностью. Он может очень далеко от­рываться от материальной действительности, может даже возомнить себя абсолютно самостоятельным, самосущим. Однако окончательно избавиться от своей материальной основы дух не может. Мешают по меньшей мере два обстоятельства: его "материальное" происхожде­ние и его предназначение - ориентация человека в мире. Потеря такой ориентации означает гибель самого духа.

Кроме того, у духа есть еще одно основание объективности. Различные продукты духовной деятельности - идеи, нормы, идеалы и др., - раз возникнув и доказав свою практическую значимость, не­ограниченно долго сохраняются в социальной памяти человечества в форме знаков, символов, звуков, изображений и т.д. Это "опредмечивание" идеального одновременно выступает и как его объекти­вация. Приобщение к этой новой "сверхприродной" реальности и со­ставляет суть процесса социализации человека, т.е. усвоение им основных норм культуры.

Поскольку духовная жизнь человечества происходит и отталки­вается все-таки от сферы материальной, постольку и структура ее во многом аналогична: духовная потребность, духовный интерес, ду­ховная деятельность, созданные ею духовные блага (ценности) и т.д. кроме того, наличие духовной деятельности и ее продуктов необходимо порождает особый род общественных отношений (эстетических, религиозных, нравственных и т.д.).

Однако внешняя похожесть организации материальной и духов­ной сторон жизни человека не должна затемнять существующих между ними принципиальных различий. К примеру, наши духовные потребно­сти, в отличие от материальных, не заданы биологически, не даны (хотя бы в основе своей) человеку от рождения. Это вовсе не ли­шает их объективности, только данная объективность другого рода - чисто социальная. Потребность индивида в освоении знаково-сим­волического мира культуры носит для него характер ОБЪЕКТИВНОЙ необходимости - иначе человеком-то не станешь. Только вот "сама собой", естественным образом эта потребность не возникает. Она должна быть сформирована и развита социальным окружением индиви­да в длительном процессе его воспитания и образования.

Стоит заметить при этом, что вначале общество прямо форми­рует у человека лишь самые элементарные духовные потребности, обеспечивающие его социализацию. Духовные же потребности более высокого порядка, связанные с освоением как можно большей части богатств мировой культуры и особенно с участием в их приумноже­нии, общество может формировать лишь косвенно, через систему ду­ховных ценностей, на которые индивид ориентируется в своем ду­ховном саморазвитии.

Еще одна любопытная особенность духовных потребностей - их принципиально НЕОГРАНИЧЕННЫЙ характер. "Пределов роста" потреб­ностей духа просто нет. Естественными же ограничителями такого роста выступают лишь объемы уже накопленных человечеством духов­ных ценностей да сила желания каждого человека участвовать в со­здании этих ценностей.

Что же касается самих духовных ценностей, вокруг которых складываются отношения людей в духовной сфере, то этим термином обычно обозначают социально-культурное значение различных духов­ных образований (идей, норм, образов, догм и т.д.). Причем, в ценностных представлениях людей непременно присутствует некий предписательно-оценочный элемент.

В духовных ценностях (научных, эстетических, религиозных) выражаются общественная природа самого человека, а также усло­вия его бытия. Это своеобразная форма отражения общественным со­знанием объективных тенденций развития общества. В понятиях пре­красного и безобразного, добра и зла, справедливости, истины и пр. человечество выражает свое отношение к наличной реальности и противопоставляет ей некое идеальное состояние общества, кото­рое должно быть установлено. Любой идеал всегда как бы "припод­нят" над действительностью, содержит в себе цель, желание, наде­жду, в общем нечто должное, а не сущее.

Это-то и придает должному вид идеальной сущности, вроде бы совершенно ни от чего независимой. На поверхности лишь его оце­нивающий и предписывающий характер. Земные же истоки, корни этих идеализаций, как правило, скрыты, потеряны, искажены. В том бы не было большой беды, если бы естественно-исторический про­цесс развития общества и его идеальное отражение совпадали. Но так бывает далеко не всегда. Нередко идеальные нормы, рожденные одной исторической эпохой, противостоят действительности другой эпохи, в которой их смысл безвозвратно утрачен. Это указывает на наступление состояния острого духовного противоборства, иде­ологических битв и душевных потрясений.

Человечество давно уяснило, что в любых сражениях самая на­дежная армия - ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ. В битвах идейных - ситуация та же. Основные формы существования духа (идеи, теории, образы, но­рмы и т.д.) со времен возникновения первых классовых обществ вы­рабатываются профессионалами. Термин "духовное производство" - не метафора, а вполне реальное явление.

Под ДУХОВНЫМ ПРОИЗВОДСТВОМ обычно понимают выработку созна­ния в особой общественной форме, осуществляемую профессионалами умственного труда. Результатом этого производства являются по меньшей мере три "продукта":

* идеи, теории, образы, духовные ценности;

* духовные общественные связи индивидов;

* сам человек, поскольку он, кроме прочего, является суще­ством духовным.

Структурно духовное производство распадается на три основ­ных вида освоения действительности: НАУЧНОЕ, ЭСТЕТИЧЕСКОЕ, РЕ­ЛИГИОЗНОЕ. Такая классификация его видов не совпадает с принятой в нашей Философской традиции схемой из шести форм общественного сознания (политика, право, мораль, искусство, наука, религия).

Политика, право и мораль не являются "отраслями" духовного производства. Мораль потому, что ее не создают специалисты, иде­ологи. Мы не найдем в истории ни одной моральной нормы, изобре­тенной и внедренной в жизнь профессионалом. Даже заповеди Хрис­та "не убий", "не укради" - это фиксация принципов, стихийно вы­работанных моральной практикой человечества, а не какого-то спе­циалиста.

Политика и право не вписываются в духовное производство по­тому, что создаваемые в результате политической и правовой дея­тельности общественные связи индивидов не являются по преимуще­ству духовными. Они складываются в первую очередь по поводу ре­альной государственной власти, а не понятий о ней. Государство же с его аппаратом, чиновниками, армиями, судами и тюрьмами -явление самое что ни на есть материальное. Поэтому политические, равно как и правовые отношения, в основе своей материальны, а не духовны.

В чем заключается СПЕЦИФИКА ДУХОВНОГО ПРОИЗВОДСТВА? 1. Прежде всего в том, что его конечным продуктом являются идеальные образования, обладающие целым рядом замечательных свойств. И, пожалуй, главное из них - ВСЕОБЩИЙ ХАРАКТЕР ИХ ПОТ­РЕБЛЕНИЯ. Нет такой духовной ценности, которая не была бы в иде­але достоянием всех! Шестью хлебами, о которых говорится в Еван­гелии, все-таки нельзя накормить тысячу человек, а шестью идеями или шедеврами искусства - можно!

Материальные блага ограничены. Чем больше людей на них пре­тендует, тем меньше приходится на долю каждого. С духовными бла­гами все обстоит иначе: от потребления они не убывают и даже, наоборот, чем больше людей овладевают духовными ценностями, тем больше вероятность их приращения.

2. Знаменитая фраза "Труд есть источник всякого богатства" верна и по отношению к духовному труду, главной особенностью ко­торого является ВСЕОБЩИЙ ХАРАКТЕР, что означает:

* данный труд осуществляется "в кооперации" не только с сов­ременниками, но и со всеми предшественниками, когда-либо обращав­шимися к той или иной проблеме;

* усилия отдельного работника умственного труда в предельном случае способны обогатить, "облагодетельствовать" разом все чело­вечество, т.е. эффективность его не идет ни в какое сравнение с эффективностью (по крайней мере прошлой и нынешней) труда мате­риального.

Думается, что именно всеобщим характером духовного труда объясняется то, что его работники в общей массе участников обще­ственного производства всегда составляли меньшинство. С одной сто­роны, общество не может себе позволить содержать слишком много лиц, не производящих материальные блага, а с другой - у общества просто нет потребности в многочисленной армии таких людей: один Эйнштейн может на много лет "озадачить" все университеты, а один Шекспир - обеспечить репертуар всех театров мира. Ведь продукты духовного труда изначально общественны, по природе своей не пред­назначены преимущественно для индивидуального потребления.

Вот здесь-то, вероятно, и возникает основное противоречие духовного труда: всеобщий по содержанию он осуществляется част­ным, точнее - ИНДИВИДУАЛЬНЫМ образом. Даже в современных условиях, при высочайшей степени разделения духовного труда, он по сути своей остается индивидуальным, персонифицированным. Совсем не случаен тот факт, что Нобелевские премии в науке коллективам ав­торов не присуждаются.

3. Еще одна важнейшая особенность духовного производства за­ключается в том, что применяемые в нем "средства труда" (идеи, образы, догмы) в силу их идеального характера принципиально НЕ­ ВОЗМОЖНО ОТДЕЛИТЬ от непосредственного производителя (конфисковать, передать и т.д.). Поэтому обычные для материального произ­водства коллизии, связанные с отчуждением производителя от средств производства, в духовной сфере невозможны.

4. Небезынтересен и тот отличительный факт, что духовная де­ятельность сама по себе обладает огромной ПРИТЯГАТЕЛЬНОЙ СИЛОЙ. Почему художники, ученые, писатели, религиозные деятели могут творить, не обращая внимания на признание? Наверное, не только потому, что одержимы, а и потому, что сам процесс творчества до­ставляет им сталь сильное удовлетворение, что все остальное неиз­бежно отходит на второй план.

Иначе говоря, духовная деятельность САМОЦЕННА, она обладает значимостью нередко безотносительно к результату. В материальном производстве такое почти не встречается. Материальное производ­ство ради самого производства, план ради плана, - конечно, неле­пость (правда, не так уж редко встречавшаяся в советской действительности). А вот искусство для искусства - вовсе не такая не­лепость, как это может показаться на первый взгляд. разумеется, относительная самодостаточность духовной деятельности вовсе не отрицает ее результативности.

Искусство - важнейший вил духовной деятельности.

Важнейшим видом духовного производства является ИСКУССТВО.

Существует НАРОДНОЕ ИСКУССТВО - народные песни, танцы, музы­ка и т.д. и ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ИСКУССТВО - творения специалистов (художников, поэтов, музыкантов) в области эстетического освое­ния мира.

Эстетическое не является исключительной прерогативой искус­ства. Оно составляет одну из общих характеристик самого социаль­ного бытия и как бы "разлито" во всей социальной реальности. Эстетическим, т.е. вызывающим у человека соответствующие чувства, может быть все, что угодно: природные ландшафты, любые предметы материальной и духовной культуры, сами люди и всевозможные про­явления их активности - трудовые, спортивные, игровые и пр. То есть эстетическое представляет собой как бы некую грань практи­ческой деятельности человека, которая порождает у него специфи­ческое чувство и мысли.

Эстетические переживания, в силу универсальности лежащих в их основе отношений, способны возникать в любом виде человечес­кой деятельности. Однако в большинстве из них (труде, науке, иг­ре, спорте) эстетическая сторона является подчиненной, второс­тепенной. И только в искусстве эстетическое начало носит самодо­влеющий характер, приобретает основное и самостоятельное значе­ние.

Искусство как "чистая" эстетическая деятельность есть неч­то иное, как обособившаяся сторона практической деятельности лю­дей. Искусство "вырастает" из практики в длительном историческом процессе освоения мира человеком. Как специализированный вид де­ятельности оно появилось лишь в античности.

В доклассовый же период истории то, что обычно называют "пе­рвобытным искусством", искусством в собственном смысле этого сло­ва не являлось. Наскальные рисунки, скульптурные фигурки, риту­альные танцы имели в первую очередь религиозно-магическое значе­ние, а отнюдь не эстетическое. Это были попытки практического во­здействия на мир через материальные образы, символы, репетиции совместных действий и т.д.

Лишь в классовом обществе, с появлением лиц, освобожденных от физического труда, искусство смогло приобрести совершенно са­мостоятельный характер, превратиться в род профессиональных за­нятий.

Искусство, как и другие виды духовного производства, созда­ет свой, особый, идеальный мир, который как бы дублирует объек­тивно реальный мир человека. Причем, первый обладает такой же целостностью, как и второй. Стихии природы, общественные устано­вления, душевные страсти, логика мышления - все подвергается эс­тетической переработке и образует параллельный реальному миру мир художественного вымысла, который порой бывает убедительнее самой действительности.

В чем же заключается смысл создания мира искусства? Зачем он нужен человечеству? Нужда в нем, надо признать, весьма многообразна:

1. Идеальный мир искусства есть своеобразный испытательный полигон для многочисленных человеческих устремлений, желаний, страстей и т.д. Экспериментировать с живыми людьми мо­рально недопустимо, а вот с художественными образами, символами - сколько душе угодно. Только художественные средства позволяют анатомировать любую житейскую ситуацию, поступок, мотив без уще­рба для человека. Можно проигрывать любые варианты человеческо­го поведения, обострять конфликты до предела, доводить до логи­ческого конца все мыслимые побуждения человека. Искусство, та­ким образом, выступает инструментом самопознания общества, в т.ч. и "на пределе" его возможностей, в экстремальных условиях.

2. Идеальный художественный мир вырабатывает систему эсте­тических ценностей, эталонов красоты, вызывающих у человека стремление к совершенству, оптимуму в любой сфере деятельности.

3. Наиболее глубокие и удачные художественные образы выра­стают до уровня общечеловеческих символов, в которых воплощена вся гамма человеческих характеров, темпераментов, способов пове­дения. Гамлеты и Дон-Кихоты, Мастера и Маргариты, Медные всадни­ки и Всадники без головы - все это точнейшие иллюстрации к кни­ге о человеческой психологии, верные ориентиры в налаживании взаимоотношений между людьми. Искусство, следовательно, выступа­ет и как своего рода наглядное средство обучения, незаменимый способ социализации человека.

4. Эстетический мир является подлинной памятью человечест­ва. В нем бережно и надежно в течение тысячелетий сохраняются неповторимые особенности самых разнообразных укладов жизни.

Иными словами, искусство выполняет множество практически полезных функций, но главная из них - ЭСТЕТИЧЕСКАЯ. Суть ее со­стоит в том, что искусство призвано доставлять человеку эстети­ческое удовлетворения и наслаждение. Ведь в конце концов мы хо­дим в кино или театр не затем, чтобы нас там учили жизни или де­монстрировали поучительные примеры для подражания. От произведе­ний искусства прежде всего мы хотим получить удовольствие.

Причем, не просто удовольствие, а удовольствие именно эсте­тическое. Оно отнюдь не сводится к благоприятному расположению духа от созерцания прекрасного. Природа эстетического удовольст­вия заключается в возбужденном, растревоженном состоянии духа, испытывающего немой восторг от безупречно исполненной работы "мастеров искусств". И уж если мы, воодушевленные от соприкосно­вения с подлинным произведением искусства, переносим эти эмоции на повседневность, стараемся достичь хотя бы приблизительно такого же совершенства в своей обычной деятельности, искусство может считать свою главную задачу (эстетическую функцию) успеш­но выполненной.

Весьма своеобразный характер имеет СПОСОБ РАЗВИТИЯ ИСКУС­СТВА. Ведь его прогрессивная направленность далеко не самооче­видна. Прямое наложение любой схемы исторического прогресса на историю искусств порождает лишь недоумение: неужели современная музыка "прогрессивнее" классической, живопись затмила хотя бы живопись эпохи Возрождения, а литература превзошла гениев прошло­го столетия (эпохи неразвитого капитализма)? Любопытно, что по­добные сравнения почему-то всегда бывают в пользу минувшего.

Но, разумеется, сама постановка проблемы эстетического про­гресса в таком виде не во всем корректна. Природу художественно­го гения, положим, во все времена можно считать одинаковой. Но ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ЗРЕЛОСТЬ ОБЩЕСТВА - разная. Например, общепризнанно искусство античных скульпторов. Не восхищаться совершенством ан­тичной скульптуры сегодня нельзя. Иначе вас сочтут дурно воспи­танным. Но при всем уважении к античным шедеврам никто не спешит заполнять их копиями наши площади и интерьеры. Эпоха - не та. И эстетические требования соответственно другие.

Как уже отмечалось, сама возможность появления искусства как сферы профессиональной деятельности связана с возникновени­ем классовой дифференциации общества. Связь эта сохраняется и в дальнейшем, накладывая определенный отпечаток на ход развития искусства. Однако ее не следует трактовать прямолинейно, как на­личие разных типов искусства: пролетарского и буржуазного, поме­щичьего и крестьянского и т.п.

Точнее сказать, искусство всегда тяготеет к верхним, госпо­дствующим слоям общества. Будучи зависимо от них в материальном плане, оно невольно настраивается на волну интересов элиты и об­служивает ее интересы, выдавая их за всеобщие, общечеловеческие. И что интересно - в длительной исторической перспективе эта ил­люзия оборачивается реальностью. Ну кто сейчас всерьез смотрит на греческие трагедии как на прихоть рабовладельцев, а на любов­ные романы прошлого столетия как на средство отвлечения пролета­риата от классовой борьбы? А общекультурное их значение очевидно.

Проблема КЛАССОВОСТИ в искусстве в конечном счете сводится к недоступности для широких народных масс, во-первых, потребле­ния, а, во-вторых, производства, создания произведений высокого искусства. В современном мире проблема эта (по крайней мере в первой ее части) в основном решается чисто технически: развитие средств массовой информации и коммуникации, делающих хотя бы по­требление достижений искусства доступным практически всем, было бы желание.

Однако при этом появляется проблема "оторванности" искусст­ва от народа. Возникает достаточно резкое противопоставление, с одной стороны, искусства элитарного, "высокого", требующего для своего восприятия особой эстетической подготовленности, а с дру­гой, - искусства массового, общедоступного, эстетически непритя­зательного.

Усматривать в этой новой дифференциации чьи-то козни или происки классового врага, конечно, бессмысленно. Это просто спо­соб освоения человечеством новаций культуры. В нашей, допустим, стране в прошлом веке простая грамотность была уже большим дости­жением на фоне подавляющего большинства безграмотных. Нынче вро­де бы просто - грамотными стали все.

Да вот беда: появился новый тип грамотности - компьютерной. Сегодня, наверное, соотношение компьютерно грамотных и компьютерно неграмотных у нас приблизительно то же, что и в прошлом веке просто грамотных и неграмотных. Но есть надежда, что историчес­кий прогресс сделает и в этом случае свое дело исправно. И в искусстве, очевидно, ситуация схожа.

Будучи одним из видов освоения действительности, искусство не может не следовать общему руслу исторического развития обще­ства. Однако из истории известно, что эпохи расцвета материаль­ной и духовной культур часто не совпадают. Причиной тому являет­ся не только специфика материального и духовного производства, но и своеобразный "принцип сохранения" человеческой энергии: ес­ли активность человека в материальной сфере каким-либо образом стеснена, ограничена, зашла в тупик, то она непроизвольно пере­мещается, переливается в сферу духа, вызывая к жизни новые нау­ки, утопии, идеологии и т.д.

Искусство также проявляет большую активность в предкризис­ные. переломные исторические эпохи, когда обнажаются, становят­ся явными их основные противоречия, и соответственно резко воз­растает поисковая активность духа, предчувствующего трагизм не­избежного разрешения этих противоречий и пытающегося отыскать какой-либо приемлемый выход.

Одной из самых наглядных иллюстраций этому тезису служит история искусства конца XIX - начала XX вв., зафиксировавшая рож­дение такого своеобразного эстетического явления, как МОДЕРНИЗМ. Все без исключения виды и жанры искусства испытали на себе сильнейшее влияние стиля "модерн", за несколько десятилетий букваль­но сокрушившего вековые эстетические стереотипы. Анализируя это удивительное явление, испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет ус­мотрел его суть в "ДЕГУМАНИЗАЦИИ ИСКУССТВА". С ним трудно не со­гласиться.

Ход рассуждений философа приблизительно таков. Вплоть до ко­нца XIX столетия эстетическое удовольствие большинство людей по­лучало от создаваемой произведениями искусства иллюзии жизненно­сти, достоверности воспроизводимых реалий. В пьесах и романах привлекали перипетии человеческих судеб, в живописи - узнавае­мость ситуаций, характеров. Пейзажи воспринимались как чудные ме­ста для собственных прогулок, а ювелирные или другие художествен­ные изделия - лишь как вещи, которыми неплохо бы попользоваться самим (хотя бы и в воображении).

Однако реализм в искусстве лишь отчасти является собственно искусством, ведь для него не нужна особая художественная воспри­имчивость. Ну чем, к примеру, отличается любая житейская история, рассказанная нам случайным попутчиком в вагоне поезда, от тысячи аналогичных историй, представленных на сцене или экране? Радоваться или сопереживать героям этих историй - вовсе не значит получать эстетическое наслаждение. Это всего лишь механический отклик.

"Новое искусство" (XX в.) стремится к тому, чтобы его произ­ведения были лишь произведениями искусства и ничем больше. Оно принципиально избегает "живой реальности", "живых форм", препа­рируя их с хладнокровием паталогоанатома и выставляя на свет бо­жий непривычные обычному восприятию вещи. Создать нечто такое, что не копировало бы натуры, но обладало бы при этом определенным содержанием, - предполагает дар более высокий, который только и заслуживает названия художественного.

Таким образом, новизна стиля "модерн" заключалась в дистанцировании от реальности, в изгнании из искусства непосредствен­ности чувств, т.е. всего живого, человеческого, гуманизированного. Искусство стало "БЕЗЧЕЛОВЕЧНЫМ", дегуманизированным, отвле­ченным, холодным и ироничным.

ДЕГУМАНИЗАЦИЯ ИСКУССТВА как основа его художественных прие­мов принесла немало эстетических открытий и приобретений, равно как и потерь. Искусство дегуманизировалось потому, что та же тен­денция набирала силу и в других сферах общественной жизни, раз­вернувшись к середине столетия во всей своей полноте. ДЕГУМАНИ­ЗАЦИЯ ВСЕЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ - одна из отличительных черт истории нашего столетия. Искусство увидело эту тенденцию первым, раньше других форм духа - науки, религии, морали. Оно же стало и одной из первых ее жертв.

Дегуманизация общества вообще и тоталитаризм политической жизни в частности породили в середине нашего века совершенно уникальное явление - ТОТАЛИТАРНОЕ ИСКУССТВО. Уникальность его за­ключается в том, что свое предназначение как тоталитарного искус­ства не рождает само, логикой своего саморазвития, а получает из­вне - из политической сферы. В этом случае искусство теряет свою эстетическую природу, становится средством осуществления чуждых ему политических целей, инструментом в руках государства.

Там, где возникает подобный симбиоз политики и искусства, неизбежно рождается некий единый стиль, который можно назвать то­тальным реализмом. Его основные принципы знакомы нам: "искусство отражает жизнь", "искусство принадлежит народу" и пр. Сами по се­бе, в многообразном своде эстетических канонов эти принципы, ко­нечно, неплохи. Но подчиненные чуждым эстетике политическим целям они закономерно превращаются в яд для искусства.

Современное российское искусство потихоньку выбирается из своей тоталитарной оболочки. К сожалению, оно попадает "из огня да в полымя", чему виной кризисное состояние нашего общества и стремление политических сил использовать искусство в своих целях. Искусство активизируется в предкризисные эпохи. В лихие же года самих кризисов и социальных катастроф ему плохо. До него просто никому нет дела. Общество занято спасением материальных основ своего существования. Но искусство непременно выживет: слишком велика и ответственна его социальная роль. И остается только на­деяться, что последующее его развитие будет естественно и орга­нично. Только при этом условии у него сохранится будущее.

Мораль как регулятор социального повеления.

ЧЕЛОВЕК - СУЩЕ­СТВО ОБЩЕСТВЕННОЕ. Потому, во-первых, что непременным условием "допуска" в жизнь общества является процесс социализации индиви­да, т.е. освоения им специфически человеческого образа жизни, ос­новных ценностей материальной и духовной культуры. А во-вторых, потому, что современное индустриальное общество опирается на ши­рочайшее разделение труда (материального и духовного), порождаю­щего теснейшую взаимозависимость людей. Ведь самое обычное, нор­мальное существование каждого из нас оказывается зависимым от то­го, как сотни и тысячи совершенно незнакомых нам людей (производителей товаров, их продавцов, транспортников, учителей, врачей, военных и т.д.) выполняют свою обычную, рутинную работу.

Таким образом, можно сказать, что сам способ человеческого существования необходимо порождает потребность людей друг в дру­ге. Возникающая в этом случав общественная связь индивидов не­вольно заключает в себе их априорное (доопытное) доверие, бла­гожелательность, сочувствие друг другу - ведь без этого изнача­льного доверия к незнакомым людям (врачам, поварам, шоферам, правителям и т.д.) никакая общественная жизнь невозможна. Вот эта-то общественная связь и взаимозависимость людей, возникающая из простого факта их совместной жизни, и являются объективной основой морали - ведущего духовного регулятора жизни общества.

Под МОРАЛЬЮ обычно понимают некую систему норм, правил, оце­нок, регулирующих общение и поведение людей в целях достижения единства общественных и личных интересов. В моральном сознании выражен некий стереотип, шаблон, алгоритм поведения человека, признаваемый обществом как оптимальный на данный исторический момент. Существование морали можно интерпретировать как признание об­ществом простого факта, что жизнь и интересы отдельного челове­ка гарантированы только в том случае, если обеспечено прочное единство общества в целом.

Разумеется, совершая моральный или аморальный поступок, ин­дивид редко задумывается об "обществе в целом". Но в моральных установлениях как готовых шаблонах поведения общественные инте­ресы уже предусмотрены. Конечно, не следует думать, что эти ин­тересы кем-то сознательно просчитываются и затем оформляются в моральные кодексы. Нормы и правила морали формируются естествен­но-историческим путем, по большей части стихийно. Они возникают из многолетней массовой житейской практики поведения людей.

Моральные требования к индивиду в нравственном сознании при­нимают самые разнообразные формы: это могут быть прямые нормы по­ведения ("не лги", "почитай старших" и т.д.), различные мораль­ные ценности (справедливость, гуманизм, честность, скромность и т.д.), ценностные ориентации, а также морально-психологические механизмы самоконтроля личности (долг, совесть). Все это элемен­ты структуры нравственного сознания, обладающего целым рядом осо­бенностей. Среди них стоит отметить: всеобъемлющий характер мо­рали, ее внеинституциональность, императивность.

ВСЕОБЪЕМЛЮЩИЙ ХАРАКТЕР МОРАЛИ означает, что моральные тре­бования и оценки проникают во все сферы человеческой жизни и де­ятельности. Любая политическая декларация не упустит случая апеллировать к нравственным ценностям, любое произведение изящной словесности обязательно содержит в себе моральную оценку, никакая религиозная система не найдет последователей, если не вклю­чает в себя достаточно строгую мораль, и т.д. Любая житейская ситуация имеет свой "моральный срез", который позволяет прове­рить действия участников на "человечность".

ВНЕИНСТИТУЦИОНАЛЬНОСТЬ морали означает, что в отличие от других проявлений духовной жизни общества (наука, искусство, религия) она не является сферой организованной деятельности людей. Проще говоря, нет в обществе таких учреждений и организаций, ко­торые обеспечивали бы функционирование и развитие морали. В раз­витие морали даже средств вложить нельзя - некуда вкладывать. Мораль всеобъемлюща и в то же время неуловима!

Третья особенность морали - ИМПЕРАТИВНОСТЬ - состоит в том, что большинство моральных требований апеллирует не к внешней це­лесообразности (поступай так-то и добьешься успеха или счастья), а к моральному долгу (поступай так-то, потому что этого требует твой долг), т.е. носит форму императива, прямого и безусловного повеления. Причем, добро следует творить не ради ответной благо­дарности, а ради самого добра как такового. В этом призыве, ду­мается, есть вполне рациональный смысл - ведь общий баланс тво­римого добра и воздаяний за него сводится только на уровне обще­ства. Ожидать же ответной благодарности за свои добрые дела в каждом конкретном случае, право, не стоит.

Среди множества выполняемых моралью ФУНКЦИЙ основными приня­то считать: регулятивную, оценочно-императивную, познавательную.

ГЛАВНАЯ ФУНКЦИЯ МОРАЛИ, конечно, РЕГУЛЯТИВНАЯ. Мораль выс­тупает прежде всего как способ регулирования поведения людей в обществе и саморегулирования поведения индивида, имеющего возмо­жность предпочесть один поступок другому.

Моральный способ регуляции, в отличие от других (правовых, административных и пр.), уникален. Во-первых, потому, что не нуж­дается ни в каких учреждениях, карательных органах и т.д. Во-вто­рых, потому, что моральное регулирование предполагает усвоение индивидами соответствующих норм и принципов поведения в обществе. Иначе говоря, действенность моральных требований определяется внутренним убеждением отдельного человека. Такой регулятор пове­дения, безусловно, является самым надежным из всех возможных. Проблема только в том, как его сформировать. Это пока мало кому удавалось.

Сущность морали не менее ясно проявляется и в другой ее фу­нкции - ОЦЕНОЧНО-ИМПЕРАТИВНОЙ. Она предусматривает разделение всех социальных явлений на "добро" и "зло". Собственно, с помощью этих основополагающих категорий морали и дается оценка лю­бому проявлению общественной жизни и соответственно оформляет­ся повеление (императив) индивиду: поступай таким-то конкретным образом, ибо это добро, и, наоборот, воздерживайся от таких-то поступков, потому что это зло.

ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ функция морали в известной степени производ­на от оценочной. Моральное одобрение или возмущение каким-либо стилем поведения часто есть самый верный показатель того, что та или иная форма жизни устарела, утратила свое историческое оп­равдание, или, наоборот, знаменует собой хотя и непривычный, но вполне перспективный, новый уклад жизни. Состояние нравов в каж­дую конкретную эпоху есть самодиагностика общества, т.е. его са­мопознание, выраженное языком моральных оценок, требований и иде­алов.

Совокупность названных и других (воспитательной, ориентиру­ющей, прогностической, коммуникативной и т.д.) функций определя­ет СОЦИАЛЬНУЮ РОЛЬ МОРАЛИ.

Всякая мораль социально-исторически обусловлена. Её конкре­тный облик в ту или иную эпоху определяется многими факторами: типом материального производства, характером социального рассло­ения, состоянием государственно-правовой регуляции, условий об­щения, средств коммуникации, системой принятых обществом ценно­стей. и т.д. Иными словами, качественно разнообразные типы обще­ства вызывают появление различных типов моральных систем, в т.ч. религиозных.

Из всех религиозных моральных систем лучше других нам из­вестна, пожалуй, ХРИСТИАНСКАЯ. Она предложила принципиально но­вую шкалу человеческих ценностей, решительно осудила обычную для конца прошлой эры жестокость, насилие, угнетение и возвели­чила "страждущих", неимущих, угнетенных. Именно христианство центр тяжести в моральной регуляции фактически перенесло с внеш­них, принудительных ее форм на внутренние, подчиняющиеся велени­ям совести. Тем самым оно признало известную нравственную авто­номию и ответственность личности.

Религиозное обрамление морали как ее основной признак ха­рактерно в основном для эпохи средневековья, феодализма. Мораль буржуазной эпохи - совсем иная. Ее отличают резко выраженная ин­дивидуалистическая направленность нравов, их в немалой степени эгоистический характер (эгоизм, в отличие от индивидуализма, есть стремление человека не просто самостоятельно реализовать се­бя, а сделать это непременно за счет другого). Смысловым же стержнем моральных систем буржуазной эпохи следует признать навязан­ный еще философией Просвещения культ разума, согласно которому только разум способен преодолеть анархию зла, сковать его своей активностью, соединить хаотичные устремления людей в некое гар­моничное целое.

XX век стал свидетелем попыток создания еще одного типа мо­рали - СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ. Замысел его создателей в общем-то ус­пешно вписывался в теорию морали: если нравы людей в конечном счете определяются материальными условиями их жизни, то, следо­вательно, чтобы породить новую мораль, нужно прежде всего изме­нить эти условия. Что и было сделано (первоначально в России), причем самым радикальным образом.

Были решительно пересмотрены отношения собственности, про­изводства в целом, политики, права и т.д. Изменились и нравы, как в силу "естественного хода вещей", так и под воздействием массированного "нравственного" или "коммунистического воспита­ния". Ценности коллективизма, интернационализма, идеология все­общего равенства стали на самом деле внутренними убеждениями множества людей, реальными регуляторами их поведения.

Однако несмотря на колоссальные усилия огромного государ-ственного и идеологического аппарата, реальная нравственность так и не смогла дотянуться до уровня "официальной морали", сис­темы норм, зафиксированной хотя бы в известном "Моральном кодек­се строителя коммунизма".

Для того, чтобы разобраться в сути этого своеобразного фе­номена, необходимо пояснить сам механизм, способ саморазвития морали. Как же развивается мораль?

Любые изменения в материальных отношениях порождают новую направленность интересов людей. Существующие моральные нормы пе­рестают соответствовать их новым интересам и, следовательно, оп­тимально регулировать общественные отношения. Их выполнение уже не дает желаемого результата.

Нарастание несоответствия между массовой моральной практи­кой и официально закрепленными нормами всегда свидетельствует о НЕБЛАГОПОЛУЧИИ в общественной жизни. Причем, неблагополучие это может быть сигналом необходимости двоякого рода перемен:

а) либо общепринятые моральные нормы устарели и требуют за­мены;

б) либо развитие материальных общественных отношений, отра­жаемых в моральных нормах, пошло совсем не в ту сторону, в какую ожидалось, и порядок надо наводить именно в этой сфере.

Такая ситуация сложилась в нашем обществе в последние деся­тилетия. Глубокий кризис в экономике, не работающий хозяйствен­ный механизм, бессилие руководства изменить положение формирова­ли практику поведения, которая противоречила официально провоз­глашенным моральным требованиям. Знаменитая во времена социалис­тической экономики формула "план - закон деятельности предприя­тия" действовала в весьма своеобразных условиях.

Известно, что многие отрасли народного хозяйства страны, особенно те, что выпускали товары народного потребления, никог­да не получали фондируемых материалов под стопроцентное выпол­нение плана. И это не могло не толкать хозяйственных руководите­лей на разного рода злоупотребления во имя выполнения установ­ленных свыше заданий, причем, даже без всякой личной корысти, а лишь в интересах предприятия.

Так уже на стадии планирования в хозяйственные отношения закладывались заведомый обман, несоответствие слова и дела. А чего стоила практика составления фактически двух разных государственных бюджетов - благополучного для всеобщего обозрения и де­фицитного для узкого круга посвященных!

В конечном счете моральный кризис нашего общества был лишь симптомом кризиса более глубокого - в экономических основах на­шего социалистического бытия. Их очередной радикальный поворот к старому, основному руслу развития европейской цивилизации за­тронет конечно, и мораль. Оздоровит ли он ее? В перспективе -безусловно да, в ближайшем будущем - вряд ли. Ведь новые эконо­мические, политические и пр. реальности переворачивают систему ценностей, сложившуюся в течение жизни многих поколений людей.

В новых условиях частная собственность оказывается не менее священной, чем общественная; заклейменная преступной спекуляция часто оборачивается честным бизнесом, а "родной" коллектив броса­ет человека на произвол судьбы, советуя опираться на собственные силы и не заниматься иждивенчеством.

Столь "крутая" смена ценностных установок и ориентиров не может пройти для морали безболезненно. Это напоминает хирургиче­скую операцию без анестезии: больно, конечно, но потерпите, воз­можно состояние улучшится.

Пока же кризис морали продолжает углубляться. Надежду на его преодоление можно видеть, по крайней мере, в следующем:

во-первых, в простых общечеловеческих нормах нравственности (типа "не убий", "не укради", "чти отца своего" и пр.), которых все-таки большинство нормальных людей придерживается несмотря ни на что;

во-вторых, в механизме САМОРЕГУЛЯЦИИ морали, которая по са­мой сути своей предназначена для соблюдения общего, родового ин­тереса в хаосе индивидуальных страстей и пороков. Реальная угро­за этому общему интересу может стабилизовать нравы, остановить их деградацию. Моральный инстинкт редко подводит человечество.

Напомним еще раз, что никакая мораль по самой природе это­го общественного феномена не может быть внедрена, навязана "свер­ху", с высоты теоретического уровня (как это возможно, например, в науке). Она должна вырасти "снизу", сложиться и оформиться на эмпирическом уровне, который теоретическая мораль может лишь корректировать, служить ему образцом, идеалом.

Реальной же основой улучшения нравов, т.е. практически скла­дывающихся нравственных отношений и эмпирического морального со­знания, может быть только наведение ПОРЯДКА в материальной и дру­гих сферах жизни нашего общества.

 

Литература:

1. Барулин В. С. Социальная философия. М., 1993. Ч. 1. Гл. VI.

2. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

3. Голомшток И. Н. Тоталитарное искусство в поисках традиции // Человек. - 1991, М., 1990

4. Гусейнов А., Иррлитц Г. Краткая история этики. М., 1980.

5. Духовное производство. М., 1981.

6. Ильин И. А. Путь духовного обновления. Гл.1. М., 1993.

7. Мангейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышле­ние. М., 1991.

8. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Собр. соч. Т. 3.

9. Общественное сознание и его формы. М., 1986.

10. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства // Эстетика. Фило­софия культуры. М., 1991.

11. Пригожин И. Философия нестабильности // Вопросы философии, 1991, №6.

12. Российская ментальность // Вопросы философии, 1991, №1.

13. Социальная философия: Учеб. пособие для вузов. Гл.7. М., 1995.

14. Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1993.

15. Фрейд 3. будущее одной иллюзии // Сумерки богов. М., 1990.


Тема XVIII. РАЗВИТИЕ ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ В XX ВЕКЕ, ЕЕ ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.027 сек.)