F. Киноиндустрия

В последние десятилетия XX века в мировом кинематографе определился самобытный феномен иранского кино, который обладает комплексом особых качеств, отличающих его от других национальных кинематографий. Становление национального кинематографа в Иранской Республике приходится на середину 60-х годов XX века, когда в кинематограф пришло поколение режиссеров-интеллектуалов, начавших творческие поиски в документальном кино (Голестан, Фарохзад). Поздний старт объясняется рядом причин зачастую некинематографического характера. Прежде всего, это крайне динамичная история Ирана в XX веке.

В конце 1960-х годов резкое обострение противоречий между светской и религиозной властями, недовольство интеллигенции проамериканской ориентацией шахского режима и неприятие массами «белой революции» приводят к возникновению первой «новой волны» в иранском кинематографе, апогеем которой становится фильм Д.Мехрджуи «Корова» (1969), ставший подлинным открытием кинофестиваля в Венеции в 1971 году.

Важнейшее событие новейшей истории Ирана - исламская революция 1979 года - обусловило трансформацию всех общественных отношений. На государственном уровне была принята мусульманская идеология, что привело к утверждению религиозной системы ценностей в противовес светской ориентации шахского периода. Открытая прозападная политика сменилась культурным изоляционизмом: вопреки распространению глобализации во всем мире, в Иране происходил обратный процесс углубленной национальной самоидентификации. На некоторое время было пресечено всякое взаимодействие культур, в особенности в области кинематографии: всё западное кино было признано нравственно неприемлемым для иранского народа.

По прошествии почти 30 лет после революции 1979 года уже можно сделать выводы о том, что режим фундаменталистов продемонстрировал как существенные перегибы (1979-1983), так и способность учиться на собственных ошибках, осознав утопичность идеи нравственного «очищения» общества путем существенного ограничения свобод, репрессий и навязывания строго определенного образа жизни. Для национального кинематографа Ирана, только что оказавшегося в начале большого пути после триумфа в Венеции в 1971 году, революционный хаос имел самые разрушительные последствия. Но, несмотря на это, в конце 1980-х обозначенные первой «новой волной» (1969-1974) тенденции, скрытые в подсознании художников чаяния национального, реалистического и человечного кинематографа, нерешенные и в новых условиях проблемы бытия вылились в рождение действительно своеобразного, противостоящего массовой культуре эпохи глобализации, стилистически яркого кинематографа в Иране в 1990-х годах.

Анализ наиболее значительных иранских фильмов конца XX века позволяет выделить специфические особенности новой «новой волны» определившие ее художественное своеобразие. Эти особенности можно определить как:

- стремление к философско-поэтическому обобщению смысла бытия и логики мироздания на внешне элементарных, «первобытно» вечных конфликтах, ситуациях и персонажах, что вносит в сюжет элементы притчи или делает весь фильм поэтической аллегорией-притчей, где внешняя фабула лишь прикрывает внутренний сюжет, сверхзадачу повествования, морально-этическую концепцию автора;

- ослабление причинно-логических связей, абсолютизация случайного, за которым стоит не столько воля автора, сколько мистическая воля Абсолюта; орнаментальность фабулы, повторяемость аллегорически-символических ситуаций, цикличность действия, внушающая ощущение неизменности жизненного круга, что соответствует представлениям ислама о мироздании и характере отношений человека с Абсолютом;

- образность пластического языка, особая роль пейзажа и цветового решения, которые оказываются главным средством выражения философско-поэтического подтекста и морально-этической позиции автора, тягучий и заставляющий зрителя размышлять, «созерцательный» ритм;

- влияние неореалистической эстетики перенесения жизни простого человека (что соответствует требованию имама Хомейни сделать предметом исламского искусства жизнь самых простых и обездоленных слоев общества), тенденция к соединению игрового и документального кино, особенно заметная в лентах конца XX -начала XXI века («Крупный план» А.Киаростами, «Яблоко» С.Махмальбаф, «Салам, синема» М.Махмальбафа, «Женщина мая» Р.Бани-Этемад, «Джомех» Х.Ектапанаха);

- стремление соединить рассказ о ключевых, общечеловеческих проблемах и конфликтах с изображением современных социальных реалий («Десять», «Жизнь и больше ничего», «Вкус вишни» А. Киаростами; «Женщина мая», «Под кожей города» Р. Бани-Этемад; «Лейла» Д. Мехрджуи и другие).

Новый порядок способствовал формированию самобытного кинематографа, но он же и должен был обеспечить его выход на международный экран. Здесь важно отметить то, что всплеск кинематографа Ирана фундаменталистов по времени совпал с увлечением Востоком (как Дальним, так и арабским) западными художниками, а также усилением влияния и распространением ислама во всем мире. В связи с этим становится понятным, почему, при выбранном курсе на самоизоляцию, иранские власти не только допустили, но и поощряли проникновение иранского кинематографа на Запад. По всей видимости, был задан курс на «одностороннюю» изоляцию: Ирану было выгодно отгородиться от влияния Запада, но это отнюдь не означало, что стояла цель остановить «обратный поток» иранской, следовательно, исламской культуры, на Запад. С другой стороны, гуманное кино Ирана в некоторой степени выполняло дипломатические задачи по установлению контакта между Ираном и Западом.

Акцент на общечеловеческие ценности, никак не противоречащие мусульманскому мироощущению, и приобщение к духовным поискам ведущих мастеров мирового кинопроцесса предопределили успехи иранского кино конца XX века. Именно эти факторы и являются залогом будущего роста иранского киноискусства.

Поиск по сайту: