VIII. Как к Пеппи забираются воры

После выступления Пеппи в цирке во всем маленьком городке не осталось ни одного человека, который не слыхал бы о ее невероятной физической силе. О ней даже в газетах писали. Но люди из других городов не знали, конечно, что за удивительная девочка Пеппи.

Однажды темным осенним вечером двое бродяг шли мимо виллы «Курица». Это были настоящие воры – они бродили по стране, чтобы высмотреть, где что можно украсть. Увидев свет в окнах у Пеппи, они решили войти и попросить по куску хлеба с маслом. И надо же было случиться, что как раз в тот вечер Пеппи высыпала из своего кожаного чемодана прямо на пол все золотые монеты и пересчитывала их. Монет было столько, что Пеппи их все равно никогда не смогла бы пересчитать. Но она все же пыталась это сделать – для порядка.

– Семьдесят пять, семьдесят шесть, семьдесят семь, семьдесят восемь, семьдесят девять, семьдесят одиннадцать, семьдесят двенадцать, семьдесят тринадцать, семьдесят семнадцать… Ой, как у меня устала шея!.. Наверное, когда такая куча золота, люди как-то по-другому считают, а то разве можно сосчитать столько денег. До чего же их много – то ли четыреста, то ли тысяча монет!

Как раз в этот момент раздался стук в дверь.

– Хотите – входите, не хотите – не входите, поступайте как хотите! – крикнула она.

Дверь открылась, и воры вошли в комнату. Можете себе представить выражение их лиц, когда они увидели рыжую девочку, которая, сидя на полу, пересчитывала золотые монеты.

– Ты что, одна дома? – спросил ее один из них, когда к нему вернулся дар речи.

– Вовсе нет, – ответила Пеппи, – господин Нильсон тоже здесь.

Откуда ворам было знать, что господин Нильсон – это маленькая обезьянка, которая в это время как раз крепко спала в своей деревянной кроватке, выкрашенной в зеленый цвет? Они, конечно, подумали, что господин Нильсон – это хозяин дома, и понимающе перемигнулись, как бы говоря друг другу: «Что ж, мы заглянем сюда попозже».

– Мы зашли к тебе узнать, который час, – сказал другой вор.

Они так разволновались при виде золотых монет, что даже не попросили хлеба.

– А вы сперва отгадайте загадку, – сказала Пеппи. – «Идут, идут, а с места не сойдут» – что это такое? А если вы знаете какие-нибудь загадки, вы мне тоже загадайте…

Воры решили, что Пеппи слишком мала, чтобы ответить, который час. И, не говоря ни слова, повернули к дверям и ушли.

– Эх вы, здоровенные дяди, а не смогли отгадать, что это часы. Ну и уходите, пожалуйста! – крикнула им вслед Пеппи и занялась своими монетами.

А воры стояли на улице и потирали руки от удовольствия.

– Видел ли ты когда-нибудь столько денег? – спросил один другого. – Вот это да!

– Сегодня нам здорово повезло, – подхватил другой.

– Подождем немного, пока девочка и этот господин Нильсон заснут, а потом залезем к ним в дом и унесем все деньги.

Воры уселись поудобнее в саду и принялись ждать. Вскоре пошел проливной дождь, они промокли до нитки, к тому же их мучил голод. Одним словом, им было не очень-то уютно, но мысль о предстоящей краже ободряла их.

Одно за другим гасли окна во всех окрестных домах, но в домике Пеппи огонь все горел. Дело в том, что Пеппи решила сегодня во что бы то ни стало научиться танцевать твист и дала себе зарок не ложиться, пока не будет безошибочно выполнять все сложные фигуры этого танца. Но в конце концов и в ее домике погас свет.

Воры повременили еще немного, чтобы господин Нильсон успел крепко заснуть. Затем они бесшумно прокрались к черному ходу и вынули свои отмычки, собираясь взломать замок. Один из воров – его звали Блом – случайно нажал на дверную ручку. Оказалось, что дверь не заперта.

– Смотри, какие глупые люди, не запирают на ночь дверь, – прошептал Блом.

– Тем лучше для нас, – ответил его приятель по кличке Громила Карл.

Он зажег фонарик и осветил кухню. Но на кухне они не нашли ничего для себя интересного. Тогда они двинулись в комнату, где спала Пеппи и стояла кукольная зеленая кроватка господина Нильсона.

Приоткрыв дверь, Громила осторожно заглянул в комнату: там было тихо и темно. Громила Карл стал шарить лучом фонарика по стенам. Когда луч упал на кровать Пеппи, то воры, к своему великому удивлению, увидели лишь две ноги, лежащие на подушке. Пеппи по обыкновению спала, положив на подушку ноги и укрывшись с головой одеялом.

– Это, видно, та самая девчонка, – прошептал Громила Карл Блому. – Она крепко спит. Интересно, а где спит этот Нильсон?

– Господин Нильсон, с вашего разрешения, раздался голос из-под одеяла, – я прошу называть его господином Нильсоном. Он спит в зеленой кукольной кроватке.

Воры с перепугу хотели было немедленно бежать, но потом до них дошел смысл слов Пеппи: господин Нильсон спит, оказывается, в кукольной кроватке! Они осветили карманным фонариком кроватку и спящую в ней обезьянку, укрытую одеялом.

Громила Карл не смог удержаться от смеха.

– Подумать только, Блом, – сказал он хохоча, – господин Нильсон – обезьяна. Ха-ха-ха! Обезьяна!

– А кем бы ты хотел, чтобы он был, – раздался опять голос Пеппи, – мясорубкой, что ли?

– А где твои папа и мама, девочка? – спросил Блом.

– Их никогда не бывает дома, – ответила Пеппи.

Громила Карл и Блом так удивились, что даже закудахтали.

– Послушай-ка, девочка, – сказал Громила Карл, – вылезай-ка из постели, мы хотим с тобой поговорить.

– Значит, вы все-таки решили играть со мной в загадки? Что ж, тогда сперва отгадайте ту, что я вам уже загадала: «Идут, идут, а с места не сойдут».

Но Блом решительно подошел к кровати и сдернул с Пеппи одеяло.

– Послушай, – сказала Пеппи, серьезно глядя ему в глаза, – ты умеешь танцевать твист? Я вот сегодня научилась.

– Уж больно много ты задаешь вопросов, – сказал Громила Карл. – А теперь мы тебя спросим: куда ты спрятала деньги, которые ты вечером пересчитывала на полу?

– Они в шкафу, в чемодане, – простодушно ответила Пеппи.

– Я надеюсь, ты не будешь ничего иметь против, если мы возьмем этот чемодан, малютка? – спросил Громила Карл.

– Пожалуйста, – сказала Пеппи.

Блом подошел к шкафу и вынул чемодан.

– А теперь, надеюсь, и ты, малютка, тоже ничего не будешь иметь против, если я возьму назад свой чемодан? – спросила Пеппи.

Пеппи вскочила на ноги и подбежала к Блому. Не успел он опомниться, как чемодан был уже в руках девочки.

– Брось шутки шутить, малютка, – зло проговорил Громила Карл, – давай-ка сюда чемодан! – И он крепко схватил Пеппи за руку.

– А я как раз хочу с тобой пошутить! – воскликнула Пеппи и закинула Громилу Карла на шкаф. Минуту спустя там оказался и Блом.

Тут оба вора не на шутку испугались – они поняли, что перед ними необычная девочка, но золото их так соблазняло, что они кое-как справились со своим страхом.

– Айда, Блом! – крикнул Громила Карл, и оба, спрыгнув со шкафа, набросились на Пеппи, которая все еще держала чемодан в руках.

Но Пеппи ткнула каждого указательным пальцем, и воры отлетели в разные углы комнаты. Прежде чем они успели подняться с пола, Пеппи схватила длинную веревку и в два счета связала им руки и ноги. Тут наши воры сменили, как говорится, пластинку.

– Милая, дорогая фрекен, – сладким голосом произнес Громила Карл, – прости нас, мы ведь только пошутили. Не делай нам ничего худого. Мы всего-навсего бедные, усталые бродяги. И зашли к тебе попросить хлеба.

Блом стал тоже молить о пощаде и даже пустил слезу.

Пеппи аккуратно поставила чемодан обратно в шкаф. Затем она обернулась к своим пленникам:

– Кто-нибудь из вас умеет танцевать твист?

– А то как же, – с готовностью отозвался Громила Карл, – мы оба умеем.

– Вот здорово! – воскликнула Пеппи и захлопала в ладоши. – Давайте потанцуем? Я как раз сегодня разучила этот танец.

– С удовольствием, – сказал Громила Карл. Но вид у него был несколько смущенный.

Тогда Пеппи принесла громадные ножницы и разрезала веревку, которой были связаны воры.

– Но вот беда, нет музыки, – озабоченно сказала Пеппи.

Однако тут же нашла выход. – Может, ты будешь играть на гребенке с папиросной бумагой? – обратилась она к Блому. – А я буду танцевать вот с этим, – Пеппи указала на Громилу Карла.

Блом, конечно, охотно взялся играть на гребешке, а Громила Карл – танцевать. Блом играл так громко, что его музыка была слышна во всем доме. Господин Нильсон проснулся и, приподнявшись на кровати, с удовольствием глядел, как Пеппи кружится по комнате с Громилой Карлом. Пеппи танцевала с таким азартом, будто от этого танца зависела ее жизнь.

В конце концов Блом заявил, что не может играть на гребенке, потому что губам очень щекотно. А Громила Карл, который весь день шатался по дорогам, сказал, что у него болят ноги.

– Нет, нет, дорогие мои, я не натанцевалась, еще хоть немного, – сказала Пеппи и снова закружилась в танце.

И Блому пришлось снова играть, а Громиле Карлу ничего не оставалось, как снова пуститься в пляс.

– О! Я могла бы танцевать до четверга, – сказала Пеппи, когда пробило три часа ночи, но, может, вы устали и хотите есть?

Воры в самом деле устали и хотели есть, но они не решались в этом признаться.

Пеппи вынула из буфета хлеб, сыр, масло, ветчину, кусок холодной телятины, кувшин молока, и все они – Блом, Громила Карл и Пеппи – уселись за кухонный стол и стали уплетать за обе щеки, пока не наелись до отвала. Остатки молока Пеппи вылила себе в ухо.

– Нет лучшего средства против воспаления уха, – пояснила она.

– Бедняжка, у тебя болит ухо? – воскликнул Блом.

– Нет, что ты, вовсе не болит, но ведь оно может заболеть.

В конце концов воры поднялись, горячо поблагодарили за еду и стали прощаться.

– Как я рада, что вы зашли ко мне! Вам в самом деле уже пора уходить? – огорченно спросила Пеппи. – Я никогда не встречала человека, который лучше тебя танцует твист, – сказала она Громиле Карлу. – А ты, – обратилась она к Блому, – должен почаще упражняться в игре на гребенке, тогда губам не будет щекотно.

Когда воры стояли уже в дверях, Пеппи дала каждому из них по золотой монете.

– Вы их честно заработали, – сказала она.

Поиск по сайту: