Поступь света

Островки травы

Уже открылись в парке.

Блики солнца ярки.

Бледной синевы

Перепевы спят

В пластах последних снега.

Прошлогодний лист кидается с разбега

Под ноги. И нега

Обегает сад.

Зренье изнуряя всеми степен я ми

Света (сговор света на лету — с тен я ми),

Тени (сговор тени с светом на лету),

Рощи пахнут тенью. Тень сквозит зеленым

Пламенем. А свет ступает ослепленным

Старцем, простирая руку в пустоту.

Руку в пустоту, но радуясь пустотам,

Ибо кто войдет в них выйдет не банкротом,

Хоть не видно — кт о там;

Чей прищур цветущий на сухих местах?

Льдистые ль доспехи скинул

стебелек брусничный?

Или это сам подснежник? (Слишком симпатичный,

Чтоб не прятаться в нарочно съеженных листах!)

Так, в «гусиных лапах» скрыв улыбку лета,

Вдаль плывут морщины старческого света,

Свет аквамариновый, старинный, дряхлый свет.

Чей хрусталь состарен так, что уж не бьется!

Лишь над временем смеется

Не страшась грядущих бед

Так, по островкам травы,

По канавам серым,

Чередою рощ, за облаком-сырцом,

Свет идет слепцом,

Свет шествует Гомером!

Старцем неимущим

С посохом цветущим,

С поднятым лицом.

Новелла Матвеева. Закон песен.
Москва: Советский писатель, 1983.

Поэзия

Не в том, какого колорита

Ваш тон; не в том, какой вам цвет

Милей - оракулом зарыто

Ручательство, что вы - поэт.

Вниманье к тем, чья жизнь забыта,

Чья суть забита, чей расцвет

Растоптан злостно - вот предмет

Заботы истинной пиита.

Поэзия есть область боли

Не за богатых и здоровых,

А за беднейших, за больных.

А там - едино: голубой ли

Иль рыжий; вольный иль в оковах;

Классический иль новый стих.

80-е гг.

Новелла Матвеева. Иван Киуру.
Мелодия для гитары. Песни и стихи.
Москва, "Аргус", 1998.

Поэты

Памяти Тудора Аргези

Когда потеряют значение слова и предметы,

На землю, для их обновленья, приходят поэты.

Под звездами с ними не страшно: их ждешь, как покоя!

Осмотрятся, спросят (так важно!): «Ну, что здесь

такое?

Опять непорядок на свете без нас!»

(Кругом суета:

Мышь ловит кота,

К мосту рукава пришиты...

У всякой букашки просит защиты

Бедный великан!

Зеленый да алый

На листьях дымок;

Их бархат усталый

В жаре изнемог...)

Вступая с такими словами на землю планеты,

За дело, тряхнув головами, берутся поэты:

Волшебной росой вдохновенья

кропят мир несчастный

И сердцем возвращают волненье,

а лбам — разум ясный.

А сколько работы еще впереди!

Живыми сгорать,

От ран умирать,

Эпохи таскать на спинах,

Дрожа, заклинать моря в котловинах,

Небо подпирать!

(Лучами блистает

Роса на листе,

Спеша, прорастает

Зерно в борозде.)

Привет сочинителям славным, чьи судьбы предивны!

Но колбасникам, тайным и явным, поэты противны —

Что в чужие встревают печали, вопросы решают...

«Ах, вопросы нам жить не мешали: ответы — мешают!

И скажут ребятам такие слова:

«Вы славу стяжали,

Вы небосвод

На слабых плечах держали,

Вы горы свернули,

В русло вернули

Волны грозных вод...»

Потом засмеются

И скажут потом:

«Так вымойте блюдце

За нашим котом!»

Когда потеряют значенье слова и предметы,

На землю, для их обновленья, приходят поэты;

Их тоска над разгадкою скверных, проклятых

вопросов —

Это каторжный труд суеверных старинных матросов,

Спасающих старую шхуну Земли.

Новелла Матвеева. Закон песен.
Москва: Советский писатель, 1983.

Поиск по сайту: