Ламеллярный доспех восточнославянского ратника начала XIII ст. Часть 2

Рис. 13. Воин в ламеллярном доспехе. Миниатюра моравской рукописи. 1212-1220 гг.

В средневековых памятниках Центральной и Северной Европы имеются изображения, хотя и немногочисленные, воинских пластинчатых доспехов покроя типа «корсет-кираса». На упомянутой миниатюре из Моравии 1212—1220 г. хорошо видны лопасти подола и оплечья упавшего воина (рис. 13). На барельефе из Швеции конца XII — начала XIII в. просматривается оплечье (рис. 14), хотя остальной покрой панциря неясен ввиду схематичности изображения (Nicolle, 1996, Р-12).

Разумеется, не все древнерусские воины начала ХIII в. имели полный доспех и выглядели так «несокрушимо», как, например, святой Георгий на хорошо известном образке XIII в. Все во многом зависело от социального и имущественного положения владельца доспеха. Следует полагать, что менее состоятельные воины ограничивались кирасой, более состоятельные — имели в дополнение к ней оплечья и подол (а также кольчугу под панцирем, предохранявшую от «подмышечного» укола). Если учитывать высокий уровень развития ремесленного производства Руси XII—XIII вв., то можно утверждать, что княжеские дружинники располагали полным комплексом доспехов. Мастерская в Гомеле — тому яркое подтверждение. И еще одно замечание. Мы полагаем, что именно ламеллярная конструкция доспеха названа в древнерусской летописи «бронью дощатой», т. е. отдельные пластины панциря именовались «досками».

Рис. 14. Воин в ламеллярном доспехе. Барельеф из Швеции. Конец XII — начало XIII в.

Как отмечаюсь, изучение воинских доспехов Древней Руси XI—XIV вв. уже имеет собственную историю. Несмотря на это, попыток научно обоснованной реконструкции панциря рассматриваемого периода крайне маю, а результаты тех, которые состоялись, дачею не всегда выдерживают критику.

При реконструкции средневековых доспехов необходимо учитывать специфику восточнославянского изобразительного искусства, которое в значительной мере следовало греко-византийским канонам и в значительной степени продолжало византийскую традицию. Это особенно относится к изображениям воинов: одеты 1 и в доспехи чаще всего оказывались христианские святые, а образцами (вероятно, считавшимися каноническими) для подражания обычно служили более ранние памятники византийского и даже греко-римского происхождения.

Древнерусские иконографические источники вполне справедливо и неизменно являются отправными точками для большинства исследователей, которые ставят своей задачей реконструкцию древнерусского панциря. Однако иногда забывается или игнорируется то обстоятельство, что доспехи, в которых православная икона являет святых воинов, почти одинаково изображает их и в XII, и в XV—XVII вв. и даже сейчас. В чем же суть проблемы? Мы полагаем, что в древнерусском письме святых воинов нередко показывали в парадных позднеримских доспехах, история которых к XII—ХIII вв. уже давно завершилась.

Именно такие, как в православном письме панцири, с мельчайшей передачей деталей демонстрируют изображения римских офицеров на колонне императора Траяна 113 г. н. э. в Риме (Кардини, 1987, рис. 21—22). На офицерах — короткие доспехи, повторяющие структуру мышц (т. н. «анатомический доспех»). Под доспехи одеты короткие туники, по-видимому, кожаные с птеригами (полосками кожи или ткани, защищающими плечи и бедра), свисающими с пояса и плеч. В начале нашей эры это был типичный, традиционный эллинистический доспех, надевавшийся поверх форменной туники. Римские офицеры на уровне нижней части груди были опоясаны перевязями, закрепленными спереди, с концами, заправленными под перевязь. У античных греков такое одеяние выступало символом высокого положения облаченного. Римляне в свое время полностью переняли греческую форму для своих старших офицеров (Конноли, 2000). Такой же ранний греко-римский доспех с подробностью деталей показан на древнерусских изображениях святого Дмитрия Солунского (мозаика начала XII в. Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве, а также икона «Святой Дмитрий Солунский» XII — начала XIII в.) (История, рис. 10, 39). На этих средневековых изображениях видны уже давно ушедшие в прошлое, несколько стилизованные «анатомические» кирасы, птериги, перевязи.

Со временем, авторы древнерусских изображений доспеха стали изменять структуру кирасы, показывая ее чешуйчатой или ламеллярной, а в пластины — «превращать» складки дублета на плечах и подоле воина. Естественно, и в таком виде доспех не отображал реалии средневековья. В этом и заключается суть ошибки тех ученых, которые пытаются реконструировать древнерусский доспех только на основании восточнославянского изобразительного материала, не подвергая его предварительной критике.

А теперь обратимся к источникам восточного происхождения, ибо именно из стран Азии в свое время проникли на Русь ламеллярные доспехи. Скорее всего, аварские корни имеют панцирные пластины второй половины — конца VII в. из Хотомельского городища на западе Белорусского Полесья. Видимо, восточными по происхождению являются и детали панцирных наборов X в. из Плиснеска и Алчедара (Медведев, 1959, с. 119 и ел.). Хорошо известно, что в регионах Поднепровья и Поднестровья славяне имели во второй половине I тыс. н. э. непосредственные военно-политические и этнокультурные контакты с аварами, хазарами и мадьярами. В Центральной, Восточной и Средней Азии ламеллярные доспехи были излюбленным видом защитного снаряжения воина не только в эпоху развитого, но и раннего средневековья (Худяков, 1991).

Рис. 15. Персидский воин в ламеллярном доспехе. Персидская миниатюра, 1330 — 1340-е гг.

Великолепные изображения панцирей ламеллярной конструкции, поражающие подробностью передачи деталей, дают нам росписи Пенджинкента конца VII — начала VIII вв. (Распопова, 1980, рис. 55, 57), а также персидские миниатюры XIV в. (рис. 15) (Горелик, 1987, рис. 5, изобр. 12). М. В. Горелик углубленно изучил ламеллярные доспехи Евразийского региона и выделил два вида их покроя («корсет-кираса» и «халат»). Они были особенно популярны в Восточной и Центральной Азии с эпохи раннего средневековья (Горелик, 1987, с. 165). Показательно, что такие доспехи имели широкое распространение и в Византии. Покрой панциря типа «корсет-кираса» (или очень близкий к нему) угадывается в описании боевого снаряжения византийского катафрактария X—XI вв. Воин имел панцирь-клибанион с нарукавными покрытиями до локтей — маникиями. Нижняя часть панциря — кремасмата — прикрывала живот и бедра. Следует отметить наличие у катафрактария наручей-паникелий, защищавших руки от локтя до кисти, а также поножей-халкотубов, закрывавших голени (Никифор, 1908). В Византии были известны и металлические воинские перчатки. Так, упоминание о защитных перчатках легких всадников имеется в трактате Льва VI «Тактика» (Денисон, 1897).
Славянские племена познакомились с византийским военным опытом еще во время балканских походов VI—VII вв. Древняя Русь поддерживала самые тесные культурные, экономические и политические контакты с Византийской империей в X—XIII вв. Поэтому мы вправе предполагать заимствование русичами некоторых военных достижений византийцев, в том числе в области конструирования воинских доспехов.

Ранне-средневековый панцирь типа «корсет-кираса» состоял из передней и задней частей, соединенных на плечах воина лямками, а с боков — пряжками либо завязками. Подол такого доспеха имел две части, составлял единое целое с кирасой либо пристегивался к ней самостоятельно. Доспех типа «халат» также держался на теле воина, благодаря размещенным на его плечах лямкам. Такой панцирь застегивался спереди, а разрез имел сзади до пояса. Оба типа доспеха предполагали оплечья в виде лопастей, защищающих плечи и руки воина от шеи до локтей. Оплечья крепились или к лямкам, или при помощи перекрещивающихся ремней.

Вернемся к каноническим (т. е. продиктованным культурно-религиозной традицией) изображениям доспеха в искусстве Древней Руси. Сформировав представления о целесообразном покрое ламеллярного панциря, можно выделить среди этих изображений те, которые будут полезны для темы нашего исследования.

На резной каменной плите из Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве у конных воинов отчетливо видны выходящие из-под кирас лопасти коротких подолов, а на панцире поверженного воина показаны лопасти оплечья. Следует заметить, что именно в подмышечную часть тела этот ратник получает удар копьем, запечатленный данным памятником. Весьма интересные изображения ратников имеются на произведениях мелкой каменной пластики. Так, на образке ХЧ в. из Новгорода Великого архангел Михаил предстает в доспехе, состоящем из кирасы, подола и оплечий. Не менее любопытное изображение святого-ратника имеется на образке из собрания Государственного Русского музея, датированном серединой XIII в. Здесь Георгий Победоносец также одет в кирасу, подол его панциря опускается до самых ступней ног, а оплечья — до кистей рук (рис. 6). Сходящиеся у шеи воина оплечья находят полные аналоги в персидской живописи XIV в. (рис. 15). Отмеченные выше памятники изобразительного искусства подтверждают активное, начиная с XI в... использование на Руси доспехов типа «корсет-кираса».

На основании археологических находок из Гомельской оружейной мастерской начала XIII в. путем экспериментального натурного моделирования воссоздано несколько «действующих» ламеллярных панцирей древнерусского периода.
После изучения разноплановых источников мы пришли к построению нескольких вариантов доспеха. Один из них, включавший корсет-кирасу, подол, оплечья, приведен на рис. 16. Кираса такого панциря набрана из пластин типа Б, снабжена лямками и боковыми ремнями с пряжками. При застегивании передняя часть кирасы перекрывает заднюю на боках. Подол в данном варианте реконструкции набран из пластин типа В. Лопасти подола цепляются петлями за ремень, который в свою очередь подвешен на лямках-«разгрузках». Оплечья набраны из пластин типа А, на рисунке видна изнаночная сторона. Оплечья крепятся к лямкам кирасы петлями и за плечи воина привязываются фиксирующими ремнями.

Рис. 16. Ламеллярный панцирь тяжеловооруженного вочточночнославянского ратника начала XIII в. (реконструкция по материалам Гомельской мастерской).

Ряд иных вариантов ламеллярного доспеха также был смоделирован и неоднократно опробован в условиях рыцарского поединка (опыт гомельского военно-исторического клуба «Стяг Олега Святославича», мастер-изготовитель и испытатель Ю. М. Лупиненко). Следует отметить, что реплики панцирей выдержали проверку как в плане гибкости, подвижности, так и с точки зрения надежности зашиты тела воина от ударов тупого массивного (булавы, кистени), а также колюще-рубящего (мечи, сабли), и колющего (копья) оружия. На рис. 17—18 предложено еще несколько вариантов доспехов воинов Черниговского княжества. Мы постарались показать здесь предполагаемый комплект доспехов и боевой оснастки воинов разного достатка и социального ранга.

Рис. 17. Воины Черниговского княжества первой половины XIII в.; справа — боярин, слева — воин-оруженосец (реконструкция).

На рис. 17 изображен боярин. Он облачен в кольчугу и полный ламеллярный доспех, трубчатые наручи и поножи шинного типа. Поверх поножей одеты сапоги. На голове — шлем с наносником и бармицей.

Боярин вооружен мечем романского типа и луком. Рядом с боярином — изображение младшего дружинника (гридня), его оруженосца. Он одет в кольчугу и ламеллярную кирасу, шинные наручи и шлем степного (кочевнического) типа с бармицей. Он вооружен саблей и кистенем. Из-под кольчуги видна набитая пенькой стеганная одежда. Оруженосец держит щит и копье боярина.

На рис. 18 также изображены тяжеловооруженные воины. Мы представляем знатного черного клобука (из числа федератов черниговского князя). Он одет в полный ламеллярный доспех и кольчугу, наручи, поножи шинного типа. На его голове стеганный и набитый пенькой подшлемник, а в руке черноклобуцкий шлем с личиной. Рисунок показывает вооружение степного типа: саблю, лук и стрелы. Живя в городах, находясь на службе у восточнославянских князей, оседлые тюрки могли пользоваться и шпорами. Рядом с черным клобуком — дружинник-русич, одетый в длинную, западноевропейского покроя, кольчугу, кольчужные чулки и перчатки, ламеллярную кирасу, закрытый шлем «киевского 1 ипа» с бармицей. Из-под кольчуги видна стеганная одежда. При русиче — меч романского типа, кинжал в окованных ножнах, булава с граненым навершием на плече — деревянный щит, а в руке — копье. Такой «западно-восточный оружейный гибрид» вполне мог иметь место, учитывая неоднократное участие черниговских князей в войнах не только со степными кочевниками, но и с венграми, чехами и поляками.

Рис. 18. Воины Черниговского княжества первой половины XIII в.: справа — черный клобук, слева — дружинник-русич (реконструкция).

В процессе моделирования нами получены приблизительные усредненные характеристики ламеллярных доспехов (по их весовым параметрам, количеству используемых в наборе пластин). Конечно, приведенные в табл. 2 данные имеют предварительный характер, поскольку характеристика конкретного доспеха зависит от его размера и назначения. Мы приняли во внимание то обстоятельство, что в «полный» состав доспеха должны входить кираса, оплечья до локтя и подол до колен.

Таким образом, уникальные материалы Гомельской оружейной мастерской с привлечением археологических, изобразительных, письменных источников евразийского происхождения позволяют нам предложить научно обоснованную реконструкцию ламеллярного доспеха восточнославянского ратника начала XIII в. Впервые в практике белорусской науки оружиеведческие реалии рассматриваемого периода обосновываются практическими результатами исторического экспериментального моделирования.

Летописная «бронь дощатая» — пластинчатый панцирь ламеллярного покроя — состояла (в «полном» наборе) из кирасы, подола, оплечья. В комплект защитного покрытия тела воина входили также наручи трубчатого и шинного типов, возможно, поножи шинного типа, кольчатые перчатки. Примечательно, что все без исключения части защитного вооружения собирались на месте.

Древнейший прообраз гомельского ламеллярного доспеха начала XIII в., безусловно, следует искать на средневековом Востоке и на территории Византийской империи. Вместе с тем нет никаких сомнений и в том, что в Гомеле не занимались простым копированием современных зарубежных образцов защитного вооружения. Мастер Федор следовал международной оружейной моде-традиции, которая в начале XIII в. охватила огромные евразийские просторы в целом и земли Древней Руси в частности. Но свой вклад в ее становление внесли и восточнославянские оружейники, которые в силу геополитического положения земель Древней Руси были обязаны разрабатывать образцы защитного и наступательного вооружения, одинаково эффективно противостоящие стремительному натиску кочевнического Востока и неумолимому давлению «закованного в железо» Запада. Гомельский археологический материал показывает, что мастер Федор был одним из новаторов оружейного дела. Достаточно отметить, что применение трубчатых наручей в рыцарском вооружении Западной Европы отмечается с начала XIV в. В Гомельской мастерской начало производства наручей явно предшествуют «первой волне» монголо-татарского вторжения на земли Руси (конец 1230 — начало 1240 гг.).

Рис. 8. Схема вязки панцирных пластин типа Б: лицевая и оборотная стороны (реконструкция).

Пластины со ступенчатыми вырезами (тип В) могли крепиться между собой аналогично пластинам типа А (рис. 9). Подобную структуру вязки демонстрирует доспехи Архангела Михаила на упомянутом выше образке из Новгородчины, некоторые доспехи воинов миниатюры Симоновско-Хлудовской Псалтыри (Кирпичников, 1971, табл. XIX, рис. 1).

Рис. 9. Схема вязки панцирных пластин типа В: лице вая и оборотная стороны (реконструкция)

Кроме деталей пластинчатого панциря, в Гомельской мастерской имеются остатки железных предметов защиты рук и ног воина. В частности, здесь присутствует более десятка обломков наручей трубчатого типа (включая фрагменты незаконченных экземпляров) (рис. 10: 1—2). Они аналогичны по конструкции широко известному древнерусскому наручу, обнаруженному при раскопках городища Сахновка в Среднем Поднепровье. Сахновский наруч происходит из слоя монголо-татарского погрома 1240 г. и до последнего времени считался уникальным (Кирпичников, 1971, с. 20). На двух обломках наруча из Гомеля имеются остатки пряжки и шарнира. Нижний край гомельского наруча имеет выгнутый кант, который предназначен для более комфортного положения руки воина. Интересно, что он снабжен рядом малых отверстий. Можно утверждать, что они предназначались для крепления на наруче кольчужной перчатки (рис. 11). Аналогичное соединение защитной перчатки и наруча можно видеть на персидских миниатюрах середины — второй половины XIV в. (Горелик, 1983, табл. VII, 3). Такого рода защита руки воина сохранялась в обиходе народов Кавказа еще в XIX в.

Рис. 10. Обломки железных трубчатых наручей из Гомельской мастерской (1—2).

Кроме наручей трубчатого типа, в Гомельской мастерской могли изготавливаться и наручи шинные. В числе археологических находок имеются длинные (25—30 см) и узкие (0,8—1,0 см) железные, слабо выгнутые пластины. К сожалению, они зафиксированы только при полевой расчистке археологических остатков мастерской и из-за крайне плохой сохранности уцелели лишь маловыразительные их обломки. Предположительно, эти пластины могли входить в состав защитной конструкции, которая набиралась посредством пришивания пластин к основе через парные отверстия. Подобная защита частей тела воина известна еще в скифских поножах V в. до н.э. (Горелик, 1993, табл. LVII, рис. 42). Близкую аналогию гомельским находкам можно усматривать и в изображении аварского воина VIII в. на кувшине из Венгрии (Нынаков, 1995, табл. XVI, рис. 1). Интересно, что шинную защиту у аварина имеют как руки, так и ноги. Возвращаясь к гомельским пластинам, следует отметить, что малая ширина характеризуемых изделий свидетельствует скорее в пользу их пришивания «внахлест» (рис. 12). Такой способ конструкции наручей и поножей заметно повышал качество зашиты рук и ног ратника.

Рис. 11. Реконструкция нижней части трубчатого наруча из Гомельской мастерской начала XIII в.

Ламеллярный доспех весьма подвижен, а потому и удобен в использовании. При сгибании частей тела воина ряды пластин «наезжают» друг на друга, создавая двойное и даже тройное защитное покрытие. На этот эффект обратил внимание путешественник и дипломат Плано Карпини, исследуя доспехи монголов XIII в. (Горелик, 1987, с. 173). Еще в процессе вязки пластины и ряды ламеллярного доспеха размещались так, чтобы создавался их нахлест не менее, чем на четверть. В этом случае панцирь становился устойчивым не только к рубящим, но и к колющим ударам противника.

Рис. 12. Схема-развертка поножа шинного типа из Гомельской мастерской (реконструкция).

Как известно, в условиях средневекового конного боя именно стрелы, дротики и копья являлись основными средствами поражения. В ближнем бою, когда в ход шли мечи, сабли, топоры и булавы, ламеллярный доспех являлся надежной защитой. Удар булавы о такой панцирь (одетый поверх стеганой куртки) «рассеивался», превращался в толчок и не приводил к травме воина. При ударе мечом или саблей повреждение шнуров в панцирном доспехе, собранном из пластин разновидности А, может иметь место. Но учитывая, что шнуры «сидят» в отверстиях очень плотно, разрушения панцирной конструкции не происходит, тем более, что нижние стяжки скрыты расположенным ниже рядом. Для доспехов из пластин типов Б и В рубящие удары вообще не страшны, так как шнуры-стяжки и шнуры-подвески на внешнюю поверхность панциря не выступают. «Набегание» нижних рядов пластин на верхние исключает поражение защищенного доспехом воина при уколе клинковым оружием. Следует оговориться, что чуть ли не единственной уязвимой частью ратника в ламеллярном панцире, остается подмышечная область. Спасти ситуацию может короткая кольчуга, если она одета под кирасу.

Поиск по сайту: