ШТОСС В ИВАНОВСКОЙ

ЕДИНСТВЕННЫЙ

(Или 27 лет одиночества)

Драматическая фантазия

В 5 картинах

1. БАЛ

2. «ШТОСС» В ИВАНОВСКОЙ

3. ДОРОГА В КРЕПОСТЬ

4. У ВЕРЗИЛИНЫХ

5. СКВОЗЬ ТУМАН

Действующие лица:

Лермонтов (Печорин)

Мартынов (Грушницкий)

Лугин

Доктор Вернер

Нина

Княгиня Вера

Княжна Мери

Девушка Варвара

Три сестры Верзилины

Семёныч,

Марья,

Владелец постоялого двора Степан Парамонович Парамонов.

Маски 1, 2, 3 и т. д.

Француз

1.

БАЛ

Бальная зала. Рояль. На нем-скрипка. Выходят пианист и скрипачка, кланяются. Подходят к роялю. Играют «Вальс» из музыки Арама Хачатуряна к драме М. Ю. Лермонтова «Маскарад».

Появляютя Печорин под руку ведет Грушницкого, княгиня Вера, княжна Мэри, Бэла, доктор Вернер, Нина, Ашик-Кериб, Царица Тамара, Демон… Загадочные Маски…

После «Вальса» все рассаживаются по своим местам, стучат веерами, громко шепчут, читают стихи.

1-я МАСКА:

- Вы знаете, а княгиня Лиговская, в Париж намерена уехать, у ней болонка заболела. К докторам.

2-я - МАСКА:

- Врёт. Скорее всего - за новым нарядом мчится, корсет китовый заказывать.

ГРАФИНЯ МИНСКАЯ:

- А в Столярном переулке возле Кокушкина моста красноглазый старик в карты дочь свою проигрывает… Вот так, как нравы-то падают.

!-я МАСКА:

- Ничего особенного. Только дочь эта…Не дочь вовсе, а…

ГРАФИНЯ МИНСКАЯ:

-А Безумно красивое Привидение.

НИНА:

- Как это всё надоело. Собачки, наряды, любовники. Булонский лес, привидения Я лучше Пушкина почитаю!

ГРУШНИЦКИЙ:

- Так он же под запретом, под негласным замком. Он хоть и разрешён, но…Запрещен.. В нашей стране…Хотя?...

ГРАФИНЯ МИНСКАЯ:

- Вот Гриушницкого, ни хандра не сплин не мучают.

НИНА:

- Все же почитаю. Прошу всех помолчать и замереть. И представить на минуту Аравийскую пустыню. Итак Александр Пушкин – «Пророк»

ГРУШНИЦКИЙ:

- Пророков нет в своем Отечестве, тем более в нашем… гммм… дрянном.

ПЕЧОРИН:

- Помолчите, вы…

НИНА:

- «Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился, —

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился».

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он».

ГРУШНИЦКИЙ:

- Не ярко. Это, туман какой-то, язык варварский…Бенедиктов намного бравурнее…

ПЕЧОРИН (криво усмехается)

- Мадам, мусьё, я тоже жаждою томим! Человек, эй, милейший, шампанского!

Нина садится за рояль, наигрывает что-то. Выдвигается стол, зеленая скатерть. Раскладываются карты.

ПЕЧОРИН:

- В картишки, так в картишки. А дамы пусть своё, танцуют…Котильон, но без меня. но без меня… Обсудят рюшки на платьях, двор… Усы Великого Князя…Ужо их…Во что раскинем?. А, месё Баран?..

ФРАНЦУЗ (с иронией):

- Баранд - я.. В русскую игру… Шальтай-Болтай. И, гарсон, русской водки… чуть-чуть, мало-мало. Сюда, милейший… Гханд мехси…

Рассаживаются. Играют.

- Понтируй…- Сколько на банке… король, дама….- Карта бита. - Пли, плие у меня выпала. Покажите-ка милейший.? Да, точно, «лоб» и «сонник» совпали. Сколько бишь начальный куш. Зачем, зачем ты раньше подрезал…Ва банк, господа…- Не вышло…- Не стреляться же. Мечи дальше.- Вот так-вот так рубашкой кверху.

ГРУШНИЦКИЙ выпевает:

-«Ты ж мэнэ спидманула,

Ты ж мэнэ спидвила»…

ФРАНЦУЗ:

- О, шансон!.. У русский нет шансон. Пиесня, Калинучка!

ДОКТОР ВЕРНЕР:

- Шансон пустячек –с, эдакий бантик (Передразнивает: «калинучка». На место Пушкина в русской литературе сядет, точно говорю, некий Лермонтов… Я его не видел, но сказывают- горбун, ноги-ухватом…. (смотрет на всех, как прореагируют)

ПЕЧОРИН (небрежно):

- Ну, да он из Пензенской губернии. Из лесов…гмм… друг степей… Бабушка у него – Столыпина. Оп-па! Так-с сонником у нас- валет.

ДОКТОР ВЕРНЕР:

- Лобик – семерка, и вот она у меня тоже семерочка, банк алле-опп…Общество наше больно. Заразной хворью. Он, этот горбун Лермонт –ффф, выписал ему пилюлю. Называется лекарство «Смерть (делает паузу) …Смерть поэта». Уверен - Лермонтов среди нас. Воооо-он за тем канделябром! Он – в маске.

ГРУШНИЦКИЙ (указывает на француза):

- У нас не Франция, у нас ничего не позволяется. (качает перед своими глазами пальцем) Низ-зя-зя! Пардон, воздух спустить нельзя, запишут во враги Отечества. Во Франции - свобода. А тут– тьма. Сума. И… И тюрьма! Немытая Россия.

ФРАНЦУЗ:

-Так, так…. Но ес-чо и осс-с-сетрина.

Из второй половины зала выходит Вера с альбомом, что то шепчет на ухо Доктору Вернеру.

ДОКТОР ВЕРНЕР (жуёт губы):

- Просят списать это стихотворение. (достает записную книжку).Это?

К ним присоединяется Княжна Мери:

- Скучен свет, хочется бунта! (Задумывается, жмет виски) Бунта хочется, господин доктор! Пиявок, кровопусканья. Огня! И семью создать хочется, всего хочется.

ПЕЧОРИ (назидательно):

- Так не бывает. Или бунт или семья. «Ou-ou» - так французы говорят.

МЕРИ:

- Бунт! Н…Не семья. Брюки одену, рубаху. Углём усы нарисую. И на баррикады!

КНЯГИНЯ ВЕРА:

- Пушкин написал «Не дай нам БОГ увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный»

МЕРИ:

-Пушкин написал «Не дай нам бог сойти с ума». Бунт, бунт! Окончательный бунт! И крестьян отпустить. В лес. В джунгли!

ПЕЧОРИН (с иронией):

- Значит, господин доктор, показывайте нам стихи этого Лермонта. Кто тут из жандармерии? Тшшш! (прикладывает палец к губам). Чую, доносом воняет!

На экране появляются 16 рукописных строк из «Смерти поэта».

Все одели маски, разбирают перья, мелки, грифельные доски, пишут на спинах, на стенах, кто-куда. Подбежали куда можно притулить свои листки. Маски записывают и читают строки из стихотворения Лермонтова.

МАСКА №1.

- А вы, надменные потомки

Известной подлостью прославленных отцов,

Пятою рабскою…

Господи, что это такое, кто это написал. Какой вздор?... Надменные потомки! Но все пишут, и я –тоже.

МАСКА №2:

-… Поправшие обломки

Игрою счастия обиженных родов…

Лермонтов, сказывают, сам из древнего рода, из Испании, или Шотландии….Кельт. В юбке ходит. К нам, к нам его праотцы прилетели… Обиженный род. Лермонты…

МАСКА №3:

- Вы жадною толпой стоящие у трона… Это про государя нашего, про его опричину. Что будет этому Лермонтову, пристрелят, посадят…И меня могут привлечь.

Свободы, Гения и Славы палачи!

Свечку, свечку ему поставлю. На жизнь!... Смел. Слышала - родился в Тарханах, Пензенской губернии…. Тарханы… Что это?.. Свободы, Гения и Славы палачи!

МАСКА №4:

- Раскройщики шкур, вот что такое тарханы, древний промысел. Я слышала – дедушка, тоже Михаил, дедушка Михаил у него, отравился от несчастной любви, а мать тоже несчастная умерла в 21 год. «Таитесь вы под сению закона…»

ДОКТОР ВЕРНЕР:

- Царь читал это стихотворение! И сказал, что сиё написал умалишенный, в дом скорби его заточить надобно, как и Петра Яковлевича Чаа-чаа-чаадаева. (Показывает решетку из пальцев)

МАСКА №5:

- Пред вами суд и правда - все молчи! Молчи, молчи. Все в России должны молчать, мой папаша вон денщика своего в кровь разрисовал, пылинку тот на сапогах не заметил, а я - молчи. Мсти им, Лермонтов. Интересно, каков он на наружность, должно, как Наполеон или английский лорд Байрон…. Выходит на середину зала, продолжает вдохновившись.

«Но есть и божий суд наперсткники разврата!

Есть грозный суд, он ждет,

Он недоступен звону злата,

И мысли и дела он знает наперед.

Тогда напрасно вы прибегните к злословью.

(все повторяют)

Оно вам не поможет вновь

(все повторяют)

. И вы не смоете всей вашей черной кровью

(все повторяют)

Поэта праведную кровь»

(все повторяют)

Пауза.

ПЕЧОРИН:

- Я вспомнил (долгий взляд в сторону Грушницкого), вспомнил я, сударь Грушницкий. Он же из наших. Вы же с ним на саблях сражались?! Он из юнкерского училища. Маленький такой, кривоногий…

КНЯЖНА МЕРИ:

- Не может поэт быть криво, как вы сказали, ногим.

Княгиня Вера:

- Он – всадник. Поэт пророк…Падший ангел. Демон!

ГРУШНИЦКИЙ:

- Что-то при-по-ми-наю… Н-да, глаза, как колеса у телеги, а рот – с горошину, Маёшкой его звали, а Мартынова, меня то бишь(морщится) Мартышкой.

ПЕЧОРИН:

- Во, во, но вы с ним сражались не на саблях, банными тазиками. Понарошку, за бутылку шампанского. А потом из тазика это шампанское употребляли!

Хотите, господа, я укажу на этого Лермонтова?! Это –он! Имя другое присвоил – Грушницкий!

(Тычет пальцем в сторону Грушницкого)

ГРУШНИЦКИЙ:

- Никак нет, это вот - он Лермонтов. Он – Лермонтов, под псевдонимом Печорин

(Указательный палец - в сторону Печорина)

Все качают головами, не верят, смеются. «Мас-ка-маска-рад, Мас-ка-рад)

ДОКТОР ВЕРНЕР:

- Пророки на Руси долго не живут. Их или сажают, или стреляют.

ПЕЧОРИН:

- Что – ссс, замечтались, давайте «Штосс» продолжим. А то этот «Штосс» прокиснет, прогоркнет. Занятный он все таки человек месё Лермонтов, вспыльчивый и… капризный… как я сам... Скорее испанец, чем кельт. Я бы про него повесть сочинил, да лень.

ГРУШНИЦКИЙ:

- Дамы у нас прокиснут-прогоркнут, а не «Штосс». Спрошу, понравилось ли стихотворение.

Мужчины уходят. Дамы все рассаживаются возле рояля.

ГРАФИНЯ МИНСКАЯ:

- Нет, явно на воды надо мчаться, в Кисловодск, В Пятигорск… Желчь свою лечить.

КНЯГИНЯ ВЕРА:

- Поэт должен быть одинок!

МЕРИ:

- Как луч! Как!..

НИНА:

- Как Деймон! А я вот думаю, что поэт, пусть он и одинок, он просто обязан веселить людей, а то они совсем в унынье впадут. Грех великий. (Крестится). В бунт.

МЕРИ (восторженно):

- В бунт! В пугачевщину!

НИНА (задумчиво, потом захлебываясь):

- Это как парус в море. Одинокий. Не тонет

Играет. Поёт:

«Белеет парус одинокий, В тумане моря голубом…»

ШТОСС В ИВАНОВСКОЙ.

Казачья хата, переоборудованная под постоялый двор. Стол. В центре стола – битый, перебитый медный чайник. За столом художник Лугин. Длинноволос, небрежен. Он обхватил голову. Задумчив. Разговаривает с предметами. С чайником.

ЛУГИН:

- Вот и он тоже написал, как точную пулю всадил «Со мной был чайник – единственная отрада в моих путешествиях по Кавказу». Он и чайник… Всё… Одни. (Кричит) Эй, милейший! Милейший, как вас там?

Появляется казак в легкой одежде. Он строг.

ЛУГИН:

Милейший, как ваз звать?

КАЗАК СТЕПАН (осклабился):

- Степаном с утра называли.

ЛУГИН:

- Степан, я запамятовал, как ваше поселение именуют? Оно ведь казачье, правда?

СТЕПАН (уважительно):

- Казачье, сударь. Исты будите? Полк их стоит. Охвицеры, штаб Тен…тьфу…гинский, Служат, ваш бродь.

ЛУГИН:

- Я не «ваш бродь», я – художник.

СТЕПАН (чешет затылок):

- Что с? Художник, оно и видно, худенький вы больно, что ще изволите. Исты будите?

ЛУГИН (про себя: «А народ его знает?» вслух):

- Милейший Степан, скажи мне, пожалуйста, кто это написал: «Скажи-ка дядя, ведь не даром, Москва спаленная пожаром французу отдана»

СТЕПАН:

- Тююю! Точно не я, да и хранцузов ваших никаких здесь нет, грязюка одна. Виноват, хранцуз один надысь был. Имя чудное вроде «барана». …Бэ, бэ…ббб…Баранка… Баранд… Барин, баранинку исты будите?

ЛУГИН:

- А Лермонтова Михаила Юрьевича знаешь?

СТЕПАН:

- Не а, полковника Полякова Юрия Михалыча знаю. Из Екатеринодара…Никак нет, господин хороший, Вермонтов - не из наших он, петербурский видать.

ЛУГИН:

- А ваши то где?

СТЕПАН:

- Что с, наши-то. Охвицеры -то, спять. Вчера всю ночь в карты гуляли, с заезжим одним, поручик по званью. Кулаки под бока – спять.

ЛУГИН:

- И что?

СТЕПАН:

- Что что-сс, проиграли-с. Поручик-с….Под чистую…И чем свет не заря, петух не кукарекнул, укатили, сердит, как бык у Помялуйки. Фырк-фырк. Молниями своими сверк-сверк и приказали запрягать кобылку. Фырк-фырк.

ЛУГИН:

-Не знаешь, говоришь, кто это был, а жинка твоя знает?

СТЕПАН:

- Откуда ей знать, баба?

ЛУГИН (умиротворенно):

- Степан, дружище, не принесешь ли ты чайку? Да покрепче. Самовар вздуй, пока господа офицеры почивают. Значит, Лермонтова не видал…

СТЕПАН (отпячивается):

- Какой такой … фамилия чудная, не бывает эдаких. С фамилиями…Вервикишка есть и, звиняюсь, Поцелуйжо…жо- жо… Иван Федорыч,… Хотя вот у Марьи спрошу, она у меня грамотная, записывала что-то…

ЛУГИН:

- Что-с, что-с, заладил. Еще изволю карты. Есть в хате карты?

СТЕПАН (приостанавливается):

- Как не быть, восемь колод. На картах, да на «Журавле» держаться господа офицеры.

ЛУГИН:

Что за «Журавль» такой? Колодец что ли?..

СТЕПАН (удивляется):

- Скажите тоже, колодесть, танец такой, «Журавель». Офицеры с дамами ногами дрыгали, а он поручик-то, я в званиях кумекаю, короче, в углу сидел, черкал-то – то на листке.

ЛУГИН:

- Ну, ладно, ладно неси кипяток да карты. Швидчей!

Степан скрывается

ЛУГИН (берет со стола чайник, пристально разглядывает его, говорит - тихо, как сам с собой):

- «Штосс», «Штос» – опять снился. Проклятый старик! Каждую ночь наваливается, за плечо дергает, просыпайся мол, за игру берись. «Во что с?» «Опять в «Штосс!»... И удивительной красы роковая дева в углу. Мерцает. Чудная красавица, страсть бурная и жадная, желание, грусть, любовь, страх, надежда – Сладенькая, конфетка, - потешается урод, - Ты деньги на кон ставишь, а я - эту красавицу - тоже в банк. Такова ставка. Или-или. Оu-ou!

Почему-то на цыпочках вбегает Степан с картами, трясет ими (радостен):

СТЕПАН:

-Что-с? Самоварчик сейчас прибудет, а пока, вот, барин, карты, поворожите пока.Пойду прослежу (так же легко выбегает)

ЛУГИН:

Что-с? Каждую ночь, каж - дую. Красные, стариковские веки. Из сна? Нет, из мяса и костей…. Оживляется. Я щупал его, щипал. Все спустил до копеечки. За улыбку красавицы, нежный взгляд, за трепетное участие в игре…Н, да, господин Чайник, про меня Лермонтов свою повесть «Штос» уже писать начал, да не докончил... Хочу догнать его, расспросить… Чем там дело…

Расскладывает карты, дует на колоду, шепчет:

- А дело кончилось нн…да, что это…. Дуэлью. (Плюёт) Врут карты, как всегда, как у вас говорят брэшут.

Скрипит дверь. Казачка с самоваром ступает торжественно, церемонно. Как пава. За ней следом Степан, поглаживает усы. Он обвешен баранками, калачами, в руках какая-то посуда. Ложки, чашки, сковорода.

Самовар ставиться на стол, рядом с чайником.

СТЕПАН (торжественно):

- А это, господин художник, жена наша, Марья… Васильна, по батюшке.

МАРЬЯ:

- Марья Васильна я…

ЛУГИН:

- И грамоте училась?..

МАРЬЯ:

У батюшки нашего отца Василия. Всё до буковки.

ЛУГИН:

-Так уж и всё. Раз училась, значит барина вчерашнего, военного, в тетрадь записала, помнишь фамилию?

МАРЬЯ:

- Запамятовала, барин! Счас я, сбегаю, листочки принесу, вчерашний-то оставил, забыл колысь. И тетрадку!?

ЛУГИН:

- Быстро, Марь Васильна, быстрешенько. А мы пока с твоим Степаном чайку хлебнем, садись Степан, вон и чашки у нас имеются. И чайник – ишь какой чумазый.

СТЕПАН (присаживается)

- Это вчерашний гость оставил…Торопился очень - но…Оттереть бы его…

Разливают чай.

ЛУГИН:

- А скажи-ка, Степан, друг сердечный, на чего наша земля похожа? Цвет у неё каков?

СТЕПАН:

Хэх, барин, известно каков, серый цвет или черный, я её эту землю ворочал-ворочал. Чернозем у нас …Черноземчик, батюшка!

ЛУГИН:

- А сверху, если смотреть, сверху? С птичьего полета выше…выше…

СТЕПАН:

- Сверху, от птиц, – зеленая она. Трава, деревья, вязы, осины…

ЛУГИН:

- Тут-то ты, Степан Парамонович, и того…ошибаешься. Голубая она, светло синяя.

СТЕПАН:

- Голуб…Не могёт быть, кто же её так окрасил.

ЛУГИН:

Господь Бог. Старик мне показывал, тот старик. Тычет в карту. Вот этот крестовый старик. Нет, пиковый он. Да и Лермонтов писал «Спит земля в сиянье голубом». Как? Здорово!

СТЕПАН:

- Упаси Боже. Ловко ввернул.

ЛУГИН (сбивается на тайный шёпот, в ухо Степану):

Кудесник этот каждую ночь мне является, в карты играть. Города показывает, землю, вокруг земли мелкие предметы вращаются. «Спутники» говорит… С батогами что ль… Спутники…Гагарина какого-то называет. Гагарины, князья, в Новгородской губернии, да, но этот… другой. Золотая звезда на погоне. Гагарин, грит.

СТЕПАН (крестится):

- Чур меня, чур. Есть у нас тут, в Ивановской, на околице ворожея. Жжёт лучинку, и судьбу, значится, всю видит, как на ладошке. Камарихой кличут. Вам бы к ней заехать, она поворожит. И болезню вашу сымет.

Является Марья, кокетливая, пританцовывая, с тетрадкой и разными листочками.

МАРЬЯ:

- Вот еще и листочек он оставил, выкинул в чулане. Исчерканный весь. Гляньте, господин гость. Офицер вчера ночевал. Чернил просил. Не оказалось, постояльцы хмельные спросонья попили, виноградным вином писал… Гляньте, барин! Вином, как есть.

ЛУГИН (читает)….:В» глубокой теснине Дарьяла, Где роется Терек во мгле…»

- Гхм… вином? Кровью…. Да это же. Это же…Это же - Лермонтов…

Марья трясет тетрадкой и подхватывает.

МАРЬЯ:

- Так оно и есть останавливался (читает по слогам)…По…Поручик Тенгинского полка Лермонтов…

ЛУГИН (возбужденно):

- Нашел, нашел! Почти нашел!

МАРЬЯ, СТЕПАН:

- Что это вы батюшка, прямо красный сделались. Кого нашли? … Кого это вы так? Братца что ли?

ЛУГИН:

- Братца. Счас я его догоню, счас я его!

МАРЬЯ, СТЕПАН (упрашивая):

- Догоните еще, день длинный, бараночки вон покушаете, медку майского, пряника резного…Калачиков. Угощайтесь, ласково просимо.

СТЕПАН (один)

-Баранинки, у нас Француз был, Бараном…тьфу Барандтом звали…

ЛУГИН (вздохнув, тряхнув головой, обращаясь больше к Марье):

- И что, Лермонтов тоже с вами плясал?.. Как это «Журавля»?

МАРЬЯ:

- Че-то думал, уж больно темный стал, как туча. А «Журавля», счас, барин, покажу, не извольте гневаться, покажу…Как есть. Выходит, шевельнув плечами. К ней присоединяется Степан. Из-за кулис выскакивает мелкий народ, кто с тазиками, кто с банками, бутылками, стучат. «Бабий» аккомпанемент называется.

Танцуют «Журавля»

«И повадился журавель,

И до нашей конопли,

Тики-тики длинноногий,

Тики-тики носатый».

ЛУГИН (хлопает в такт в ладоши, тоже приподнимается):

- Чего уж тут гневаться, мне и за постой, и за чай не расплатиться у вас. Вот разве только? Красками? Мольбертом?...

СТЕПАН (чешет затылок):

- Не надо нам. Вам же еще к ведьме, к Комарихе, заезжать,

Лугин:

- Ну, ее, Комариху, я – фаталист. Что будет- то будет. Пора, пора лететь вдогонку. А чайник я с собой прихвачу, верну поэту. Чайник у него – товарищ боевой.

СТЕПАН:

- Так он же того, нечищеный… Денег стоит, гм, (мнется) да ладно уж, отдайте чайник, всё равно ццц… Его украдут…Здесь так!

Поиск по сайту: