Дело доктора Айзека Рида

КОНСОРЦИУМ

Секретные материалы

I

Наверное, вы знаете не хуже моего, что часто бывает так: один из персонажей какой-то истории так и остается между строк. Совсем незаметный и незначительный, подумаете вы. Что же, вероятно это так, но отчасти. Незначительных персонажей не бывает. И у каждого есть своя история.

Так вот, к чему я это веду свой бурный монолог? Я оказался одним из тех, кто появляется на сцене лишь единожды и тут же исчезает с нее навсегда. Это так обидно, учитывая то, что я сделал для них всех. Неблагодарные идиоты! Всю мою работу и все мои подвиги попросту лишили лица, моего лица.

Сейчас, оглядываясь на года и эпохи, мириады прошедших шагов и лет, ускользнувших сквозь линзы, вспоминая тот день, как я оказался почти мертв на дне пересохшего колодца со сломанной ногой и с отсутствием хоть какой-либо надежды на спасение, я понимаю, что прожил жизнь не зря. Что даже я, человек, о котором никто даже и не вспомнил, внес свою лепту во всю эту безумную историю. Изменил порядок хода времени и поторопил сами события, опережая их на несколько десятков, а то и сотен лет вперед.

Вы, кстати, знали, что потеряв собственное тело, вы не умираете навсегда?

Я боюсь использовать термин «душа», но да, некая энергия существует после смерти. Эта энергия удерживает нас на земле и не отпускает до тех пор, пока мы не закончим начатое. Сами понимаете, что в такой эфемерной форме мы мало что можем закончить, но думаю суть и не в этом. Думаю, сама суть посмертия в истории, что должна быть рассказана. Ведь признайте, всем из нас хочется, чтобы мы были услышаны, чтобы все знали о том, кем мы были и что за путь прошли.

Наверное, пришло время и мне выговориться.

Меня зовут – Айзек Рид[1].

Но многие звали меня несколько иначе – доктор Айзек Рид…

Вы думали, что прямо сейчас я начну с самых истоков моей жизни? С молодости или детства? С пути становления и все такое прочее. Бросьте вы! Кому будет интересно, как я расшиб в детстве коленку или съел свою первую конфету? Ясное дело, мое детство не было легким и простым, но я точно считаю его до невозможности скучным, а потому даже не буду пытаться возыметь на вас эффект, подобно сонному зелью.

Я ведь знаю, что воистину интересно вам. Моя преждевременная кончина!

Вот самое интересное в моей истории!

Хотя… нет, наверное, и тут я ошибаюсь.

Скажу лишь, что меня убили. Бесчестно и бессовестно! В тот самый момент, когда я даже не ожидал и не мог дать отпор. И ведь кто! Двое подростков, пожелавших избавиться от моего истинного гения. Да будет так. Пусть им зачтется этот поступок в будущем и их тоже будет ждать смерть не легче моей собственной. Я высказался на этот счет…

Айзек, а с кем ты все время разговариваешь? Здесь ведь совсем никого нет. Лишь ты один и никого больше. Конечно, я это понимаю и уже разговариваю сам с собой. Но а что иначе мне остается? Многие былые гении разговаривали сами с собой или минимум бубнили что-то себе под нос. А теперь, когда я должен закончить свой путь, я же не могу рассказывать это самому себе, честное слово. Пусть аудитория и будет воображаемой, но хотя бы такой. Мне так грустно…

II

А начнем мы с середины моего жизненного пути. Не ожидали, да?

А если я скажу, что работал на так называемый Четвертый Рейх? Что совсем-совсем не удивил? Даже чуть-чуть? Ах… дело ваше. Продолжу свой бурный монолог, который не будет пестрить деталями и подробностями. Считаю, что вы и сами сможете вообразить себе все так, чтобы в лишний раз возвеличить мою скромную персону.

Так. Четвертый Рейх, да. Хотя на самом деле я даже и не знал, что эта скрытная и вполне недружелюбная компания называлась именно так. Мы вовсе думали, что работаем на какой-то правительственный департамент или еще что-то в этом роде. Помимо меня, было еще много разных ученых, но они все настолько скучные и неинтересные, а самое главное необразованные выпендрежники, что я подумываю о том, что вовсе зря о них упомянул. Одни лишь завистники, пытающиеся затмить мою восходящую звезду истинного гения, никак иначе.

Мы тогда вместе работали над так называемым препаратом, которому с какого-то перепуга и без моего ведома дали рабочее названия «Гнев Валькирии». И откуда они такие идиотские названия-то берут?

В чем заключалась суть нашего проекта? Создать препарат, подавляющий волю субъекта и выполняющего приказы одного человека или нескольких лиц с помощью специальной гипнотерапии и небольших устройств, влияющих прямо на волновую деятельность человеческого мозга. Скажем кратко, мы должны были создать препарат и прилагающиеся к нему дополнительные приспособления, чтобы превратить армию идиотов в подготовленных, идущих до конца яростных воинов, сметающих все и вся на своем пути.

Цель была ясна, но вот с исполнением задуманного возникло много проблем. А ведь все потому, что мне не позволяли возглавить проект! Они там без меня вообще так бы и ходили вокруг да около этих пробирок и прочих лабораторных приспособлений.

Это я первый вывел рабочий экземпляр «Гнева Валькирии» и опробовал его на подопытном. Как нам тогда сказали, это был заключенный, ждущий своей смертной казни. Нам дали полный карт-бланш в использовании данного субъекта. И, к сожалению, первые испытания не дали желаемых результатов.

Подопытный стал буйным, я бы даже сказал, совсем съехал с катушек, зато приобрел неописуемую силу. Вы только подумайте! Сорвать металлическую крепкую дверь с петель одной лишь рукой. Ох и заварушка-то тогда была. Он перебил часть персонала и охранников, пока не издох от кровоизлияния в мозг. А я спокойно отсиживался под своим лабораторным столом и подумывал о том, где я допустил промашку.

Вскрытие подопытного ничего не показало. Совсем ничего. Что ввело меня в прострацию и небольшую депрессию, которую очень хотелось заглушить хорошим спиртным или курортом. Но эти узурпаторы не позволили мне ни первого, ни второго. Заставили работать дальше.

Как вы поняли, долгие годы почти что без отдыха мы разрабатывали всего лишь один препарат и в конце концов так и не добились успеха. Но наработки тех времен я оставил в своей памяти, обещая самому себе, что вернусь к ним.

Теперь же перейдем к моему последнему эксперименту под совершенно не заботливым крылышком Четвертого Рейха. Мы испытывали, кажется, уже восьмую или девятую версию нашего чудесного препарата. И мне так все это осточертело, что в последний момент я немного изменил формулу, что возымело свой эффект.

Знаете, каждый ученый в душе хочет создать своего франкенштейна. В тот день я создал своего. Могучего гиганта с выпирающими, разросшимися мышцами, что обычный человек крупного телосложения увеличился аж почти в пять раз. И в пух и прах разнес всю лабораторию, не оставив никого в живых.

Я, кстати, так и не знал, где находится эта тайная лаборатория. Скажу лишь, что, когда меня туда привезли, кругом был лишь один снег. И я в душе даже побаивался, что это какая-то русская Сибирь, а то и похуже – Арктика.

Но вернемся к моему франкенштейну. Я сказал, что никто не остался в живых, да? Но вы же догадались, что это я имел в виду всех, кроме себя? Ясное дело я выжил, хотя в тот момент так и не понял, как именно у меня это получилось.

Сам комплекс в Сибири… или все же вАрктике?.. вмещал в себя не только нашу лабораторию, но и еще пару других, и в одной из них изучали до боли странное метафизическое явление. Как я понял, это был пространственно-временной тоннель. Другие ученые называли ее линзой искривления, но вы же понимаете, что это такое же дурацкое название, как если бы они назвали это явление порталом.

Как бы ее назвал я? Хм, дайте подумаю… Над этим определенно стоит задуматься. Ладно, как придумаю, скажу. Договорились?

Вернусь к своему рассказу. Мне чудом повезло спастись от собственного франкенштейна, хотя он гнался за мной по пятам, и я чувствовал его дыхание на затылке. Было до ужаса страшно, но я держался стойко. Я смог включить установку, поддерживающую стабильность так называемой линзы и… мне же ничего другого не оставалось, вы понимаете?.. я прыгнул прямо в этот пространственно-временной тоннель.

К счастью, мой франкенштейн за мной не последовал.

К несчастью, линза вывела меня в метрах пяти от земной поверхности, и так оказалось, что я шагнул прямо в открытый подо мной заброшенный колодец.

Падать было больно, скажу честно. Кажется, я даже потерял сознание, но утверждать этого не берусь. Скажу точно, я сломал ногу. Было больно, холодно и тоскливо…

Надо было тогда захватить с собой хоть какую-нибудь книгу. Было бы что почитать в ожидании своего спасителя, а не грызть себя за то, в какую историю я вляпался.

Ах, это было так давно, а кажется, что произошло как будто вчера…

III

Любое ожидание всегда кажется долгим… иногда чересчур долгим. И это было одним из таких. Мучительное ожидание в плену, на дне пересохшего колодца, глубиной во все пятнадцать метров, не меньше точно. Было очень холодно и больно. Сломанная нога отзывалась страшной болью, на которую я отвлекался, успокаивая себя. Но вы же понимаете, что моему отчаянию попросту не было предела. Я был слаб.

За несколько часов пребывания в собственном плену я замерз до такой степени, что перестал ощущать собственное тело. Кончики пальцев касались моего лица, но я не ощущал прикосновения, ни в пальцах, ни на лице. Очень сильно хотелось спать. А мне приходилось бороться со сном.

Время от времени я кричал:

– Кто-нибудь! Кто меня слышит? Отзовитесь! Помогите! Я здесь! Кто-нибудь!..

Но это продолжалось недолго. Спустя первые полчаса на холоде я сорвал голос и лишь устало хрипел, а по моим щекам бежали слезы, которых я даже не ощущал. Просто знал, что реву. Просто знал, что умираю.

Как же хотелось спать. Глаза слипались, тело не слушалось. И в эти моменты между сном и явью я, кажется, больше подсознательно, нежели осознанно, ударял слабо, из тех сил, что оставались, по своей сломанной ноге. Тело тут же пронзала игла нестерпимой боли, что я конвульсивно выгибался всем телом и тем самым оживал. На минуту, может, больше. По крайней мере, так я не мог забыться. Я мог надеяться на какое-то вселенское чудо…

Можно ли человеку, создавшему чудовище, надеяться на милость высших сил?

И кому благоволят эти таинственные силы? Героям или злодеям?

С такими мыслями я закрыл глаза, казалось, на мгновение, но на самом деле я все же уснул…

И, возможно, больше бы никогда не проснулся, если бы меня не разбудил резкий удар по голове.

Боль отразилась по всему организму, что я моментально проснулся и дернул ногой. Я думал, что от такой боли вновь потеряю сознание и некто или нечто опять бросит в меня камень (а по голове меня и вправду ударил маленький камушек). Я попытался закричать от боли, но лишь прохрипел, а после еще и закашлялся. Теперь мне и вправду захотелось умереть. Жаль, что это в некоторой степени было нереально.

– Вы живы? – послышался молодой неокрепший юношеский голос с самого верха. Голос отозвался эхом, резонируя от стен колодца.

Ответить я не мог. Попытался что-то сказать, но лишь вновь захрипел и понял, что незнакомец меня даже не услышал.

– Возьмите два камня и стучите одним об другой. Один удар – да, два – нет, – вновь зазвучал голос незнакомца. – Вы здоровы?

Я взял два небольших камушка возле себя, нащупал их рукой, которой толком ничего не чувствовал. Мне даже показалось на мгновение, что кожа у меня приобрела белый цвет, но в такой темени ничего толком не поймешь. А в моем состоянии и подавно. Один камень оказался плоским, подобно гладкой гальке, а второй весь в выбоинах, я бы даже сказал похожий на морского ежа, за какой край не возьми – покажется острым. Я приложил силы, которых и не было вовсе, и ударил «морским ежом» по гальке. Глухой стук прозвучал, резонируя от стен и направляясь ввысь. А потом ударил еще раз.

– У вас перелом?

Еще один удар. И тут я начал понимать, что силы покидают меня. Руки не слушаются и вот-вот выронят мое единственное средство общения с таинственным незнакомцем и моим единственным шансом на спасение.

– Если я спущу веревку, вы сможете подняться сами?

Я сделал один удар, а потом моя правая рука ослабла и упала без движения. Я не мог ей даже пошевелить. Моему страху не было предела. Камушек без стука упал на дно колодца. Но вторая рука, хоть и тяжелая, почти недвижимая мной, все еще слушалась меня. Я медленно поднимал ее, понимая, что мой единственный шанс – это ударить камнем о стену колодца. Но я не смог даже этого. Рука ослабла, и камень выпал из нее… с шумом ударившись о другой камень.

Повисла тишина, а я стал погружаться в забытьё, даже не думая о том, что у меня остался хоть какой-то шанс выжить.

Одно мгновение тянулось как вечность, но я старался не смыкать век. Держался за жизнь из последних сил, понимая свое главное заблуждение. Я не смогу выжить. Это попросту невозможно. И веки сомкнулись.

Сквозь дымку накатывающего сна я услышал голос незнакомца:

– Я сейчас спущу вниз маленькую фигурку. Сожмите ее в руке. Обязательно сделайте это!

Мне осталось лишь про себя посмеяться. Как я должен был это сделать? Как я должен был сжать какую-то фигурку, если даже глаза не мог открыть? Я вообще удивлялся, как еще находился в сознании при своем состоянии. Да и как какая-то фигурка могла меня спасти? Еще одна усмешка, проскочившая не как эмоция, а как видение в моей голове.

А потом я почувствовал, как что-то маленькое коснулось моей груди. И это обожгло ее, будто на меня вылили кипящее масло. От этой резкой боли я даже открыл глаза и прогнулся всем телом, пытаясь избавиться от боли, но она не угасала. Жгла меня, будто пыталась прожечь насквозь. И с этой точки, помимо нестерпимого жара, я почувствовал… тепло, медленно разливавшееся по моему телу.

Через дикую боль я удивился тому, как легко я дышал. Полной грудью. Потом тепло добралось до головы, и я даже смог ей пошевелить, оглядывая во мраке самого себя. И я увидел, как мои руки, которыми я вновь смог управлять, сменили цвет с чисто белого на хоть и блеклый, но теплый цвет. Я неловко, будто только учился, пошевелил правой рукой, смещая ее к груди, и коснулся маленького металлического предмета чуть больше монетки. Пальцы обжег холод металла, но это было приятное чувство. Неожиданно приятное. Сжал фигурку в кулаке, и меня будто ударило током, я почувствовал невиданный ранее прилив сил. Почувствовал собственные ноги, что смог ими шевелить. И вот что удивительно, я не чувствовал боли в сломанной ноге. Она пропала бесследно. Сам перелом остался, я понимал это, но никакой боли. Совершенно никакой боли.

Я смог подняться на ноги. Опираться на правую ногу было непривычно (а ведь именно она и была сломана). Складывалось ощущение, что она мне не родная, а, скорее, протез какой-то. Вроде и кажется, что чувствуешь ее, а сами чувства неприятные, непривычные какие-то.

На голову что-то упало и скатилось вниз. Я машинально ухватил это нечто свободной рукой, и это оказалась обычная веревка, завязанная в узел, образуя небольшую петлю.

– Хватайтесь за веревку, я попробую вытянуть вас! – послышался голос наверху. – И прошу вас, ни в коем случае не потеряйте фигурку.

Кстати, о фигурке. Я поглядел на нее, раскрыв ладонь. Это была маленькая серебристая фигурка, изображавшая какую-то улитку, что ли. А потом в моей голове появилась правильная мысль. Это была не улитка, а наутилус. Он завораживал меня и… удивлял.

Как эта маленькая серебристая фигурка могла поднять его на ноги, лишив любой боли и вырвав из ледяного плена? Для меня это была неразрешимая загадка, к которой я прикоснулся и на которую, конечно же, хотел получить ответ… в научных целях, естественно.

– Вы выбираться собираетесь, – вновь крикнул незнакомец, – или там жить остаетесь?

Я глянул вверх и увидел на белом фоне света небольшую тень, явно голову того самого незнакомца. Взял веревку в руку, а второй продолжал сжимать фигурку наутилуса, боясь хоть на мгновение расстаться с ней, а в петлю поставил левую ногу. Дважды дернул, подавая знак, что к спасению готов. Незнакомец потянул, и я почувствовал, как оторвался от дна колодца.

Движение к свету и моему единственному выходу из положения было долгим. Я сразу понял, что незнакомец один и мое поднятие для него дается с трудом. Сделал для себя заметку, что все же стоит сбросить пару килограммов как раз для таких случаев. Когда же до края колодца было рукой подать, я услышал сдавленный крик:

– Хватайтесь за край, я больше не могу ее держать! Быстрее!

У меня не было времени думать, да я и не думал, сделал рывок вверх и ухватился руками за край, сжав фигурку наутилуса в губах. И веревка в ту же секунду заскользила мимо меня и упала на дно. Я попытался подняться. Высунув голову из колодца, я увидел лежащего на земле юношу, который, тяжело дыша, поглядывал в мою сторону. На нем не было лица, выражаясь фигурально. Бледное лицо со впалыми глазами и большущими синяками под глазами, на руках виднелись ссадины от веревки, содранные в кровь. Дышал он прерывисто, будто прямо сейчас испустит дух.

Я приложил еще сил и все же перекинул себя через край колодца, больно упав на землю. Вернее, я думал, что будет больно, но я даже ничего не почувствовал. Только физические ощущения: вот я, а вот земля, которой я касаюсь. Странное ощущение. Необычное.

Юноша протянул ко мне руку, не полностью сжимая ее в кулак – кажется, ладонь жгло от ссадин,– и слабым голосом произнес:

– Отдайте фигурку…

Я встал на ноги и приблизился к нему, сжимая наутилуса в кулаке и сомневаясь в том, что я и вправду должен отдать фигурку человеку, который хоть и спас меня, но был мне совершенно незнаком. Внутри меня появилось странное чувство, потаенное желание оставить фигурку себе. Она, – как бы это дико ни звучало, – спасла меня от верной гибели, а также у меня был вполне обоснованный научный интерес. И фигурку мне отдавать не хотелось.

Юноша тянул руку ко мне, и цвет его голубых глаз стал бледнеть. Казалось, что он медленно угасал. Лишился сил и погибал прямо на моих глазах.

– Отдайте ее, – произнес он тихо на выдохе. – Я спас вам жизнь…

Он ухватил своей бледной рукой меня за штанину, крепко сжал.

– Помогите…

Но я не хотел помогать. Я вырвал штанину из его хватки и отошел на шаг. Наклонился и, посмотрев ему в лицо, произнес:

– Спасибо.

Его лицо исказилось от страха и… ненависти.

А в следующую секунду я почувствовал дикую боль в ноге и подломился сам, тяжело ударившись о землю, что выбило из моих легких весь воздух. Я зашелся хрипом от боли. Она стала неожиданностью, что я даже не обратил внимания, как сжимаю ногу руками, а фигурка наутилуса выпала и теперь лежала между нами. Превозмогая боль, я потянулся к ней, но юноша оказался быстрее.

Его лицо вновь приобрело краски жизни, цвет глаз был прежним, а он, вставая, наконец-то смог вдохнуть полной грудью. Юноша размял свои ноги и руки и зло посмотрел на меня.

– Я ведь просил, – он наклонился ко мне, протягивая руку. – Я не злюсь. Возможно, на вашем месте я поступил бы так же. Но запомните, что не стоит играться с тем, что вам не принадлежит. Как вас зовут?

Я схватился за руку незнакомца, и тот помог мне встать на ногу, а сам послужил мне опорой, чтобы я вновь не упал. Боль в правой ноге все еще взрывалась импульсами, но стала более терпимой.

– Айзек Рид, – произнес я хрипло. – Доктор Айзек Рид.

– Здравствуйте, мистер Рид, – прозвучал его голос прямо возле уха. – Я – Морти Ма́лой. Теперь хоть будете знать имя своего спасителя. – Он улыбнулся. Я не видел этого, но просто понял, что так оно и было. – А теперь давайте доставим вас до безопасного места.

– Куда это? – спросил я, напрягшись.

Мистер Ма́лой остановился и повернул ко мне голову, открыл рот, будто хотел что-то сказать, но так ничего и не произнес. Глупо закрыл рот, будто выброшенная на сушу рыба, а затем отвернулся и поднял левую руку, на которой был какой-то массивный кожух, а на нем – небольшой дисплей.

– Наденька, – произнес мистер Ма́лой, кажется обращаясь к этому странному устройству.

И оно ответило ему женским задорным голосом:

– Что-то хотел, касатик?

– Подскажи мне, пожалуйста, где ближайшая линза.

– В трехстах двадцати семи метрах от тебя на юго-запад, – отозвалась девушка. – Координаты выслала на исин. Пользуйся с удовольствием, касатик. Только имей в виду, что линза нестабильная. – Наручное устройство юноши вспыхнуло светом, и на экране появилась карта с индикатором – той самой точкой, где и находилась пресловутая линза.

– Это хорошо, что нестабильная. Сможешь перенаправить ее к нашим друзьям из Консорциума?

– Что ты задумал, Морти? – отозвалась некая Наденька, и в ее голосе появилась нотка страха, что ли.

– Господина Рида нужно срочно доставить к ним, – Мортимер Ма́лой мельком повернулся ко мне лицом и улыбнулся. Порадовало лишь то, что улыбка была доброй.

– Будет сделано, – сказала Наденька. – Когда дойдете, она как раз будет перенаправлена, и у вас будет еще около пятнадцати минут на разговоры, если такие понадобятся. Конец связи.

– Что только что было? – спросил я, полный удивления. – Это какой-то новый вид… – от своего хрипа я закашлялся, трясясь всем телом и продолжая опираться на плечо мистера Ма́лой, а после договорил: – …новый вид связи?

Юноша усмехнулся и кратко ответил:

– Типа того, доктор Рид.

Все это время мы двигались к своей цели. Молча. И пройдя двести метров через частый заснеженный лес, за одной из елей я заметил странную воронку, висящую прямо в воздухе. И тут же понял, что эта линза, о которой они говорили – пространственно-временной тоннель. Еще один, точно такой же, который был и в лаборатории моего бывшего нанимателя. Я даже обомлел от удивления.

Мы добрались до нее, и ранее волнистое зеркало, дергающееся из стороны в сторону, будто подверженное помехам, теперь стало ровным, гладким, а ее края, некогда зеленого оттенка, приобрели белый цвет, подобно снегу.

– Это ведь пространственно-временной тоннель, – удивленно прохрипел я.

– Да, и вам именно туда, навстречу собственному будущему, – ответил мне мистер Ма́лой.

Я поглядел на него, не понимая, что на самом деле здесь происходит, и из меня вырвался лишь один вопрос:

– Кто вы такой?

Юноша усмехнулся.

– Давайте сделаем вид, что я ваш ангел-хранитель, которого вы чуть-чуть не убили. Но забудем этот печальный инцидент, доктор Рид.

– А что ждет меня там?

– Новая работа всей вашей жизни, доктор Рид. Разве этого не достаточно?

Я был испуган и в то же время крайне возбужден этим приключением, выпавшим на мою светлую голову. В какую авантюру я ввязался, если я уже во второй раз отправлюсь через пространственно-временно тоннель, – хотя нет, я теперь даже согласен на линзу искривления, – и был спасен странным юношей с какой-то волшебной фигуркой?

– Но как же…

Я не успел договорить, и юноша подтолкнул меня вперед, улыбаясь.

– До новой встречи, доктор Рид, – произнес он.

А следом прозвучал голос таинственной Наденьки:

– До свидания, мистер Рид.

Юноша исчез, а я провалился сквозь линзу искривления. Меня в одно мгновение настиг страх: а вдруг я вновь упаду в тот же самый колодец и вновь окажусь в ледяной тюрьме? Но этого не произошло.

Я тут же столкнулся с землей и завыл от очередного резкого удара сломанной ноги. А между тем мне выпала честь лежать на аккуратном коротко стриженном газончике. Рядом возвышалось несколько массивных зданий, а передо мной стоял совершенно другой молодой человек. Он затянулся сигаретой, глядя на меня, и выдохнул дым мне в лицо.

– Так-так-так. Кого же это к нам занесло? – произнес он недовольно.

Я испугался и быстро обернулся в поисках спасительной линзы искривления, но она бесследно исчезла. Пути назад не было.

Юноша наступил мне на ладонь своим тяжелым ботинком, от чего я захрипел и закашлялся. Он присел на корточки, вновь выдохнул дым и, отбросив окурок в сторону, спросил:

– Кто ты такой?

– Айзек Рид, – прохрипел я сквозь слезы и боль. – Доктор Айзек Рид.

– Раз познакомиться, доктор, – зло произнес юноша.

И последнее, что я увидел, – это рукоять пистолета, что ударила меня по голове…

IV

Тот юноша, что так заботливо покалечил мне руку и еще заботливей приложил по голове рукоятью пистолета, звался Эйсом[2]. А потом мне заботливо объяснили, что это вовсе не имя, а прозвище, означающее карточный туз. Странное прозвище, но не мне это обсуждать.

Очнулся я в медицинском комплексе на больничной койке. И знаете что? У меня ничего не болело. Ладонь была тщательно обработана и забинтована. Голова перевязана, а в том месте, куда пришелся удар, была небольшая примочка. Нога же, облаченная в гипс, висела на перевязи. Свое состояние я мог бы назвать удовлетворительным. В некотором смысле я даже почувствовал облегчение, что моей жизни больше ничто не угрожает.

А после ко мне заглянул высокий крепкий мужчина с немного смуглой кожей. Прошел к моей койке и присел на другую, стоящую рядом. Стоит, кстати, заметить, что во всем комплексе я был единственным больным, к счастью идущим на поправку. Мужчина назвался Королем. И это меня чуточку позабавило. Сначала Туз, потом Король. Точно где-то должна быть еще Дама с Валетом.

Король рассказал мне, что им все известно о моей личности и что я числился мертвым после того инцидента в лаборатории Четвертого Рейха. Именно тогда я узнал, на кого на самом деле мне приходилось работать. Неужели миру было недостаточно Третьего Рейха?

А еще Король поведал мне, что он восхищен моими успехами в научной области и уберег меня от кары Туза, который, между прочим, хотел пустить меня в расход. Этот большой мужчина, похожий на какого-то дуболома, выразил мне свою симпатию и изъявил желание работать вместе. Признался, что ему и его господину просто необходима моя помощь. Необходимы мои знания.

Король приходил ко мне на протяжении всех двух недель, пока я полностью не восстановил свое здоровье. Мы много беседовали на разные темы, и я был искренне удивлен, что он, совершенно не похожий внешне на ученого, имел знания в таких областях науки, где я чувствовал себя глупым ребенком. Химия, физика, биология и многие другие дисциплины. И эти разговоры придавали мне энтузиазма, что иногда мне даже хотелось вскочить со своей койки и приняться за работу.

И однажды этот день настал.

Мой новый партнер, а не соперник, как бывало раньше, привел меня в просторную лабораторию с новейшей аппаратурой, от которой моя челюсть чуть ли не отпадала до самого пола. А после сообщил, что все это, – мои новые владения. Что я волен использовать все это ради собственных научных изысканий.

И ясное дело, у этого всего была своя цена. Но она была мне даже в радость.

Я должен был продолжить работу над тем препаратом, что разрабатывал для Четвертого Рейха. Препарат, способный уничтожить личность человека и поработить его для своего нового хозяина. Да, кстати, хоть я и встречал на территории неназванного комплекса и Туза, и Короля, и многих других людей, которых Король называл охотниками, но так никогда и не смог познакомиться с тем человеком, кто возглавлял данную организацию.

На мой прямой вопрос Король лишь покачал головой и коротко ответил:

– Еще не время, доктор Рид.

А после добавил:

– Лучше нам продолжить работу.

Больше я не спрашивал, так как догадывался, что либо не получу ответа, либо услышу что-то очень расплывчатое и невразумительное. Углубился в работу.

По прошествии нескольких месяцев работы вместе со своим протеже, у которого, как мне казалось, я учился больше, нежели он у меня, мы достигли желаемого успеха. Препарат был готов, и мы испробовали его на своем первом подопытном.

Это был молодой человек, лет восемнадцати, возможно, девятнадцати. И он вызвался для эксперимента сам, зная все возможные последствия. И он был согласен. Я смотрел на него и не понимал, почему он хочет забыть о своем прошлом и стать марионеткой в чьих-то руках? Но понимал, что он не даст мне ответа. Понимал, что этого молодого юношу что-то гложет изнутри, какая-то скрытая и страшная боль. Это читалось по его лицу и впавшим усталым глазам. Он хотел что-то забыть, и мы стали его возможностью.

Король подключил его к аппаратуре, часть которой носила для нас чисто информационный характер – на экранах появилось частота сердцебиения, температура тела, активность мозга, а другая часть была необходима для всего эксперимента. Я предупредил юношу, что для его же блага я должен закрепить его руки и ноги к столу. Он кивнул, но мне показалось, что так соглашаются лишь смертники, ждущие казни. Я кожаными ремнями закрепил его конечности и сказал Королю, что можно начинать.

Король взял ампулу с препаратом в одну руку, а в другую – шприц, что казался в его массивной клешне слишком маленьким. Набрал мутной зеленоватой жидкости, выпустил из шприца лишний воздух. Я смазал спиртом место, в которое через вену планировалось вводить инъекцию.

– С богом, – произнес Король и ввел иглу, медленно выпустив препарат в организм подопытного.

Сначала ничего не происходило, а после юношу затрясло в конвульсиях, он кричал и мучился от боли, да так, что его глаза чуть ли не выпрыгивали из глазниц. А потом в одну секунду его тело обмякло, и он потерял сознание. Данные с приборов пришли в норму, будто юноша просто спал, а мозговая активность даже показывала, что он уже даже видит нечто, похожее на сон.

Мы пробыли рядом с ним больше трех часов, боясь отойти даже на минутку по естественной нужде. Мы с нетерпением ждали результата. А я в душе боялся очередного провала. Сидел и грыз ногти, пытаясь понять, где мы могли ошибиться, где могли что-то проглядеть. Я делал заметки в блокноте, рассматривая формулы то под одним, то под другим углом, но так и не мог найти разгадку сей тайны.

Но искать и не пришлось. Юноша пришел в себя, сонно открывая глаза.

– Где я? – произнес он тихо. Он попытался поднять руку, но ремень не позволил сделать это. – Почему я связан?

– Вы проходили лечение, а так как находились в достаточно буйном состоянии, нам пришлось вас немного ограничить в подвижности, ради вас самого, конечно же, – тут же ответил Король. – Вы помните, где находитесь? Помните, как вас зовут?

Юноша как-то глупо посмотрел на Короля, глаза были пустыми и немного растерянными.

– Я… – начал он и замялся. – Кажется, меня зовут… Стас. А что это за место?

– Отлично, что вы помните свое имя, – возрадовался Король, протягивая мне папку с личным досье подопытного. – Вы в медицинском комплексе на базе Консорциума. Давайте я вас освобожу, – сказал он и принялся расстегивать ремни с рук и ног. – Как вы себя чувствуете?

А я тем временем успел открыть папку и сам сильно удивился, а также возрадовался, поняв ликование Короля. Нашего подопытного звали вовсе не Стас, у него было совершенно другое имя. Препарат сработал.

– Да вроде хорошо, – ответил юноша с новым для него именем. – Голова только немного побаливает. А как вы сказали? Консорциум? Я не помню такого…

– Видать вас хорошенько потрепало с прошлой вылазки, – улыбнулся Король. – Я напомню, что Консорциум – это организация, на которую вы работаете, Стас. Вы – охотник. Человек, что разыскивает для нашей организации маленькие зооморфные фигурки…

Король что-то еще рассказывал юноше, но я уже не вникал в суть разговора. Мои мысли уцепились за несколько фактов из рассказа моего протеже. Сначала: зооморфные фигурки. Я вспомнил о наутилусе и тут же догадался, о чем именно идет речь. Оказывается, данная фигурка не одна, их целое множество. А если каждая из них обладает уникальными свойствами. Оставил заметку в своей голове: «Расспросить Короля о фигурках». А потом в голове всплыло упоминаемое слово: «Консорциум». Так вот каково название организации, в которой мне теперь предстояло работать. Все становится лишь интереснее. Ведь именно о нем говорил мистер Ма́лой.

Кстати, о мистере Ма́лой. Туз расспрашивал о том, что произошло со мной после побега с закрытой лаборатории Четвертого Рейха, и я утаил от него информацию о моем странном знакомстве, так как посчитал, что эта информация еще может пригодиться в будущем. А теперь, узнав об истинной цели организации по имени Консорциум, я понял, что оказался прав.

– …так вы оказались здесь. Вы ведь помните об этом, Стас? – закончил свой рассказ Король.

Юноша согласно кивнул, и в его глазах читалось, что он принял все слова, сказанные ему, за правду. Король смог перепрограммировать его для новой работы, полностью стерев его воспоминания. Хотя я догадывался, что память нельзя удалить полностью. И оставил для себя еще одну заметку: найти средства, способные вернуть полностью или частично воспоминания подопытных образцов. По возможности дефект стоит устранить.

После Стаса было множество других охотников, которым точно так же пришлось промыть мозги. Кто-то шел добровольно, а кого-то приносили уже без сознания. У Короля с Тузом были свои методы убеждения. Так продолжалось до тех пор, пока все на базе Консорциума не были обращены в новую «веру».

Именно в тот момент я напрягся и задал вопрос Королю:

– А меня постигнет та же участь, что и охотников?

Король рассмеялся.

– Поверьте, доктор, вы полезней, когда находитесь в своем рассудке. Нам нет смысла обрабатывать и вас, – но потом Король ужесточился: – Но помните, что это лишь до тех пор, пока вы нам полезны. Консорциум не простит предателя, если таковой появится.

Я нервно сглотнул и продолжил работу, хотя мой разум пребывал в смятении…

V

Просыпаться под шум бойни за окном – не самое приятное. Отовсюду звучали выстрелы, гремели взрывы, сотрясающие, кажется, весь Гибрас, – а именно так называлось место вне времени и пространства, в котором расположилась база Консорциума. Крики раненых, перетекающие в вопли. Звонкие приказы и опять стрельба и взрывы.

С тех пор минуло несколько лет, а мои изыскания в разных сферах науки принесли свои плоды для моего нанимателя – так и не названного по имени Главы Консорциума. Система перенаправления линз искривления, защитные структуры хранилища предметов, новые устройства для медицинского комплекса и другие немаловажные исследования.

Кстати, на счет фигурок. Мне позволили проводить над ними исследования, но они не принесли своих плодов. Все, что мне удалось узнать, что материал, из которого они состоят, неразрушим, и каждая из фигурок обладает уникальным антинаучным свойством. Сами свойства имели для меня большой научный интерес, но дельного применения им я так и не смог найти. Фигурки полезны своим обладателям, но, как ни было бы это парадоксально, совершенно бесполезны в научных целях. Я отказался от их дальнейшего исследования. А позволить управлять ими мне так и не было разрешено. К сожалению или к счастью.

Но вернемся к тому, что именно сейчас происходило на базе Консорциума. Крикам боли, приказам, выстрелам и взрывам. Я от страха даже залез под собственную кровать, будто она могла меня спасти. Глупые надежды, вызванные безумным страхом. Так я и просидел под кроватью, пока выстрелы и взрывы не прекратились. Тем не менее было страшно.

Я не знал, кто одержал победу в этом бою. Даже не знал, кто именно напал на организацию, мощи которой мог позавидовать любой. И тем более я не знал, что случится со мной, если меня найдут наши противники. Убьют?

Дверь с треском отворилась, лишь чудом удержавшись на петлях. В свете, льющемся из коридора, я увидел высокий силуэт, державший в руке пистолет. Это был мужчина, явно раздраженный и до глубины рассерженный.

– Черт вас подери, доктор! – закричал он. – Вылезайте из-под этой чертовой кровати! И быстро за мной!

Голос принадлежал одному из полковников Консорциума, самой высшей инстанцией среди охотников, но все же находящейся ниже Главы и его Колоды, в которую входили Туз, Король, Дама и Валет. Это был полковник Роулинсон, Чарльз Роулинсон.

Я выбрался из-под кровати. А на мне была лишь синяя пижама в белую полоску. На ногах, вернее одной ноге, был мягкий тапок коричневого цвета. Второй я, скорее всего, случайно оставил под кроватью, когда в спешке выбирался из-под нее. Я был напуган. Роулинсон оглядел меня с ног до головы и выругался.

– Одевайтесь! – приказал он. – Живее!

Я принялся искать хоть одну чистую рубашку, а вслед за ней и брюки. Рубашка нашлась в шкафу, брюки – на спинке стула. Носки, аккуратно сложенные, дожидались меня в выдвижном шкафу тумбочки. А туфли возле нее. Пока я одевался, Роулинсон опасливо выглядывал в коридор, то ли из-за нервов, то ли еще из-за чего, размахивая пистолетом из стороны в сторону.

Глянул на меня:

– Собрались? – рявкнул он и, не дожидаясь ответа, выскользнул в коридор.

Я засеменил за ним и все же задал волнующий меня вопрос:

– А куда мы идем, полковник Роулинсон?

Тот резко ответил, продолжая вести меня коридором к лестнице, ведущей на цокольный этаж здания, в котором находилась и моя комната, и медицинский комплекс, а по совместительству и моя лаборатория.

– Вы жить хотите?

Я нервно сглотнул.

– Конечно, хочу, – ответил я, не отставая от него ни на шаг.

– Тогда меньше вопросов, доктор, и следуйте за мной.

Мы добрались до лестницы, но прежде чем спускаться, Роулинсон остановил меня и внимательно поглядел вниз, выискивая незваных гостей. В этот момент рядом с парадным входом что-то взорвалось, выбив все стекла, а я от неожиданности упал на пол. Полковника же, кажется, это происшествие даже не смутило.

– Поднимайтесь! – вновь рявкнул он, а потом выругался: – Придется идти через задний ход.

Он молниеносно спустился по лестнице и дожидался меня внизу. Пока я, не видя собственных ног, чуть ли не скатился с лестницы, Роулинсон укрылся за ближайшей стеной и на чужие выстрелы сделал два своих. Мне казалось, что вокруг меня началась какая-то вакханалия. От страха меня замутило.

– Чего вы там застряли? – прорычал Роулинсон. – Быстрее! Быстрее!

Я спустился и укрылся за стеной, за которой стоял полковник.

– Идите к заднему выходу и дождитесь меня. Поняли? – он повернулся ко мне.

У меня не получилось ответить, и я лишь кивнул. Полковнику этого было достаточно.

Я побежал, а сзади послышались выстрелы. Много выстрелов. Но впереди спасительная дверь. Я с разбегу налетел на нее и вывалился на задний двор. В этот момент рядом со мной прогремел взрыв, осыпав меня комьями земли. В ушах зазвенело, а потом наступила тишина. Щека запылала огнем. Я рукой скользнул по ней; будто в плохом сне, все движения казались смазанными, тягучими. Глянул на ладонь и увидел кровь.

Меня ранило?

Но додумать мне не дали. В следующую секунду меня поставил на ноги Роулинсон и потащил за собой к комплексу, где стояло оборудование создания и перенаправления линз искривления. У меня даже не было сил сопротивляться или что-то говорить.

И пока мы бежали к заветной цели, я видел повсюду мертвые тела в форме охотников и обычной одежде. Десятки, даже сотни тел и спекшаяся кровь. Небольшие ямки от взрывов и следы пуль на зданиях. И тем не менее бойня продолжалась. Какофония войны сводила с ума.

Мне хотелось закрыть глаза и представить, что это все – просто кошмар. Стоит напрячься, и я проснусь. Ничего этого не будет. Ни выстрелов, ни взрывов, ни мертвых тел на улицах базы Консорциума. Пусть Гибрас станет таким, каким и был прежде.

Но как сильно я ни напрягался, все оставалось так же.

Роулинсон, ругаясь сразу на нескольких языках, все же доволок меня до комплекса. Быстро усадил на стул, а сам принялся вбивать данные в компьютер. Я не видел ни даты, ни места, куда нас отправит линза. Да мне никуда и не хотелось. Я замыкался в себе, и это чувство начинало мне нравиться. Я не был напуган так сильно и в тот день, когда убегал от собственного франкенштейна, и даже в тот момент, когда умирал на дне колодца. А сейчас я испытал первобытный страх, который не мог успокоить.

В чувство меня привели сильные пощечины Роулинсона.

– Живо встали, доктор! Развесили тут нюни! Встать, я сказал!

Я повиновался.

– А теперь живо вперед, в линзу! Меня ждать не надо!

Через силу я сделал несколько шагов, и на мгновение все прояснилось в моей голове. Роулинсон отправляет меня не пойми куда и зачем. А сам бросает меня, так, что ли? Я остановился и посмотрел на него, сосредоточившись:

– Куда ведет эта линза, полковник?

Роулинсон рассмеялся.

– Вас хочет видеть ваш старый знакомый, – произнес он и чуть ли не за шкирку потащил к линзе. – Настало время вновь повидаться с мистером Ма́лой, доктор Рид!..

Но, как бы я ни сопротивлялся, сил у полковника Роулинсона было больше. И он закинул меня, словно котенка, внутрь пространственно-временного тоннеля…

VI

В новом месте, где я очутился, трава определенно имела сочный зеленый цвет. Мне ли это не знать, если я вывалился из линзы так, что собственным ртом прополол, кажется, небольшой участок этой замечательной зелени. И к тому же отвратительной на вкус. Я отплевался и посмотрел сначала на тень передо мной, а потом на ботинки её обладателя. Медленно я поднял взгляд, оценив неопрятные грязные джинсы, а затем и зеленый свитер, который показался мне знакомым.

– Рад вновь вас увидеть, доктор Рид, – отозвался обладатель зеленого свитера, которого я знал под именем Мортимера Ма́лой.

Вслед за ним прозвучал еще один знакомый голос:

– Добро пожаловать в ваш новый дом, доктор Рид, – отозвалась Наденька.

Я быстро поднялся, и в моем взгляде читался нескрываемый гнев:

– Что здесь происходит?

– Вы срочно понадобились нам, доктор Рид, – ответил Ма́лой спокойно и развернулся. – Пойдемте, нам предстоит долгий разговор.

Я было хотел закричать на него, но понял, что не смогу. Мой взгляд ухватил и других людей, разглядывавших меня с любопытством и настороженностью. Более двадцати вооруженных человек, свита Морти Ма́лой. Пришлось последовать за их главарем.

– Прошу вас объяснить, что происходит! – потребовал я.

Впереди показались палатки, да что там палатки, целый палаточный городок, более похожий на военный полевой лагерь. Небольшие личные палатки и целые тенты. И повсюду сновали люди без какой-либо униформы. Но каждый из них был вооружен, и я это понимал.

Не оглядываясь на меня, мистер Ма́лой заговорил:

– Вы ведь помните, что именно я отправил вас к нашим друзьям, – слово «друзьям» Ма́лой специально выделил, давая понять, что Консорциум им вовсе не друзья. – Так было нужно, чтобы вы сделали кое-что важное. А вернее, разработали ваш уникальный препарат, который позволил бы мне все вспомнить.

– Вспомнить? – я был искренне удивлен.

– Видите ли, доктор Рид, некоторое время я был завербован Консорциумом и мне, как и многим другим, промыли мозг вашим уникальным препаратом. Только если остальным он стирал былые воспоминания, то мне, человеку, итак лишенному собственной памяти, ваш препарат оказал противоположно направленное воздействие. Он хоть и не сразу, но дал мне возможность вспомнить то, кто я есть на самом деле.

Мы вошли в палаточный городок, и я почувствовал, как на меня устремились любопытные взгляды. А Ма́лой продолжал свой рассказ, который, к своему удивлению, меня сильно заинтересовал.

– Воспоминания помогли мне развить цепь событий к данному моменту, который предстал перед нами сейчас, – Ма́лой резко развернулся, от чего я неожиданно чертыхнулся, останавливаясь. – Вы находитесь на базе Ренегатов. Тех, кто посвятил свою жизнь свержению власти Консорциума. Здесь находятся разные люди. Те, кто пришел в поисках мести за своих родных, отнятых Консорциумом. Те, кто жаждет того или иного вида возмездия за все действия данной организации. Но также здесь есть и те, кто лично сбежал от своего бывшего начальника. Так или иначе, в какой-то степени все мы жаждем мести, доктор Рид.

И вам ли не знать, что это такое. Вы давно изъявляли желание покинуть Консорциум, но вам не давали такого шанса. Вам грозили расправой. Считайте, что мы – ваш ключ к спасению. И, ясное дело, нам потребуется помощь. Все, о чем я вас попрошу – должно быть сделано. А потом вам решать, что делать дальше. Вы сможете спокойно покинуть нас или остаться с нами до самого конца.

– Что вам нужно от меня?

Ма́лой улыбнулся.

– Не здесь, – произнес он. – Пройдемте в более уединенное место.

Глава Ренегатов двинулся вперед к большому тенту, натянутому в центре лагеря. Он прошел внутрь, а я следом за ним. Остальные люди, явно личная охрана мистера Ма́лой, остались стоять снаружи.

Он расположился на небольшом стуле возле стола, на котором было накрыто небольшое пиршество. Запеченная индейка с овощами на гарнир. Пара глубоких тарелок с салатами, одна тарелка нарезки и чаша с фруктами. Также было два кувшина, но что находилось в них – мне неизвестно.

– Присаживайтесь и угощайтесь, доктор, – произнес Ма́лой, указывая на свободные места за столом.

Я сел с правой стороны от него на деревянную скамью и опасливо поглядел на съестное.

– Не бойтесь, ничего не отравлено, – усмехнулся Ма́лой. – Если бы я хотел от вас избавиться, у меня было множество возможностей. Я вполне честен с вами.

Я отрезал себе часть индейка, положил овощей и немного салата, в котором явно проглядывался зеленый горошек. Налил из кувшина напиток янтарного цвета и отпил. Это оказался яблочный сок.

– Что вам от меня нужно, мистер Ма́лой?

– Всего два условия, – произнес он. – Первое: мне нужно так называемое оружие против болванчиков, которых вы создали с помощью вашего препарата. Полковник Роулинсон передал мне ваши отчеты, в них говорится, что у всех, кто принял ваш продукт, наблюдается повышенная активность в лобных долях мозга. А значит, есть возможность создания некого устройства, которое смогло бы воздействовать на данную область наших подопытных без угрозы для наших людей. Ведь это возможно?

Я с нежеланием согласился, понимая, что это уже известно мистеру Ма́лой. Если он смог заполучить мои записи, то он прекрасно это знает и сам, а теперь просто играет со мной, будто кошка с мышкой.

– Да, это так. Вам ведь это прекрасно известно.

– Я предоставлю вам все, что понадобится, чтобы вы создали это устройство, доктор Рид. Оно – необходимое условие нашей победы.

– Хорошо, я сделаю его, – произнес я через силу, понимая, к каким жертвам это приведет.

Хотя, когда я стал таким милосердным? Там в лаборатории Четвертого рейха это мне не мешало. Да и когда я вместе с Королем промывал мозги всем охотникам, ни о чем подобном я не думал. Я был увлечен самой идеей данного изобретения. Я был воодушевлен собственным гением. И вот из-за моих ошибок будут страдать люди. Готов ли я к этому?

К сожалению или к радости, я готов сделать это.

– А каково ваше второе условие, мистер Ма́лой?

Он улыбнулся, отпив из бокала какой-то рубиновый напиток.

– У меня есть человек, для которого вы должны спроектировать уникальный по своей природе костюм.

– В чем заключается уникальность? – с интересом произнес я.

– Мой человек обладает способностью к мимикрии, подобно хамелеону. Только если хамелеон принимает лишь цвет предмета или узор, оставаясь при этом различимым, мой человек способен мимикрировать на таком уровне, словно становится прозрачным. И вот одна загвоздка – эта способность проявляется у него только в том случае, когда он подвижен. Странное явление, но сердцебиения и дыхания, что и так вызывает движение, недостаточно. Лишь резкие движения способны скрыть его из виду.

Я был поражен этим рассказом.

– Я смогу его увидеть и лично рассмотреть данное явление?

– Конечно, доктор, – рассмеялся Ма́лой. – Сможете даже потрогать. И в некоторой степени изучить.

Мои глаза заблестели от предвкушения воистину интересной работы.

– Как я понимаю, нужно создать облегченный костюм на все тело вашего человека, способный к высокочастотной вибрации и способный вызывать у него врожденную способность к мимикрии?

– Вы правильно меня поняли, доктор, – Ма́лой довольный поднялся с места и протянул ко мне свой бокал. – Давайте выпьем за наш союз, мистер Рид.

Я привстал следом, протягивая свой бокал, в который налил тот же рубиновый напиток, оказавшийся вином, но так и не чокнулся, остановив свою руку.

– У меня лишь один вопрос, мистер Ма́лой.

– Конечно, задавайте.

– Вы и вправду разрешите мне покинуть вас, как только работа будет сделана?

На секунду повисло молчание, и мне даже показалось, что пространство вокруг нас будто покрылось статическим электричеством, но это наваждение тут же прошло, когда на лице Мортимера Ма́лой появилась добрая улыбка.

– Конечно, доктор Рид. Вы будете вольны идти, куда захотите, или остаться, если таково будет ваше желание. А также я поделюсь с вами одной из своих зверушек, если вы понимаете, о чем я.

Ясное дело, я прекрасно понимал, о чем он говорит. И эта цена оказалась удовлетворительной для меня. Я улыбнулся в ответ, и наши бокалы звонко встретились.

– За наш союз, – произнес я и опустошил свой бокал…

VII

Работа шла своим чередом. Мистер Ма́лой и вправду выделил мне целую лабораторию, пусть и полевого типа, а также все, о чем я только его ни просил. Любой мой каприз исполнялся в считанные часы. Хотя, я лукавлю, просить мне пришлось все необходимое вовсе не у мистера Ма́лой, его я как раз никак не мог поймать. Казалось, что он сам почти никогда не появляется в лагере Ренегатов. Только для того, чтобы раздать указания и тотчас же исчезнуть.

Работа над устройством, способным нейтрализовать армию Консорциума, никак не шла. Я думал и так и эдак, но приблизиться к истине не мог. Всему виной я считал отсутствие подопытного образца. Экспериментировать на бывших членах Консорциума, переметнувшихся к Ренегатам, Ма́лой категорически запретил, сказав, что не разрешит мне жертвовать в научных целях своими людьми. Это было единственное, что он не мог мне предоставить.

Сама суть устройства была вполне ясна – активировать ослабленные лобные доли мозга, чтобы попросту перезагрузить охотников Консорциума и вывести из строя. По предположениям, те должны были просто погрузиться в сон, но о настоящем эффекте я мог лишь догадываться. Они вновь забудут о своем лживом прошлом? Или, наоборот, вспомнят свою настоящую жизнь? Если они вообще проснуться.

Тем не менее работа над устройством не шла, как хотелось бы.

И когда ко мне пришел личный адъютант мистера Ма́лой, имени которого я даже не пытался запомнить, и спросил, готово ли то, о чем просил его начальник, мне пришлось ответить отказом, а также добавить, что мне неизвестна точная дата завершения работ в этом направлении. Меня поспешили обрадовать, что мне стоит поторопиться. Мистеру Ма́лой требовался результат.

Но, несмотря на это, работа в другом направлении продвигалась стремительно.

– Это вы, доктор Рид? – в мою палатку заглянуло лицо молодого человека лет двадцати. Лицо несколько наивное, даже, наверное, детское.

Я повернулся в сторону незнакомца, держа в руке мензурку с… я уже, если честно, и не помню, что находилось в ней. У меня появился объект, что привлек мое внимание намного сильнее всяких опытов.

– Да, это я. Чем могу быть полезен?

Юноша улыбнулся и быстро прошмыгнул внутрь, и тут я обомлел от удивления, хотя уже и слышал об этом явлении. Голова и грудная клетка оставались видимыми, когда он передвигался, но вот руки и ноги то исчезали, то появлялись вновь. Так вот он какой, местный человек-невидимка.

– Это потрясающе! – подпрыгнул я на стуле, чуть не выронив упоминаемую ранее мензурку. Она тут же отправилась на подставку. – Так вы и есть Константин Ине…

– Иневский, – договорил юноша. – Да, доктор, это я. И мне сказали, что вы поможете мне исправить мой небольшой недостаток.

Он искренне улыбнулся, да так широко, что я и вправду подумал, что общаюсь уже не с взрослым человеком, а, скорее, ребенком. Но это было мое личное заблуждение.

Работа над костюмом шла стремительными темпами. Разработать сам костюм не составляло труда. Главное задачей было создать его таким, чтобы он, не представляя угрозы для здоровья Константина, продолжал воспроизводить высокие частоты, заставляя его природный механизм мимикрии работать в полную силу. А вместе с этим еще нужно было сделать костюм настолько тонким, чтобы организм нашего человека-невидимки мог воспринимать его как часть себя и прятать вместе с хозяином.

Повозиться пришлось знатно.

Первый образец, как мне показалось, был успешен. Его пришлось заказывать через адъютанта мистера Ма́лой. В своей лаборатории воссоздать его полностью я был не способен. Когда образец прибыл, мы в него тотчас же облачили Константина. А затем включили.

Мистер Иневский и вправду полностью исчез. Лишь тень на земле и на ткани тента выдавали его местонахождение. Юноша, довольный нашим успехом, радостно засмеялся, а я поддержал его, ликуя. А после что-то пошло не так, как планировалось.

Иневский вскрикнул и упал на землю, хватаясь руками за голову. Все это я понял по его тени, пока она не слилась в один ком. Я подбежал к нему, больно падая на колени и пытаясь помочь снять костюм. Но вы хоть когда-нибудь пробовали в спешке расстегнуть невидимый костюм на невидимом человеке? Задача не из простых. Мне показалось, что я возился со всеми молниями и ремнями так долго, что прошла вечность. Константин не издавал звука и не показывал признаков жизни. Я все-таки смог снять костюм и быстро прощупал пульс юноши. Нитевидный.

Я уже хотел приводить его в чувства всеми известными мне способами, как он резко поднялся, заглатывая воздух. Его глаза были безумны, а лицо раскраснелось.

– Константин, вы в порядке? – взволнованно произнес я, крепко держа его за плечи и позволяя отдышаться.

– Не мог дышать, – отрывисто произнес он. – И голова… болела так сильно… я не выдержал.

Это был первый образец, а за ним последовали и другие.

Второй образец попросту перестал работать спустя несколько минут. Вернее, как перестал, он резко превратил нашего человека-невидимку в цель номер один. То Константин приобретал слепящий красный цвет, но какой-то малахитовый шевелящийся, то вообще покрылся геометрическими фигурами всех расцветок радуги. Что-то явно пошло не так.

Третий образец приблизился к идеалу моего творения, но не устоял на пьедестале и свергнулся вниз. Все было хорошо, но лишь до того момента, пока на Константина не упал луч солнечного света. И он заискрился так ярко, будто лучи отражались от микроскопических зеркал, превращая нашего друга в ослепляющее все и вся в округе оружие. Данный образец мы в итоге не уничтожили, оставив, так сказать, на «черный» день.

И вот мы подошли к последнему образцу, идеальному в своем исполнении.

Константин превратился в того, кем его и называли. Человек-невидимка.

Произведя все испытания на месте, пытаясь выявить недостатки прошлых образцов, мы не нашли ни одного. Что, ясное дело, нас существенно обрадовало. И тогда я предложил юноше провести небольшой эксперимент: прокрасться в палатку мистера Ма́лой и украсть у того прямо под носом какой-нибудь предмет, а также проверить аналогичный трюк с Чарльзом Роулинсоном и еще некоторыми Ренегатами.

И знаете что? Константин успешно справился со своей задачей. Правда потом он признался мне, что приврал в тот день и что мистер Ма́лой знал о его появлении, но проигнорировал, догадываясь о том, что мы с ним задумали. Для меня это осталось загадкой. Как отъявленные военные не смогли заметить нашего невидимку, а какой-то юнец, пусть и главнокомандующий всеми Ренегатами, заметил его и сделал вид, что это все лишь игра? Почему я сразу подумал о зооморфных фигурках? Ответ таился именно в них.

Константин не мог нарадоваться своему приобретению, через каждое слово вставляя благодарность в мой адрес, и я понимал, что вновь проявил собственный научный гений. И, возможно, совсем чуточку возгордился своим достижением. Половина сделки была выполнена, осталась еще одна.

Но тут мистер Иневский выдал до удивления странный вопрос, вытащив неизвестно откуда длинный самурайский меч, лезвие которого сверкало так, будто одним бликом способно разрезать любую материю.

– А его мы как-нибудь невидимым сделать сможем? – юноша продолжал оставаться до ужаса наивным, округлив детские глаза. – А то как я с ним буду? Сам то бишь невидимый, а он…

И я звонко рассмеялся, а после пообещал, что и с этой проблемой обязательно разберемся…

VIII

– Здравствуйте, доктор, – произнес мистер Ма́лой, когда я прошел внутрь тента. – Кажется, мы давно не виделись, и, как мне кажется, у вас есть для меня приятные известия.

Это показалось мне странным. Ведь только прошлым днем я встречался с ним и высказал свои мысли насчет того, что желаемое «оружие» будет вот-вот готово. Разве такой человек мог забыть об этой встрече? Или для него самого прошло намного больше времени, чем для меня? Ответ явно крылся в линзах искривления, не иначе.

– Проходите и присаживайтесь, – поманил он рукой, приглашая сесть в кресло напротив него у небольшого письменного столика, на котором были в хаотичном порядке раскиданы какие-то карты, а также небольшие листы бумаги с разными надписями. Сами бумаги были прибиты к столу канцелярскими кнопками, которые опутывались нитями разных цветов, переплетавшимися и тянувшимися в том же самом хаотичном порядке. – Наконец-то порадуйте меня, мистер Рид.

Я устало сел в кресло и принял предложенный мистером Ма́лой бокал с неизменным вином. И откуда он только берет такое насыщенное и вкусное вино? Мельком пробежался по тенту и заметил странную особенность – в углу, у небольшого шкафа, была необычная тень, которая мне явно говорила о том, что мы находились здесь не одни.

– Костик, можешь не прятаться, – тут же произнес Ма́лой, проследив, в какую именно сторону я смотрю.

– Здравствуйте, доктор, – произнес мистер Иневский, выключая костюм и становясь видимым. В его руке все так же неизменно был острый клинок, который нам все же удалось сделать невидимым, при необходимости.

– Здравствуйте, Константин, – кивнул я в сторону Иневского, а затем повернулся к Мортимеру Ма́лой. – Устройство готово. Без полевых испытаний я не берусь утверждать, что оно будет работать, как запланировано. Но, по крайней мере, вреда вашим людям оно не причинит, это уж точно.

– Это замечательно! – возрадовался мистер Ма́лой. – Кажется, вы выполнили все условия, что были между нами обговорены. И мы можем обговорить наши дальнейшие действия. Какое решение вы приняли, доктор Рид?

Я задумался. Допил вино из бокала и попросил наполнить его вновь. Константин, оставив свой меч на напольном шкафу, прошел к нам и заботливо наполнил мой бокал из кувшина, а затем вернулся на свое место, словно верный пес. Цепной пес, подумал я.

– Как я понимаю, пока вы лично не проведете эксперимент с нашим устройством, я в любом случае не смогу покинуть лагерь? – устало спросил я.

– Вы все же намерены покинуть нас? – удивился Ма́лой искренне.

Я ухмыльнулся и вновь отпил, снимая усталость и напряжение последних дней.

– После всего, что я сделал, считаю, что мне пора заняться собой и хорошенько отдохнуть. Все эти заговоры, войны и прочее явно не для меня, мистер Ма́лой. Возможно, я бы еще хотел завести семью и… остепениться, что ли?

– И это говорите мне вы? Человек, чьи открытия смогли бы перевернуть весь мир с ног на голову?

– Наверное, именно поэтому я бы и хотел закончить свои изыскания, мистер Ма́лой. Я устал, слишком сильно устал. И вы так и не ответили на мой вопрос.

Ма́лой изменился в лице, стал более отрешенным, приобрел долю какой-то задумчивости.

– Вы совершенно правы, доктор Рид. Пока мы не проведем новое нападение на базу Консорциума, использовав ваше устройство, я не имею права вас отпустить. Но спешу заверить, что вы пробудите с нами не дольше месяца, пока идут приготовления и, собственно говоря, сама операция. Потом я выделю вам все, что понадобится для того, чтобы начать новую жизнь. И, естественно, мы поможем вам добраться в то место и время, в которое пожелаете. Как я и обещал.

– Благодарю вас, мистер Ма́лой, – произнес я искренне. – Я на самом-то деле уже думал, что вы точно такой же, как и люди Консорциума. Оставляете меня в живых лишь до тех пор, пока я полезен вам. Я ошибался и признаю это.

Ма́лой грустно усмехнулся и потянулся к чему-то, что лежало за столиком с левой стороны кресла. Это была маленькая шкатулка. Он протянул ее мне со следующими словами:

– Я – не Консорциум и знаю цену жизни, доктор Рид. Я знаю цену чужому труду, и я очень ценю ваш труд. Мне, честно признаться, очень жаль, что вы хотите покинуть нас, но если такова ваша воля, я приму ее как есть. И, как обещал, вы можете взять одну фигурку, какую пожелаете для себя полезной.

Шкатулка открылась в моих руках, и я увидел, как на синем бархате лежат в небольших форменных углублениях три серебристые фигурки. Кот, муравей и какая-то ящерица. Фигурки притягивали к себе, что я, даже не ожидая того от самого себя, провел по ним пальцам, почувствовав их знакомый неестественный холод.

– Кот позволит вам предвидеть будущее. Муравей поможет проложить путь, словно навигатор. А варан оживит любое проклятие, которое вы выскажете вслух, – пояснил Ма́лой предназначения всех фигурок, что лежали передо мной. – Я разрешаю взять вам одну из них, какую посчитаете нужной.

Я долго глядел на них, не зная, какая именно сможет помочь мне в моей жизни. В задумчивости я даже закрыл глаза, а потом резко закрыл шкатулку, так и не взяв ни одной из фигурок, и протянул ее обратно.

– Они мне не нужны, мистер Ма́лой, – произнес я, понимая, как дрогнул мой голос.

– Вас что-то не устраивает? – настороженно спросил Ма́лой.

Я поднялся и замахал руками, показывая, что на самом деле меня все устраивает, просто я сделал совершенно иной выбор.

– Мне не нужна ни одна из всех фигурок, что существуют, мистер Ма́лой, – и я улыбнулся. Главарь Ренегатов поднялся вслед за мной. – Они принесут мне лишь несчастья, я уверен в этом. Потому я вынужден отказаться.

Ма́лой рассмеялся и протянул мне руку. Я пожал ее, почувствовав крепкую хватку.

– И я в вас ошибался, мистер Рид, – произнес Ма́лой. – И я рад, что ошибался. Вы оказались хорошим человеком.

Я кивнул и, попрощавшись, направился к выходу из тента …

IX

Кто-то был в лаборатории за время моего отсутствия, я это точно знал. Не по следам на земле или перевернутым личным вещам, хотя и поэтому тоже, но в первую очередь из-за того, что я увидел дело своих последних месяцев уничтоженным на лабораторном столе. Небольшая коробочка в виде переключателя, работавшая на кристальной матрице и издающая низкочастотные импульсы, влияющие на лобные доли мозга, была разломана, будто по ней несколько раз ударили тупым предметом. Вся работа обратилась в пыль.

Я схватился за голову и сел на землю. Из глаз невольно текли слезы. Я осознал, что вновь стану рабом в этом лагере Ренегатов. Что Ма́лой обозлится и заставит вновь воссоздать устройство. Это было ясно как божий день.

Поиск по сайту: