АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

ШКОЛА ПОД ГОЛУБЫМ НЕБОМ

Читайте также:
  1. Административная или классическая школа менеджмента
  2. Административная школа управления: Файоль, Вебер
  3. Анализ урока музыки в 1 «В» классе школа №33.
  4. Английская специальная школа конца XIX—начала XX века
  5. Бихарская школа йоги
  6. Вища школа України в 1917-1991 роках: здобутки та втрати
  7. ВОПРОС N 12. Классическая школа управления подразделяется на
  8. ВОПРОС N 12. Классическая школа управления подразделяется на
  9. Вопрос №3 Возникновение экономической науки. Классическая школа политической экономии (Смит, Рекардо).
  10. Вспомогательная школа Германии после первой мировой войны
  11. Вспомогательная школа — звено в общей системе народного образования
  12. Выделение стадий процесса решения задач в различных экспериментальных школах.

С волнением ожидал я малышей. В 8 часов утра при­шло 29 человек. Не пришла Саша (наверное, с матерью плохо). Не было Володи, по-видимому, заспал, матери не захотелось будить мальчика.

Почти все дети празднично одеты, в новеньких ботиноч­ках. Это меня встревожило: сельские дети издавна при­выкли в жаркие дни ходить босиком, это прекрасная физи­ческая закалка, лучший способ предупреждения простуд­ных заболеваний. Почему же родители стараются защитить детские ножки от земли, утренней росы и горячей, нака­ленной солнцем земли? Все это они делают из добрых по­буждений, а получается плохо: с каждым годом все боль­ше сельских малышей зимой болеет гриппом, ангиной, коклюшем. А надо воспитать детей так, чтобы они не боя­лись ни зноя, ни холода.

— Пойдем, дети, в школу, — сказал я малышам и на­правился в сад. Дети с недоумением смотрели на меня.

— Да, ребята, мы идем в школу. Наша школа будет под голубым, небом, на зеленой травке, под ветвистой гру­шей, на винограднике, на зеленом лугу. Снимем вот здесь ботиночки и пойдем босиком, как вы привыкли ходить раньше. — Дети радостно защебетали; им непривычно, даже неудобно ходить в жаркую погоду в ботинках. — А завтра приходите босиком, в нашей школе это будет лучше всего.

Мы пошли в виноградную аллею. В тихом, скрытом деревьями уголке, разрослись виноградные лозы. Рассте­лившись на металлическом каркасе, они образовали зеле­ный шалаш. Внутри шалаша земля покрыта нежной тра­вой. Здесь царила тишина, отсюда, из зеленого сумрака, весь мир казался зеленым. Мы расселись на траве»

— Вот здесь и начинается наша школа. Будем смотреть отсюда на голубое небо, сад, село, солнце.

Дети притихли, очарованные красотой природы. Между листвой висели янтарные гроздья созревшего винограда. Детям хотелось попробовать вкусных ягод. Будет и это, ребята, но сначала надо полюбоваться красотой. Дети смот­рят вокруг. Кажется, что сад окутан зеленым туманом, как в сказочном подводном царстве. Поверхность земли — по­ля, луга, дороги — как бы дрожит в малахитовом тумане, а на освещенные деревья сыпятся солнечные искорки.

— Солнышко рассыпает искорки, — тихо сказала Катя.

Дети не могли оторваться от очаровавшего их мира, а я начал рассказывать сказку о солнце.

— Да, дети, хорошо сказала Катя: Солнышко рассы­пает искры. Оно живет высоко в небе. У него есть два Кузнеца-великана и золотая наковальня. Перед рассветом Кузнецы с огненными бородами идут к Солнцу, которое дает им два пучка серебряных нитей. Берут Кузнецы же­лезные молотки, кладут серебряные нити на золотую на­ковальню и куют, куют, куют. Они выковывают Солнышку серебряный венок, а из-под молотков рассыпаются по всему миру серебряные искры. Падают искры на землю, вот вы и видите их. А вечером уставшие Кузнецы идут к Солнышку, несут ему венок; надевает Солнышко венок на золотые косы и идет в свой волшебный сад — отдох­нуть.

Я рассказываю сказку и одновременно рисую ее: на белом листе альбома рождаются фантастические образы: у золотой наковальни — два Кузнеца-великана, из-под железных молотков рассыпаются серебряные искорки.

Слушают дети сказку, очарованные волшебным миром, и кажется, что они боятся нарушить тишину, чтобы не рас­сеялось очарованье. Потом сразу засыпают вопросами: а что делают Кузнецы-великаны ночью? Зачем Солнышку каждый раз новый венок? Куда деваются серебряные ис­корки — ведь сыпятся они на землю каждый день?

Милые дети, обо всем этом я расскажу вам, у нас еще будет много времени, а сегодня я угощу вас виноградом. Ребята с нетерпением ожидают, пока корзина наполняется гроздьями. Раздаю по две веточки: одну советую съесть, а другую понести маме, пусть и она попробует ягод. Дети проявляют удивительную терпеливость: заворачивают гроздья в бумагу. А меня беспокоит мысль: хватит ли этой терпеливости на всю дорогу от школы до дома? Принесут ли Толя и Коля виноград матерям? Нине я даю несколь­ко гроздьев: для больной матери, для сестренки и для бабушки. Варя берет 3 кисточки для отца. Зарождается мысль: как только у детей будет достаточно сил, каждый ребенок заложит свой виноградник... У Вари надо поса­дить этой осенью с десяток саженцев, которые плодоно­сили бы уже через год, — это будет лекарство для отца...

Мы выходим из сказочного зеленого сумрака. Я говорю детям:

— Завтра приходите перед вечером, в шесть часов. Не забудьте.

Я вижу: детям не хочется уходить. Но они расходятся, прижимая к груди белые сверточки. Как бы мне хотелось знать, кто из них не донесет виноград домой! Но об этом спрашивать у ребят нельзя; если кто сам расскажет — бу­дет хорошо.

Вот и кончился первый день школы под голубым не­бом... В ту ночь мне снились серебряные солнечные искор­ки, а проснувшись рано утром, я долго думал, что делать дальше. Я не составлял детального плана: что и в какой день буду говорить детям, куда поведу их. Жизнь нашей школы развивалась из идеи, которая воодушевляла меня: ребенок по своей природе — пытливый исследователь, от­крыватель мира. Так пусть перед ним открывается чудес­ный мир в живых красках, ярких и трепетных звуках, в сказке и игре, в собственном творчестве, в красоте, воодушевляющей его сердце, в стремлении делать добро лю­дям. Через сказку, фантазию, игру, через неповторимое детское творчество — верная дорога к сердцу ребенка. Я буду так вводить малышей в окружающий мир, чтобы они каждый день открывали в нем что-то новое, чтобы каждый наш шаг был путешествием к истокам мышления и речи — к чудесной красоте природы. Буду заботиться о том, чтобы каждый мой питомец рос мудрым мыслителем и исследователем, чтобы каждый шаг познания облагораживал сердце и закалял волю.

На второй день дети пришли в школу перед вечером. Догорал тихий сентябрьский день. Мы вышли из села, рас­положились на высоком кургане. Перед нами открылся чудесный вид на широкий, как будто пылающий под солнцем луг, на стройные тополя, далекие курганы на гори­зонте. Мы пришли к истокам мысли и слова. Сказка, фан­тазия — это ключик, с помощью которого можно открыть эти истоки, и они забьют животворными ключами. Вспом­нилось, как Катя сказала вчера: «Солнышко рассыпает искорки…». Забегая вперед, скажу, что через 12 лет, закан­чивая школу, она писала сочинение о родной земле и, вы­ражая чувство любви к природе, повторила этот образ. Вот какова сила сказочного образа в детском мышлении. Я ты­сячу раз убеждался, что, населяя окружающий мир фанта­стическими образами, создавая эти образы, дети откры­вают не только красоту, но и истину. Без сказки, без игры воображения ребенок не может жить, без сказки окружа­ющий мир превращается для него в красивую, но все же нарисованную на холсте картину; сказка заставляет эту картину ожить.

Сказка — это, образно говоря, свежий ветер, раздуваю­щий огонек детской мысли и речи. Дети не только любят слушать сказку. Они создают ее. Показывая ребятам мир через зеленую стену виноградной листвы, я знал, что рас­скажу им сказку, но не предполагал, какую именно. Толч­ком для полета моей фантазии были слова Кати: «Сол­нышко рассыпает искорки...» Какие правдивые, точные, художественно выразительные образы творят дети, на­сколько яркий, красочный их язык!

Я стремился к тому, чтобы прежде чем открыть книгу, прочитать по слогам первое слово, ребята прочитали стра­ницы самой чудесной в мире книги — книги природы.

Здесь, среди природы, особенно отчетливой, яркой была мысль: мы, учителя, имеем дело с самым нежным, самым тонким, самым чутким, что есть в природе, — с мозгом ре­бенка. Когда думаешь о детском мозге, представляешь нежный цветок розы, на котором дрожит капелька росы. Какая осторожность и нежность нужны для того, чтобы, сорвав цветок, не уронить каплю. Вот такая же осторож­ность нужна и нам каждую минуту: ведь мы прикасаемся к тончайшему и нежнейшему в природе — к мыслящей материи растущего организма.

Ребенок мыслит образами. Это значит, что, слушая, на­пример, рассказ учителя о путешествии капли воды, он рисует в своем представлении и серебристые волны утрен­него тумана, и темную тучу, и раскаты грома, и весенний дождь. Чем ярче в его представлении эти картины, тем глубже осмысливает он закономерности природы. Нежные, чуткие нейроны его мозга еще не окрепли, их надо разви­вать, укреплять.

Ребенок мыслит... Это значит, что определенная группа нейронов коры полушарий его мозга воспринимает образы ('картины, предметы, явления, слова) окружающего мира и через тончайшие нервные клетки — как через каналы связи — идут сигналы. Нейроны «обрабатывают» эту информацию, систематизируют ее, группируют, сопоставля­ют, сравнивают, а новая информация в это время посту­пает, ее надо снова и снова воспринимать, «обрабатывать». Для того чтобы справиться и с приемом все новых и новых образов, и с «обработкой» информации, нервная энергия нейронов в чрезвычайно короткие отрезки времени мгновенно переключается от восприятия образов и их «обра­ботке».

Вот это изумительно быстрое переключение нервной энергии нейронов и есть то явление, которое мы называем мыслью, — ребенок думает... Клетки детского мозга настолько нежные, настолько чутко реагируют на объекты восприятия, что нормально работать они могут только при условии, что объектом восприятия, осмысливания является образ, который можно видеть, слышать, к которому можно прикоснуться. Переключение мысли, которое является сущностью мышления, возможно лишь тогда, когда перед ребенком или наглядный, реальный образ, или же настоль­ко ярко созданный словесный образ, что ребенок как будто видит, слышит, осязает то, о чем рассказывают (вот по­чему дети так любят сказки).

Природа мозга ребенка требует, чтобы его ум воспиты­вался у источника мысли — среди наглядных образов, и прежде всего среди природы, чтобы мысль переключалась с наглядного образа на «обработку» информации об этом образе. Если же изолировать детей от природы, если с пер­вых дней обучения ребенок воспринимает только слово, то клетки мозга быстро утомляются и не справляются с ра­ботой, которую предлагает учитель. А ведь этим клеткам надо развиваться, крепнуть, набираться сил. Вот где при­чина того явления, с которым многие учителя часто встречаются в начальных классах: ребенок тихо сидит, смотрит тебе в глаза, будто внимательно слушает, но не понимает ни слова, потому что педагог все рассказывает и рассказы­вает, потому что надо думать над правилами, решать зада­чи, примеры — все это абстракции, обобщения, нет живых образов, мозг устает... Здесь и рождается отставание, почему надо развивать мышление детей, укреплять умственные силы ребенка среди природы — это требование естественных закономерностей развития детского организ­ма. Вот почему каждое путешествие в природу есть урок мышления, урок развития ума.

Мы сидим на кургане, вокруг нас звучит стройный хор кузнечиков, в воздухе аромат степных трав. Мы молчи. Детям не надо много говорить, не надо пичкать их рассказами, слово — не забава, а словесное пресыщение — одно из самых вредных пресыщений. Ребенку нужно не только слушать слово воспитателя, но и молчать; в эти мгновенья он думает, осмысливает услышанное и увиденное. Для учителя очень важно соблюдать меру в рассказывании.

Нельзя превращать детей в пассивный объект восприятия слов. Чтобы осмыслить каждый яркий образ — наглядный или словесный, надо много времени и нервных сил. Уме­ние дать ребенку подумать — это одно из самых тонких качеств педагога. А среди природы ребенку надо дать воз­можность послушать, посмотреть, почувствовать...

Мы вслушиваемся в хор кузнечиков. Я рад, что дети увлеклись этой изумительной музыкой. Пусть в их памяти навсегда сохранится тихий вечер, насыщенный ароматом полей и переливами чудесных звуков. Когда-нибудь они создадут сказку о кузнечике.

А теперь задумчивые взоры детей устремлены на сол­нечный закат. Солнце скрылось за горизонтом, по небу разлились нежные краски вечерней зари.

— Вот и ушло Солнышко на отдых,— говорит Лариса, и ее лицо становится грустным.

— Кузнецы принесли Солнышку серебряный венок... Куда же оно девает вчерашний венок? — спрашивает Лида.

Дети смотрят на меня, ожидая продолжения сказки, но я не решил, какой из образов выбрать. Мне помогает Федя.

— Венок расплылся по небу, — тихо говорит он. Напряженное молчание, все мы ожидаем, что же расскажет Федя. Ведь это продолжение сказки, которую маль­чик уже, очевидно, сложил, и то, что он молчит, может быть объяснено детской стеснительностью. Я помогаю Феде:

— Да, венок расплылся по небу. За день он накаляется на огненных косах Солнышка и становится мягким, как воск. Прикоснулось к нему Солнышко горячей рукой — он полился золотым ручейком по вечернему небу. Последние лучи уходящего на отдых Солнышка озаряют ручеек, вот видите, он играет розовыми красками, переливается, темнеет — Солнышко уходит все дальше. Вот оно скоро войдет в свой волшебный сад и на небе загорятся звездочки...

— А что же такое звездочки? Почему они загораются? Откуда приходят? Почему их не видно днем? — спраши­вают дети. Но нельзя пресыщать сознание ребят множест­вом образов. На сегодня достаточно, и я переключаю вни­мание детей на другое.

— Посмотрите на степь. Видите, как темнеет в доли­нах, на лугу, в низменностях? Посмотрите на те холми­ки — они стали как будто мягкими, словно плывут в вечерней мгле. Холмики становятся серыми, всмотритесь в их поверхность — что вы там видите?

— Лес... Кустарник... Стадо коров... Овцы с пастухом. Люди остановились ночевать в поле, разожгли костер, но костра не видно, в воздухе струится лишь дым... — вот что рождает детская фантазия при взгляде на быстро темнею­щие холмики. Предлагаю детям идти домой, но им не хочется. Просят: посидим еще минутку. В этот вечерний час, когда мир как бы облекается в таинственное покрывало, бурно разыгрывается детская фантазия. Я только упомя­нул о том, что вечерний сумрак и ночная темнота плывут, как реки, из далеких долин и лесов, а в воображении детей уже родились образы сказочных существ — Темноты и Сумрака. Саня рассказывает сказку об этих существах: живут они в далекой пещере, за лесом-пралесом, на день опускаются в темную бездонную пропасть, спят и взды­хают во сне (почему вздыхают? — известно только автору сказки...). А как только Солнышко уходит в свой волшеб­ный сад, они выходят из убежища. Их огромные лапы покрыты мягкой шерстью, поэтому никто не слышит их шагов. Сумрак и Темнота — добрые, мирные, ласковые су­щества, никого не обижают.

Дети готовы создать сказку о том, как Темнота и Сум­рак убаюкивают малышей, но на сегодня хватит. Мы идем домой, детям хочется и завтра прийти вечером, «когда хо­рошо сказки складываются», по словам Вари.

Почему ребята охотно слушают сказки, почему они так любят вечерние сумерки, когда сама обстановка распола­гает к полету детской фантазии? Почему сказка развивает речь и мышление сильнее любого другого средства? Пото­му, что сказочные образы ярко эмоционально окрашены. Слово сказки живет в детском сознании. Сердце замирает у ребенка, когда он слушает или произносит слова, создаю­щие фантастическую картину. Я не представляю обучения 11 школе не только без слушания, но и без создания сказки. Передо мной сказки и рассказики, составленные малень­кими в первые 2 месяца жизни «Школы радости». В них — детских мыслей, чувств, желаний, взглядов.

Зайчик (Шура)

Мама подарила мне маленького плюшевого зайчика. А это было перед Новым годом. Я поставил его на елку среди ветвей. Все легли спать. На елочке горела маленькая-маленькая лампочка. Вижу — зайчик спрыгнул с веточки и бегает вокруг елки. Попрыгал-попрыгал и опять возвратился на елку.

Подсолнечник (Катя)

Взошло солнышко. Проснулись птички, поднялся в небо жаво­ронок. Проснулся и подсолнечник. Встрепенулся, стряхнул со своих лепестков росу. Повернулся к солнышку: «Здравствуй, солнышко. Я долго ждал тебя. Видишь, мои желтые лепестки поникли без твоего тепла. А теперь они поднялись и радуются, Я круглый и золотой, похожий на тебя, солнышко».

Как вспахали поле (Юра)

Комбайном скосили пшеницу. Выполз ежик из норки и видит: нет пшеницы, не шумят колосья. Покатился колобком по стерне. А навстречу ему ползет огромное страшилище — металлический жук. Шумит, грохочет. За ним — плуги. Остается позади черное вспаханное поле. Сидит ежик в своей норке, выглядывает и удив­ляется. Думает: «Откуда взялся этот громадный жук?» А это трактор.

Два портрета Ленина (Ваня)

Мою старшую сестру Олю приняли в октябрята. У нее красная звездочка. А на звездочке маленький портрет Ленина. Теперь нас два портрета Владимира Ильича Ленина. Один на стене, другой на Олиной звездочке. Ленин боролся за счастье трудящихся. Папа говорил: Ленин учился в школе очень хорошо. Я тоже буду учиться хорошо. Буду юным ленинцем.

Желудь (Зина)

Повеял ветер. Упал с дуба желудь. Желтый, блестящий, как выкованный из меди. Упал и думает: «Так хорошо было на ветвях, а теперь я на земле. А отсюда не видно ни реки, ни леса». За­грустил желудь. Просится: «Дуб, возьми меня на ветку». А дуб отвечает: «Глупый ты. Посмотри, я тоже вырос из земли. Пускай быстрее корень, расти. Станешь высоким дубом».

Детей волнует не только то, что происходит в природе. Ребята хотят, чтобы на земле был мир. Они знают, что есть силы, замышляющие войну. Вот сказка, в которой эти темные силы изображены в фантастическом образе Змея.

Как мы победили Железного Змея (Сережа)

Он жил в болоте, далеко-далеко за океаном. Ненавидел наш народ. Делал атомные бомбы. Наделал их много-много, взял на крылья и полетел. Хотел бросить на солнце. Хотел потушить солн­це, чтобы мы погибли во мраке. Послал я ласточек против Желез­ного Змея. Взяли ласточки по искре солнечного огня в клювы и догнали Змея. Бросили огонь на его крылья. Упал Железный Змей в болото, сгорел вместе с бомбами. А солнышко играет. Й ласточки весело щебечут, радуются.

 

В этой сказке проявилось своеобразие детского миро­воззрения. Торжество добра над злыми силами ребенок не может представить без участия птиц и зверей. Когда-то А. Гайдар говорил, что сказка должна кончаться так: «Красные разбили белых, а зайчик сидит и радуется». Ми­лые детскому сердцу зайчики и ласточки — не просто ска­зочные существа. Они — воплощение добра.

Каждый день приносил новое открытие в окружающем даре. Каждое открытие облекалось в сказку, творцами которой были дети. Сказочные образы помогали малышам чувствовать красоту родной земли. Красота родного края, открывающаяся благодаря сказке, фантазии, творчеству это источник любви к Родине. Понимание и чувство­вание величия, могущества Родины приходит к человеку постепенно и имеет своими истоками красоту. Хочется посоветовать молодому педагогу, воспитывающему малень­ких детей: вдумчиво, осмотрительно готовьте ребенка к тому моменту, когда вы произнесете свое первое слово о величии и могуществе родной земли — Советского Сою­за. Слово это должно быть вдохновенным, одухотворенным благородными чувствами (пусть говорят высокопарно — не бойтесь этого, если в душе у вас чистые и возвышенные чувства). Но чтобы слово это заставило учащенно биться детские сердца, необходимо, образно говоря, тщательно вспахать и засеять семенами красоты поле детского со­знания.

Пусть ребенок чувствует красоту и восторгается ею, пусть в его сердце и в памяти навсегда сохранятся образы, в которых воплощается Родина. Красота — это кровь и плоть человечности, добрых чувств, сердечных отношений. Я радовался, замечая, как постепенно оттаивают зачерствевшие сердца Толи, Славы, Коли, Вити, Сашка. Улыбка, восхищение, изумление перед красотой представлялись мне как бы тропинкой, которая должна привести к детским сердцам.

Жизнь «Школы радости» не была стеснена строгим Регламентом. Не было установлено, сколько времени долж­ны находиться дети под голубым небом. Самое главное — чтобы ребятам не надоело, чтобы в детские сердца не за­кралось тоскливое ожидание того мгновенья, когда учи­тель скажет: «Пора домой». Я старался окончить работу нашей школы в тот момент, когда у детей обострялся ин­терес к предмету наблюдения, к труду, которым они за­няты. Пусть малыши с нетерпением ожидают завтрашнего дня, пусть он обещает им новые радости, пусть ночью снятся им серебряные искорки, которые рассыпает по земле Солнце. Один день дети находятся в школе под голубым небом 1—11/2 часа, другой день — 4 часа, — все зависит от того, сколько радости воспитатель сумел дать ребятам сегодня. И еще очень важно, чтобы каждый ребенок не только чувствовал радость, но и творил ее, вносил крупицу своего творчества в жизнь коллектива.

В ту осень долго стояла теплая, сухая погода, до середины октября не желтели листья на деревьях, несколько раз гремел гром, как будто возвращалось лето, по утрам на траве блестели капельки росы. Это создавало благоприят­ные условия для работы. Несколько раз мы приходили на свой курган и «путешествовали» по облакам. Эти часы оставили у детей незабываемые впечатления. Белые, пушистые облака были для них миром удивительных открытий. В их причудливых, быстро меняющихся очертаниях ребята видели зверей, сказочных великанов: детская фантазия быстрокрылой птицей устремлялась в заоблачные дали, за синие моря и леса, в далекие неизвестные страны. И в этом полете ярко раскрывался индивидуальный мир ребенка. Вот плывет по небу причудливое облако.

— Что вы видите в нем, дети?

— Старик-чабан в соломенной шляпе опирается на палку — говорит Варя. — Глядите, вот рядом с ним отара овец. Впереди баран с крутыми рогами, а за ним ягнята...! А у старика торба висит, и из торбы выглядывает что-то.

— Это не старик, — возражает Павло. — Это снеговая баба, такая, как мы лепили зимой. Смотрите, вот и метла у нее в руке. А на голове вовсе не соломенная шляпа, а ведро.

— Нет, это не снеговая баба, а стог сена, — говорит Юра. — На стоге два пастуха с вилами. Видите, бросают сено вниз, а внизу телега. Какой же это баран? Не баран, а телега. Это дуга, а не рожки...

— Это огромный-преогромный заяц. Я видел такого во сне. И внизу вовсе не телега, а хвост зайчика.

Хочется, чтобы фантазировали все, но Коля, Слава, Толя, Миша почему-то молчат. Мое сердце сжимает боль, когда я вижу на лице Коли снисходительную пренебрежительность, которую можно заметить у взрослых, считающих ниже своего достоинства детские забавы. В чем же дело, ведь я уже видел в глазах мальчика огонек восхище­ния красотой... Я тогда еще мало задумывался над этим, но чувство подсказывало: до тех пор, пока ребенка не уда­лось увлечь детскими радостями, пока в его глазах не про­будился неподдельный восторг, пока мальчик не увлекся детскими шалостями — я не имею права говорить о каком-то воспитательном влиянии на него. Ребенок должен быть ребенком... Если, слушая сказку, он не переживает борьбу добра и зла, если вместо радостных огоньков восхищения у него в глазах пренебрежение — это значит, что-то в детской душе надломлено, и много сил надо приложить, чтобы выпрямить детскую душу.

Вот на горизонте появилось облако с причудливыми очертаниями, оно похоже на чудесный дворец, окружен­ный высокими стенами и сторожевыми башнями. Детская фантазия восполняет неясности контуров дворца, и Юра уже рассказывает сказку о волшебном царстве, которое находится за тридевять земель, о злой Бабе-Яге и смелом богатыре, спасающем красавицу. А воображение Вити создало другую сказку. Где-то далеко, за рубежами нашей страны, в горах живет страшное существо, замышляющее войну. Крылья фантазии несут мальчика на воздушном корабле, способном в одно мгновенье оказаться над пеще­рой, где живет темная сила, уничтожить зло и утвердить на земле вечный мир.

Потом рассказываю о далеких тропических странах, о вечном лете и причудливых созвездиях, о лазурном океа­не и стройных пальмах. Здесь сказочное переплетается с реальным, я как бы приоткрываю окошко в далекий мир. Рассказываю о земле и народах, о морях и океанах, о бо­гатстве растительного и животного мира, о природных яв­лениях.

Начинаю рассказывать о мире, где человек порабощает человека. Яркие картины страданий трудящихся, особенно детей,пробуждают в сознании ребят тревожную мысль о том, что в мире происходит жестокая борьба добра и зла, наш народ является борцом за счастье, честь и свободу человека. Я стремился к тому, чтобы с малых лет каждый мой питомец чувствовал непримиримость к социальному злу — эксплуатации человека человеком, чтобы наша страна была безгранично дорога для него как первая в мире страна свободного труда. Одну из самых важных воспитательных задач я видел в том, чтобы зло в сознании ребенка было не какой-то абстракцией, а реальной силой, враждебной всем честным людям земли. Я рассказывал детям о странах, где богатства принадлежат кучке капиталистов и помещиков, а трудящийся человек лишен самого необходимого. Я не спешил с тем, чтобы дети осмыслили абстрактное понятие «империализм». Придет время — они его осмыслят. В том возрасте, о котором я рассказываю, решающее значение имеют яркие представления и их эмоциональная окраска. Когда я рассказал, что в Италии тысячи матерей, доведенные до отчаяния бедностью, вынуждены продавать своих детей американским богачам, дети почувствовали, что это зло, основанное на большой несправедливости: один владеет богатствами, не создавая их, другой создает богатство, но лишен куска хлеба, одежды, человеческого жилья.

Рассказы воспитателя, разделяющего с детьми все радости и горести, — обязательное условие полноценного умственного развития ребенка, его богатой духовной жизни. Воспитательное значение этих рассказов в том, что дети слушают их в обстановке, рождающей сказочные представления: в тихий вечер, когда на небе загораются первые звезды; в лесу, у костра, в уютной избушке, при свете тлеющих в печурке углей, когда за окном шумит осенний дождь и поет унылую песню холодный ветер. Рассказы должны быть яркими, образными, небольшими. Нельзя нагромождать множество фактов, давать детям массу впечатлений — чуткость к рассказам притупляется, и ребенка ничем уже не заинтересуешь.

Я советую воспитателям: воздействуйте на чувства, воображение, фантазию детей, открывайте окошко в безгра­ничный мир постепенно, не распахивайте его сразу во всю ширь, не превращайте в широкую дверь, через которую помимо вашего желания, увлеченные мыслями о предмете рассказа, устремятся малыши — выкатятся, как шарики... Они вначале растеряются перед множеством вещей, потом эти вещи, в сущности еще не знакомые, примелькаются, станут пустым звуком — не больше.

Школа под голубым небом учила меня, как открывать перед детьми окно в окружающий мир, и эту науку жизни и познания я стремился донести до всех учителей. Я советовал им: не обрушивайте на ребенка лавину знаний, не стремитесь рассказать на уроке о предмете изучения все, что вы знаете, — под лавиной знаний могут быть погребены пытливость и любознательность. Умейте открыть перед ребенком в окружающем мире что-то одно, но открыть так, чтобы кусочек жизни заиграл перед детьми всеми красками радуги. Оставляйте всегда что-то недосказанное, чтобы ребенку захотелось еще и еще раз возвратиться к тому, что он узнал.

Достижения человеческой мысли безграничны. Чело­век, например, создал множество книг. Покажите детям красоту мудрость, глубину мысли одной книги, но пока­жите так, чтобы каждый ребенок навсегда полюбил чтение, был готовым выйти в самостоятельное плавание по книж­ному морю. Я делился с учителями своими мыслями о «путешествиях» к истокам живого слова — так я назвал яркие, краткие, эмоционально насыщенные рассказы малышей о предметах и явлениях окружающего мира, которые они видят своими глазами. Учителя началь­ных классов по моему примеру стали совершать такие же «путешествия». Распахнулись двери классных ком­нат, дети стали выходить на зеленую травку, под свежий ветерок. Уроки чтения и арифметики, особенно в 1 и 2 классах, стали все чаще проводиться под голубым небом. Это не был отказ от урока или уход от книги, науки в мир природы. Наоборот, это обогащало урок, оживляло книгу, науку.

Часто в учительской, после уроков, собирались все учителя начальных классов и советовались, как добиться того, чтобы познание окружающего мира, усвоение зна­ний о природе и обществе никогда не превратилось для ребенка в скучное, надоедливое дело. В этом коллективном творчестве родилась новая мысль — о познании ребенком сельскохозяйственного труда и техники, о постепенном ознакомлении с творчеством лучших людей. Учителя на­чальных классов В. П. Новицкая, А. А. Нестеренко, М. Н. Верховинина, намечая «путешествия» своих учени­ков к истокам живого слова, по моему совету определили круг природных явлений и связанных с ними видов сель­скохозяйственного труда, которые наиболее целесообразно использовать для развития мышления и речи весной, ле­том, осенью, зимой.

НАШ УГОЛОК МЕЧТЫ

Недалеко от школы, за селом — большой овраг, зарос­ший кустарником и деревьями. Для малышей это дре­мучий лес, полный таинственного и неизвестного. Однаж­ды я заметил в стене оврага вход в пещеру. Внутри пещера оказалась просторной, с прочными сухими стенками.

Да это же целое сокровище! Здесь будет наш Уголок меч­ты. Трудно передать восторг ребят, когда я впервые повел их в пещеру. Дети визжали, пели, перекликались друг с другом, играли в прятки. В тот же день выстлали пол сухой травой.

Сначала мы просто наслаждались таинственным угол­ком, обживали его, создавали уют: прикрепили к стенам несколько картинок, расширили вход, сделали столик. С восторгом дети приняли предложение устроить печурку, время от времени протапливать ее.

Мы выкопали углубление для печки, пробили отверстие для трубы. Выносили лишнюю землю, приносили глину и кирпич. Труд был нелегкий, но у нас была мечта — печка. Строили мы ее недели две. Работа увлекла всех; не могли остаться в стороне ни Коля, ни Слава, ни Толя — дети, равнодушие которых ко всему, что делал наш коллектив, очень тревожило меня. Теперь все чаще загорались их глаза, и огонек увлеченности долго не угасал. Воодушевило интересное дело и таких робких, застенчивых и нереши­тельных детей, как Сашко, Люда, Валя. Все больше я убеждался, что эмоциональное состояние коллектива — состояние радости, воодушевления — большая духовная сила, объединяющая детей, пробуждающая в равнодушных серд­цах интерес к тому, что делает коллектив, чем он занят.

И вот мы разожгли огонь в печке. Весело запылали сухие ветки. На землю опускается вечер. В нашем жилище светло и уютно. Мы смотрим на деревья и кусты, покрывшие склон оврага, и оттуда, из таинственной чащи, к нам идут сказочные образы. Они как будто напоминают, про­сят: расскажите о нас. Деревья и кусты обволакиваются полупрозрачной дымкой вечернего сумрака, какой-то сизой, потом сиреневой; в этой дымке деревья приобретают самые неожиданные очертания.

В такие минуты дети охотно фантазируют, создают сказки.

«На что похожи деревья, разбросанные по склону оврага?» — спрашиваю я, обращаясь не столько к детям, сколько к своим собственным мыслям. Мне они кажутся зеле­ным водопадом, стремительно падавшим с обрыва и теперь застывшим, превратившимся в огромные то ли базальто­вые, то ли малахитовые изваяния. Интересно, будет ли раз­виваться мысль хоть у одного ребенка в том направлении, что и у меня? В этот вечерний час есть время для того, чтобы понаблюдать за тем, как ребята думают.

И вот я вижу, что у одного ребенка поток мыслей течет бурно, стремительно, рождая все новые образы, у друго­го — как широкая, полноводная, могучая, таинственная в своих глубинах, но медленная река. Даже незаметно, есть ли у этой реки течение, но оно сильное и неудержи­мое его не повернуть в повое русло, в то время как быст­рый, легкий, стремительный поток мысли других ребят можно как бы преградить, и он сразу же устремится в об­ход. Вот Шура увидел в кронах деревьев стадо коров, но стоило Сереже спросить: «А где же они пасутся, ведь там нет травы?» — как мысль Шуры устремилась по новому руслу: это уже не коровы, а облака, опустившиеся к ночи отдохнуть на землю. Так же быстро, стремительно парит и мысль Юры. А вот Миша и Нина смотрят молча, сосре­доточенно — что они видят? Над нами пронеслись уже десятки образов, рожденных детской фантазией, а Миша и Нина молчат. Молчит и Слава. Неужели в их головах не родилась ни одна мысль? Уже пора идти домой. И вот Миша, самый молчаливый из всех мальчик, говорит:

— Это разъяренный бык бросился рогами на скалу, не смог одолеть ее и остановился. Смотрите, вот сейчас он как будто напрягается, вот-вот отодвинет обрыв...

И тут все образы, которые как будто столпились вокруг нас, отлетают. Мы видим, что куча деревьев в самом деле удивительно похожа на застывшего в бессильной ярости быка. Дети защебетали: вот как он уперся ногами в дно оврага; смотрите, как выгнулась у него шея — наверное, жилы дрожат, а рога воткнул в землю...

Вот тебе и придумал Миша! В то время, как над наши­ми головами трепетали яркие, живые образы, река его мысли текла своим руслом. Он внимательно прислуши­вался к словам товарищей, но ни один образ не увлек его. Фантазия мальчика самая яркая, самая земная. Ребенок видел то, что, наверное, видел в жизни, что запечатлелось в его сознании. А ведь такие вот молчаливые тугодумы ой как страдают на уроках. Учителю хочется, чтобы ученик побыстрее ответил на вопрос, ему мало дела до того, как мыслит ребенок, ему вынь да положь ответ и получай отметку. Ему и невдомек, что невозможно ускорить чтение медленной, но могучей реки. Пусть она течет в соответствии со своей природой, ее воды обязательно достигнут намеченного рубежа, но не спешите, пожалуйста, не нервничайте, не хлещите могучую реку березовой лозин­кой отметки — ничего не поможет.

...Каждый ли учитель задумывался над тем, что период развития организма — от рождения до зрелости — у чело­века самый длительный по сравнению с другими предста­вителями животного мира? До 20.лет и дольше человече­ский организм растет, развивается, крепнет. В длитель­ности периода развития человеческого организма — большая тайна природы. Этот период как будто сама природа отвела для развития, укрепления, воспитания нервной системы — коры полушарий головного мозга. Человек именно потому и становится человеком, что в те­чение очень продолжительного времени он переживает период младенчества нервной системы, дет­ства мозга.

Ребенок появляется на свет со многими миллиардами клеток, тонко реагирующих на окружающую среду и спо­собных — при определенных условиях — выполнять мыс­лительные функции. Эти клетки составляют материальную основу его сознания. Ни одной новой клетки за период от рождения до зрелости, от зрелости до старости природа не прибавляет. В период младенчества нервной системы клетки мыслящей материи должны повседневно упраж­няться в активной деятельности, и основой для этих упраж­нений является живое восприятие, наблюдение, созер­цание.

Прежде чем научиться глубоко проникать в сущность причинно-следственных связей явлений окружающего мира, человек должен пройти в детстве период мыслитель­ных упражнений. Эти упражнения представляют собой видение предметов и явлений; ребенок видит живой образ, потом воображает, создает этот образ в своем представле­нии. Видение реального предмета и создание фантастиче­ского образа в представлении — в этих двух ступеньках мыслительной деятельности нет никакого противоре­чия. Фантастический образ сказки воспринимается, мыслится ребенком и создается им же самим как яркая ре­альность. Создание фантастических образов — это самая благородная почва, на которой развиваются буйные ростки мысли.

В период детства мышления мыслительные процессы должны быть как можно теснее связаны с живыми, ярки­ми, наглядными предметами окружающего мира. Пусть ре­бенок вначале не задумывается над причинно-следствен­ными связями, пусть он просто рассматривает предмет, открывает в нем что-то новое. Мальчик увидел разъяренного быка в окутанной вечерним сумраком куче деревьев. Это не просто игра детской фантазии, но и художествен­ный, поэтический элемент мышления. Другой ребенок ви­дит в тех же деревьях что-то другое, свое — он вкладывает в образ индивидуальные черты восприятия, воображения, мышления. Каждый ребенок не только воспринимает, но и рисует, творит, создает. Детское видение мира — это своеобразное художественное творчество. Образ, восприня­тый и в то же время созданный ребенком, несет в себе яркую эмоциональную окраску. Дети переживают бурную радость, воспринимая образы окружающего мира и при­бавляя к ним что-нибудь от фантазий. Эмоциональная на­сыщенность восприятия — это духовный заряд детского творчества. Я глубоко убежден, что без эмоционального подъема невозможно нормальное развитие клеток детского мозга. С эмоциональностью связаны и физиологические про­цессы, которые происходят в детском мозгу: в моменты напряженности, подъема, увлеченности происходит уси­ленное питание клеток коры полушарий. Клетки в эти пе­риоды расходуют много энергии, но в то же время и много получают ее от организма. Наблюдая в течение многих лет умственный труд учеников начальных классов, я убе­дился, что в периоды большого эмоционального подъема мысль ребенка становится особенно ясной, а запоминание происходит наиболее интенсивно.

Эти наблюдения по-новому осветили процесс обучения детей. Мысль ученика начальных классов неотделима от чувств и переживаний. Эмоциональная насыщенность про­цесса обучения, особенно восприятия окружающего мира, — это требование, выдвигаемое законами развития детского мышления.

...Наступили удивительно теплые дни бабьего лета. Мы не сидели на месте, ходили по полям и рощам, лишь иногда заглядывая в Уголок мечты. В двух километрах от села ребята нашли холмик, с которого открывается чудесный вид на утопающее в садах село, на далекие поля, синие курганы и лесополосы. Воздух стал удивительно чистым, прозрачным, над землей плыли серебряные паутинки, голубом небе все чаще появлялись ключи перелетных птиц. Недалеко от нашего холмика раскинулась роща, на опушке которой было много кустов шиповника. Мы любовались пурпурными бусинками ягод, серебряными паутин­ами, повисшими на веточках, запоминали очертания каждого кустика, присматривались к садам и рядам стройных тополей на окраине села. Каждый день дети открывали что-то новое, на наших глазах зеленая роща одевалась в багрянец, листья переливались удивительным богатст­вом красок. Эти открытия доставляли детям огромную радость.

Источники живого слова и творческой мысли были столь богаты и неисчерпаемы, что если бы каждый час мы могли делать одно открытие, то этих открытий хватило бы на многие годы. Вот перед нами усыпанный пурпурными гроздьями куст шиповника, от ягоды к ягоде — серебрис­тые паутинки с дрожащими капельками утренней росы. Капельки кажутся янтарными. Очарованные, стоим возле куста, и на наших глазах происходят удивительные вещи: с концов паутинок капельки, как живые, двигаются, будто сползают на провисшую середину, сливаются одна с другой, но почему они не увеличиваются и не падают на зем­лю? Мы поглощены наблюдением: оказывается, капельки росы быстро испаряются, на глазах уменьшаются в объ­еме, потом совсем исчезают.

— Это Солнышко пьет росинки, — шепчет Лариса. Образ, созданный фантазией ребенка, заинтересовал детей, и вот рождается новая сказка. Здесь, возле куста шипов­ника, у истока живого слова перед детьми открылся новый изумительный ручеек. Может быть, это случайность, но когда-нибудь она должна была произойти: Лариса заметила созвучие слов росинки, паутинки, бусинки. Удивительное совпадение как бы озарило детей. До сих пор ребята знали стихи, услышанные от старших братьев и сестер, а стар­шие вычитывали их из книг, здесь же стихи рождались из живого слова, из окружающего мира:

 

Ночью упали росинки

на серебряные паутинки,—

 

говорит Лариса, и в ее глазах загорелись радостные огонь­ки. Все молчат, но я вижу, что мысль каждого ребенка как бы взмыла птицей от чувства изумления перед силой слова.

— И задрожали, затрепетали янтарные бусинки, — продолжает Юра.

Вот что происходит, когда человек приближается к первоисточнику вещей, когда в слове для него — не только обозначение вещи, но и аромат цветов, запах земли, му­зыка родных степей и лесов, собственные чувства и пере­живания.

По правилам педагогики, наверное, надо было предло­жить детям составлять стихи дальше, но у меня вылетели из головы эти правила, и я, увлеченный потоком детского творчества, выпалил:

 

Выпило Солнышко росинки,

умылись серебряные паутинки,

улыбнулись пурпурные бусинки...

 

Мы кричали, бегали вокруг куста, повторяли состав­ленное стихотворение. Мне хотелось поскорее рассказать учителям об этом порыве вдохновения, источником кото­рого является окружающий мир. Хотелось посоветовать: первые уроки мышления должны быть не в классе, не пе­ред классной доской, а среди природы. И еще хотелось сказать: подлинная мысль всегда проникнута трепетным чувством; если только ребенок почувствовал аромат слова, его сердце охватывает вдохновение. Идите в поле, в парк, пейте из источника мысли, и эта живая вода сделает ва­ших питомцев мудрыми исследователями, пытливыми, лю­бознательными людьми и поэтами. Я тысячу раз убеж­дался: без поэтической, эмоционально-эстетической струи невозможно полноценное умственное развитие ребенка. Сама природа детской мысли требует поэтического творчества. Красота и живая мысль так же органически свя­заны, как солнце и цветы. Поэтическое творчество начи­нается с видения красоты. Красота природы обостряет вос­приятие, пробуждает творческую мысль, наполняет слово индивидуальными переживаниями. Почему человек в годы детства овладевает столь большим количеством слов родной речи? Потому, что перед ним в этот период впервые открывается красота окружающего мира. Потому, что в каждом слове он не только видит смысл, но и чувствует тончайшие оттенки красоты.

ПРИРОДАИСТОЧНИК ЗДОРОВЬЯ

Опыт убедил нас в том, что примерно у 85% всех неуспевающих учеников главная причина отставания в учебе — состояние здоровья, какое-нибудь недомогание или заболевание, чаще всего совершенно незаметное и поддающееся излечению только совместными усилиями матери, отца, врача и учителя. Скрытые, замаскированные детской живостью, подвижностью недомогания и заболевания сердечно-сосудистой системы, дыхательных путей, желудоч­но-кишечные очень часто являются не болезнью, а откло­нением от нормального состояния здоровья. Многолетние наблюдения показали, что так называемое замедленное мышление — это во многих случаях следствие общего не­домогания, которого не чувствует и сам ребенок, а не каких-то физиологических изменений или нарушений функции клеток коры полушарий. У отдельных детей можно заметить болезненно бледные лица, отсутствие аппетита. Малейшие попытки улучшить питание вызывают реакцию: на теле выступают прыщики. Самые тщательные анализы ни о чем не говорят: все как будто благополучно. В большинстве случаев оказывается, что мы имеем дело с тем нарушением обмена веществ, которое возникает в результате длительного пребывания в комнате. При этом нарушении ребенок теряет способность к сосредоточен­ному умственному труду. Особенно возрастает число недо­моганий в период бурного роста организма и половой зрелости.

Единственным радикальным лечением в таких случаях является изменение режима труда и отдыха: продолжи­тельное пребывание на свежем воздухе, сон при открытой форточке, ранний отход ко сну и ранний подъем, хорошее питание.

Отдельные дети на вид кажутся здоровыми, а при вни­мательном изучении их труда открывается какой-нибудь скрытый недуг. И вот что интересно: скрытые недуги и недомогания оказываются особенно заметными тогда, когда учитель стремится наполнить каждую минуту урока на­пряженным умственным трудом. Некоторым детям совер­шенно непосилен курс учителя на то, чтобы «не пропала ни одна минута урока». Я убедился в том, что этот «ускоренный» темп непосилен и вреден даже для совершенно здоровых детей. Чрезмерное умственное напряжение при­водит к тому, что у детей тускнеют глаза, затуманивается взгляд, движения становятся вялыми. И вот ребенок уже ни на что не способен, ему бы только на свежий воздух, а учитель держит его «в упряжке» и понукает: скорее, скорее...

Первые недели работы «Школы радости» я внимательно изучал здоровье детей. Несмотря на то, что все ребята выросли в селе, на лоне природы, отдельные из них были блед­ные, со слабой грудью. А у Володи, Кати, Сани, как гово­рят, были кожа да кости, до того они были худенькие и слабосильные. Питание почти у всех дома хорошее, главной причиной слабости и болезненности отдельных малышей было то, что они жили как бы в тепличной обстановке; матери оберегали их от малейшего дуновенья ветерка. Ребята быстро утомлялись, в первые дни жизни «Школы радости» они с трудом проходили какой-нибудь километр. Матери жаловались на плохой аппетит этих детей.

Я убедил родителей в том, что чем больше они будут оберегать малышей от простуды, тем слабее будут дети. Все согласились с моей настоятельной просьбой посылать детей в жаркие дни в школу босиком — для ребят это было большой радостью. Однажды нас настиг в поле теплый ливень. Домой ребятам пришлось идти по лужам; вопреки опасению родителей никто не заболел. С большим трудом удалось добиться того, чтобы родители не кутали детей в сто одежек, не надевали на них фуфаек и свитеров «про запас», «на всякий случай». У нас стало правилом: ни одной минуты в осенние, весенние и летние дни дети не должны находиться в помещении. В первые 3—4 недели «Школы радости» ребята проходили ежедневно 2—3 кило­метра; во второй месяц — 4—5, в третий — 6. И все это среди полей и лугов, в рощах и в лесу. Пройденное за день расстояние незаметно для детей, потому что не ставится цель — пройти столько-то километров; движение, ходьба — средство достижения других целей. Ребенку хочется идти, потому что он чувствует себя открывателем мира. Дети при­ходили домой усталые, но счастливые, жизнерадостные. А без усталости не может быть здоровья. Здоровье вли­вается в детский организм животворным источником тогда, когда после трудового напряжения ребенок отдыхает.

На чистом воздухе, после того как пройдено несколько километров, у детей развивается, по словам родителей, «волчий аппетит». В те дни, когда мы с малышами собира­лись в лес, я советовал им брать с собой хлеб, лук, соль, воду и несколько сырых картофелин. Родители вначале сомневались: разве дети будут есть это? Ведь дома они отказываются от более питательных вещей. Но оказалось, о и хлеб, и лук, и картофель в лесу — самая вкусная пища. Да к тому же у ребят развивался аппетит, и они с удовольствием съедали дома предложенную им тарелку супа или борща. Уже через месяц порозовели щечки у са­мых бледных малышей, а матери не могли нахвалиться хорошим аппетитом ребят: исчезли капризы, дети едят все, что ни дай.

Быть в движении — одно из важных условий физической закалки. Дети любят бегать, играть. Для них сделали игровую площадку. Здесь было все необходимое для игр и развлечений на свежем воздухе, но я мечтал о большем. Мне хотелось сделать детскую карусель, детские качели; хотелось, чтобы подвижные игры были связаны со сказочкой, питались фантазией. Я уже представлял себе фигурки конька-горбунка, слона, серого волка, хитрой лисы, стоящие на деревянном круге нашей карусели; ребенок будет не только кататься, но и переживать волнение от того, что он оседлал конька-горбунка или серого волка. Все это пока только планы, но я твердо верил, что через полгода, может быть, через год добьюсь своего. Я достал материалы для монтирования карусели. Думал я и о том чтобы подготовить детей к зиме, чтобы зимой они как можно больше находились на воздухе.

Многолетние наблюдения за физическим развитием, младших школьников убедили меня в том, какую большую роль играет полноценное, здоровое питание ребенка. В пище многих детей не хватало важных веществ, необходимых для укрепления организма, предотвращения простудных заболеваний и нарушений обмена веществ. Только в 8 семьях был мед, а мед — какое большое значение для здоровья детей имеет употребление меда. Уже в конце сентября 13 родителей приобрели по одной-две семьи пчел. Весной пчелы были уже в 23 семьях.

Осенью я посоветовал матерям запастись на зиму вареньем из шиповника, терна и других богатых витаминами плодов. Пришлось поговорить с родителями также о том, чтобы каждая семья имела достаточное количество плодовых деревьев, особенно яблонь. Всю зиму должны быть свежие фрукты — в сельских условиях это очень легко, надо только потрудиться.

Эликсиром здоровья является воздух, насыщенный фи­тонцидами злаковых растений — пшеницы, ржи, ячменя, гречихи, а также луговых трав. Я часто водил детей в поле, на луг — пусть дышат воздухом, настоянным на аромате хлебных растений. Посадите под окном спальни ваших детей несколько ореховых деревьев, советовал я родителям. Это растение насыщает воздух фитонцидами, убивающими многие болезнетворные микробы. Запах ореха не переносят вредные насекомые. Там, где есть орехи, нет мух и комаров. Позаботился я и о том, чтобы в каждой семье во дворе был летний душ.

Уже несколько лет меня волновал вопрос: почему у мно­гих детей плохое зрение? Почему уже в 3 классе ребенку приходится пользоваться очками? Наблюдения над многи­ми детьми младшего возраста привели к выводу, что дело здесь не столько в переутомлении от чтения, сколько в не­правильном режиме, особенно в том, что питание бедно витаминами, что ребенок не закаляется физически, легко поддается простудным заболеваниям. Некоторые заболева­ния, перенесенные в детстве, отражаются на зрении. Пра­вильный режим, полноценное питание, физическая за­калка — все это предохраняет ребенка от заболеваний, дает ему счастье наслаждения красотой окружающего мира.

Годы наблюдений над детьми столкнули меня с тревож­ными явлениями: весной, начиная с марта, у всех детей слабеет здоровье. Ребенок как бы выдыхается; ослабляется сопротивляемость организма простудным заболеваниям, снижается работоспособность. Особенно заметно в весенние месяцы ухудшается зрение.

Объяснение этим явлениям я нашел в трудах медиков и психологов: в весенние месяцы резко изменяется ритм взаимодействия систем организма. Причина в том, что в организме исчерпывается запас витаминов, к весне дает о себе знать резкий спад активности солнечной радиации, и продолжительная напряженная умственная деятельность приводит нервную систему в состояние усталости.

Я задумывался над тем, как ослабить действие этих факторов. Родители стали больше заботиться о запасе про­дуктов, богатых витаминами, специально для весенних месяцев. Каждый солнечный день зимой и весною мы стре­мились максимально использовать для прогулок на све­жем воздухе. Мне не давала покоя мысль о том, что в ве­сенние месяцы напряженность умственного труда должна сниматься, путь к этому я видел в разнообразии умственной деятельности. Как можно больше мыслительных процессов должно происходить не в классе, а среди природы, сочетаться с физическим трудом. Постепенно это стало одним из правил учения в весенние месяцы.

В первые послевоенные годы многие дети были явно предрасположены к неврозам. У отдельных моих воспитан­ников (особенно у Толи, Коли, Славы, Феди) это выра­жалось в угнетенности, какой-то отрешенности от жизни, стремился не допустить, чтобы скованность, робость, нерешительность, болезненная застенчивость детей развились в неврозы. Часто советуясь, как добиться того, чтобы кол­лективная жизнь доставляла детям радость, мы, учителя начальных классов, пришли к выводу, что особенно важно сглаживать в школьной среде те беды, огорчения, конфликты, с которыми жизнь сталкивает ребенка в семье. Педагоги стремились знать, что происходит в душе каж­дого ребенка, с чем он пришел в школу, — чтобы не допустить ни одного болезненного прикосновения к чутким дет­ским сердцам. Все, что казалось заслуживающим пристального внимания в духовной жизни того или иного ребенка, мы обсуждали на своих совещаниях, названных «психоло­гическими семинарами». Школьный коллектив должен рас­сеивать детские горести и печали.

Особенно большого внимания требовали дети, душа ко­торых уже была надломлена горестными переживаниями. Нервы Коли, Сашка, Толи, Петрика, Славы временами были напряжены до предела. Стоило прикоснуться к кому-нибудь из них, и ребенок мог «вспыхнуть», «взорваться». В отдельные дни ребят нельзя было спрашивать. Система воздействий, эффективная в воспитании других, к этим детям была совершенно неприменима. В научных трудах медиков я встретил понятие «медицинская педагогика», наиболее точно выражающее сущность воспитания детей, у которых болезненное состояние психики наклады­вает отпечаток на поведение. Главными принципами меди­цинской педагогики являются: 1) щадить легко уязвимую болезненную психику ребенка; 2) всем стилем, укладом школьной жизни отвлекать детей от мрачных мыслей и переживаний, пробуждать у них жизнерадостные чувства; 3) ни при каких обстоятельствах не дать понять ребенку, что к нему относятся, как к больному.

Был в школе ребенок, предрасположенный к истериче­скому неврозу, — Володя. У меня большую тревогу вызывало то, что отец и мать мальчиком восхищались. Они сами внушали себе, что их сын исключительный ребенок. Я бо­ялся, что с наступлением неизбежного разочарования у мальчика может развиться ненависть к родителям и во­обще к старшим. Главным средством лечения таких детей, по моему убеждению, является воспитание скромности и уважения к другим людям. Я стремился к тому, чтобы Володя чувствовал человека в каждом из близких.

Особое место в медицинской педагогике уделяется детям с замедленным, угнетенным мышлением. Вялость, инертность клеток коры полушарий головного мозга надо так же вдумчиво и терпеливо лечить, как и заболевание сер­дечной мышцы или кишечника. Но лечение это требует в тысячу раз большей осторожности и педагогического мастерства, глубокого знания индивидуальных особеннос­тей каждого ребенка.

КАЖДЫЙ РЕБЕНОКХУДОЖНИК

Уже через неделю после начала занятий в «Школе ра­дости» я сказал малышам: «Принесите завтра альбомы и карандаши, будем рисовать». На следующий день мы рас­положились на лужайке школьной усадьбы. Я предложил детям: «Посмотрите вокруг себя. Что вы видите красивое, что вам больше всего нравится, то и рисуйте».

Перед нами был школьный сад и опытный участок, осве­щенные осенним солнцем. Дети защебетали: одному нра­вились красные и желтые тыквы, другому — склонившиеся к земле головки подсолнечника, третьему — голубятня, чет­вертому — виноградные гроздья. Шура любовался легкими пушистыми облаками, плывущими по небу. Сереже нрави­лись гуси на зеркальной поверхности пруда. Даньку захо­телось нарисовать рыбок — он с воодушевлением расска­зывал о том, как однажды с дядей ходил на рыбалку: ничего не поймали, но зато увидели, как «играют» рыбки.

— А я хочу рисовать солнышко, — сказала Тина.

Наступила тишина. Дети рисовали с увлечением, Я много читал о методике уроков рисования, а теперь пере­до мной были живые дети. Я увидел, что детский рисунок, процесс рисования — это частица духовной жизни ребен­ка. Дети не просто переносят на бумагу что-то из окружаю­щего мира, а живут в этом мире, входят в него, как творцы красоты, наслаждаются этой красотой. Вот Ваня, весь по­глощенный своей работой, рисует улей, рядом — дерево, на котором огромные цветы, над цветком — пчела, почти такая же большая, как и улей. У мальчика раскраснелись щечки, в глазах огонек вдохновения, который приносит большую радость учителю.

Творчество детей — это глубоко своеобразная сфера их Духовной жизни, самовыражение и самоутверждение, в ко­тором ярко раскрывается индивидуальная самобытность каждого ребенка. Эту самобытность невозможно охватить какими-то правилами, единственными и обязательными для всех.

Коля не сказал, что ему понравилось, и меня очень вол­нует, что же он нарисует. В альбоме мальчика я увидел ветвистое дерево с большими круглыми плодами, — значит, это яблоня; дерево окружено роем маленьких звездочек в ореоле лучей, высоко над деревом — серп луны. Как хочется мне прочитать в этом интересном рисунке сокровен­ные мысли и чувства ребенка — ведь я вижу у него в гла­зах такой же огонек вдохновения, как в те минуты, когда мы наблюдали мир.

— Что же это за звездочки над яблоней? — спрашиваю у Коли.

— Это не звездочки, — говорит мальчик. — Это серебря­ные искорки, которые надают на сад с луны. Ведь у луны тоже есть Кузнецы-великаны, правда?

— Конечно, есть, — отвечаю я, изумленный мыслями, которые волновали ребенка в тихие вечерние часы. Зна­чит, он смотрел на ночное небо, любовался лунным сияни­ем, заметил этот трепещущий ореол бледного сияния над яблонями.

— Но какие же нити куют эти Кузнецы-великаны ночью? — в раздумье говорит мальчик, и мне показалось, что он не столько обращается к учителю, сколько к своим воспоминаниям о ночном небе, о бледном сиянии луны, о хороводе звезд. Я боялся потревожить творческое вдохно­вение мальчика. Сердце забилось от радостного открытия: творчество открывает в детской душе те сокровенные угол­ки, в которых дремлют источники добрых чувств. Помогая ребенку чувствовать красоту окружающего мира, учитель незаметно прикасается к этим уголкам.

По примеру Ларисы я стал рисовать Кузнецов-велика­нов. Мне казалось, что я рисую неплохо. Кузнецы полу­чились похожими на настоящих молотобойцев, наковаль­ня — такая же, как в колхозной кузнице. Забыв, что я взрослый человек, переживал радостное чувство: мои Куз­нецы, конечно, будут лучше, чем у Ларисы. Но на моем рисунке детские взгляды не задерживались, зато вокруг Ларисы образовалась целая толкучка. «Что же она нари­совала?» — думал я. Посмотрел через головы ребят: как будто бы ничего особенного нет в детском рисунке, но по­чему все восхищаются, а на мой не обращают внимания? Чем больше я всматривался в рисунок девочки, тем яснее становилось, что у малышей свое видение мира, свой язык художественных изобразительных средств, под этот язык не подделаешься, сколько бы ни пытался. У меня Кузнецы-великаны в обычных шапках, в фартуках, с длинными бо­родами, в сапогах. А у нее — вокруг пышных волос на го­ловах могучих Кузнецов пылает ореол из искр. И бороды — не просто бороды, а огненные вихри. Громадные молоты почти в два раза больше голов... Для ребенка это не отступ­ление от правды, а яркая правда — правда фантастической силы, ловкости, сказочной общности могучего человека и огненной стихии. Нельзя подгонять этот чудесный язык детской фантазии под наш язык, язык взрослых. Пусть дети говорят друг с другом на своем языке. Учителям началь­ных классов я советовал: учите детей законам пропорции, перспективы, соразмерности — все это хорошо, но в то же время дайте простор и для детской фантазии, не ломайте детский язык сказочного видения мира...

Каждому ребенку хотелось рассказать о том, что он на­рисовал. И в этих рассказах, как самоцветы, сверкали яр­кие образы, сравнения. Рисование развивало речь детей.

В поле, в лес мы теперь почти всегда шли с альбомами и карандашами. Старшие школьники сделали для малы­шей маленькие альбомы, которые можно было положить в карман. Весной, через несколько месяцев после того как начала жить наша школа, я сделал большой альбом, в ко­тором каждый ребенок рисовал по желанию любимый уго­лок окружающего мира. Я записывал в этот альбом коро­тенькие рассказы. Это целая страница жизни и духовного развития нашего коллектива.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.028 сек.)