Развитие гуманитарных наук и политической мысли в Хорватии в ХVI-ХVII вв

По сравнению с Далмацией иные литературные формы получили распространение у народов, оказавшихся в составе Австрийской монархии. Одно направление в развитии литературы связано с деятельностью словенских реформаторов (П. Трубар и его ученики, переводившие на славянский язык церковные книги и пропагандировавшие свои идеи) и их противников из католического лагеря. Другое, характерное для хорватских земель, выразилось в интенсивном развитии историографии. Со второй половины XVII в. особое значение в Хорватии приобретают также поэтические сочинения и обличительная литература.
Почетное место принадлежит литературным трудам братьев Н. и П. Зринских. Зринские были людьми эпического склада; их общим детищем является поэма «Сирена Адрианского моря» (по-венгерски — «Падение Сигета»), посвященная героической обороне Сигета, где доблестно сражался и погиб их предок. Старший брат, Никола, писал на венгерском языке, младший, Петр, перевел сочинение на хорватский, кое-что добавив. П. Зринский проявлял также интерес к фольклору, что сказалось на его творчестве.
В области гуманитарных наук, особенно истории, следует отметить приоритет хорватских историков в разработке общеславянских сюжетов. Пионерами в этой области стали В. Прибоевич (монах-доминиканец, речь которого «О происхождении и истории славянских народов», произнесенная на о. Хвар в 1532 г., значительно позднее была опубликована в Венеции в итальянском переводе) и М. Орбини (дубровчанин).
Особую славу снискало сочинение Орбини «Королевство славян», написанное на рубеже XVI—XVII вв. (первое издание относится к 1601 г.). Спустя сто с лишним лет (к концу правления Петра I) оно было переведено на русский язык. Труд Орбини отличается от средневековых исторических сочинений. Во-первых, он написан на живом (итальянском) языке. Во-вторых, в нем сделана попытка оценить вклад славянских народов в развитие европейской цивилизации. При этом в качестве критерия оценки автору служат не только внешнеполитические успехи этих народов, но и достижения в развитии культуры. Специальная глава отведена «ученым людям» Дубровника. Кроме того, во введении говорится о том, что без усилий образованных людей, пишущих исторические сочинения, подвиги и успехи народов оказались бы преданными забвению. Таким образом, для Орбини характерно отличное от средневекового представление о задачах историо- [120] графии. Элементы научного подхода к историческому материалу проявились также во внимательном отношении к источниковой базе. Однако ее критическая оценка у Орбини отсутствует. Автор широко использует им самим переведенную на итальянский «Летопись попа Дуклянина», ценность которой как источника для изучения фактической истории сомнительна.
Начало нового этапа в развитии хорватской историографии принято связывать с именем И. Лучича (Трогир), писавшего уже во второй половине XVII в. Его шеститомный труд по истории хорватских земель отличает (сравнительно с «Королевством славян») строгая академичность и стремление к научной объективности. Об этих качествах свидетельствует и сюжет (это не фантастическое «славянское царство», а вполне конкретная история хорватского королевства с древнейших времен до последних десятилетий XV в.), и язык (традиционная латынь), и, главное, критическое отношение к источникам. Лучич первым усомнился в фактографической ценности «Летописи попа Дуклянина» и тем положил начало научной полемике вокруг этого сочинения, продолжающейся и в Новейшее время.
Ряд положительных явлений можно отметить в развитии научной мысли хорватских и словенских земель, входивших в состав Австрийской империи. Исторические хроники обретают черты, характерные для нового этапа в развитии культуры, в частности более доступную широкому читателю форму. Во второй половине XVI в. появилась первая хроника на хорватском языке — загребского каноника А. Врамеца. Вместе с тем начинают развиваться и новые жанры, свидетельствующие об активизации научной и политической мысли.
Среди хорватских политических мыслителей второй половины XVII — начала XVIII в. особое место занимают две фигуры — П. Риттера-Витезовича и Ю. Крижанича. Витезовича считают первым хорватским профессиональным писателем и самым выдающимся предшественником иллирийского движения, сыгравшим чрезвычайно важную роль не только в политической и культурной жизни Хорватии XIX в., но и в истории славянского национального Возрождения вообще. Наиболее известные труды Витезовича — «Всемирная хроника» на хорватском языке и латинская поэма «Два века плачущей Хорватии». Главная задача «Хроники» (как видно уже из выбора языка и работы над упрощением правописания) — популяризация знаний из истории Хорватии и воспитание патриотизма. В поэме автор повествует о событиях XVI— XVII вв. — борьбе с турками и антигабсбургском заговоре, давая ему отрицательную оценку. [121]
Витезович был панкроатистом: он не только называл хорватами всех южных славян, но и считал выходцами из Хорватии легендарных основателей чешского, польского и русского (!) государств. Вместе с тем Витезович является автором первой программы политического объединения южных славян под скипетром Габсбургов.
Фигура Ю. Крижанича (ок. 1618-1683) занимает особое место — его биография, разнообразие научных интересов и оригинальность суждений породили весьма противоречивые истолкования среди ученых последующих поколений.
Крижанич был искренним, хотя и весьма своеобразным патриотом. Основную идею его «Политики, или Беседы о правлении», задуманной как политическое руководство для российского царя Алексея Михайловича, при всем многообразии затронутых в ней проблем можно свести к размышлениям об исторических судьбах славянских народов, вол-нующих автора. Крижанич не только демонстративно подчеркивает свою лояльность по отношению к Православной церкви (это можно было бы расценить и как своего рода дипломатический маневр, прикрывающий задачи, поставленные перед ним «Конгрегацией пропаганды веры», возглавляемой иезуитским орденом, к которому Крижанич принадлежал), но и указывает на необходимость сохранения чистоты православной веры как на одно из условий сохранения независимости и силы русского государства — единственной надежды славянского мира, над которым нависла угроза окончательной утраты своего места в политической системе Европы и моральной деградации. Наконец, едва ли не са-мый сильный аргумент в пользу искренности славянских симпатий и даже известного русофильства Крижанича представляет его критическая (чтобы не сказать «враждебная») позиция по отношению к «Республике Обеих Наций» (польско-литовской шляхетской Речи Посполитой), которая в его время выступала как главный фактор насаждения униатства в восточнославянских землях.
Оценка Крижаничем исторической роли и места славянских народов достаточно сдержанна: он отводит славянам (исходя из весьма популярного в его эпоху тезиса «Познай самого себя») среднее место между высокоодаренными и высокоцивилизованными народами Западной Европы и народами варварскими; даже немцы, ненавистные ему, быть может, не столько как угнетатели славянства, сколько как носители зловредных (с его точки зрения) протестантских идей, оцениваются им как народ, более одаренный в физическом и моральном отношении, [122] чем славяне. Но, отдавая известную дань расизму, теории которого получили распространение в эпоху «завоевания земли», Крижанич все же остается на позициях трезвого политика: отмечая черты «расовой неполноценности» у славян, он подчеркивает прежде всего именно ту из них, которая была им выведена из анализа политической истории, а именно — «ксеноманию», т.е. патологическое «гостолюбие», преклонение перед иностранцами и склонность некритически перенимать все, что в той или иной форме навязывается западными соседями, будь то полезные достижения в области хозяйства или вредоносные политические поползновения. [123]

Поиск по сайту: