Взаимоотношения с военными

Несмотря на все свои различия, армии демократических государств, тем не менее, имеют и общие, или во многом сходные, проблемы, связанные с информацией. Одной из таких проблем являются взаимоотношения военного командования с прессой, независимой военной журналистикой. Их состояние довольно часто характеризуется несовпадением стремлений той и другой стороны. В частности, военное командование предлагает, как ему кажется, наиболее удобные формы сотрудничества с прессой, а они по тем или иным причинам не устраивают СМИ. Прессе хотелось бы видеть в лице командования, прежде всего доступный, надежный, достоверный и своевременный источник информации, в частности по темам, волнующим широкие слои общественности и военнослужащих в особенности.

Актуальный для обеих сторон вопрос, - каким образом должна осуществляться работа с информацией для СМИ в ходе конфликтов и в других чрезвычайных ситуациях, кто реально командует в подобной обстановке? В НАТО, например, глубоко и дотошно изучается опыт участия средств массовой информации в освещении косовского конфликта, некоторых других горячих точек. В этой связи отмечаются серьезнейшие просчеты (с точки зрения организации информации в целом), допускаемые командованием. Этот аспект конфликтных ситуаций едва ли не полностью игнорировался в России при анализе встречных информационных потоков, например, в ходе первой чеченской войны. Не в этом ли одно из объяснений причудливых зигзагов и переменчивости общественного мнения во время первого чеченского конфликта и утвердившегося тогда повсеместного глубоко негативного отношения к нему? И не та ли же "информационная составляющая" способствовала изменению этого негативизма в его полную противоположность в ходе второй чеченской войны, трансформировавшись в такую же повсеместную поддержку усилий федеральных сил?

Военное командование НАТО, анализируя опыт информационного освещения войны в Югославии и последующей деятельности KFOR, извлекает из него ряд важных выводов. Один из них гласит, что при организации различных боевых действий необходимо планировать и специальные информационные операции. Причем они должны являться неотъемлемой частью всех предпринимаемых военных усилий в целом. Разработка информационного обеспечения боевых действий НАТО отныне становится приоритетным направлением оперативного планирования на период как подготовки, так и непосредственно боевых действий, а также и по их завершении.

Как же этот вид боевого обеспечения реализуется на практике? Прежде всего, информационное обеспечение должно носить упреждающий характер по отношению к боевым действиям. В качестве примера может быть приведена хорошо организованная информационная работа войск при развертывании операции "Буря в пустыне". Когда общественность готовили к тем или иным мероприятиям, когда проводилось соответствующее информационное обеспечение, со всеми журналистами велась детальная работа. То есть им предлагалась целенаправленная информация. Организация пулов в ходе боевых действий также служила созданию определенного информационного климата. Иное дело, как была организована работа во время войны против Югославии. В этот период, как выяснилось, работа в пулах журналистов не давала того эффекта, на какой была рассчитана. Однако в НАТО считают, что в войне против Югославии в целом удалось сохранить те принципы, которые были определены заранее. Командование столкнулось и с таким сюрпризом: ряд журналистов де-факто покидали эти пулы и пытались действовать самостоятельно, вне рамок, которые очерчивало руководство НАТО. Надо отдать должное натовским высокопоставленным представителям: понимая информационные и творческие потребности журналистов, они откровенно признают, что недостаточно продумали именно те методы и формы работы, которые позволяли бы держать журналистов "в одном стаде" при освещении конфликта. В НАТО не осуждают "журналистов" за такое поведение; там видят другое - сами во многом виноваты, чего то не продумали, не нашли рациональные формы работы.

Главнейшее требование командование НАТО в информационной работе - это упреждение боевых действий. Они предполагают распространение такого рода информации, которая как бы предвосхищала действия войск и вместе с тем широко показывала, во имя каких целей это делается, на какой результат рассчитано. Следующим по значимости требованием является безусловная точность предоставляемой информации. Выступавшие нередко ссылались на косовские события, когда информация со стороны командования запаздывала, чаще всего это происходило в "непредсказуемых ситуациях с предсказуемым итогом". В результате командование частично теряло инициативу в распространении целенаправленной информации, она принимала неуправляемый характер, входила в противоречие с характером тех задач, которые выполняли войска.

Насколько военное руководство может быть готово к обеспечению журналистов сведениями, не переходя при этом рубеж, за которым начинается раскрытие оперативных замыслов, естественных военных секретов? Ведь понятно, что грань между допустимым и запретным является весьма подвижной и острой. Что такое секретная информация сама по себе, каким образом и кем определяется упомянутая грань? Любой из журналистов, работавших с представителями силовых структур даже в мирной и вовсе не экстремальной обстановке знает: под завесой секретности военные и военизированные ведомства часто пытаются скрывать свои упущения и недоработки.

Представители НАТО всегда подчеркивают, что задача военного командования состоит в предоставлении прессе максимума информации. Чтобы информационная работа способствовала успеху боевых действий, она должна вестись, прежде всего, на страны и войска альянса, на страны и войска союзников, на страны и войска противоположной стороны. Для этого необходимым условием является равноправное сотрудничество. Сдержанность, взаимная корректность - обязательное условие сотрудничества средств массовой информации и военного командования. Всякого рода сложности, издержки, конфликты, возникающие на этом пути, не могут затушевать главного: принцип демократического контроля над вооруженными силами будет все более создавать почву для гармонии двух институтов - прессы и силовых структур. Он же, этот принцип, будет оставаться постоянным источником напряженности в их взаимоотношениях, разрядить которую можно только путем корректного отношения друг к другу.

В России, в августе 1999 года, когда началась антитеррористическая операция в Дагестане, журналисты чувствовали себя вольготно, как на всей территории республики, так и непосредственно в зоне боевых действий. Редакционного удостоверения было достаточно для того, чтобы работать без каких-либо ограничений, а при наличии аккредитации, которую без труда можно было получить в Махачкале, военные и сотрудники МВД оказывали корреспондентам всевозможную помощь. Пресса и силовые структуры, пожалуй, впервые за последние годы почувствовали себя по одну сторону баррикад. Дело не только во всеобщем возмущении бандитским вторжением террористов. Армия увидела в журналистах союзников, а пишущая и снимающая братия продемонстрировала солидарность с теми, кто выбивал Басаева и Хаттаба из Дагестана. Но так продолжалось недолго. Как только на экраны телевизоров и страницы газет стала проникать информация об ошибках командования и политического руководства, об обстрелах собственных позиций и случаях мародерства, как только зазвучали неудобные для генералитета вопросы, так, сразу же, возможности по освещению контртеррористической операции стали сужаться, пока и вовсе не сошли на нет. С началом боевых действий в Чечне на охваченной боями территории остались работать лишь те журналисты, у которых сложились доверительные отношения с командованием федеральных сил, или же, что бывало чаще, с командирами отдельных частей и подразделений, а также те, кто передавал свои репортажи с территории, подконтрольной чеченским формированиям. Остальные неделями обивали пороги Росинформцентра и пресс-центра Министерства обороны в Москве или пресс-центра Объединенной группировки в Моздоке с просьбой об аккредитации. По мнению Алексея Симонова («Фонд защиты гласности», Москва), «профессиональная репутация журналиста, который пишет из глубокого тыла о войне, еще со времен деятельности моего отца в качестве военного журналиста считалась малопочтенной, поэтому, сегодня журналистику заодно еще и пытаются превратить в малопочтенную профессию, отодвинув ее от фактов».

Существуют ли некие формальные универсальные правила, регулирующие работу журналистов в боевых зонах? По мнению заместителя редактора журнала "US News and World Report" Питера Керри, который в качестве репортера освещал операцию "Буря в пустыне", общих правил, как таковых, не существует. Для этого достаточно сравнить несколько конфликтных ситуаций последнего десятилетия. Очевидно, насколько разными были условия, в которых приходилось работать журналистам. Специфичен, например, опыт войны в Персидском Заливе - операции "Буря в Пустыне", когда командование международных сил вкупе с властями Саудовской Аравии, с чьей территории велась операция, пыталась ограничить доступ прессы к месту событий, к войскам, что вполне удалось. Война в Персидском заливе была уникальным событием, когда журналистам приходилось освещать события с территории страны, управляемой авторитарным режимом. Многим журналистам было отказано в аккредитации, поскольку их взгляды не нравились саудовским властям. Уже попав в страну, журналистам пришлось подчиниться жестким ограничениям, введенным военными штабами. Вся информация, в основном, поступала с брифингов, в войска журналистов допускали только с провожатыми. Можно сказать, что это было проявление естественного в таких случаях желания военных не дать журналистам доступа к информации, которая могла бы помочь противнику. Тем не менее, как считает Питер Керри, это была серьезная ошибка генералов, которую они не повторили ни в бывшей Югославии, ни в Сомали, ни во время высадки войск на Гаити. Там журналисты обладали, по сути дела, полной свободой передвижения и общения с войсками.

Военные, как правило, устанавливают свои нормы поведения или функционирования журналистов в зонах их ответственности во время ведения боевых действий. Они могут заставить журналистов получить пропуска, аккредитации, потребовать от них находиться в одном месте. Все это может оправдываться, скажем, необходимостью предохранения этих тайн, либо обеспечением безопасности работы репортеров. Резоны для запретов могут быть разнообразными. Решение о том, как себя повести в такой ситуации, остается за журналистом. Он может покинуть зону ответственности армии и действовать по своему усмотрению, либо попытаться добыть информацию вопреки армейским запретам. Во многом свобода действий журналиста, освещающего конфликтные ситуации, зависит от уровня демократичности государства, где ему приходится работать. Если эти ограничения введены армией, то корреспондент может рассчитывать на то, что ему нечего опасаться со стороны центральных властей, что обвинения, которые могут ему вменяться военными, не имеют законной силы, естественно, если журналист не уличен в шпионаже или ином серьезном преступлении. Все хорошие журналисты, которых я знаю, - говорит Питер Керри, - пытаются обойти навязываемые им правила игры.

Вопрос о взаимоотношениях журналистов с военными может рассматриваться и в другой плоскости. Получение информации, разрешений на съемки и т.д. – эта задача решается, как правило, в штабах. Но еще необходимо передвигаться в зоне конфликта, находить общий язык с множеством военнослужащих на более простом уровне. Британские экс-спецназовцы Эндрю Кейн и Пол Браун, о которых уже упоминалось выше, искусственно создают "студентам" ту или иную проблему, которую необходимо решить самостоятельно. "Вы не знаете, что за солдат стоит на блокпосту, каково состояние его психики, пьян ли он... Но вам обязательно надо пройти на другую сторону. И как вы это сделаете?" - спрашивает Кейн. "Надо показать ему удостоверение журналиста", - предложил свой вариант ответа один из коллег. Но лектор сразу же усложняет задачу: "А если он терпеть не может журналистов?!" "Прежде чем открыться, надо поговорить с солдатом, угостить сигаретой", - предлагают ему. Кейн сразу оживляется: "Верно, но только сигарету следует предлагать ему не как взятку, а будто делишься по-братски. Можно еще пожать при встрече руку, посмотреть в глаза. Но только недолго, иначе он может оценить ваш взгляд как вызов. Надо расспросить его, как там, на той стороне, можно ли туда пройти... Кстати, ни в коем случае не стоит подходить к солдату в темное время суток и в темной однотонной одежде - примет за камуфляж. Все ваши телекамеры и фотоаппараты на расстоянии 150 метров могут принять за оружие, особенно если на объектив попадут солнечные лучи (такие же блики и у оптического прицела снайперской винтовки)". Заодно Кейн рассказывает своим «курсантам» о строении мин, о том, как надо защищаться от взрывной волны, где прятаться во время бомбардировок и артобстрелов, советует, что делать при применении химического оружия. Доктор Браун в это время учит журналистов перевязывать раны и бороться с инфекционными заболеваниями, обеззараживать воду и пищевые продукты.

Поиск по сайту: