Использование практического опыта, полученного при анализе взрослых

Анна Фрейд

Норма и патология детского развития

Глава первая. 1

Глава вторая. 11

Глава третья. 27

Глава пятая. 72

Глава шестая. 103

Заключение. 114

Глава первая

Источник детской психопатологии

Использование практического опыта, полученного при анализе взрослых

Открытие того факта, что "истерики главным образом страдают от своих воспоминаний" (Брейр и Фрейд, 1893), положило начало психоаналитическому учению и впоследствии предопределяло аналитические исследования. Когда стало ясно, что анализ не в состоянии ничего прояснить без раскрытия ранних психических процессов, аналитическая терапия переключилась с настойщего пациентов на их прошлое и с проблем зрелого возраста на проблемы первых лет жизни. Это говорит о том, что постижение зрелой половой жизни человека происходит вместе с постепенным осознанием ее начального этапа — фазы инфантильной сексуальности с первыми конфликтами влечений и "Я". Так на основе психоаналитического учения о неврозах возникло учение об инфантильной сексуальности и постепенно вырисовываются очертания вытекающих из него психоаналитической психологии и психопатологии детского развития.

Сразу после зарождения психоаналитического движения эта новая теория была еще очень далека от применения на практике. В то время перед анализом стояли совершенно иные задачи. В технике терапии следовало закрепить переход от гипноза и внушения к свободным ассоциациям и толкованию сопротивления и переноса. В научной работе главным была систематизация нового материала. При этом абсолютно результаты анализа взрослых указывали на последовательность либидоносных фаз развития (оральная, анальная, фаллическая), на присутствие элементов эдипова и кастрационного комплексов, на закономерность амнезии к раннему детству. Во главе аналитических интересов находилась не непосредственная работа с детьми, а выводы о детских переживаниях, которые выявляются при анализе взрослых пациентов. Предметом особой гордости аналитика являлось тогда стирание белых пятен в памяти и нахождение все новых подробностей процесса развития с помощью метода реконструкции.

По истечении первых двух десятилетий после начала аналитических исследований пришло время применить в практической педагогике знания, полученные из анализа взрослых. Анализ взрослых невротиков обнаружил огромное количество существенных ошибок в воспитании. Не оставалось сомнений в их влиянии на образование неврозов. Отсутствие искренности у родителей в сексуальных вопросах, явно завышенные моральные требования, чрезмерная строгость и чрезмерная снисходительность, ненужные запреты, наказания, ранние совращения — вот те патогенные воздействия, которым ребенок подвергается со стороны незнакомого ему внешнего мира. Создавалось впечатление, что не существует возможности решительно изменить подобное положение вещей путем изучения мира взрослых, чтобы следующее поколение детей воспитывать в более благоприятных для них условиях. В данной ситуации задачей на будущее для аналитиков явилось введение основанного на новейших знаниях "психоаналитического воспитания".

Но оказалось, что на практике подобные задачи легче сформулировать, чем добиться их решения. Родители, учителя и воспитатели ожидали, что психоанализ даст им законченную систему правил и предписаний. Аналитики же могли предложить им лишь напоминания, предостережения, в лучшем случае советы. В то время аналитические знания о процессе развития увеличивались медленно от фазы инстинктивного развития к этапу связи с объектом, от объектной любви к идентификации и идеал-образованию, от "Я"-функции к "Я"-аппаратам, от страха и враждебности к образованию компромиссов и симптомов, от симптомов назад к фиксационным пунктам и патогенной регрессии, от неврозов к нарушениям в развитии и отклонениям в характере. У аналитиков же каждое новое открытие в области педагогического мышления и воздействия рождало новую надежду на возможность предотвращения неврозов. Однако среди педагогов по-прежнему преобладало пессимистичное отношение к новому психоаналитическому учению о воспитании, которое не было совершеннее лежащей в его основе неполной, несистематизированной и претерпевающей постоянные изменения теории.

Тем не менее, несложно найти подтверждение тому факту, что постепенно происходил постоянный перенос психоаналитических открытий на педагогические действия и предписания. Многие анализы убедительно подтверждали травматическое воздействие так называемых "первосцен" — наблюдения полового акта родителей и сексуально стимулированного сна с отцом или матерью; в результате педагогического вывода из данного открытия родилось предостережение родителям скрывать от детей свою сексуальную жизнь и, наконец, удалить всех детей, даже самых маленьких, из родительской постели. В результате анализа было доказано, что многие интеллектуальные задержки являются следствием неудовлетворенного сексуального любопытства в детстве; тому, кто хочет предостеречь от этого своего ребенка, необходимо с раннего возраста разъяснять сексуальные вопросы. Так, например, выяснилось, что фригидность и импотенция во взрослой жизни в частности являются последствиями мастурбационного запрета в детском возрасте и вообще детского сексуального вытеснения в целом; учитывая это, аналитически грамотные родители стали проявлять такую терпимость к проявлениям прегенитальной, оральной, анальной и фаллической сексуальности у детей, о которой ранее не могло быть и речи.

Прорыв в аналитическом учении об инстинктах, благодаря которому агрессивность была признана эквивалентом сексуальности, потребовал терпимого отношения к детской амбивалентности и проявлению враждебности по отношению к сестрам, братьям и родителям. Любому знатоку анализа стала очевидной патогенная роль страха и чувства вины, а также то, что создание атмосферы свободы от страха в детстве является лучшей гарантией предупреждения неврозов. Применительно к педагогической области это означает рекомендацию избегать любых проявлений родительской строгости во внешнем мире, а также избегать любых строгих авторитетных образцов для образования "Сверх-Я" в мире внутреннем. Аналитическая теория, которая признает "Я" в качестве посредника между внутренней инстанцией и требованиями внешнего мира, со своей стороны видела профилактику неврозов в оздоровлении детского "Я" и давала родителям педагогические требования укрепления "Я"-функ-ции. Изучение проблем развития ребенка в первый год жизни и самых ранних отношений матери и ребенка, которые в последние десятилетия находились в центре внимания, привело к открытию многочисленных и во многом революционных способов ухода за грудными детьми.

Внимательное рассмотрение педагогического учения первой половины века не оставляет сомнений в его незавершенности. Педагогические советы по поводу профилактики неврозов претерпевали изменения в связи с меняющимися представлениями об их причине и в связи с проникновением анализа во все более глубокие и ранние слои личности. Если рассматривать этот процесс в исторической последовательности, то вначале считалось, что здоровье может гарантироваться, в первую очередь, свободой влечений (инстинктов), затем — прочностью "Я"-инстанции и "Я"-функции, и, наконец, — нормальным развитием инфантильных любовных отношений.

Несмотря на некоторые обоснованные возражения, можно утверждать, что благодаря психоанализу в педагогике произошел настоящий переворот. Новый взгляд на потребности ребенка, находящегося на оральной стадии (грудное кормление по потребности, постепенное отнятие от груди, отсутствие любого принуждения, оправдываемого количеством и качеством пищи), оказывает благотворное воздействие в дальнейшем, снижая количество нарушений питания; проявление терпимости к аутоэротизму (сосанию, мастурбации) снижает, в свою очередь, вероятность нарушения сна; нововведения в воспитании опрятности (приучение к ней в более позднем возрасте, снисходительность) не дают укорениться в анальной фазе упрямству маленьких детей; предоставление свободы в удовлетворении желаний все посмотреть и показать в фаллической фазе укрепляет желание учиться и доставляет удовлетворение от успеха; свобода в проявлениях агрессивности раскрепощает физическую и духовную активность, а большая откровенность в сексуальных вопросах приводит к невиданной до этого доверительности между родителями и детьми. Но с другой стороны, кроме этих достижений мы имеем и определенное количество отрицательных моментов. К примеру, сексуальное просвещение детей, несмотря на все возлагаемые на него надежды, обычно приводит к неожиданным последствиям. В данном случае в противоречие входят с одной стороны реальные факты из сексуальной жизни взрослых, а с другой — незрелость инфантильной сексуальной конституции ребенка. Исходя из этого, даже подробнейшие разъяснения дети все равно переводят на язык своей прегенитальной сексуальной теории (зачатие происходит через рот, рождение — через задний проход, половой акт — это агрессивное насилие над женщиной и т. п.). Иными словами, дети проявляют упорство в своих заблуждениях, которые исчезают лишь в процессе более позднего созревания. Последствия предоставления мастурбационной свободы также приводят к некоторым неожиданностям. Новый подход предусматривает снижение мучительного чувства вины. Но в итоге ощущается недостаток морального развития, где в качестве раннего внутреннего конфликта между "Я" и влечениями значительную роль всегда играла борьба за отучение от онанизма. Еще безнадежнее дело обстоит с планируемым освобождением детей от страхов. Если исчезает страх перед строгостью родителей, усиливается страх перед угрызениями совести; если смягчается строгость "Сверх-Я", дети подпадают под влияние страха перед силой собственного влечения, которому без вмешательства извне или внутренней инстанции они противостоять не в силах.

В результате этого психоаналитическая педагогика до сих пор продолжает поиски решения задач, поставленных перед ней с самого начала. Несмотря на то, что выросшие в новых условиях воспитания дети могут несколько отличаться от прежних поколений, они не стали более свободными от страхов и конфликтов, невротическим и другим психическим нарушениям подвержены не менее предшественников. Ошибка здесь, очевидно, заключается не в невозможности воспитательного воздействия анализа, а в наших непомерных ожиданиях. Истинно аналитическое мышление должно подвести нас к пониманию того, что найти определенный "корень неврозов" так же нереально, как и нереальны надежды на профилактику неврозов с помощью воспитания. Психоаналитический опыт показывает, что неврозы — это неизбежная плата человечества за культурное развитие. "Оно", "Я", "Сверх-Я" как психические инстанции всегда имеют свое собственное назначение и работают по-своему. То, что они находятся в противоречии друг с другом, естественно и неизбежно, как и последствия, которые осознаются каждым индивидом в виде внутренних конфликтов. Свобода от конфликтов и единство личности являются, таким образом, недостижимыми идеалами человеческой культуры. Максимально, чего можно добиться разумным воспитанием, — это помочь конкретному ребенку избежать конкретного конфликта, а это одно из условий психического здоровья. Если же внутреннее раздвоение зашло слишком далеко, то какие бы внешние условия ни создавались, избежать патологических компромиссных образований между влечениями, "Я" и "Сверх-Я" невозможно.

Зарождение детского анализа и последствия этого

Когда стало ясно, что предотвратить образование неврозов воспитательными методами нельзя, появился детский анализ — новый и эффективный инструмент для борьбы с ранними детскими конфликтами на этапе их возникновения, использующий аналитическую технику и терапию.

Так появился еще один источник богатых возможностей для психоаналитической детской психологии, которая ранее опиралась исключительно на реконструированные данные анализа взрослых. Важное теоретическое значение для аналитиков приобрело сравнение и сопоставление экспериментальных данных, полученных разными методами. Появились данные не только из анализа взрослых, но и детей старшего и младшего возраста, выводы из которых взаимно корригировались.

Со временем выросло понимание проблем детства с точки зрения психоаналитической специфики, чего общественность ожидала с самого момента зарождения психоанализа. Детский анализ раскрыл механизм "взаимодействия между внешним миром и развитием внутреннего мира ребенка", вскрыл "бесчисленные подробности детской жизни"; обнаружил подход к "реальным ежедневным переживаниям и фантазиям детей"; "только в условиях детского анализа взрослому наблюдателю могут быть доступны дневные фантазии и ночные страхи, игры детей и их творчество" (Э. Криз, 1950 и 1951 гг.). Для аналитических терапевтов является существенным то, что инфантильные комплексы и их патологические последствия при раннем анализе все еще доступны для сознания пациента и наблюдения аналитиком. Это означает, что в том возрасте, с которым работает аналитик, пока еще не достигли своего пика инфантильная амнезия и покрывающие воспоминания.

Каждый, кто работал детским аналитиком и на протяжении многих лет мог непосредственно наблюдать подобное раннее развитие, приходит в результате приобретенного опыта к выводам, которые не всегда совпадают с выводами, полученными из анализа взрослых. В итоге детский анализ, вопреки ожидавшемуся от него простому подтверждению реконструированных данных, достиг гораздо большего. Детский анализ способствует теоретическому решению там, где методы реконструкции оставляют вопросы без ответа, предоставляя свободу "выбору между альтернативными гипотезами" (Э. Криз и Р. Валь-дер, 1936 г.). Авторы уделяют основное внимание ранее не принимавшимся в расчет данным и коррегируют дальнейшие перспективы. Далее я постараюсь показать, что они могут также повлиять на дальнейшее развитие метапсихологии психоанализа и теории психоаналитической терапии в частности.

Непосредственное наблюдение детей с целью развития психоаналитической детской психологии

К тому, что в психоаналитической психологии в целом и в детской психоаналитической психологии в особенности не следует "ограничиваться данными, полученными психоаналитическими методами", первым из теоретиков психоанализа пришел Ханс Хартманн (1950 г.). Практики анализа эту точку зрения приняли уже давно. Сразу после публикации работы 3. Фрейда "Три статьи о теории сексуальности" (1905 г.) многие аналитики стали наблюдать собственных детей и находили подтверждение существованию инфантильной сексуальности, эдипова и кастрационного комплексов. Основываясь на этом направлении, в 20-е и 30-е годы на педагогическом факультете Венского психоаналитического института готовили воспитательниц для детских садов и учителей. Айхорн, Бернфельд и их ученики поставляли материал, собранный при наблюдениях за беспризорными детьми, юными преступниками и подростками, вступившими в пубертатный возраст. В годы второй мировой войны и после ее окончания по этому пути пошли другие сотрудники специализированных учреждений и разработчики проектов, в центре внимания которых теперь было наблюдение за младенцами, маленькими детьми и подростками.

Несмотря на широкий масштаб, разветвленность и многоязычность данных начинаний, многие аналитики не без труда могли переключиться от рассмотрения глубинных процессов на поверхностные, т. е. от бессознательных вытеснений на проявляющееся поведение. В течение десятилетий оставался открытым и спорным вопрос о том, имеет ли внешнеаналитическое наблюдение значение для аналитической теории и нужно ли оно вообще. В широких аналитических кругах мнение менялось от отрицательного к положительному постепенно. В конце концов скептиков удалось переубедить, в первую очередь благодаря наблюдениям Рене Спитца, Джона Боулби, Маргарет Риббл, Маргарет Малер, Солли Провенц и др., а также различным теоретическим работам Эрнста Криза и Хайнца Хартмана.

Вообще, история взаимосвязи между наблюдением внутри и вне анализа неоднозначна и поучительна. Будет весьма полезно рассмотреть ее развитие в хронологической последовательности.

Сосредоточенность аналитика на глубинной психологии

Все началась с отрицания и, скорее, даже враждебного отношения со стороны анализа. В те далекие времена, еще до появления в анализе детской специализации, существовало лишь два общепринятых направления — разработка приемов аналитической техники и дальнейшее углубление с ее помощью в область бессознательного. Оба направлялись от поверхности сознания вглубь. Тогда особенно важно было определить различие между поверхностью и глубиной, иными словами, между поведением и его мотивацией, а не их тождественность. То, что мотивы скрыты под сознанием, а значит, могут быть бессознательными, было новым представлением, которое заслуживало детального рассмотрения. В сферах, далеких от анализа, не могли поверить в существование бессознательного, недоступного для сознания, или серьезно относиться к эффективности сил, о которых ничего не может сказать их самонаблюдение. Сегодня, когда многие аналитические аксиомы получили всеобщее признание в интеллектуальных кругах, трудно не верить в анализ, не знать о его существовании и думать так, как думали при господствующем тогда отношении общества к анализу и аналитикам. Некоторые даже наделяют каждого аналитика фантастической способностью с первого взгляда угадывать все тайны своего партнера. То, что в этом нет ничего сверхъестественного и что аналитические методы дают эффект лишь постепенно и при выполнении строго определенных условий, они игнорируют как незначительный факт. Другие — среди них есть известные психиатры — не видят никакого различия между сознательным и бессознательным. Фактический инцест психопатического отца со своей дочерью означает для них то же самое, что и вытеснение эдипова комплекса. В нашумевшем тогда уголовном деле Хальсманна судья даже ссылался на якобы присутствующее у всех сыновей желание смерти своего отца, не различая латентных и манифестно-вытесненных, сдерживаемых и допущенных к действию побуждений. Со своей стороны академическая психология повторила попытки методом анкетирования доказать или опровергнуть существование эдипова комплекса. С помощью имеющих различную природу методов, ее представители попытались проникнуть за границы бессознательного, чтобы обнаружить в сознательной памяти взрослых вытесненные остатки их инфантильных любовных побуждений.

Даже представители молодого поколения аналитиков нередко путались между содержанием бессознательного и его сознательной производной. Так, труднейшей задачей для преподавателей учебных институтов на протяжении долгих лет была необходимость доказывать молодым психоаналитикам различие между манифестным и латентным содержанием сновидений, а также удержание их от использования только сознательного текста сновидений при толковании. Довольно часто встречалось также чрезмерное рвение, которое даже опытных аналитиков побуждало по малейшим внешним признакам судить о бессознательных комплексах, инцестных или мазохистских фантазиях, страхах кастрации или разрушительных желаниях смерти, не обращаясь к свободным ассоциациям и поведению вне аналитической ситуации. Толкования такого рода, которые основывались на недостаточном для этого материале, при тогдашнем уровне знаний могли привести лишь к ошибочным выводам, что еще более понижало авторитет психоанализа. Поэтому неудивительно, что каждый серьезный аналитик принял за правило отказываться от внешних проявлений и продвигаться к вытесненному бессознательному лишь постепенно, соблюдая все правила толкований, оставаясь при этом исключительно в рамках определенной рабочей методики.

Производные бессознательного в качестве материала для наблюдений

То, что атмосфера аналитической ситуации оказывает гораздо большее влияние, чем эротическая направленность производных бессознательного, не могут оспорить даже радикально настроенные глубинные психологи. Это обусловливается спокойствием пациента, снижением или полным торможением его критической функции, использованием личности аналитика в качестве объекта переноса, исключением действия и, тем самым, поступка. Очевидно также, что эти производные можно обнаружить повсюду в повседневной жизни людей и что они заслуживают самого пристального рассмотрения. Такие прорывы из бессознательного проявляются у взрослых в виде всем известных неловких и типичных действий, выдающих скрытую причину, а также в виде типичных сновидений и символов в сновидениях, которые можно трактовать без ассоциаций сновидящего. В детстве, помимо этого, они появляются в виде неискаженных мечтаний, которые можно легко понять, и в виде сознательных дневных фантазий, которые содержат лишь минимальные искажения либидных побуждений. Примером последних служат героические и спасательные фантазии мальчиков на пике развития позитивного эдипова комплекса; семейный роман и фантазии близнецов латентного периода, в котором проявляется разочарование в родителях; ударные фантазии, появление которых говорит о фиксации на анальном садомазохизме. Не все аналитики одинаково заинтересованы в этих спонтанных проявлениях и готовы использовать их в терапевтической работе с пациентами. Другие, наоборот, склонны выискивать их и делать из них общие выводы. Некоторые идут еще дальше, чем позволяет себе ортодоксальный аналитик, поддаются соблазну делать скороспелые выводы, предпочитают сокращать путь к бессознательному, а в дальнейшем отказываются от совместной работы с пациентом, отклоняясь таким образом от правильного аналитического пути толкования сопротивления и переноса. За подобное поведение они получили прозвище "диких" аналитиков. Но стоит отметить, что представляющая потенциальную опасность при лечении способность к угадыванию совершенно необходима аналитическому наблюдателю, так как с ее помощью он получает возможность делать важные аналитические выводы из различных видов поверхностных проявлений.

Защитные механизмы "Я" в качестве материала для наблюдения

Появление психоаналитической эго-психологии ознаменовало собой следующий шаг в осознании значения поверхностных процессов. Это привело к тому, что аналитик стал уделять равное внимание как содержанию бессознательного и его производных — инстинктивных побуждений, желаний, фантазий и образов, так и методам "Я", сдерживающим их от проникновения в сознание. Ведь несмотря на то, что самозащитные механизмы полностью автоматизированы и не зависят от сознания, результаты их деятельности все равно проявляются, становясь, таким образом, доступными для наблюдения.

Лишь одно вытеснение полностью не соответствует прежнему утверждению и при этом является самым важным защитным механизмом. Когда оно удается, на поверхности сознания нельзя увидеть ничего, кроме пробела — полного отсутствия побуждений или представлений, имеющих, согласно нашим взглядам, место при нормальном развитии. Например, если родители считают свою маленькую девочку "славной, нежной, послушной, скромной", аналитику приходится сталкиваться с не соответствующими детству агрессией, жадностью, упрямством и т. п. Если родители утверждают, что их старший ребенок очень любит своих младших братьев и сестер, то аналитик сразу принимается искать вытесненную зависть и ревность. Если ребенок не проявляет даже признаков любопытства и его не интересует то, как появляются дети, а также половые различия и связи родителей, мы можем с полной уверенностью говорить о том, что все его сознательные проявления нормального сексуального любопытства стали жертвой защитных процессов.

Работу аналитического наблюдателя упрощают и другие защитные механизмы "Я". Например, причину реактивных образований он по праву видит в противоположных им вытеснениях "Оно"-содержания. Если маленький мальчик испытывает страх "каждый раз, когда родители уходят из дому вечером или в плохую погоду", то таким образом он выдает свое вытесненное желание их смерти; то же самое можно сказать в отношении ребенка, который ночью прислушивается к дыханию спящего брата или сестры, чтобы убедиться, "что он живой". О стыде, отвращении и жалости мы знаем, что эти состояния являются результатами длительной защитной борьбы против неприличного желания и жестокости; когда они слишком явно присутствуют на поверхности, мы автоматически делаем вывод о силе отвергнутых побуждений. Сублимации также можно легко перевести в примитивные импульсы, от которых они произошли. Наличие проекций у маленьких детей говорит о защите от множества нежелательных для них побуждений и подобных им свойств.

Опыт, полученный из аналитической работы с пациентами, дает возможность перейти от понимания отдельных механизмов к их комбинациям в типах характера и личности, которые становятся очевидными и доступными для прямого наблюдения даже вне анализа. Первым подобным примером из аналитической литературы может служить описание навязчивого характера, специфическими свойствами которого являются аккуратность, опрятность, бережливость, нерешительность, страсть к накопительству и т. п. По происхождению они являются следствием вытесненных побуждений анальной стадии. Остается неясным, почему этот ранний опыт не согласуется со многими другими явлениями подобного рода и почему психическая поверхность в данном случае не бывает четкой. Однако мы согласны с высказанным 3. Фрейдом (1932 г.) предположением, "что и другие свойства характера также являются конденсатами или реактивными образованиями определенных прегенитальных либидоформаций...".

После 1932 года, когда были написаны эти строки, уже было подтверждено множество подобных гипотез. Сегодня нам уже известны не только анальный, но и оральный, и уретральный типы характера. На лежащие в их основе специфические генетические фазы непосредственно указывают многочисленные примеры индивидуального развития детей. Когда дети по отношению к объекту или в иных случаях проявляют жадность, ненасытность, повышенную требовательность, зависимость, когда у них присутствует страх отравления или имеются другие осложнения с питанием, мы не сомневаемся в том, что они зафиксировались на оральной стадии и что регрессия к этой точке фиксации представляет из себя постоянную опасность для их дальнейшего развития. Когда на поверхность выступает жгучее тщеславие и импульсивное поведение, мы делаем заключение о фиксации в уретральной фазе. Наблюдателю (или диагносту) необходимо знать, что эквивалентность вытесненного "Оно"-содержания проявляющимся "Я"-образованиям в случаях первого типа не носит временный характер, что она не случайна, а обусловлена генетически и вполне закономерна. Тогда, чтобы понять процессы, которые происходят в обычно недоступных слоях психического аппарата, ему вполне достаточно беглого взгляда на психическую поверхность.

Иные формы детского поведения в качестве материала для наблюдения

Все, что касается защитных механизмов, в той или иной степени справедливо и для других форм детского поведения, действий, установок, которые подают наблюдателю "сигналы" о происходящих в глубине процессах. И здесь имеются навязанные причинами, имеющими анальное происхождение, исходные пункты, с которыми детские аналитики пытаются найти связь у поведенческих форм иного происхождения.

Фаллическая фаза является одной из самых плодотворных в этом отношении. Уже упоминавшиеся при разговоре о реактивных образованиях стыдливость и скромность соответствуют инверсии желания выделиться. Часто встречающееся у детей и мешающее нормальной школьной жизни навязчивое желание "косить под дурачка" теперь нам хорошо знакомо в качестве случая извращенного и искаженного стремления отличиться, выделиться, при котором показное фаллическое желание сдвинуто от позитивного к негативному. Утрирование мужского поведения с проявлением буйной агрессивности является сверхкомпенсацией и выдает кроющийся за ним страх кастрации. Дети, которые жалуются на пренебрежительное отношение со стороны учителей в школе и плохое обращение со стороны товарищей, в действительности пассивны и должны бороться с собственными пассивномазохистскими побуждениями. Важное значение в данном случае имеют и частые жалобы детей на скуку, которые чаще всего появляются вследствие подавления мастурбационных действий и фантазий.

Психическое состояние детей можно также охарактеризовать при наблюдении их во время соматического заболевания. Некоторые из них в таком состоянии проявляют ненасытное желание к повышенному вниманию, утешению, заботе, другие же, наоборот, замыкаются в себе от влияния внешнего мира, постоянно хотят спать, стремятся к уединению. Обе эти формы поведения соответствуют двум различным типам распределения либидо: первая — на объекты внешнего мира, вторая — на самого себя и собственное тело. Послушное отношение детей к врачу, диете и другим необходимым ограничениям свободы далеко не всегда является результатом благоразумия, как часто думают родители. Нормальный ребенок, который во время болезни неожиданно становится "послушным", вероятнее всего удовлетворяет таким образом свои регрессивные пассивные побуждения либо находится под впечатлением страха и чувства вины, которое каждое заболевание взимает в качестве заслуженного штрафа за запретные действия. Озабоченные собственным здоровьем дети-ипохондрики своим поведением вскрывают факт недостатка заботы со стороны матери или свое недоверие к ней по какой-либо причине, независимо от того, заслуживает она такого к себе отношения или нет.

Детские игры также представляют из себя полезный и эффективный источник для наблюдения. Рисование, создание поделок, игры на воде и на песке — все это в той или иной степени является сублимациями анальных и уретральных желаний. Сексуально любопытный ребенок разбирает игрушки. Железная мини-дорога, в зависимости от того, как в нее играет ребенок, характеризует целый ряд бессознательных фантазий: нескончаемая последовательность столкновений выдает, что играющий ребенок бессознательно озабочен загадкой родительских половых сношений, пристрастие к туннелям и подземным дорогам соответствует любопытству по отношению к внутренностям тела; тяжело груженные вагоны символизируют мысли о беременности; концентрация на исправном функционировании и большой скорости игрушки имеет корни в радости мальчиков по поводу функции пениса. Во время игры в футбол игроки имеют широкую возможность открыто проявлять свое тайное отношение к старшим товарищам. Исходя из предпочитаемой каждым футболистом позиции и его поведения на поле можно сделать вывод о его отношении к атаке, обороне, столкновению, успеху, поражению и, в конечном итоге, к мужественности. Конный спорт дает подобные возможности для наблюдения девочек. Склонных к аутоэротике привлекает только ритмичное раскачивание при верховой езде; если девочка проявляет усердие в кормлении, чистке и другом уходе за лошадью, то это указывает на идентификацию ею себя с ролью ухаживающей матери; наездница, которая чувствует себя единым целым с большим животным, воспринимает лошадь как часть собственного тела, демонстрирует тем самым неосознанно свою пенисовую зависть; о фаллическом тщеславии свидетельствует радость, которую доставляет абсолютное господство над лошадью.

Детские привычки питания являются следующим материалом для наблюдений. В данном случае специалисту не стоит ограничиваться лишь исследованием детской ненасытности или, напротив, отсутствия аппетита, которые являются следствием нарушения нормального функционирования органов пищеварения в оральной фазе. Дело в том, что каждое конкретное предпочтение или антипатия в этом смысле соответствует тому или иному скрытому стремлению из области оральной, анальной или агрессивной сексуальности. Отсюда следует, что различные привычки и сложности, возникающие с питанием, генетически обусловлены и своим возникновением или исчезновением дают наблюдателю (и диагносту) важные отправные пункты для определения, на какой из сменяющихся фаз развития фиксирован ребенок или на какой он в данный момент находится.

Еще одним объектом для наблюдения является отношение ребенка к одежде. Аналитически уже давно установлено, что желания самого тела могут распространиться на покров (одежду) и что проявляющееся желание одинаково относится к ним обоим. Вытесненное желание, кроме того, проявляется в пренебрежении или равнодушном отношении к одежде. Вытеснения кожной эротики отображаются здесь в виде сверхчувствительности к жестким или "царапающим" материалам. Зависть к пенису у девочек (негативное отношение к женскому телу) проявляется либо в антипатии к любым деталям одежды, традиционно считающейся женской (кружева, петли и т. п.), либо, наоборот, в непреодолимом желании носить дорогие и броские наряды.

Из этого следует, что любые формы поведения детей, в том числе и вне анализа — дома, в школе, в компании сверстников или взрослых — являются практически неисчерпаемыми источниками для наблюдения. Специалистам ясно, что каждое из названных разновидностей поведения генетически связано со специфическим инстинктивным побуждением, из которого оно исходит, и информирует таким образом о существовании занимающего центральное место в бессознательном латентного конфликта.

Однако детский аналитик не должен забывать, что результаты непосредственного наблюдения и выводы из них таят в себе некоторую опасность. Дело в том, что, хотя аналитик и в состоянии увидеть за сознательными проявлениями бессознательные импульсы, это еще не означает, что во время лечения он может добиться того же от маленького пациента. К сожалению, типичные эквиваленты между "Оно"- содержанием и "Я"- позицией не представляют из себя прочной основы для проведения толковательной работы в анализе. Причина заключается в том, что символическое толкование не учитывает меры "Я", предпринимаемые против отстраненных содержаний, в результате которых, вместо того чтобы постепенно и неуклонно уменьшаться, тревога и сопротивляемость пациента усиливаются.

Также для аналитика важно не быть обманутым кажущимся обилием новых результатов. Потому что вместе с проявляющимися симптомами поведения, уже очевидных для нас, продолжает существовать бесчисленное количество других, либо не имеющих определенного, либо пока неизвестного нам происхождения. А это значит" что, в основном, поведение детей остается для нас загадочным и все еще ожидает объяснения со стороны исследователей, в том числе аналитиков.

"Я" при непосредственном наблюдении

При изучении глубинных слоев психического аппарата практикующий аналитик имеет преимущество перед далеким от анализа наблюдателем, который вступает в свои права лишь с включением исследования "Я" в глубинную психологию. Основываясь на том факте, что большая часть "Я" и "Сверх-Я" является манифестной и сознательной, в качестве законных вспомогательных средств в научной работе аналитика были оставлены методы психологии сознания.

Дело в том, что вне анализа, в основном, возможно наблюдение лишь "бесконфликтной" сферы "Я" — аппаратов сознания, служащих для восприятия внутренних и внешних раздражителей. Несмотря на то, что основанные на этих аппаратах идентификации, ценности и "Сверх-Я"-образования находятся в конфликтной сфере и поэтому сами являются материалом для анализа, все же методами психологии сознания возможно оценить и измерить сами аппараты и процесс их созревания.

Для изучения "Я"- функции используются как аналитические, так и внеаналитические методы наблюдения. Освоение двух основных "Я" - функций — моторных функций и развития языка — может исследоваться непосредственным внешним наблюдением. Функция памяти таким способом может быть оценена лишь качественно, а ее зависимость или независимость от принципа удовольствия возможно определить только с помощью анализа. Узнать о том, успешная или неудачная наша реальная проверка, можно непосредственно по поведению ребенка. Поскольку синтетическая функция действует незаметно, то при отсутствии очень сильных нарушений отклонения в ее работе можно обнаружить лишь с помощью "микроскопической" техники анализа.

Сочетанием этих двух рабочих методов мы пользуемся также для изучения жизненно важных первичных и вторичных процессов. Знание того, что различие между этими двумя типами заключается в мыслительных процессах и что первые отвечают за образование образов и символов, а последние — за рациональное мышление, как нам известно, достижение исключительно аналитическое. Но, в качестве процессов опознанных и описанных, и те, и другие доступны для непосредственного наблюдения, особенно когда быстро сменяют друг друга, например у маленьких детей или подростков-беспризорников. В таких случаях вторичные процессы сохраняются, пока индивид находится в состоянии психического равновесия, когда же возрастают инстинктивные потребности (в сексуальном, агрессивном удовлетворении и др.), главенствующая роль переходит к первичным процессам. Узнать о переходе от одного способа функционирования к другому возможно благодаря очевидному изменению в поведении, доступному для наблюдения.

В конце стоит отметить, что в психоаналитической детской психологии имеется еще одна область, в которой многие аналитики предпочитают использовать методы непосредственного наблюдения, поскольку, как известно, аналитическая техника имеет свои ограничения в применении. В случаях с детьми это обусловлено результатами способов выражения, которыми пользуется пациент, и из-за границ перенесенного архаического материала, который не может использоваться для реконструкции ранее инфантильных переживаний у взрослых. Несмотря на все усилия терапевтического анализа продвинуться в изучении доязыкового периода развития и начала психической жизни младенца, многое из этой сферы остается неизвестным и непонятным. В данном случае решающую роль играет непосредственное наблюдение за матерью, маленьким ребенком и ранними взаимоотношениями между ними. Результаты наблюдения дополняют, проверяют и корректируют данные и гипотезы анализа.

В доказательство полезности метода непосредственного внеаналитического наблюдения следует напомнить, что имеющий тяжелые последствия страх отлучения от родителей у маленьких детей был обнаружен не методом реконструкции из взрослого анализа или с помощью техники детского анализа, а благодаря наблюдениям в различных учреждениях — детских домах, госпиталях и т. п. И все же ошибочно переоценивать методы психологии сознания, считая их более эффективными, чем методы аналитические. Убедительным аргументом в защиту последних является то, что доаналитические детские психологи были слепы в отношении фактов инфантильной сексуальности, либидоносных фаз развития и инфантильных комплексов, за исключением случаев, когда результаты их проявления были очевидны. Поэтому открыты они были лишь благодаря пристальному взору аналитика.

Лишь с помощью комбинации непосредственного наблюдения, лонгитюдинального исследования и детского анализа можно найти ответы на многие вопросы, стоящие перед психоаналитической детской психологией. Поэтому особое значение приобретают подробные детальные записи о процессах развития на ранней стадии, когда их можно сравнить с результатами анализа в более позднем детском возрасте. Важной основой для исследования проявляющегося в дальнейшем индивидуального характера является анализ маленьких детей. Подобные эксперименты взаимно дополняют друг друга и к тому же позволяют дать критическую оценку надежности и точности используемых при этом практических методик.

Поиск по сайту: