|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Жертва всесожжения 9 страница– В этом нет необходимости. Правда, Странник? Вокруг нас вздохнул голос: – Я здесь. Я уставилась в воздух, в пустоту. – Ах ты мерзавец, ты подслушиваешь? Вилли пошатнулся, Ханна от него отдернулась. – Я много чего делаю, Анита. – Вилли повернулся, и в глазах его горел тот же древний разум. – И почему же ты скрыл от нас такое, Жан-Клод? – Даже не зная этого, вы сочли нас угрозой, Странник. Можешь ли ты меня осудить, что я скрыл от тебя эти сведения? Вилли улыбнулся и понимающе, и снисходительно. – Нет, вряд ли. Жан-Клод сжал пальцы на рукоятке меча, уперся рукой в грудь Дамиана, собираясь для рывка. – Может быть, тебе стоит сдвинуть руку, mа petite. Клинок остер. Я покачала головой: – Я хочу заставить биться его сердце. И не могу сделать этого, не касаясь. Жан-Клод повертел головой, поглядел на меня. – Ма petite, магия владеет тобой и заставляет забыться. По крайней мере используй для этого левую руку. Он был прав. Магия – как бы лучше сказать – нарастала. Никогда я так не ощущала свою силу без кровавого жертвоприношения. Конечно, здесь крови было достаточно, просто не я ее пролила. Но я ощущала сердце Дамиана у него в груди – будто могла проникнуть внутрь и погладить мышцу. Будто не видя, я чувствовала его – нет, не то. Нет слова, чтобы это передать. Не касание, не взгляд, и все равно я его ощущала. Убрав правую руку, я положила левую на неподвижное сердце Дамиана. – Ты готова, mа petite? Я кивнула. Жан-Клод выпрямился, стоя на коленях: – Я – Принц Города. Крови моей ты отведал, плоти моей ты коснулся. Ты мой, Дамиан. Ты отдал мне себя своей волей. Приди же ко мне, Дамиан. Восстань на зов мой, Дамиан. Приди к руке моей. Хватка Жан-Клода на рукояти усилилась. Тело Дамиана бескостно шевельнулось, как мертвое. Я ощущала его сердце, и оно было холодно и мертво. – Я повелитель твоего сердца, Дамиан. И я велю, чтобы билось оно. – Мы заставим его биться. – Мой голос звучал далеко и странно, будто и не мой вовсе. Сила дышала через меня, через Дамиана и входила в Жан-Клода. Я чувствовала, как она рвется наружу, и знала, что все ближайшие трупы ощутят ее напор. – Давай, – шепнула я. Жан-Клод последний раз глянул на меня и обратил все внимание на Дамиана. Одним резким движением он вырвал клинок. Сущность Дамиана попыталась рвануться за лезвием, выпростаться через рану. Я чувствовала, как она ускользает. И я позвала ее, вжала в мертвую плоть, но этого было мало. Тогда я положила руку на его сердце. Лезвие прорезало мне ладонь, и кровь, теплая, человеческая, залила рану. То, что было в Дамиане, остановилось в нерешительности. Остановилось попробовать моей крови. И этого хватило. Я не стала ласкать его сердце, я стукнула по нему, заполнила силой, ползущей через нас. Оно ударило в ребра с такой силой, что у меня кости загудели. Дамиан выгнулся, забился у меня на коленях, закинув голову, рот его раскрылся в беззвучном крике, глаза распахнулись. Потом он свалился обратно. Он глядел на меня выпученными от страха глазами. Схватился за мою руку, хотел что-то сказать, но не смог из-за колотящегося в горле пульса. Я ощущала кровь в его теле, биение его сердца, возвращающуюся жизнь, если так можно сказать. Дамиан протянул руку, схватил Жан-Клода за рукав и смог наконец прошептать: – Что вы со мной сделали? – Спасли, mon ami, спасли. Дамиан обмяк, успокаиваясь. Я стала терять ощущение его пульса, биения его сердца. Оно медленно ускользало, и я отпустила его, но точно знала, что могла бы удержать. Могла заставить его сердце биться сильнее и слабее от моего прикосновения. Гладя его рыжие волосы, я ощущала соблазн, лишь чуть-чуть окрашенный сексом. Тогда я подняла руку рассмотреть порез. Не очень серьезный – два-три шва, и все будет в порядке. Было больно, но недостаточно. И я провела кровоточащей рукой по волосам Дамиана. Волосы попали в рану, и резкая боль, острая и тошнотворная, привела меня в чувство. Дамиан смотрел на меня испуганно. Он боялся меня. – Ну и ну! До чего же поразительно и трогательно! Я повернулась, не снимая с колен Дамиана. Иветта шла к нам. Норкового палантина на ней больше не было, а белое платье было такое простое, такое элегантное, такое... шанельное. А дальше начался чистейший маркиз де Сад. С ней был Джейсон – вервольф, шестерка, иногда добровольная закуска для нежити. Одет он был во что-то среднее между черными кожаными и обтягивающими меховыми штанами. На бедрах виднелась голая кожа, и пах был прикрыт чем-то вроде кожаного ремня. Вокруг шеи у Джейсона был собачий ошейник с заклепками и поводком. Конец поводка был в руках Иветты. На лице, на шее и на руках Джейсона выделялись свежие синяки. Ниже на груди и на животе – порезы, как следы от когтей. Руки у него были связаны за спиной и так крепко притянуты к телу, что это одно уже должно было быть больно. Иветта остановилась, рисуясь, в восьми футах от нас. Потом толкнула Джейсона в спину с такой силой, что он не удержался от болезненного стона и рухнул на колени. Поводок она натянула так, что чуть его не повесила. Иветта пригладила свои желтые волосы, будто позируя перед камерой. – Это гостинец мне на то время, что я здесь. Как тебе нравится упаковка? – Сесть можешь? – спросила я Дамиана. – Кажется, да. Он скатился с моих колен и осторожно сел, будто еще не все в его теле работало нормально. Я встала. – Джейсон, как жизнь? – Нормально, – ответил он. Иветта натянула поводок, чтобы он не мог говорить. Я поняла, что внутри ошейника – стальные зубья. Парфорс. Ну и ну. – Это мой волк, Иветта. Я его защищаю. Ты его не получишь. – Уже получила. И сделаю с ним, что захочу. Я его еще даже не обидела по-настоящему. Синяки – это не моя работа, они ему достались, когда он защищал «Цирк». Тебя защищал. Спроси его сам. – Она ослабила ошейник и поводок. Джейсон сделал глубокий вдох. – Она тебя мучила? – спросил Жан-Клод. – Нет. – Какое самоограничение! – обратился Жан-Клод к Иветте. – Или с момента наших последних объятий у тебя изменились вкусы? Она рассмеялась. – Нет, вкусы у меня все те же. Я буду его пытать здесь, среди вас, и вы не сможете мне помешать. Таким образом я смогу пытать нескольких по цене одного. Иветта улыбнулась. Сейчас у нее вид был лучше, чем в ресторане. Не такой бледный. – На ком паслась? – спросила я. Она метнула на меня беглый взгляд. – Скоро увидишь. – И обратилась к Уоррику: – Уоррик, я тобой недовольна. Воин стоял у стены, все еще держа в руках меч Дамиана. – Госпожа, я не хотел его убивать. – О, я не об этом. Ты охранял их, пока они его спасали. – Ты говорила, что я буду наказан, если он умрет. – Да, говорила. Но разве ты действительно обратил бы против меня этот меч? – Нет, госпожа! – сказал он, падая на колени. – Как же ты мог их охранять? Уоррик замотал головой: – Я не думал... – Ты никогда не думаешь. – Она подтащила Джейсона к ноге, прижала его лицо к своей ляжке. – Вот, смотри, Джейсон, как я наказываю плохих мальчиков. Уоррик вскочил, прижимаясь к стене, уронил меч, зазвеневший на камнях. – Госпожа, пожалуйста, прошу тебя, не надо! Иветта стала глубоко дышать, закинув голову и закрыв глаза, предвкушая удовольствие. И все так же поглаживая лицо Джейсона. – Что она собирается делать? – спросила я. – Смотри, – только и сказал Жан-Клод. Уоррик опустился на колени почти на расстоянии вытянутой руки от меня. Что бы сейчас ни произошло, на этом спектакле нам были отведены места в первом ряду партера. Что и было задумано, как я полагаю. Уоррик смотрел мимо нас, в стену, изо всех сил стараясь не замечать нас. По его голубым глазам расползалась белая пленка, они мутнели и слепли – настолько незаметно, что мы бы и не увидели, если бы не сидели вплотную к нему. Глаза рыцаря стали вваливаться внутрь, сгнивая и рассыпаясь. Лицо его оставалось идеальным, сильным, героическим, как у святого Георгия на медали, но глаза превратились в гниющие дыры. Густой зеленоватый гной потек по щекам. – Это она с ним делает? – спросила я шепотом. – Она, – ответил Жан-Клод почти неслышно. Уоррик издал тихий горловой звук, черная жижа хлынула у него изо рта, стекая по губам. Он пытался вскрикнуть, но слышалось только глубокое придушенное бульканье. Рыцарь покачнулся и упал на четвереньки. Из глаз, ушей, рта текла гнойная жидкость, собираясь на полу лужей, более густой, чем кровь. Ей следовало бы вонять, но у вампиров часто бывает, что гниение есть, а запаха нет. Уоррик выблевал на пол собственные гниющие внутренности. Мы отодвинулись от растущей лужи, чтобы не наступить. Это было бы совершенно безвредно, но даже вампиры попятились назад. Уоррик свалился набок. Белые одежды почти почернели от запекшейся крови. Но под этой мерзостью он все еще был цел, тело его не тронуло разложением. Он протянул руку, как слепой, – беспомощный жест. Он лучше всяких слов говорил, как это больно, но что Уоррик все еще в сознании. Чувствует и мыслит. – Господи Иисусе! – произнесла я. – Это еще что, видела бы ты, что я умею делать со своим телом, – сказала Иветта. Мы повернулись на ее голос. Она стояла, прижимая Джейсона к ноге. Белая, сверкающая – вся, кроме руки. Ниже локтя начала расползаться зеленая гниль. Джейсон это заметил и закричал. Она дернула поводок, удушая его, лишая голоса. Гниющей рукой она погладила лицо Джейсона, оставив полосу чего-то густого и темного, слишком реального. Джейсон потерял голову, стал вырываться. Она натянула поводок так, что лицо Джейсона порозовело, потом покраснело. Он все еще пытался вырваться, бился, как рыба на крючке. Лицо его побагровело, но он все еще отстранялся от ее гниющей руки. И свалился на пол, придушив сам себя почти до потери сознания. – Он уже имел удовольствие познать гниющую плоть вампиров, правда, Джейсон? Как он боится, бедный мальчик. Вот почему Падма мне его и отдал. – Иветта медленно сокращала дистанцию между собой и беззащитным телом Джейсона. – Вряд ли он сохранит рассудок даже после одной ночи. Какое это наслаждение! – Мы умеем наслаждаться и без такой мерзости, – сказала я, достала из кармана браунинг и показала ей. – Не трогай его. – Вы – покоренный народ, Анита. Ты этого еще не поняла? – А ты покори вот это, – ответила я, поднимая ствол на уровень ее глаз. Жан-Клод тронул меня за руку: – Убери этот пистолет, mа petite. – Я не отдам ей Джейсона. – Она его не получит, – ответил он. Глаза его были устремлены на Иветту. – Джейсон – мой. В любом смысле мой. Я не буду его с тобой делить, а делать с ним что-либо, оставляющее непоправимый ущерб, – нарушение правил гостеприимства. Лишить его разума – это против законов совета. – А Падма так не считает, – возразила Иветга. – Да, но ты – не Падма. Он скользнул к ней, и его сила стала заполнять коридор, как вода. – Ты сотню лет был моей игрушкой, Жан-Клод. И ты думаешь, что сейчас можешь против меня выстоять? Я ощутила, как она метнулась вперед, как нож в момент удара, но сила ее столкнулась с силой Жан-Клода и растаяла. Будто она ударила в туман. Сила Жан-Клода не сопротивлялась, она поглощала. Жан-Клод шагнул вперед, почти вплотную к Иветте, и выдернул поводок из ее рук. Она погладила его по щеке гниющей рукой, размазывая что-то похуже крови. Жан-Клод рассмеялся недобрым смехом, будто глотал битое стекло. – Я повидал все, на что ты способна, Иветта. Ничего нового ты мне показать не можешь. Она опустила руки и поглядела на него в упор. – Впереди еще много удовольствий. Тебя ждут Падма и Странник. Она не знала, что Странник уже среди нас. Тело Вилли стояло спокойно, не выдавая присутствия Странника. Интересно. Иветта подняла руку – снова гладкую и безупречную. – Ты уже покорен, Жан-Клод. Только ты еще этого не знаешь. За движением руки Жан-Клода невозможно было уследить. Смазанной полосой она мелькнула в воздухе, и Иветта совершенно не элегантно вмазалась в стену. – Кто бы меня ни покорил, Иветта, это будешь не ты. Только не ты. Жан-Клод развязал Джейсону руки и сорвал с него ошейник, Джейсон скорчился на полу клубком, издавая тихие звуки, более простые и более жалобные, чем слова. Иветта поднялась с пола на свои высокие каблуки и удалилась. Уоррик исцелялся – если это слово здесь применимо. Он сел, все еще покрытый остатками собственных жидкостей, но глаза его были ясными и голубыми, и он был цел. Странник в теле Вилли подошел к Жан-Клоду. – Ты меня уже не в первый раз поразил сегодня. – Я это делал не для того, чтобы поражать. Странник. Это мой народ и мои земли, и я их защищаю. Это не игра. – Откуда-то он извлек два носовых платка и один протянул мне. – Это для твоей руки, mа petite. Вторым платком он стал вытирать слизь с лица Джейсона. Я поглядела вниз – по левой руке стекала струйка крови. Я о ней забыла, глядя, как разлагается Уоррик. Бывают ужасы, от которых забываешь боль. – Спасибо. Я взяла у Жан-Клода лоскут голубого шелка и попыталась завязать вокруг раны, но одной рукой не могла справиться. Странник попытался мне помочь, я отодвинулась. – Я предлагаю тебе помощь, а не вред. – Спасибо, не надо. Он улыбнулся, и снова было видно, что мысль, пробежавшая по лицу, принадлежит не Вилли. – Ты очень огорчена, что я поселился в этом теле. Почему? – Он – мой друг, – ответила я. – Дружба? Ты говоришь о дружбе с этим вампиром? Но он же ноль. Сипа, с которой можно абсолютно не считаться. – Он мой друг не потому, что силен или не силен. Просто друг – и все. – Давно уже никто не говорил о дружбе в моем присутствии. Умоляют о пощаде – бывает, но никогда не ссылаясь на дружбу. Жан-Клод встал. – Никому другому такая мысль не приходит в голову. – Никто другой не бывает столь наивен, – ответил Странник. – Да, это некоторая форма наивности, – согласился Жан-Клод. – Это правда, но когда, скажи мне, в последний раз у кого-нибудь хватило храбрости быть наивным перед советом? К вам приходят говорить о власти, защите, мести, но не о дружбе, не о верности. Нет, этого у совета не просят. Голова Вилли чуть склонилась набок, будто Странник задумался. – Она предлагает мне дружбу или просит о дружбе? Я хотела ответить, но Жан-Клод меня опередил. – Разве можно предложить дружбу, не прося ее же взамен? Тут я открыла рот, чтобы сказать, что скорее подружилась бы с голодным крокодилом, но Жан-Клод слегка коснулся моей руки. Этого было достаточно – мы выигрываем, не порть игру. – Дружба, – произнес Странник. – Да, этого мне точно не предлагали с тех пор, как я занял кресло в совете. И я сказала, не успев подумать: – Наверное, это очень одиноко. Он снова засмеялся этим комбинированным смехом – хохот Вилли и скользкое хихиканье одновременно. – Она как ветер из давно закрытого окна, Жан-Клод. Смесь цинизма, наивности и силы. – Странник притронулся к моему лицу, и я не стала ему мешать. Ладонью он взял меня за подбородок. – В ней есть определенное... обаяние. Ладонь его скользнула по моей щеке, и вдруг он отдернул руку, потирая пальцами друг о друга, будто ощупывая что-то невидимое. Потряс головой. – Я и это тело будем ждать вас в комнате пыток. – И тут же ответил на вопрос, который я не успела задать: – Я не причиню вреда этому телу, Анита, но мне оно нужно, чтобы здесь быть. Я покину этого хозяина, как только появится такой, которого ты предпочтешь, чтобы я занял. Он повернулся, оглядел всю группу и остановил взгляд на Дамиане. – Вот это я мог бы взять. Балтазару оно понравится. Я покачала головой: – Нет. – Это тоже твой друг? – Не друг, но все равно мой. Странник наклонил голову, разглядывая меня. – Он принадлежит тебе? Каким образом? Это твой любовник? – Нет. – Я снова покачала головой. – Брат? Кузен? Предок? – Нет. – Чем же он тогда... твой? Я не знала, как это объяснить. – Я не отдам тебе Дамиана, чтобы спасти Вилли. Ты сам сказал, что не причинишь ему вреда. – А если бы причинил? Ты бы выменяла Дамиана на своего друга? – Я не стану с тобой это обсуждать. – Я лишь пытаюсь понять, насколько важен для тебя каждый из твоих друзей, Анита. Я снова покачала головой. Мне не нравился оборот, который принимал этот разговор. Если я скажу что-нибудь не то. Странник может разрезать Вилли на куски. Я видела, что к этому вдет. Передо мной была западня, и любое мое слово вело меня в ее пасть. – Ма petite очень ценит своих друзей, – вмешался Жан-Клод. Странник поднял руку: – Нет, она сама должна ответить на этот вопрос. Я хочу понять смысл ее верности, а не твоей. – Он смотрел на меня с расстояния в фут, неуютно близкого. – Насколько для тебя важны твои друзья, Анита? Отвечай. Мне пришел в голову ответ, который мог не вести туда, куда хотел Странник. – Настолько, что я ради них готова убивать. У него расширились глаза, он даже рот открыл в веселом изумлении: – Ты угрожаешь мне? Я пожала плечами: – Ты задал вопрос, я на него ответила. Он закинул голову назад и захохотал: – Знаешь, из тебя бы вышел мужчина что надо. Я достаточно имела дело с разными мачо, чтобы понять искренность этого комплимента. Они не понимали скрытого в нем косвенного оскорбления. Ладно, раз не режут на куски никого из тех, кто мне дорог, оставим это без внимания. – Спасибо. Его лицо сразу же стало пустым, с него исчезло веселье, как неприятное воспоминание. Только глаза Вилли остались живыми, мерцая силой, от которой у меня мороз шел по коже, как от холодного ветра. Странник предложил мне руку, как раньше Жан-Клод. Я обернулась на Жан-Клода, и он едва заметно кивнул. Я положила окровавленную руку на запястье Странника, и его пульс часто и сильно забился у меня под пальцами. В маленькой ранке будто забилось второе сердце в том же ритме. Сильнее полилась кровь из моего пореза, привлеченная его силой, потекла по руке до локтя, капая внутрь пальто и пропитывая темную ткань. На запястье Странника появились тонкие струйки крови. Моей крови. У меня самой сердце забилось сильнее, усиливая страх, сильнее гоня кровь. Я понимала, что он может на месте заставить меня истечь кровью из маленькой ранки. Может вылить из меня всю кровь, всю силу, просто чтобы доказать, на что он способен. Сердце стучало у меня в ушах. Я знала, что надо убрать руку, но не владела ей, будто моему мысленному приказу дойти до руки что-то мешало. Жан-Клод протянул руку, но Странник произнес: – Нет, Жан-Клод. Я признаю ее силой, с которой следует считаться, если она сама разорвет эту хватку. Голос у меня был хриплый, запыхавшийся, будто после бега, но говорить я могла – не могла только шевельнуть рукой. – Что я от этого получу? Он рассмеялся, довольный собой: – Чего ты хочешь? Я стада думать, а тем временем пульс у меня в руке бился сильнее и сильнее. Кровь начала пропитывать рукав Странника – рукав Вилли. Я хотела, чтобы Вилли вернулся. – Неприкосновенности для меня, моего народа и моих друзей. Он закинул голову назад и зашелся в хохоте, и хохот этот прервался на полузвуке, будто плохо сделанный фильм. – Разорви хватку, Анита, и я дам тебе то, чего ты просишь, но если ты не сможешь, что получу я? Что это была ловушка – я знала, но понятия не имела, как из нее вылезти. Если кровь так и будет течь, я потеряю сознание и все будет кончено. – Кровь, – ответила я. Он улыбнулся: – Я и сейчас ее имею. – Я дам тебе пить из меня добровольно. Этого ты не имеешь. – Соблазнительно, но недостаточно. Перед глазами у меня плыли серые пятна. Лоб покрылся испариной, подступала смутная тошнота. Лишиться сознания от потери крови – процесс не быстрый, но Странник его ускорял. Я не могла придумать, что ему предложить; мне вообще трудно стало думать. – Чего ты хочешь? Жан-Клод тихо вздохнул, будто я сказала то, чего говорить не надо было. – Правды. Я медленно опустилась на колени, и только рука Странника, держащая за локоть, не дала мне упасть. Серые пятна застилали почти весь мир. Голова кружилась все сильнее с каждой минутой. – Какой правды? – Кто на самом деле убил Колебателя Земли? Скажи, и ты свободна. Тяжело сглотнув слюну, я прошептала: – Пошел ты!.. И сползла на землю, все еще держась за него, все еще истекая кровью. Он наклонился надо мной, но затуманенными глазами я видела только Вилли. Его угловатое лицо. Его вульгарные костюмы и еще худшие галстуки. Вилли, который любил Ханну так нежно, что у меня ком вставал в горле. Я протянула руку, коснулась этого лица, немеющими пальцами провела по черным блестящим волосам, взяла его за подбородок и шепнула: – Вилли, иди ко мне. Он задрожал, будто от удара током, и я прозрела. Тело все еще было онемевшее и не мое, но зрение прояснилось. Глядя в мерцающие глаза, я думала о Вилли. И в них, глубоко, сверкала мне искорка, рождался ответный крик. – Вилли, иди ко мне. Мой голос стал тверже. – Что ты делаешь? – спросил Странник. Я не ответила. Вилли был среди тех вампиров, которых я вызвала из гроба вместе с Дамианом. И может быть – всего лишь может быть, – он принадлежал мне не только как друг. – Кровью вызываю я тебя, Вилли Мак-Кой. Встань и приди. Третий пульс в моей руке стал медленнее. Теперь Странник пытался уйти, вырваться из хватки, созданной им самим, но это лезвие оказалось обоюдоострым. Оно режет в обе стороны, и я хотела прорезать глубже и сильнее. – Приди, Вилли! Восстань на голос мой, на руку мою, на кровь мою. Восстань и отвечай. Приди, Вилли Мак-Кой! Вилли стал заполнять эти глаза, как заполняет вода чашку. Я почувствовала, как Странника выбрасывает какая-то сила. Я его вытолкнула, вышвырнула и захлопнула у себя в голове дверь, о которой раньше не подозревала. И в теле Вилли тоже. Я заставила Странника убраться, и он полетел, визжа, в темноту. Вилли таращился на меня, и это был он, но такого выражения в его глазах я не видела. – Что ты прикажешь мне Мастер? Я свалилась на пол и заплакала. «Я не твой Мастер», – хотела я ему сказать, но слова умерли в горле, поглощенные бархатной тьмой, застлавшей мне зрение и весь мир. Я спала, положив голову на папины колени, и папа гладил мои волосы. Я завозилась, устраиваясь поудобнее, прижимаясь щекой к обнаженному бедру. Обнаженному бедру? Внезапно я проснулась, резко села, еще даже ничего не видя. Джейсон сидел у стены, это у него на коленях я проснулась. Он выдал мне сильно разбавленную версию своей обычной наглой улыбки, но глаза у него были усталые и холодные. Он не собирался сегодня меня подначивать. Да, если Джейсон перестает дразниться, значит, положение серьезно. Жан-Клод и Падма спорили по-французски, стоя по обе стороны деревянного стола. На столе лицом вниз лежал мужчина, и серебряные ленты, привинченные к столу, удерживали его щиколотки, запястья и шею. Он был гол, но не только одежды на нем не было. Вся задняя часть тела была сплошной кровавой кашей. Нашелся владелец висящей на двери кожи. Красивое лицо Рафаэля обмякло. Он был без сознания. Дай Бог, он уже давно его потерял. Рафаэль, Царь Крыс, был главой второй по величине и силе стаи оборотней города. Ничьей игрушкой он не был. Какого черта он оказался здесь в таком виде? – Что здесь делает Рафаэль? – спросила я у Джейсона. Он ответил безжизненным усталым голосом: – Мастер Зверей хочет владеть крысолюдами. У Рафаэля не хватило сил не прийти на его зов, но хватило сил не привести с собой других крыс. Он принес в жертву только себя. – Джейсон снова откинулся головой к стене, закрыв глаза. – Они не смогли его сломать. И Сильвию тоже. – Сильвию? – Я оглядела комнату. Двадцать футов на двадцать, не особо большая. Сильвия была прикована к противоположной стене. Она обвисла в цепях, всем весом на запястьях, без сознания. Почти вся она была закрыта столом, где лежал Рафаэль. Вроде бы ничего с ней плохого не сделали. – Почему она здесь? – Мастер Зверей призвал к себе и волков. Ричарда в городе не было, и потому пришла Сильвия. Она защитила нас, как Рафаэль защитил свой народ. – А о чем спорят сейчас Жан-Клод и Зверский Мальчик? – Странник дал нам свободу, но они не хотят включать в договор Рафаэля. Мастер Зверей говорит, что Царь Крыс – не наш народ и не наши друзья. – Он мой друг. Джейсон улыбнулся, не открывая глаз: – Я знал, что ты так скажешь. Я встала, оттолкнувшись от стены. Немного меня шатало, но не сильно. Французская речь вампиров звучала горячо и яростно. Я подошла к ним. Жан-Клод обернулся. – Ты очнулась, mа petite. – Он говорил с сильным акцентом. Так часто бывало с ним после долгого разговора по-французски. Падма поднял руку: – Нет, не влияй на ее мнение! – Как скажешь, – поклонился Жан-Клод. Я хотела потрогать Рафаэля. Видно было, как поднимается и опускается у него спина, но я не могла поверить, что он жив, пока не дотронусь. Руки мои повисли над ним в нерешительности – не было места, не ободранного и не причиняющего боль. Наконец я коснулась его волос и отняла руку. Не хотела я приводить его в сознание. Сейчас обморок был лучше любого другого состояния. – Кто он тебе? – спросил Падма. – Это Рафаэль, Царь Крыс. Он мой друг. В дверь камеры вошла Ханна, и я сразу поняла, что это Странник. Это невероятно женственное тело он сумел прислонить к двери очень по-мужски. – Не можешь ты быть другом каждого монстра в этом городе. – Поспорим? – обернулась я к нему. Он покачал головой. Светлые волосы Ханны взметнулись волной, как в рекламе шампуня. Он рассмеялся очень девичьим смехом. – О нет, Анита Блейк! Сегодня ночью я не стану спорить с тобой второй раз. – Он спустился по ступенькам – сняв туфли на каблуках, соскользнул. – Но будут ночи и после этой. – Я просила неприкосновенности, и ты ее мне дал, – сказала я. – Ты больше ничего не можешь нам сделать. – Я дал неприкосновенность только на эту ночь, Анита. – Не помню, чтобы твое обещание ограничивалось определенным временем, – заметил Жан-Клод. Странник отмахнулся: – Это было понятно. – Не мне, – сказала я. Он остановился у стола рядом с Падмой, посмотрел на меня серыми глазами Ханны и нахмурился. – Любой другой понял бы, что я имею в виду только эту ночь. – Как ты сам сказал. Странник, она – не любой другой, – сказал Жан-Клод. – Он – всего лишь один из совета. Он не может договариваться за всех нас, – вмешался Падма. – Он может заставить нас отпустить вас сегодня, но ничего более. Не может дать вам свободу без голосования всех, кто здесь представлен. – Значит, его обещание – пустой звук. – Если бы мне только в голову пришло, что ты просишь безопасности на все время нашего пребывания, – сказал Странник, – я бы просил большего, чем правды о смерти Колебателя Земли. – Мы заключили сделку. Я свои обязательства выполнила. Он попытался скрестить руки на груди, но пришлось свести их на животе – груди Ханны лежали на сгибах рук. У женщин неподходящая конструкция для крутого вида. – Ты все время создаешь мне проблемы, Анита. Мудрее было бы не быть такой проблемной. – Угрожай как хочешь, – ответила я, – но сегодня ты нас тронуть не можешь. – Не вбивай этого себе в голову. – Его голос упал на пару октав, медленно вырываясь из горла Ханны. Я обошла стол и встала у Рафаэля в головах, желая погладить его волосы и не решаясь. Слезы напирали из меня, давя на глаза. – Раскуйте его. Он идет с нами, иначе твое слово плевка не стоит, Странник. – Я его не отдам, – упрямо сказал Падма. – Ты сделаешь как тебе скажут, – ответил ему Странник. Я отвернулась от изуродованного тела Рафаэля. К тому же я не хотела, чтобы противник видел мои слезы. Отвернувшись от Рафаэля, я оказалась лицом к Сильвии – и остолбенела. Штаны болтались у нее возле щиколоток, туфли не были сняты. Я шагнула, еще раз и почти подбежала к ней, опустившись на колени. Бедра Сильвии были измазаны кровью, руки сжаты в кулаки, глаза крепко зажмурены. Она что-то шептала, очень тихо, повторяя вновь и вновь. Я дотронулась до нее, и она вздрогнула, заговорила чуть громче, но я могла расслышать только одно слово: «Нет, нет, нет». Снова и снова, как мантра. Я заплакала. Сегодня днем я говорила насчет всадить в Сильвию пулю, а теперь я плакала от жалости к ней. Какой из меня, к черту, крутой беспощадный социопат. У меня с Сильвией были свои счеты, но такое... она же вообще не любила мужчин ни при каких обстоятельствах. Поэтому все это было еще хуже, еще оскорбительнее. А может быть, я просто помнила ее гордой, уверенной в себе, и видеть ее вот такой было для меня невыносимо. – Сильвия, Сильвия, это я, Анита! – Меня тянуло поправить ее одежду, но я не решалась до нее дотронуться, пока она не поймет, что это я. – Сильвия, ты меня слышишь? Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.03 сек.) |