Литературно-музыкальная композиция, посвящённая жизни и творчеству М.И. Цветаевой

“Цветаева о Цветаевой”.

1 ведущий: Поэт предельной правды чувства, Марина Цветаева о Марине Цветаевой может рассказать гораздо искренне, достовернее, нежели многочисленные биографы. Ведь именно в страстности её лирики, стремительном полёте, “на повороте русской судьбы” мы узнаём о том многообразии душевных качеств поэтессы, которые и оставляют её сущность.

Цветаева:

Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я - поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти,
- Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.

2 ведущий: Марина Цветаева не поэтесса, а поэт серебряного века. Имя её – Марина – переводится с латинского языка, как морская пена.

Торопец Евгения:

Кто создан из камня, кто создан из глины, -
А я серебрюсь и сверкаю!
Мне дело - измена, мне имя - Марина,
Я - бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти -
Тем гроб и надгробные плиты...
- В купели морской крещена - и в полете
Своем - непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети
Пробьется мое своеволье.
Меня - видишь кудри беспутные эти? -
Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,
Я с каждой волной - воскресаю!
Да здравствует пена - веселая пена -
Высокая пена морская!

(Этот монолог резко прерывается иной интонацией, в которой явно ощущается тревожное предвестие судьбы)

Свиткина Ольга:

Как билась в своем плену
От скрученности и скрюченности...
И к имени моему
Марина — прибавьте: мученица.

Звучит колокольный звон, благовест.

1 ведущий: Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года.

Свиткина Ольга:

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов

День был субботний:

Иоанн Богослов.

Мне и додыне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть

Цветаева: “Отец мой – сын священника Владимирской губернии, европейских филолог, доктор Болонского университета, профессор истории искусств сначала в Киевском, затем в Московском университетах директор Румянцевского музея, основатель, вдохновитель и единоличный собиратель первого в России музея Изящных искусств (Москва, ул.Знаменка), Герой труда. Умер в Москве в 1913 году, вскоре после открытия Музея…

Отказывая себе во всём, Иван Владимирович для музея не жалел ничего. По образу Жизни это был истинный спартанец, не только не гонявшийся за роскошью, но совершенно в ней не нуждавшийся, даже более – органически чуждый ей… Личное состояние (скромное, потому что помогал) оставил на школу в Талицах (Владимирская губерния, где родился). Библиотеку, огромную, трудо- и трудно приобретённую, не изъяв ни одного тома, отдал в Румянцевский музей ”.

Звучит музыкальный фрагмент, предваряющий страницу о жизни матери. Может быть, из произведений А.Г.Рубинштейна

Цветаева: “Мать – польский княжной крови, ученица Рубинштейна, редкостно одарённая в музыке... Такой игры на рояле и на гитаре я уже не услышу. Знала пять языков, не считая русского, а шестой выучила незадолго до смерти. Умерла молодая.

За день до смерти она говорила нам с Асей: “И подумать, что какие угодно дураки вас увидят взрослыми, а я…” И потом: “Мне жаль только музыки и солнца…” Мать поила нас из вскрытой жилы музыки. Стихи – от неё”.

Ольга Свиткина:

Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы —
Один ответ: «Откуда мне сие?»
Мы спим — и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом — во сне — открыты
Закон звезды и формула цветка.

Цветаева: “Стихи пишу с 6 лет. Писала и французские, и немецкие. Моя первая книга “Вечерний альбом” вышла, когда мне было 17 лет… Книгу издать в то время было просто: собирать стихи, снести в типографию, выбрать внешность, заплатить по счёту – всё. …Ни одного экземпляра на отзыв мною отослано не было, я даже не знала, что так делают, а знала бы: напрашиваться на рецензию?..”

2 ведущий. Отзывы, тем не менее, появились – и благожелательные: “Марина Цветаева внутренне талантлива, внутренне своеобразна. Эта книга – не только милая книга девических признаний, но и книга прекрасных стихотворений”. Это Гумилёв.

1 ведущий. А вот Максимилиан Волошин:

2 ведущий:

К Вам душа так радостно влекома!

О, какая веет благодать

От страниц "Вечернего альбома"!

(Почему "альбом", а не "тетрадь"?)

Ваша книга - это весть "оттуда",

Утренняя благостная весть.

Я давно уж не приемлю чуда,

Но как сладко слышать: "Чудо - есть!"

Исполнители читают 2-3 стихотворения из ранней лирики М.Цветаевой. Звучит романс “Мне нравится, что вы больны не мной…” Далее читается “Молитва”. При прочтении последней строфы врывается горестый голос, несущий предчувствие беды. Раздаётся сильный удар колокола. Голос издалека окликнет героиню: “Марина!...”

Ившина Юлия:

Христос и Бог! Я жажду чуда

Теперь, сейчас, в начале дня!

О, дай мне умереть, покуда

Вся жизнь как книга для меня.

Ты мудрый, ты не скажешь строго:

-«Терпи, еще не кончен срок».

Ты сам мне подал — слишком много!

Я жажду сразу — всех дорог!

Всего хочу: с душой цыгана

Идти под песни на разбой,

За всех страдать под звук органа

И амазонкой мчаться в бой;

Гадать по звездам в черной башне,

Вести детей вперед, сквозь тень...

Чтоб был легендой — день вчерашний,

Чтоб был безумьем — каждый день!

Люблю и крест и шелк, и каски,

Моя душа мгновений след...

Ты дал мне детство — лучше сказки

И дай мне смерть — в семнадцать лет!

2 ведущий:

Мне так же трудно до сих пор

Вообразить тебя умершей,

Как скопидомкой мильонершей

Средь голодающих сестёр…

Свиткина Ольга:

Если душа родилась крылатой –

Что ей хоромы и что ей хаты!

Что Чингисхан ей и что – Орда!

Два на миру у неё врага,

Два близнеца – неразрывно-слитых:

Голод голодных - и сытость сытых!

Цветаева: Чувство собственности ограничивается детьми и тетрадями. Всё в мире меня затрагивает больше, чем моя личная жизнь. Знайте, что на дорогах жизни я всегда уступаю дорогу.

Свиткина Ольга:

Я знаю правду! Все прежние правды—прочь!

Не надо людям с людьми на земле бороться.

Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.

О чем — поэты, любовники, полководцы?

Уж ветер стелется, уже земля в росе,

Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,

И под землею скоро уснем мы все,

Кто на земле не давали уснуть друг другу.

Цветаева: Любимые вещи в мире – музыка, природа, стихи, одиночество.

Звучит муз. Фрагмент из произведения С.Рахманова или П.Чайковского. Читается стихотворение из цикла “Бессонница” – “В огромном городе моём ночь…”. Стихотворение “Вот опять окно…”.

Чтец:

В огромном городе моем - ночь.

Из дома сонного иду - прочь

И люди думают: жена, дочь,-

А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет - путь,

И где-то музыка в окне - чуть.

Ах, нынче ветру до зари - дуть

Сквозь стенки тонкие груди - в грудь.

Есть черный тополь, и в окне - свет,

И звон на башне, и в руке - цвет,

И шаг вот этот - никому - вслед,

И тень вот эта, а меня - нет.

Огни - как нити золотых бус,

Ночного листика во рту - вкус.

Освободите от дневных уз,

Друзья, поймите, что я вам - снюсь.

Дмитриева Анна:

Вот опять окно,

Где опять не спят.

Может - пьют вино,

Может - так сидят.

Или просто - рук

Не разнимут двое.

В каждом доме, друг,

Есть окно такое.

Не от свеч, от ламп темнота зажглась:

От бессонных глаз!

Крик разлук и встреч -

Ты, окно в ночи!

Может - сотни свеч,

Может - три свечи...

Нет и нет уму

Моему покоя.

И в моем дому

Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,

За окно с огнем!

Цветаева: Поэт обязан в свою боль выключать всю чужую. Ещё проще – не разделять (не различать) своей боли от чужой.

Свиткина Ольга:

Есть у меня моих икон

Ценней - сокровище.

Послушай: есть другой закон,

Законы - кроющий.

Пред ним - всё клонятся клинки,

Всё меркнут - яхонты.

Закон протянутой руки,

Души распахнутой.

Чтец:

Руки люблю

Целовать, и люблю

Имена раздавать,

И еще — раскрывать

Двери!

— Настежь — в темную ночь!

Голову сжав,

Слушать, как тяжкий шаг

Где-то легчает,

Как ветер качает

Сонный, бессонный

Лес.

Ах, ночь!

Где-то бегут ключи,

Ко сну — клонит.

Сплю почти

Где-то в ночи

Человек тонет.

Исполняется “Песенка об открытой двери” Б.Окуджавы.

Цветаева: Главенствующее влияние — матери (музыка, природа, стихи, Германия). Более скрытое, но не менее сильное влияние отца. (Страсть к труду, отсутствие карьеризма, простота, отрешенность.) Слитое влияние отца и матери — спартанство. Два лейтмотива в одном доме: Музыка и Музей. Воздух дома не буржуазный, не интеллигентный – рыцарский. Жизнь на высокий лад.

Исполняется романс на музыку А.Петрова “Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса…”

Музыкальный фрагмент “Сон” С.Рахманинова предварят новую страницу. На сцене двое: Он и Она.

2 ведущий: “Они встретились — семнадцатилетний и восемнадцатилетняя — 5 мая 1911 года на пустынном, усеянном мелкой галькой коктебельском, волошинском берегу.
Она собирала камешки, он стал помогать ей — красивый грустной и кроткой красотой юноша, почти мальчик (впрочем, ей он показался веселым, точнее: радостным!) — с поразительными, огромными, в пол-лица глазами; заглянув в них и все прочтя наперед, Марина загадала: если он найдет и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж!
Конечно, сердолик этот он нашел тотчас же, на ощупь, ибо не отрывал своих серых глаз от ее зеленых, — и вложил ей в ладонь, розовый, изнутри освещенный, крупный камень, который она хранила всю жизнь, который чудом уцелел и по сей день...”

Моргунова Юлия:

Я с вызовом ношу его кольцо

— Да, в Вечности — жена, не на бумаге.—

Его чрезмерно узкое лицо

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз,

Мучительно - великолепны брови.

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза — прекрасно-бесполезны! —

Под крыльями распахнутых бровей —

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна.

— Всем вам, кто жил и умирал без страху.

Такие — в роковые времена —

Слагают стансы — и идут на плаху.

1 ведущий: В 1914 году Сережа, студент 1-го курса Московского университета, отправляется на фронт с санитарным поездом в качестве брата милосердия… Превратно понятые идеи товарищества, верности присяге, вскоре возникшее чувство обречённости “белого движения” и невозможности изменить – именно обречённым уводят его самым скорбным, ошибочным и тернистым путём, через Константинополь – в Чехию и Францию.

2 ведущий: Когда выяснилось, что Сергей Яковлевич эвакуировался в Турцию вместе с остатками разбитой белой армии, Марина поручила уезжавшему за границу Эренбургу разыскать его. Приехав за границу, Илья Григорьевич разыскал Серёжу. Первого июля 1921 года Марина получила от него первое письмо.

1 ведущий: “Мой милый друг, Мариночка, сегодня получил письмо от Ильи Григорьевича, что вы живы и здоровы. Прочитав письмо, я пробродил весь день по городу, обезумев от радости…

Что мне писать Вам? С чего начать? Нужно сказать много, а я разучился не только писать, но и говорить. Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего от Вас не буду требовать — мне ничего не нужно, кроме того, чтобы Вы были живы…

Наша встреча с Вами была величайшим чудом, и еще большим чудом будет наша встреча грядущая. Когда я о ней думаю — сердце замирает — страшно — ведь большей радости и быть не может, чем та, что нас ждет. Но я суеверен — не буду об этом…

Все годы нашей разлуки — каждый день, каждый час — Вы были со мной, во мне. Но и это Вы, конечно, должны знать…

О себе писать трудно. Все годы, что не с Вами, прожиты, как во сне. Жизнь моя делится на „до“ и „после“, и „после“ — страшный сон, рад бы проснуться, да нельзя…

Для Вас я веду дневник (большую и самую дорогую часть его у меня украли с вещами) — Вы будете все знать…

2 ведущий: Меня ждет Ваше письмо — Илья Григорьевич не хотел мне его пересылать, не получив моего точного адреса. Буду ждать его с трепетом. Последнее письмо от Вас имел два года тому назад. После этого — ничего…

Сейчас комната, в которой живу, полна народу. Шумят, разговаривают… Как только получу ответ от Ильи Григорьевича с Вашим письмом — напишу подробно, а это хочу просто отправить сейчас же, чтобы Вы поскорее получили. Илья Григорьевич пишет, что Вы живете все там же. Мне приятно, что могу себе представить окружающую Вас обстановку.

…Что сказать о своей жизни? Живу изо дня в день. Каждый день отвоевывается, и каждый приближает нашу встречу. Последнее дает мне бодрость и силу. А так все вокруг очень плохо и безнадежно. Но об этом всем расскажу при свидании. Очень мешают люди, меня окружающие. Близких нет совсем…”

1 ведущий: «С сегодняшнего дня — жизнь. Впервые живу» — записала Марина в тетради, и тут же: «Письмо к С.

Цветаева: Мой Сереженька! Если от счастья не умирают, то — во всяком случае — каменеют. Только что получила Ваше письмо. Закаменела. Последние вести о Вас: Ваше письмо к Максу. Потом пустота. Не знаю, с чего начать. — Знаю, с чего начать: то, чем и кончу: моя любовь к Вам…» (оборвано).

2 ведущий:

Чуть погодя — письмо к Ахматовой: «Моя Радость! Жизнь сложна. Рвусь, потому что знаю, что жив — 1 июля письмо, первое после двух лет молчания. Рвусь — и весь день обслуживаю чужих. Не могу жить без трудностей — не оправдана. Чувство круговой поруки: я — здесь — другим, кто-то — там — ему… Чужие жизни, которые нужно устраивать, ибо другие — еще беспомощнее (я, по крайней мере, веселюсь!) — целый день чужая жизнь, где я, может быть, и не так уж необходима…

1 ведущий: Марина приняла решение – ехать к мужу, поскольку ему, на давнему белогвардейцу, в те годы обратный путь был заказан и невозможен.

Шидко Валерия:

Покамест день не встал

С его страстями стравленными,

Из сырости и шпал

Россию восстанавливаю.

Из сырости - и свай,

Из сырости - и серости.

Покамест день не встал

И не вмешался стрелочник.

Туман еще щадит,

Еще в холсты запахнутый

Спит ломовой гранит,

Полей не видно шахматных...

Из сырости - и стай...

Еще вестями шалыми

Лжет вороная сталь -

Еще Москва за шпалами!

Так, под упорством глаз -

Владением бесплотнейшим

Какая разлилась

Россия - в три полотнища!

И - шире раскручу!

Невидимыми рельсами

По сырости пущу

Вагоны с погорельцами:

С пропавшими навек

Для Бога и людей!

(Знак: сорок человек

И восемь лошадей).

Так, посредине шпал,

Где даль шлагбаумом выросла,

Из сырости и шпал,

Из сырости - и сирости,

Покамест день не встал

С его страстями стравленными -

Во всю горизонталь

Россию восстанавливаю!

Без низости, без лжи:

Даль - да две рельсы синие...

Эй, вот она! - Держи!

По линиям, по линиям...

Цветаева: Я начинена лирикой, как ручная граната: до разорватия!.. Я не верю стихам, которые – льются. Рвутся – да!

Свиткина Ольга:

Вскрыла жилы: неостановимо,

Невосстановимо хлещет жизнь.

Подставляйте миски и тарелки!

Всякая тарелка будет - мелкой,

Миска - плоской.

Через край - и мимо

В землю черную, питать тростник.

Невозвратно, неостановимо,

Невосстановимо хлещет стих.

Цветаева:

У воятеля может остановиться рука – резец.

У художника может остановиться рука – кисть.

У музыканта может остановиться рука – смычок.

У поэта может остановиться только сердце…

Поиск по сайту: