VIII. Как Пеппи отправляется в плавание

Пеппи тщательно заперла дверь своего домика, а ключ, как обещала, повесила на гвоздь за дверью. Потом она снесла с террасы лошадь – в последний раз сносила она ее с террасы! Господин Нильсон уже сидел на ее плече, и вид был у него растерянный. Он прекрасно понимал, что происходит что-то серьезное.

– Пожалуй, все готово, больше делать нечего, – сказала Пеппи. Томми и Анника кивнули. И в самом деле, все было готово.

– Еще много времени, – сказала Пеппи, – пойдемте пешком, чтобы не приходить слишком рано.

Томми и Анника снова молча кивнули, и все они двинулись в город. В порт. Туда, где стояла «Попрыгунья». Лошадь трусила рядом с ними.

Пеппи бросила прощальный взгляд на виллу «Курица».

– Милая развалюха, – сказала она, – блох в ней нет, и вообще жить там было прекрасно. Не знаю, смогу ли я это сказать о негритянской хижине, где мне теперь придется поселиться.

Томми и Анника по-прежнему молчали.

– Если в моей хижине будет много блох, – продолжала Пеппи, – то я начну их дрессировать. Я помещу их в коробку из-под папирос, а по вечерам буду с ними играть в «Последняя пара, беги». Может быть, мне даже удастся повязать им на лапки бантики. А двух самых верных и милых блох я назову «Томми» и «Анника». И они будут спать со мной в постели.

Но и после этого рассказа Томми и Анника продолжали молчать.

– Что это на вас нашло? – рассердилась Пеппи. – Имейте в виду, что молчать так долго просто опасно. Если язык не двигается, он быстро вянет. В Калькутте я встретила однажды одного кафельщика, он все молчал и молчал. И вот с ним случилось то, чего не могло не случиться. Как-то раз он должен был мне сказать: «Прощай, милая Пеппи, счастливого тебе пути, благодарю тебя за время, которое мы провели вместе!» А теперь угадайте, что случилось? Он попытался выговорить эту фразу, но не смог, лицо его исказилось в страшной гримасе, потому что все косточки челюсти заржавели, и мне пришлось смазать его машинным маслом. И тогда рот его открылся и он с трудом пролепетал: «У бу у му». Я поглядела ему в рот, и знаете, что я увидела? Язык, похожий на увядший лист! И до самой смерти он, бедняга, не смог произнести ничего, кроме «У бу у му». Будет очень печально, если с вами случится то же самое. Попробуйте, пока не поздно, быть может, вам еще удастся выговорить: «Счастливого пути, милая Пеппи, спасибо за то время, которое мы провели вместе!» Ну, попробуйте!

– Счастливого пути, милая Пеппи, спасибо за то время, которое мы провели вместе, – печально сказали Томми и Анника

– Какое счастье, прямо гора с плеч свалилась, – воскликнула Пеппи, – вы меня так испугали! Если бы у вас получилось «У бу у му», я бы просто не знала, что делать.

Тем временем они добрались до порта. «Попрыгунья» стояла на якоре. Капитан Длинныйчулок отдавал с мостика последние приказания. Матросы так и сновали взад-вперед по палубе. На причале собрались почти все жители этого маленького городка, чтобы попрощаться с Пеппи. И вот появилась она сама, в сопровождении Томми, Анники, лошади и господина Нильсона.

– Идет Пеппи Длинныйчулок! Пропустите Пеппи! – раздавались голоса в толпе, и все расступались, чтобы пропустить Пеппи.

Пеппи раскланивалась и кивала. Потом она взяла на руки лошадь и понесла ее по сходням. Несчастное животное недоверчиво озиралось по сторонам, потому что ему уже давно не приходилось ступать на палубу корабля.

– Ну вот и ты, мое дорогое дитя! – воскликнул капитан Длинныйчулок и перестал на мгновение выкрикивать команды, чтобы обнять Пеппи. Он прижал дочку к груди, и они стали похлопывать друг друга по спине так, что кости затрещали.

Все утро Анника ходила с каким-то комком в горле. А когда она увидела, как Пеппи понесла на «Попрыгунью» лошадь, комок разошелся, и она заплакала, уткнувшись в старый ящик, который стоял на причале. Сперва она плакала тихо, но постепенно ее плач перешел в громкие всхлипывания.

– Не реви! – раздраженно сказал Томми. – Стыдно перед людьми.

Но от этих слов Анника заревела пуще прежнего. Она плакала так сильно, что стала даже икать. Томми в сердцах пнул ногой камень, он покатился по причалу в воду. Собственно говоря, ему очень хотелось бросить этот камень в «Попрыгунью». Эта отвратительная шхуна увозит Пеппи! Честно говоря, если бы не люди вокруг, Томми тоже, наверное, заревел бы, но он не мог себе этого позволить. Поэтому он и пнул камень.

Пеппи сбежала со сходен и подошла к Томми и Аннике. Она взяла их за руки и сказала:

– Осталось десять минут.

Анника, услышав это, еще крепче прижалась к ящику и ревела так, что, глядя на нее, сердце разрывалось. Томми не нашел больше камня, чтобы пнуть его ногой, поэтому ему не оставалось ничего другого, как покрепче стиснуть зубы. Вид у него был весьма мрачный.

Пеппи окружили ребята – все дети этого города пришли ее провожать. Они захватили с собой дудки и играли теперь прощальный марш. Однако звучал он не весело, а очень-очень печально. Анника так рыдала, что едва стояла на ногах; Тут Томми вспомнил, что он сочинил стихи в честь Пеппи. Он вынул из кармана бумажку и прочел по ней:

Дорогая наша Пеппи,

Уезжая в дальний край,

Про друзей, что оставляешь,

Никогда не забывай!

Твои верные друзья –

Это Анника и я.

– Прекрасно! Как все складно! – воскликнула Пеппи, очень довольная стихами. – Я выучу их наизусть и по вечерам, сидя у костра, буду читать жителям острова.

Со всех сторон теснились ребята, чтобы попрощаться с Пеппи. Пеппи молча жала руки и кланялась. И вдруг она заговорила.

– Ребята, – сказала она, – отныне я буду играть только с маленькими негритятами. Во что мы будем играть – я еще не знаю. Быть может, будем бегать наперегонки с удавами и ездить верхом на слонах или качаться на качелях под пальмами. Я надеюсь, что мы придумаем какие-нибудь очень интересные игры.

Пеппи сделала паузу. Томми и Анника почувствовали, что уже готовы возненавидеть этих негритят, которые будут играть с Пеппи.

– Но, – продолжала Пеппи, – быть может, настанет день, скучный день в сезон дождей, когда нам надоест прыгать раздетыми под дождем, а ничего другого для забавы не сумеем придумать. И тогда мы залезем в мою хижину, и кто-нибудь из негритят обязательно скажет: «Пеппи, расскажи нам что-нибудь!» И тогда я расскажу им о маленьком городке, который находится далеко-далеко, в другой части света, и о белых детях, которые там живут! Вы не можете себе представить, скажу я негритятам, какие прекрасные дети там живут. Они великолепно умеют дудеть в дудки, а главное – они знают помножение. И тогда негритята очень огорчатся, что сами не знают помножения, и будут горько плакать, и мне придется срочно придумать для них какое-нибудь очень веселое занятие, чтобы их утешить. И тогда я разломаю стенку своей хижины, размочу под дождем глину, и мы будем лепить пряники, а потом перемажемся глиной с головы до пят. Я надеюсь, что в конце концов мне удастся их как-нибудь утешить. А теперь спасибо вам всем и прощайте!

Ребята снова задудели в свои дудки, и получился мотив еще более печальный, чем в первый раз.

– Пеппи, подымайся на борт, уже пора! – крикнул капитан Длинныйчулок.

– Иду, иду, капитан.

Она обернулась к Томми и Аннике и поглядела на них.

«Что-то у Пеппи странные глаза, – подумал Томми, – точь-в-точь такие, какие были у мамы, когда я тяжело заболел».

Пеппи обняла Аннику.

– Прощай, Анника, прощай! – прошептала она. – Не плачь!

Анника обхватила Пеппи за шею и издала какой-то жалобный стон.

– Прощай, Пеппи, – чуть слышно проговорила она.

Потом Пеппи крепко пожала руку Томми и бросилась к сходням.

У Томми по носу скатилась большая слеза. Он что было сил стискивал зубы, но это перестало помогать. Вот выкатилась и вторая. Тогда он взял Аннику за руку, и они стояли и глядели на Пеппи. Она замахала им с палубы, но они ее едва видели, потому что глаза их были полны слез.

– Да здравствует Пеппи Длинныйчулок! – кричала толпа на причале.

– Поднять трап! – скомандовал капитан.

Фридольф выполнил команду. «Попрыгунья» была готова к отплытию. Но тут…

– Нет, папа Эфроим! – воскликнула вдруг Пеппи. – Так не годится! Я не согласна!

– С чем ты не согласна, дочь моя? – удивился капитан.

– Я не согласна с тем, чтобы хоть кто-нибудь на свете плакал из-за меня и чувствовал бы себя несчастным. И уж, во всяком случае, я не согласна, чтобы это были Томми и Анника. Ставьте трап назад. Я останусь жить в вилле «Курила».

Капитан Длинныйчулок долго молчал.

– Ты можешь поступать как хочешь, – сказал он в конце концов. – Ты всегда так поступала. Пеппи кивнула в подтверждение.

– Да, верно, я всегда так поступала. Пеппи стала прощаться со своим папой. Они обняли друг друга так крепко, что снова затрещали кости. И договорились, что капитан часто, очень часто будет навещать Пеппи в ее домике.

– И вообще, папа Эфроим, разве ты не считаешь, что ребенку лучше вести оседлую жизнь, иметь свой дом, чем бороздить моря и океаны и жить в негритянской хижине?

– Ты, как всегда, права, дочь моя, – согласился капитан. – Конечно, здесь ты ведешь размеренную жизнь, и это тебе не удастся, если будешь плавать со мной. А для маленьких детей очень важно вести размеренную жизнь.

– Вот именно, – подхватила Пеппи. – Для маленьких детей совершенно необходимо, чтобы жизнь шла по заведенному порядку, а главное, чтобы этот порядок завели они сами!

Пеппи попрощалась со всеми матросами экипажа и еще раз обняла папу Эфроима. Потом она снова схватила стою лошадь и донесла ее вниз по трапу. «Попрыгунья» подняла якорь. В самую последнюю секунду капитан вспомнил, что забыл очень важную вещь.

– Пеппи, – закричал он, – боюсь, что у тебя осталось мало золотых монет! Держи-ка!

И он кинул с палубы отчалившего корабля новый чемодан, набитый золотом. Но он не рассчитал, «Попрыгунья» уже успела далеко отойти от причала, и чемодан упал в воду. Плем! Шепот пробежал по толпе. Но тут снова послышалось – плем! Это Пеппи бросилась в воду и тут же вынырнула, держа в зубах чемодан. Она вылезла на причал и рукой смахнула водоросли, которые застряли в ее волосах.

– Что ж, весьма кстати, а то мой чемодан был уже почти пуст.

Только Томми и Анника все никак не могли понять, что же произошло. Они стояли разинув рты и глядели то на Пеппи, то на лошадь, то на господина Нильсона и на чемодан, то на «Попрыгунью», которая, подняв все паруса, уходила вдаль.

– Ты, ты… ты осталась? – спросил, наконец, неуверенно Томми.

– Как будто, – ответила Пеппи и принялась выжимать свои рыжие косички.

Потом она посадила на лошадь Томми, Аннику и господина Нильсона, водрузила на нее чемодан и села сама.

– Поехали домой! – крикнула она звонким голосом.

Тут только Томми и Анника поняли, что произошло. Томми был так счастлив, что запел свою любимую песню:

Шагают шведские солдаты…

Анника так много плакала, что никак не могла успокоиться. Она непрерывно вздыхала, но теперь ухе от счастья. Пеппи обхватила ее обеими руками, и Анника чувствовала себя в полной безопасности. Как все было прекрасно!

– Что мы сегодня будем делать, Пеппи? – спросила Анника, когда перестала вздыхать.

– Ясное дело, играть в крокет, – ответила Пеппи.

– Очень хорошо, – обрадовалась Анника, потому что знала, что с Пеппи даже играть в крокет не скучно.

– А может быть… – предложила Пеппи. Все дети, провожавшие Пеппи, побежали за лошадью, чтобы услышать, что Пеппи скажет.

А может быть, – продолжала она, – мы отправимся к речке и будем ходить по воде.

– Нельзя ходить по воде, – возразил Томми.

– Напрасно ты так думаешь. На Кубе я как-то встретила одного рыбака, который…

Лошадь побежала галопом, дети отстали и так и не услышали рассказ про рыбака, который… Но они долго стояли и глядели вслед Пеппи и ее лошади, во весь опор мчавшейся в сторону виллы «Курица». Под конец они видели только стремительно удаляющуюся точку, а потом исчезла и она.

Поиск по сайту: