ЗАЩИЩАЯ ИМПЕРИЮ И ИМПЕРАТОРА

Одним из следствий либеральных реформ Александра II стал, увы, и всплеск революционного движения. Питательной средой для его развития стали дворянство, разночинская интеллигенция, студенты. Добавилась и буржуазия — которая, как и в Голландии, Англии, Франции набрала вес при абсолютизме, после чего возникало желание самой дорваться до власти. Реформа гласности открыла широкую дорогу масонской пропаганде, внедрявшей моду на «свободолюбие». Антипатриотическое, антигосударственное стало приравниваться к «прогрессивному». А когда Александр II попытался ограничить этот разгул некими приемлемыми рамками, «общественность» завопила о «реакции», о «возврате всех ужасов николаевщины». Революционеры «пошли в народ» — «будить» Русь и поднимать против «самодержавия». Разумеется, ничего из этого не вышло. Потому что на самом-то деле большинство тогдашнего российского дворянства и интеллигенции космополитизировались, оторвались от своего народа и жили в надуманном мире собственных иллюзий. Они чувствовали себя вполне «дома» в Париже и Лондоне, а среди русских крестьян оказались чужими.

Но особое внимание революционеры обратили на казачество. Идеализируя Разина и Пугачева, сочли, что станичников легче всего поднять за «свободу». Однако тут господа разрушители просчитались. Казаки действительно имели причины для недовольства решениями правительства. Но отнюдь не такие причины, чтобы выступать против царя и России. А изменников-агитаторов без долгих разговоров вязали и представляли начальству. Тогда-то горячая «любовь» революционеров к казакам сменилась жгучей ненавистью, им прилепили ярлык «псов самодержавия». Да ведь и «прогрессивная» западная пресса клеймила казаков за Кавказ, Польшу. Что ж, казаки и впрямь верно служили царю. И охраняли его — а это тоже стало опасной службой. Обжегшись с «хождением в народ», революционеры перешли к терроризму. Покушения на Александра II следовали в 1866, 1867, дважды в 1879, в 1880 гг.

Казаки продолжали защищать и границы империи. Покорение Средней Азии еще не завершилось, оставалась Туркмения. Сообщение между Красноводском и Ташкентом шло кружным путем, через Астрахань и Оренбург. А текинцы (туркмены) были самыми сильными и воинственными племенами Средней Азии. От них доставалось бухарцам, персам, именно от них в Хиву поступала львиная доля невольников. А теперь русские приблизились к ним, и они нападали на русских. У текинцев насчитывалось до 50 тыс. воинов, половина имела английские винтовки, остальные трофейные русские или кремневые, все мастерски владели холодным оружием. И достать их в оазисах среди пустынь было крайне сложно.

В 1877 г. генерал Ломакин предпринял из Красноводска поход на ближайший оазис, Кизил-Арват. Дошел, но кончилось продовольствие, и пришлось вернуться назад. В 1878 г. Ломакин получил нелепый приказ Милютина произвести «усиленную рекогносцировку» главного, Ахал-Текинского оазиса. Сумел добраться туда с неимоверными трудами и возвратился с отрядом в Красноводск — в результате таких действий текинцы сочли, что русские испугались их и бежали. Загордились, обнаглели, и уже ни о каком мирном урегулировании речи быть не могло. Тогда в 1879 г. была предпринята крупная экспедиция, в нее выделили 10 тыс. солдат и казаков под началом генерала Лазарева. Но опять выяснилось, что обеспечить их продовольствием на всю дорогу не получится. Лазарев выступил с половиной отряда. В пути он умер, части возглавил Ломакин. А текинцы решили полевых сражений не давать, ждали русских в мощной крепости Геок-Тепе, которая представляла собой огромный квадрат глинобитных стен, каждая длиной в версту и толщиной в три сажени — снаряды полевой артиллерии их не пробивали. Ломакин, дойдя до Геок-Тепе и не имея продуктов, спешил. Бросил измученных солдат на штурм, был отбит, потеряв 445 человек, и отступил.

Текинцы совсем занеслись, хвастались, что они — победители русских! Бухарский эмир слал царю советы, что на туркмен надо идти не иначе как со 100-тысячным войском. А хивинский хан и иранцы предостерегали, что лучше их вообще не трогать, «так как храбрее и сильнее текинцев нет никого на свете» [77]. Но в 1880 г. в Закаспийскую область был назначен генерал-лейтенант М.Д. Скобелев. И еще из Петербурга послал приказ из одного слова: «Подтянуться!» Впрочем, дело было не только в «подтягивании». Он провел быструю, но тщательнейшую подготовку. Брал все самое лучшее. Затребовал все технические новинки — скорострельные картечницы Гатлинга (прообраз пулеметов), аэростаты, холодильники, опреснители, паровозы. Лучший моряк, капитан II ранга Макаров, будущий адмирал, обеспечивал морские перевозки. Лучший инженер Анненков начал строительство в пустыне железной дороги. Начальником штаба Скобелев взял отличного хозяйственника Гродекова, занявшегося устройством продовольственных баз. И войска «белый генерал» отбирал лучшие: части кавказских 19-й и 21-й дивизий, три полка кубанских казаков — 1-й Таманский, 1-й Полтавский и 1-й Лабинский (всего 8 тыс. бойцов при 64 орудиях).

Операция была рассчитана четко. Выступили 4 июня, а 12-го, отмахав 400 верст, достигли оазиса Кизил-Арват. Там как раз созрел урожай пшеницы, что облегчило снабжение. Но идти оставшиеся 100 верст до Геок-Тепе и воевать по летнему зною Скобелев не стал. Велел располагаться лагерем, отдыхать, развести огороды, выращивая овощи. В июле он только произвел разведку. С отрядом из 700 казаков и солдат с 2 картечницами и 8 пушками сам отправился к Геок-Тепе. Но взял и военный оркестр. Отразил огнем наскоки текинской конницы, с музыкой объехал вокруг крепости и возвратился. Это произвело сильное впечатление, уже не говорили, что русские удрали.

И только в декабре к Геок-Тепе двинулись войска. А с востока, из Туркестана, на соединение со Скобелевым подошел полковник А.Н. Куропаткин с отрядом из 700 солдат и казаков 1-го Оренбургского полка — таким образом туркменам показали, что их оазисы досягаемы и оттуда. Крепость стали обкладывать траншеями, подходить к стенам апрошами. Текинцы жестоко сопротивлялись, четырежды предпринимали вылазки, в рубках погибло более 400 русских, было захвачено знамя Апшеронского полка, 2 пушки. В плен попал артиллерист Никитин, туркмены требовали, чтобы он научил их обращаться с орудиями. Он умер под жуткими пытками, но не исполнил этого. А сами текинцы так и не поняли секрета снарядной трубки, и снаряды не взрывались. Приблизившись к стенам, наши войска стали рыть мины. 24 января страшный взрыв разнес часть стены, и полки ринулись в проломы. В жаркой схватке сломили защитников, а казаки довершили разгром, преследуя бегущих. Полегло 8 тыс. текинцев, наших воинов погибло 398. Уцелевшие старейшины присягнули царю [201]. Скобелев двинулся дальше на восток и без боя занял Ашхабад. В Средней Азии установилась окончательная граница с Ираном и Афганистаном и был положен предел британской экспансии в этом регионе.

Туркмения стала последним крупным приобретением Российской империи. Последней победой Скобелева. И последним успехом царствования Александра II. Встревоженный ростом революционного движения, он вновь пошел на поводу у либеральных реформаторов, назначив Лорис-Меликова министром внутренних дел и председателем Верховной комиссии по борьбе с терроризмом. Но «борьбу» он развернул весьма странно — упразднил Третье охранное отделение (тайную полицию), амнистировал политзаключенных, вернул в университеты исключенных неблагонадежных студентов… Результаты не заставили себя ждать.

1 марта 1881 г. в карету государя на Екатерининском канале была брошена бомба. Скакавший рядом с экипажем казак Александр Матвеевич Малеичев подался вперед, к летящей бомбе и метальщику. И принял на себя взрывную волну и осколки. Пострадали и прохожие. Александра II взрыв не задел. Он был смелым и благородным человеком — кучер убеждал, что экипаж лишь слегка поврежден, предлагал мчаться во дворец, но царь вышел из кареты. Спросил схваченного людьми террориста: «Ты бросил бомбу? Кто такой?» Затем озаботился пострадавшими, осмотрел умирающего мальчика. И склонился над казаком. В этот момент еще один убийца, Гриневицкий, бросил вторую бомбу… Вся Россия оделась в траур. На фоне пышных церемоний погребения императора похороны Малеичева на Громовском кладбище Санкт-Петербурга прошли скромно и незаметно. Проводить его в последний путь пришли только 70 казаков Собственного Его Величества Конвоя [186].

60. РОДИТЬСЯ, СТАТЬ, БЫТЬ…

Александр III резко вывернул руль накренившегося государственного корабля. Манифест о либеральной конституции, подписанный перед смертью его отцом, царь похерил. Министры-масоны покатились в отставку. Государственными делами Александр взялся заниматься лично, а главным его советником стал обер-прокурор Синода Победоносцев. Революционеры были раздавлены, права распоясавшейся «общественности» урезаны, что на четверть века отсрочило катастрофу страны. Царь вообще пересмотрел государственную политику. Отверг ориентацию на Запад, поставив во главу угла национальные ценности, выдвинул лозунг «Россия — для русских». Менялись даже моды и форма одежды армии — вводились фасоны, близкие народным. И доходило до того, что офицеры подавали в отставку, не желая носить «мужицкое платье». Но казакам новая форма понравилась. Практичная, удобная. Как раз при Александре III она приобрела привычный нам облик: короткие сапоги, шаровары с лампасами (у донцов и сибирцев — алые, у оренбургцев синие, у уральцев и семиреченцев малиновые, у астраханцев, забайкальцев, амурцев, уссурийцев желтые), чекмень, белые рубахи с погонами — их распространили на всю армию и на казаков из Туркестанского корпуса, головной убор — фуражки или папахи. Кавказским войскам была сохранена их традиционная форма: черкеска, кубанка.

При Александре III окончательно оформилась и система казачьих чинов. В армии в 1883 г. было упразднено звание майора и введено новое, подпрапорщика. А в 1884 г. царь упорядочил казачью иерархию. Чины рядовых казаков остались прежние, казак и приказной. В унтер-офицерских чинах к званиям младшего и старшего урядника добавились еще два — вахмистр (соответствовал фельдфебелю) и подхорунжий (соответствовал подпрапорщику). Самым младшим офицерским чином был прапорщик. Но это звание, как и в армии, оставлялось только для офицеров военного времени (для ускоренных выпусков училищ, для выслужившихся из нижних чинов, и реально казачьи прапорщики появились лишь в 1914 г.). Среди других офицерских чинов царь, желая сохранить казачью специфику, упразднил не звание войскового старшины, которое соответствовало майору, а звание подполковника. И войсковой старшина стал соответствовать подполковнику. Добавился и чин подъесаула, соответствующий штабс-капитану. И в целом офицерские чины стали выглядеть так: обер-офицеры — хорунжий, сотник, подъесаул, есаул, штаб-офицеры — войсковой старшина, полковник [61, 63].

Нововведения Александра III стали не только «декоративными». Еще при его отце по урокам русско-турецкой войны был сделан вывод о наращивании конницы, стали создаваться новые казачьи соединения. Александр III эту линию продолжил, и о том, чтобы казакам служить не всем, а по жребию, речь больше не шла. Однако либералы-реформаторы натворили дел и в других сферах. Так, во всей России поощрялось развитие промышленности, а в это же время казачьи войсковые предприятия были закрыты. Например, Сибирское Войско раньше приписные крестьяне обеспечивали продуктами, денежными податями в войсковую казну, а сукно, кожа и т.п. поступали со своих войсковых фабрик. А в ходе реформ 1860-х гг. институт приписных крестьян упразднили. И фабрики ликвидировали. Войско лишилось источника финансирования, а те же самые сукно для формы, кожу для сапог, седел, аммуниции должно было закупать втридорога у внешних поставщиков.

Особенно плачевное положение сложилось на Кавказе. Если в 1864 г., на момент окончания Кавказской войны, число иногородних на Кубани и Тереке составляло 1—2%, то в 1878 г. — 18%, а в 1880 г. — 44%. В 1882 г. главноначальствующим Кавказа был назначен генерал от кавалерии князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков. Боевой командир, участник Кавказской и двух турецких войн, в период «расказачивания» он был одним из главных противников Милютина. Он вскрыл вопиющие факты. Гражданские власти, в ведение коих попали казаки, всячески притесняли их. На них перелагали земские повинности и подати. Все земельные и прочие споры решались в пользу крестьян — у казаков отбирали то, что они завоевали своей кровью [118]! Дондуков-Корсаков энергично взялся наводить порядок. Представил царю доклад о необходимости введения поста наказного атамана обоих кавказских Казачьих Войск и был назначен на эту должность.

Дондуков-Корсаков разработал «контрреформы», которые были распространены и на другие Войска. Казачьи отделы выводились из подчинения гражданских областных начальников, управлялись своими отдельскими атаманами и стали подконтрольны только войсковым властям. Пресекалось дальнейшее переселение иногородних на казачьи земли. А для тех, кто уже осел в станичных юртах, увеличивалась «посаженная плата». Станичная община становилась не всесословной, а только казачьей, иногородние лишались права участия в сходах. Казачьи офицеры и чиновники, получившие землю в частную собственность, отныне могли продавать ее только внутри Войска. А земли, проданные посторонним лицам раньше, начали выкупать. Срок аренды казачьей и юртовой земли ограничивался 1 годом [114]. Восстанавливалось и поощрялось войсковое предпринимательство.

Казаки, кстати, высоко оценили заступничество Дондукова-Корсакова. В знак признательности присвоили ему на своем сходе звание «почетного старика станицы Баталпашинской» — и князь гордился этим титулом не меньше, чем званием доктора права Петербургского университета [201]. Да и царь благоволил казакам. Увеличил Войско Донское, передал ему для лучшего ведения хозяйства Сальский округ, Ростов и Таганрог с уездами. Кубанскому Войску была возвращена прибрежная Черноморская область от Новороссийска до Сочи. Дондуков-Корсаков хотел вернуться к планам Евдокимова о заселении ее казаками. Но сделать этого не удалось, лучшие земли здесь были уже заняты.

Да и прочие плоды «реформаторства» выправить до конца не получалось. Не будешь же выселять массы иногородних. И куда? При выкупании казачьих земель далеко не все собственники соглашались продавать их. А если иногородних лишили права голоса в станичных общинах, то они пользовались «неофициальными» методами. Ведь станицы разрослись, сходы были весьма многолюдными сборищами. И крестьяне, предприниматели, купцы подпаивали казаков, чтобы принимались выгодные для них решения. Богатые иногородние взятками, подарками, влияли на станичные власти, на выборах проталкивали в станичные атаманы и правления своих ставленников. Тесное общение с иногородними вызывало и снижение казачьей дисциплины — смотрели, как ведут себя соседи, заражались.

Чтобы преодолеть такие явления, тоже предпринимались меры. В 1891 г. было введено «Положение об общественном управлении станиц Казачьих Войск». Отныне в станичных сходах участвовали только выборные, по 1 человеку от 10 дворов. Избранные должностные лица — станичные атаманы, члены станичного правления и суда теперь получали плату за свой труд. Но повышался и контроль. Вводилась строгая отчетность, станичное правление должно было вести книги приговоров станичного сбора, денежных приходов и расходов, сделок и договоров, приказаний станичного атамана, ведомости поземельных угодий и др. Все это периодически подлежало ревизиям. А окружные, отдельские, войсковые атаманы получали право отстранять от должности станичное руководство, отменять решения станичных сходов и властей. Для повышения дисциплины и ответственности была введена особая практика поощрения казаков, находящихся в запасе или отставке — войсковые атаманы могли производить их в унтер-офицерские чины, представлять к повышению в офицерских званиях. Но за нарушения их могли и снижать в званиях или лишать чинов [63].

Александр III изменил не только внутреннюю, но и внешнюю политику. Втягивать себя в альянсы ради чужих интересов не давал. Когда освобожденные сербы и болгары вздумали возмущаться, что русские недостаточно помогают им, царь вообще от них отвернулся. Заявил: «За все Балканы не дам жизни одного русского солдата!» Но при этом интересы своей страны отстаивал твердо. Афганцы, подстрекаемые Англией, стали совершать нападения, и генерал Комаров с отрядом из 1800 солдат, кубанских и терских казаков при 4 орудиях 18 марта 1885 г. на Кушке дал им урок. Войско из 5 тыс. афганцев с 8 пушками было разгромлено, тысячу положили на месте, отобрали всю артиллерию, потеряв 9 убитых и 45 раненых [77]. Англия подняла шум, грозила войной. Но Александр III все ее домогательства попросту отмел, показав, что не боится. И подействовало! Россию зауважали, начали заискивать перед ней. Кушка стала единственным военным конфликтом за все правление Александра III, в истории его стали звать Миротворцем.

Но казаки несли нелегкую службу и в мирное время. Был установлен такой порядок, что каждый отдел формировал три полка. На действительной службе находились первоочередные — например, 1-й Таманский, 1-й Читинский, на Дону полки №№ 1—17 и т.д. Каждый год они обновлялись на 25 % за счет призыва молодежи и ухода отслуживших на льготу. В случае войны формировались полки второй очереди, из отправленных на льготу. А при общей мобилизации — полки третьей очереди, из находящихся в запасе. Казаки охраняли государственные границы. Служили и за рубежом, при русских посольствах и консульствах в Персии, Китае, Турции, даже в Абиссинии. В Астраханском, Уральском и Уссурийском Войсках несли и морское патрулирование, охраняли рыбные ловы, пресекали браконьерство. Казаки принимали участие в трудных и опасных научных экспедициях Н.М. Пржевальского, И.Н. Семенова Тянь-Шанского, П.К. Козлова, в экспедиции Артамонова по Нилу и др.

Но все же 4 года — это были не прежние времена, когда служили по 30 лет, уходя в дальние края с периодическими возвращениями на год-другой. Появилась возможность заняться своим хозяйством. И не только возможность, но и необходимость. Жалованье платилось лишь на действительной службе и должностным лицам, а расходы были значительными. Снаряжение казака обходилось около 200 руб. Плюс лошадь 35—55 руб. [118]. А есди нужно снарядить на службу нескольких сыновей? И казак в этот период стал тружеником. На Тереке еще в середине XIX в. казаки говорили: «Не мужики мы сиволапые, чтобы в земле ковыряться». А уже через несколько десятилетий Терек сам обеспечивал себя хлебом. В Оренбуржье когда-то казаков заставляли заниматься хлебопашеством, а к концу XIX в. этот край стал богатейшей житницей, отсюда хлеб шел в Поволжье на оптовые ярмарки.

Но трудовое начало у казаков вполне органично совместилось с воинским. И именно в последней трети XIX в. родилась формула: «Казаком надо родиться, казаком надо стать, казаком надо быть». Родиться — потому что кончилась эпоха пограничных войн, когда казачеству требовалось подпитка извне, и приписные «оказачивались» в ходе боевых действий. Но завершилось и освоение кавказских, сибирских, семиреченских, дальневосточных территорий. Земельные угодья в Войсках стали фиксированными. И только тот, кто родился в казачьей семье, получал казачий пай. Впрочем, приток извне все равно был — в казачье сословие переходили иногородние женщины, вышедшие замуж за казаков. Принимали и лиц «могущих принести пользу казачьему обществу» — но только в качестве исключения, в индивидуальном порядке.

Казаку полагался пай с 17-летнего возраста, обер-офицерам по 2 пая, штаб-офицерам по 4, генералам по 6. Вдовам давалось полпая, а если имелись дети — полный. Периодически проходили переделы, сроки их в разных Войсках и местностях отличались, и составляли от 1 до 8 лет. В станичной общине считали общее число паев и перераспределяли по жребию паи пахотной земли, под огороды, сенокосы. Размер в 30 десятин не выдерживался никогда, давали по 5—15 десятин, и не в одном месте, а делянками (улешами), разбросанными в разных местах. Потому что была удобная земля, а была неудобная, их требовалось разделить по справедливости. Например, на Кубани, в горах, бывало так, что казак дальние участки сдавал в аренду, а сам арендовал поближе. Не подлежали переделам так называемые «родные» земли — окультуренные, занятые садами, виноградниками. Законы о паевом довольствии нередко дополнялись обычаями. Так, на Тереке пай давали не с 17 лет, а сразу после рождения мальчика. Иногда община выделяла дополнительный пай семьям, имеющим многих дочерей. Получив таким образом несколько делянок, казак сам или по опыту стариков распределял, как их использовать, где сеять пшеницу, овес, рожь, гречиху. Отдыхающее от посева поле (птолока) использовалось под пастбище. Скотоводство всегда дополняло труд земледельца. На Дону усадьба казака включала в себя бычий баз, коровий баз, конский баз. На Урале и в Астраханском Войске разводили и верблюдов, а в Забайкалье скотоводство преобладало над земледелием [219].

Казачьи семьи были большими, иметь 7—8 детей считалось вполне нормально. И рождение сына праздновалось как рождение воина. Его никогда не называли «мальчиком», а только казаком, казачонком. Но дальше родившемуся предстояло «стать» казаком. И в разных казачьих регионах были свои традиционные этапы, когда сына учили стрелять, фехтовать, джигитовать. Дарили и жеребенка, чтобы он сам вырастил его — и нередко он с этим конем шел на службу. Сторонние наблюдатели отмечали отношение казаков к своим детям как весьма «гуманное» — по сравнению с крестьянскими, мещанскими, даже дворянскими семьями, где лучшим методом воспитания считалась порка. Казаки ребят наказывали крайне редко. Разве уж натворят что-то совсем непотребное. И вырабатывалось чувство собственного достоинства. Лихость и удаль были главным критерием в играх казачат, их проказах. Они стремились отличиться в станичных состязаниях, скачках, кулачных боях, плясках. Поощрялась самостоятельность. Казачата без взрослых пасли лошадей и скот. Подростки организовывали ватаги для рыбалки и охоты, сами запасали для этого все необходимое, уходили в степь, в горы, тайгу — таким образом закреплялось чувство казачьего братства с теми самыми сверстниками, с которыми через несколько лет пойдут в полк [23].

Рождение девочки не было таким торжеством, как рождение сына. Это событие было тихой домашней радостью. Но и девочка училась «стать» настоящей казачкой. У нее тоже вырабатывалось особое достоинство, гордость, хозяйственность. Она тоже проходила своеобразные обряды посвящения — например, на Тереке родители ставили ее в 12 лет на лавку, и она спрыгивала во «взрослую» одежду: юбку, сарафан или круг, сделанный из пояса. С малолетства дети получали трудовые навыки. Для разных возрастов существовала своя специализация, в каких работах участвуют ребята 6—8 лет, в каких — 10—12 летние. Девочки учились стряпать, печь хлеб, шить, стирать, нянчить младших братьев и сестер.

А после того, как «стал» казаком или казачкой, требовалось ими «быть». Жить по казачьим принципам, не изменять им. Для мужчины «быть» начиналось в 17 лет. Когда он прибывал на смотр для определения годности к службе, получал пай. Для женщины — с выхода замуж. Возможность «быть» казаком определялась не только им самим, но и его семьей. Как будет служить казак, зависело и от того, как казачка «мужнину честь блюдет» и хозяйство ведет. Не зря же говорилось, «хорошей хозяйкой дом держится». «Быть» казаками значило и родить новых казачат. И помочь им стать казаками. Воспитать, поставить на ноги. Вот и трудись, казак с казачкой, чтобы со своих разбросанных делянок поднять 3—4 воинов.

Совершенно особым было и отношение к старикам. У крестьян причисление к старикам было обидным. Это значило — уже нахлебник. А у казаков старик — это всегда было почетно. Это носитель традиций, памяти, ветеран. Неуважение к нему являлось страшным прегрешением. При старших считалось неприличным сидеть (если они не позволят), курить, появляться не вполне одетыми. Промчится молодой казак, не поздоровавшись, старик его остановит: «Чей будешь? Пойди и скажи дома, что стариков не уважаешь, а я к вам вечером зайду». Молодой обязательно доложит. И внушение получит. А старик придет, побеседует о жизни, не вспоминая проступка. Но провинившийся будет жаться в сторонке и от стыда сгорать. И молодой офицер дома, в станице, первым здоровался со стариком-рядовым. А если, допустим, станичный атаман получил от императора полковничьи или генеральские погоны, то старики, урядники или рядовые, запросто могли с него погоны сорвать. Если сочтут, что он сделал нечто недостойное. И наказания не понесут, потому что сам атаман об этом ни за что наверх не доложит, постарается миром замять.

Специфическим было и отношение к форме. С ней сроднились, полюбили ее, и постепенно она стала национальной одеждой казаков. Появиться в станице в «сиповках» - гражданских сюртуках, выглядеть «пиджачниками» было позором, на смех поднимут! Каждый предмет формы, казачьего снаряжения имел свой смысл. Фуражка считалась знаком полноправия казака. Нестроевые носили ее без кокарды. А в доме вдовы фуражка висела под иконой, означая, что семья находится под защитой Бога и общины. Нагайка выполняла не только прямое назначение, подстегивать коня, но считалась как бы «мини-перначом», знаком хозяйской власти. В некоторых станицах ее носили только женатые. Свой смысл имели и серьги. Серьга в правом ухе казака значила, что он единственный сын у матери, серьги в обоих ушах — единственный ребенок в семье. И командир видел, кого надо в бою поберечь.

Одежда казачек тоже, конечно, изменилась с прошлых веков. У них были свои вкусы, моды. Любили платки, шали. Носили кофты с юбкой, с оборками и кружевами, их называли «матаня». Праздничная кофта в талию называлась «баска», нарядные платья — «принцесса» (со множеством оборок), «распашон» (с пелериной). Обувались «на выход» в нарядные кожаные «гусарики» на пуговицах, гетры со шнуровкой. Свадебным платьем на Дону нередко был старинный кубелек. А на Тереке свадебный наряд был не белого, а красного цвета.

Особенным почетом не только у казака, но и у всей его семьи пользовалась шашка. Это был символ воинской чести. Ее любили, лелеяли, в доме она висела на видном месте. Казак старался обзавестись шашкой самого лучшего качества. Особенно ценились шашки кавказского производства — «гурда», «волчок». Но превзошли их шашки Златоустовского завода, изготовленные из «русского булата», изобретенного Павлом Амосовым. Очень хорошими считались и «таннеровки» — в 1850-х гг. генерал Евдокимов заказал большую партию оружия в Германии на заводах Таннера, эти шашки изготовлялись из золингеновской стали и были очень хорошо сбалансированы, говорили, что «таннеровка» при рубке «сама идет». Шашки передавались по наследству, были дедовскими. Не отцовскими, а именно дедовскими — когда сын подрастал, отец еще находился в запасе, должен был иметь все снаряжение. А дед выходил в отставку. Шашка вручалась казаку в 17 лет. А в 21 год, отправляясь в полк, он получал темляк к шашке, погоны и кокарду. Если казак умирал, не имея наследников, шашка ломалась и укладывалась в гроб. А за серьезный проступок человек по решению круга мог быть лишен права ношения шашки на какой-то срок. Это было одним из самых серьезных наказаний, последним предупреждением перед изгнанием из станичной общины.

В общем казачество осталось весьма своеобразным «миром». И в психологическом, и в бытовом плане. Иногда традиции, казалось бы, входили в противоречие с эффективностью хозяйства: при постоянных переделах земли не было возможностей для ее улучшения, мелиорации, урожайность и доходность были ниже, чем в частных хозяйствах. Но жили-то не бедно. На Кубани «средним» считалось хозяйство, имеющее 14—30 коров, 5—113 лошадей, 41—190 овец, 4—8 свиней [118]. А в Забайкалье хозяйство, имеющее 15 голов крупного скота и 30 овец считалось бедняцким. Богатые же казаки владели тысячными стадами и десятитысячными отарами [166].

Жизнь вокруг менялась, в России бурно развивалась промышленность, предпринимательство. Но и к этому казачество прекрасно сумело приспособиться! Как только ему перестали мешать, оно в короткий срок добилось чрезвычайного экономического подъема. По новым российским законам войсковая земля считалась принадлежащей казне, но данной в вечную аренду казакам за службу. Из нее выделялся войсковой юрт — который находился в распоряжении Войска в целом. Он составлял примерно 30% земли, а остальное делилось на станичные юрты. Войсковой юрт предназначался для конских заводов и для резерва — чтобы с ростом количества казаков пополнять станичные юрты. Но резерв не лежал впусте, его Войско сдавало в аренду, а средства шли в войсковую казну на культурные нужды, на помощь малоимущим казакам. Точно так же и в станичных юртах выделялись участки общего пользования — для выгона скота, табунов, и резерв, сдававшийся в аренду.

К войсковому юрту относились и месторождения полезных ископаемых, и их также сдавались арендаторам. Например, Терское Войско со своих нефтяных месторождений получало до 2 млн. руб. в год. На Кубани сдавались нефтяные участки, были построены нефтеперегонные заводы. Войско Донское имело огромные прибыли от разработок угля в Донецком округе, Оренбургское Войско — от соляных месторождений. Рыболовные промыслы и рыбоперерабатывающие предприятия действовали в Донском, Кубанском, Терском, Уральском, Астраханском Войсках. Казачьи Войска юга давали 40% зернового экспорта России. Процветало виноделие. На Дону изготовлялось знаменитое «Цимлянское», на Тереке — популярная «кизлярка». Кубань давала в год 700 тыс. пудов фруктов, 200 тыс. пудов ягод, 200 тыс. ведер вина. Сибирское Войско занималось пушным промыслом, поставкой ценных сортов древесины, кедрового ореха. Да и свои промышленные предприятия росли, как грибы. На территории одного лишь Кубанского Войска возникло 8 тыс. фабрик и заводов. И Казачьи Войска не требовали вложений, они стали вдобавок ко всему еще и прибыльными. Та же Кубань ежегодно вносила в государственныю казку свыше 100 млн. руб. [106].

Поиск по сайту: