Образ Грозы

Для понимания Трагической природы «Грозы» многое проясняет заглавие пьесы. Классифицируя названия пьес драматурга Е. Г. Холодов замечает: «Несколько пьес озаглавлены образно-символически: «Гроза», «Пучина», «Лес», «Волки и овцы». Это, конечно, верно, но мне кажется, что «Гроза» в этом ряду занимает особое место. Если «Пучина» выражает постепенное е падение, засасывание честного человека, идущего под влиянием трудной жизни от одной уступки к другой, если «Волки и овцы» прямо обозначают расстановку сил в комедии, то «Гроза» представляет собою активный, действенный образ. В значительно большей мере, нежели «Лес». Отличительная особенность этого образа состоит в том, что, символически выражая идею произведения, он вместе с тем непосредственно участвует в действии драмы как вполне реальное явление природы, прямо вступает в действие в его решающие моменты, во многом определяет поступки героини, ведет трагическую тему от ее завязки к кульминации. А кроме того и это очень существенно образ грозы столь многозначен, что освещает едва ли не все грани трагической коллизии пьесы.

Гроза над городом Калиновом разразилась в первом акте. Разразилась, как предвестие трагедии, как выражение смятенной души героини. Уже рассказала Катерина о том, что происходит с ней, уже прозвучали слова «я скоро умру» и призналась она Варваре в своей греховной любви. Потом появилась сумасшедшая барыня, напугавшая Катерину, и здесь «заходит гроза», раздается удар грома, и Катерина устремляется домой, потому что «все-таки лучше, все покойнее; дома-то я к образам да богу молиться!».

После этого гроза умолкла надолго. Она не потревожила Катерину в сцене прощания с мужем, в монологе с ключом, когда вырвалась наружу ее любовь и одолела все сомнения. Не случилось грозы я в ту ночь, когда Катерина впервые в Калинове почувствовала себя свободной и счастливой. В ту ночь звучала другая музыка музыка любви и вольной песни.

Но вот наступает четвертый, кульминационный акт трагедии, и начинается он словами: Дождь накрапывает, как бы гроза не собралась?» Мотив грозы уже не смолкает. До появления Катерины Кулигин говорит Дикому о громоотводах («у нас грозы частые») и вызывает гнев купца:

— Какое еще там елестричество? Ну как ж ты не разбойник? Гроза-то нам в наказанье посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А? Говори! Татарин?

К у л и г и н. Савел Прокофьич, ваше степенство Державин сказал:

Я телом в прахе истлеваю,

Умом громам повелеваю.

Д и к о й. А за эти вот слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст!

Новое значение обрел образ грозы: разум встретился с темнотой и тупостью, разум осужден в «темном царстве» как крамола...

Но вот «вдали удары грома», в разрушенную галерею, спасаясь от дождя, входят разные лица, и среди них семейство Кабановых. Теперь мотив грозы словно бы прямо обращен к Катерине и ее измученной душе. Мается, терзается Катерина, а в галерее раздаются реплики:

Ж е н щи н а. да уж как на прячься! Коли кому па роду написано, так никуда не уйдешь...

Кули гии. Гроза убьет! Не гроза это, а благодать...

2 - й. Уж ты помяни мое слово, что эта гроза даром не пройдет... Либо уж убьет кого-нибудь, либо дом сгорит; вот увидишь: потому, смотри, какой цвет! необыкновенный...

Б а р ы н я. Куда прячешься, глупая! От бога-то не уйдешь! Все в огне гореть будете в неугасимом!.

Эти реплики выписаны вразнобой, но они составляют единую тему грозы, внутренне связанную с переживаниями, с душевным состоянием Катерины в момент, когда вырвется ее покаянный голос, когда она снимет с себя тяжкий груз. Сказаны последние слова-«С Борисом Григорьевичем!»-и вновь по ремарке автора раздается «удар грома».

Образ грозы охватывает все, что произошло в городе Калинове, и вырастает в многомерный поэтический символ. В глазах Катерины — это божья кара, но ведь сама героиня, стихия ее любви, ее последний шаг, от которого зашатался Калиновский мир, это тоже гроза. Молнии, прорезавшие небо над Волгой, задели долго молчавшего Тихона, сверкнули над судьбами Варвары и Кудряша, осветили темноту светом разума и красоты.

«Ну, чего вы боитесь, скажите на милость! говорит Кулигин. Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой!». Как и в природе, гроза в драме Островского соединяет в себе разрушительную и созидательную, живительную силы. Вот почему поэтический образ грозы выражает и то освежающее и ободряющее чувство, о котором говорил Добролюбов и которое является существенной чертой трагедии.

Выводы

Островский перекликается с нашей современностью постановкой и даже решением многих этических и социально-бытовых проблем. Не утеряла значения его борьба за душевную чистоту и красоту, за нравственную цельность и крепость, за высокое понимание морального долга. Не устарели также его суждения о добре и зле, понимание им противоположности между богатыми и бедными, эксплуататорами и эксплуатируемыми. Пьесы Островского, в особенности «Гроза», ставя и решая проблемы человеческого поведения, нравственности, долга, любви, как справедливо указывалось в нашей критике, выходят в своем значении далеко за пределы обрисованной в них эпохи и приобретают «общечеловеческое звучание и художественное бессмертие». Именно общечеловечностью содержания своих пьес, выраженного в блестящей форме, Островский приобрел в советскую эпоху широчайшую популярность. Разумеется, постановка пьес Островского в наши дни требует современного их прочтения. Это прочтение, враждебное вульгарно-социологическому и формалистическому, определяет необходимость сосредоточения внимания на том, что наиболее созвучно нашему времени, на социально-психологической и этической проблематике. В процессе формирования нравственно совершенного, гармонически развитого человека, в преодолении своекорыстно-эгоистических пережитков прошлого, в борьбе за великую драматургию реализма Островский еще долго будет нашим союзником. Островский еще долго будет привлекать умы и сердца отечественных и зарубежных зрителей гуманистическим и оптимистическим пафосом своих идей, глубокой и широкой обобщенностью своих героев, добрых и злых, их общечеловеческими свойствами, неповторимостью своего оригинального драматургического мастерства. Пьесы Островского потому только и могут звучать современно сто лет спустя, только потому они и будут всегда волновать людей, что великий русский драматург, отражая своё время, сумел поставить громадные общечеловеческие проблемы, сумел облечь свое видение жизни в мастерскую художественную форму. «Много красот живых осталось от Островского, но также одно глубинное великое поучение. Он крупнейший мастер нашего бытового и этического театра, в то же самое время такого играющего силами, такого поражающе сценичного, так способного захватывать публику, и его главное поучение в эти дни таково: возвращайтесь к театру бытовому и этическому и вместе с тем насквозь и целиком художественному, т. е. действительно способному нощно двигать человеческие чувства и человеческую волю».

Список использованной литературы

1. «Театр», 1909, № 528, 148с.

2. С.В. Максимов. Литературная экспедиция. «А.Н. Островский в

воспоминаниях современников». М., «Художественная литература», 1966, 268с.

3. А. Анастасьев «Гроза» Островского». М., «Художественная

литература», 1975, 250с.

4. А. Н. Островский. Дневники и письма. М. Л., «Academia»,

1937, 165с.

6. Н. А. Добролюбов. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 6, 560с.

7. «А. Н. Островский в русской критике». М., Гослитиздат, 1948,

298с.

8. Григорьев А. Литературная критика. М., 1967, 489с.

9. «А. Н. Островский в воспоминаниях современников». М.,

«Художественная литература», 1966, 470с.

10. Е. Г. Холодов. Мастерство Островского. М., «Искусство», 1963,

580с.

11. Ю. Оснос. В мире драмы. Статьи. М., «Советский писатель»,

1971,340с. 12. Луначарский А. В. Собр. соч. в 8томах.-М., 1963, - т. 1, 390с.

13. А.И. Журавлёва, В.Н. Некрасов. Театр А.Н. Островского. М.:

Просвещение, 1986, 569с.

14. В.Лакшин. Александр Николаевич Островский. М.: 1976,

265с.

15. В.П. Медведев. Пьесы А.Н. Островского в школьном изучении.

Л.,1971, 367с.

16. А.И. Ревякин. Драматургия А.Н. Островского. М., 1973, 435с.

17. А.И. Ревякин. Искусство драматургии А.Н. Островского. М.,

1974, 335с.

Поиск по сайту: