Трудно бывает принимать решения. Даже если у тебя есть для этого абсолютно все

С Дашей вдруг случилась безухая и безглазая тишина, такая бывает зимними ночами, засасывает в себя всю комнату от пола до потолка, стискивает и не отпускает, даже если десять раз прочитать «Отче наш».

– Ты ведь уже взрослая девушка. Понимаешь… все не так, как прежде. И мы все не такие.

Перебираться через калитку – сплошное удовольствие. Сперва Саша подсаживал Митю-маленького. Тот ловко, будто обезьянка, карабкался до самого верха, там на минуточку боялся, а потом, не выдержав Дашиных насмешек, быстро скатывался вниз и уже из-за калитки начинал дразниться и швыряться галькой. Потом наступала Дашина очередь, и она представляла себя отважным юнгой, который лезет на самую высокую мачту, чтобы оттуда увидеть гавань и закричать: «Земля! Земля! Капитан, слева по фарватеру земля!» На самом деле слева по фарватеру находилось как раз море, но кричать с грот-мачты «море» было бы в корне неверно. «Дашута! Тихо! Родителей разбудишь! Застукают… и сиди потом из-за вас в четырех стенах», – ругался Саша. Если бы родители застали его за потаканием младшим, влетело бы ему по самое первое число. Саша перемахивал через калитку, и они втроем мчались мимо откоса, мимо уродливой стены из серых шершавых камней и влетали в холодную прозрачную волну с таким визгом, что редкие утренние купальщики вздрагивали и озирались в поисках как минимум ватаги разбойников, отряда индейцев и пиратской абордажной команды одновременно. Трое детей ну никак не могли издавать такое количество ужасающих звуков.

Малость подсушив одежду, возвращались к завтраку. Осторожно, на цыпочках пробирались на второй этаж. Лестница визжала и жаловалась – предательница. Совсем другое дело – веревочный трап. Но трапа в доме не имелось, поэтому на третью, четвертую и шестую ступени полагалось не наступать. Вместо седьмой ступеньки была деревянная широкая площадка с медным звонким рукомойником у стены. От площадки лестница раздваивалась. Налево вверх – детская мальчиков. Направо – спальная комната и Дашина уютнейшая мансарда со скошенной крышей, где после отбоя дети по секрету собирались, шепотом рассказывали друг другу страшилки и играли в отважных морских путешественников. Когда в мокрые дождливые ночи по крыше тарабанили капли, Даша воображала, что это морзянка, а она единственная, кто может принять важное сообщение и помчаться на спасение терпящего крушение судна. «Тихо! Слышите… Трансатлантический лайнер налетел кормой на айсберг. Срочно меняем курс. Право руля. Полный ход».

Была она свежая, румяная, как матрешка, отлично играла в лаун-теннис и все время хохотала, как будто ее щекотало изнутри.

– Представляешь… Голыми руками ловил вот такущих скорпионов в камнях… Как ты думаешь зачем? Не поверишь… Чтобы отлить точную копию в металле из особого им же составленного сплава… Левша, да и только. Голубчик, да зачем же вам настоящий скорпион! Купите себе энциклопедию, хоть того же Якобсона, и вперед! Творите!

Как всегда, когда становилось не по себе, Даша искала утешения у старой няньки. Почему-то именно грубая, вздорная Нянюра как никто другой умела восстановить Дашино душевное равновесие. Ляпнет какую-нибудь чепуху, раздразнит, разозлит, доведет до белого каления, и тут надо хорошенько топнуть ногой, крикнуть «Няню-юра», и внутри отпускает.

Она бедняжка, наверное, уже тысячу раз выслушала рецепт смородины, перетертой с сахаром, и хорошо, если к вечеру из противоречия не надумает все смородиновые кусты выдрать с корнем.

Подслушивать, разумеется, не годится, но если чуть-чуть – ничего страшного. Во всех книгах самые важные вещи происходят с героями лишь потому, что они вовремя наступили на горло правилам приличия.

Даша не выдержала, подкралась поближе и стала слушать еще внимательнее, поскольку приличиям к этому моменту должно было стать уже все равно.

И согласитесь, хотя в жизни всякого человека подобных неловких ситуаций случается достаточно, и что в какой-то момент понимаешь, что издеваться над упавшим, запачкавшим спину белым или получившим дверью по лбу – пошлость, порой надо позволить себе минуту здорового смеха.

Ей хотелось лечь на спину и долго глядеть в потолок, без мыслей, без воспоминаний… Представить себя старенькой куклой, у которой внутри пустота и поэтому совершенно нечему болеть. Старенькая, изношенная кукла – как это замечательно!

Хорошо, когда человек в ситуациях, когда надо сосредоточиться – сосредоточивается. Когда не стучит в висках кровь, не замирает где-то ближе к пяткам сердце. Когда мысли ясны и отчетливы, а руки и ноги слушаются беспрекословно. Хорошо, когда твой темперамент, характер и наследственность мобилизуют и заставляют думать и действовать. Жаль лишь, что такой дар – редкость.

Был бы Артур собакой, он бы заскулил. Количество сделок, в которые он за последние несколько месяцев так или иначе ввязался, превышало все человеческие возможности.

– А если я его у вас просто отберу? – невесело рассмеялся Артур.

– Думаю, вам воспитание не позволит.

– А вам, выходит, ваше воспитание позволяет меня шантажировать. Да?

Поиск по сайту: