 |
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция
ВОЙНА ГНЕВА: Последний бой. (587 год I Эпохи, октябрь)
| Воинство Валинора пришло в Белерианд на кораблях Тэлери, но никто из мореходов Тол Эрессеа не вступил в бой. Первым сошел с корабля Эонве, как подобало предводителю Светлого Войска, и вонзил в землю позлащенное древко знамени Валмара. И вот - на берегу выстроились воины Валинора. Златокудрые Ванъяр, народ Ингве, были здесь под белыми знаменами, сверкавшими на солнце, как снега Таникветил; и те Нолдор из народа Арафинве, что никогда не покидали Земли Бессмертных под сине-золотыми стягами; и воинство майяр в сияющих доспехах. Стоя на холме под лазурным знаменем, так сказал Эонве, Глашатай Манве, Слово и Меч Великих: - Воители Валар! Могуч Враг, и грозно войско его. Тяжела будет битва, но помните, что во имя Арды и во славу Единого принимаем мы этот бой. И я клянусь - знамя Валинора взовьется над развалинами вражьей твердыни. Победа близка; да узрит Единый Творец, как свершится воля Его в мире. Он вознес к небу меч, и тысячи мечей взлетели, как один, и тысячи голосов слились в боевом кличе. Верные, Люди Трех Племен, шли на бой вместе с воителями Валинора; но никого из Нолдор Средиземья, никого из эльфов Белерианда не было в Светлом войске. Лишь после узнали они об этих сражениях, потому немногое рассказывают их предания - только то, что поведали им воины Валинора. |
|
| Сейчас он взял командование на себя. Только он отдавал приказы. Он один. Жестко; жестоко. Его приказ отсекал всех, кто мог быть нужен Изгнанникам Севера, не знающим еще, что они становятся - изгнанниками. Молодых; талантливых; способных. Всех - кроме тех, кто был сейчас необходим ему. Для чего - знали только они сами. Думали, что знают. Их, оставшихся, он собрал в Высоком Зале. Всех. Он встретил их вопросом. - Вы знаете, для чего остаетесь? - Мы должны прикрывать отход. Задерживать армию противника. Замедлять ее продвижение. Победить будет сложно. Почти невозможно. Но мы попытаемся. Хоннар-Волк говорил сейчас за всех. Все было обговорено и решено раньше, на первом Совете. И внутренне вождь Клана Волка недоумевал: зачем Тано понадобилось, чтобы он снова повторял их общее решение? Только вот тогда, на первом Совете, не было у Тано таких глаз: серо-стальных, холодных, беспощадных. Страшных. - Это знают все. Сейчас я скажу вам, что мы должны сделать на самом деле. Скажу то, чего не узнает, кроме вас, - никто. Никогда. …только вот никогда прежде Тано не говорил с ними - так. - Мы хорошо учили вас. Мы учили вас оставаться в живых и возвращаться. Возможно, вы могли бы победить. Даже сейчас. Но не для того я отбирал вас: тех, чей долг перед живыми исполнен - и тех, кому нечего терять. Он оглядел их всех. Очень холодно становилось от этого взгляда. Словно проверял он их взглядом, пронизывающим как острейшие иглы, - сплав льда, стали и серебра, - каждого. - Лучших, - жестко. - Лучших из тех, кто роздал все долги. Потому что все мы должны умереть. Молчание - ледяное, до озноба: холодно сегодня в Высоком Зале. Не «можем». Не «обречены». Должны. Он выждал - ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы это поняли все. Ни биением сердца дольше. - Я скажу вам, почему. Тот, кто после этого выберет жизнь, пусть уходит. Никто не посмеет осудить его. Это - приказ. Сам он навсегда забудет о том, что говорилось здесь. Он никогда не расскажет и не запишет ничего из того, что было сказано здесь. Это - приказ. Вам - ясно?.. Закончив, он поднялся. - Сутки на размышление: больше я вам дать не могу. Через сутки оставшиеся придут сюда, и мы разработаем план дальнейших действий. Больше я вас не задерживаю. Идите. Еще раз холодным, цепким взглядом оглядел обращенные к нему лица: кто выдержал этот взгляд, кто отвел глаза - знал только он. Повторил очень тихо: - Идите, мальчики. Они вышли молча. И нескоро кто-то переспросил шедших рядом: - Он сказал - «мы»?.. Ему не ответили. Он покинул Высокий Зал последним. Медленно поднялся на верхнюю площадку одной из башен; глубоко вдохнул, остановился под стеклянно-прозрачным небом, грозившим вот-вот расколоться, обрушиться вниз, осыпаться шорохом невесомых осенних льдинок. Высокое и хрупкое осеннее небо. Смертное небо. Вот и всё. Сел, обхватив руками колено; откинулся назад, опершись спиной о стену. Так и сидел - запрокинув лицо к небу, меняющему цвет, наливающемуся сероватой, сумрачной вечерней синевой. Шаги на лестнице услышал не сразу. Седой старик постоял перед ним несколько секунд, потом тяжело опустился рядом. - Мне думать нечего, - проговорил глухо. - Младший мой - помнишь ведь… Вот не думал, что от стыда действительно можно умереть. Не убить себя - умереть. Если бы не ты тогда, наверное, и умер бы. Или на меч бросился. Мальчики… мальчики поединок ему дали тогда, знаешь? Изначальный кивнул - молча. «Мальчиков» он уговаривал сам; их воля - должно быть, и правда был бы костер: как жить потом - с этим?.. Он уже готов был просто приказать. Но старику незачем это знать, тем более - теперь. - Должно быть, меня пожалели, старого дурака: все-таки - сын… Пятнадцать лет с этим живу. Так что - не о чем мне думать. Старший будет вождем вместо меня... А младшего я проглядел. Моя вина… - Мой младший сын… он стал причиной тому, что Валинор уничтожил мой народ, - стыло проговорил Изначальный. - А вина - на мне. Я - понимаю тебя. Наверное, нечего было на это ответить. Старик отвечать и не стал: помолчал, потом спросил: - Ты… давно знаешь? Изначальный усмехнулся уголком губ: - Тебя еще на свете не было. Старик покачал головой: - Так я и не привык. Сын мой - и то старше выглядит, чем ты… «Встречу войск Запада и Севера называют Великой Битвой, и Войной Гнева. И выступили все войска Державы Моргота, что стали ныне бесчисленными, и Анфауглит не мог вместить их; и весь Север был охвачен огнем Войны. Но это не помогло Врагу. Балроги были уничтожены все, кроме тех немногих, что бежали и укрылись в недоступных пещерах у корней земли, и бессчетные полчища орков гибли, как сгорает солома в огне, или были сметены, как сухие листья, гонимые пламенным ветром. Немного осталось их, и долгие годы не тревожили они покой мира. И те немногие, что остались от Трех Домов - Друзей Эльфов, Отцов Людей - сражались на стороне войска Валар; и в те дни отмщены были Барагунд и Барахир, Галдор и Гундор, Хуор и Хурин, и многие из вождей их. Но большая часть сынов Людей - народ ли Улдора или иные, недавно пришедшие с Востока, - выступили с Врагом, и Эльфы не забывают этого...» Так говорит «Квента Сильмариллион». |
| ВОЙНА ГНЕВА: Последний бой. 587 год I Эпохи, октябрь Летописи Семи Городов хранят рассказ о Последней войне и об Исходе кланов. О том, как медленно ползло к Твердыне воинство Валинора, высадившееся в гавани Эгларест, что подле устья реки Нэннинг, как отчаянно удерживали его на каждой переправе защитники Твердыни и о том, как в течение долгих месяцев не удавалось войску Бессмертных преодолеть Сирион. О том, как горели леса Бретил, давшие приют черным отрядам, что с боями отступали под натиском Бессмертных. О жесткой битве у западных отрогов Дортонионских гор. О тех, что стали щитом своим народам, покидавшим обреченную землю Севера. Но некому было рассказать о последней ночи Аст Ахэ, о последнем бое, который приняла Твердыня Севера. |
| ...Сменялись часовые на башнях у Врат и уходили в ночь отряды стражей - как всегда, долгие дни и недели - каждый день, каждую ночь. Только в эту ночь в Твердыне почти никто спал: слишком мало их оставалось, воинов Меча и Знания, Слова и Свершения. Последних защитники Аст Ахэ. В Высоком Зале пел менестрель Айолло эр’Лхор, седой юноша со странными глазами цвета сон-травы. Он пел, глядя в огонь, и в сумерках его глаз плясали алые отблески. Не о войне и смерти - он пел о цветущих яблоневых садах, о птицах, возвращающихся домой, о любви и верности, и о тех, что ждут. Его слышали все в замке, и никто уже не мог удивляться этому: просто - было так. Он пел, и вторили его девятиструнной къеллинн тростниковая свирель Алтарэна и нежный негромкий голос Ити: все четверо майяр-Отступников были сегодня здесь. А когда умолк менестрель, Алтарэн тихо сказал: - Высокий... мы хотим быть вместе. Прошу тебя - соедини нас. Пусть это будет сегодня. Пусть это сделаешь ты....когда у него кончились стрелы, Алтарэн еще пытался драться кинжалом; но майяр задавили его щитами, повалили и обезоружили... Склонив голову, юная Ити тихо подошла и встала рядом с Алтарэном. Поднялся и Изначальный; одно неуловимое движение - и невесомое кружево белых цветов легло на их волосы: - Перед Артой и звездами Эа, - глуховато заговорил Изначальный; маленькая рука Ити легла в ладонь Алтарэна, - вы - супруги, идущие одним путем......Ити слетела по боковой лестнице, оказавшись позади строя людей: захлебываясь беззвучным криком, безоружная, она била их маленькими кулачками - один из воинов сгреб ее, швырнул к стене - от страшного удара свет померк в ее глазах... Не будет свадебного пира в эту ночь: пуст Высокий Зал. Не будет золотого свадебного вина: в обсидиановой чаше, окованной черненым серебром - густая и темная терновая влага, вино печали. Но раскрыл ладони Айо - и медленный дождь прозрачно-белых лепестков осыпал Ити и Алтарэна....это был сон, бесконечный чудовищный сон без пробуждения, и Айо замер, а стальная лавина катилась вперед - вокруг него, через него, сквозь него, и он уже не ощутил рук, сжавших его запястья, не понял, кто и куда уводит его... -...крыла одной птицы, две ветви одного ствола... Завороженный печальным этим и светлым мгновением, смотрел на них Золотоокий, повторяя одними губами: айэрээни тэл-айа, ай’алви тэ’алда.....он раскинул руки крестом, пытаясь собой удержать наступающих - но волна ненависти ударила его в грудь, опрокинула навзничь... Глаза в глаза: пальцы сплелись на чаше, терпкий вкус вина на губах: -... отныне и навеки. Сменялись стражи на башнях у Врат, и пела Айрэнэ - Айрэ, дочь Твердыни, солнечный лучик Аст Ахэ, и вторили ей струны маленькой арфы-таийаль. Она смотрела в небо, моля о том, чтобы ночь эта не кончалась никогда: на рассвете, сказал отец, ей надо уйти. Она встречала рассвет - последний рассвет Аст Ахэ. А небо начинало светлеть, хотя еще ясными были звезды, еще скрадывали цвета и очертания предутренние сумерки; и в этот час последние защитники Твердыни собрались в Высоком Зале. Каждый знал - уже давно, несколько дней - что будет делать. Не было слов и не было клятв: молча каждый касался губами клинка, молча склонял голову перед Тано и своими соратниками - но казалось, что снова, как на последнем Совете, неслышное эхо подхватывает, уносит под своды слова тех, кто еще остался в живых: Я, Хоннар эр'Лхор, воин Свершения... Я, Льот ан'Эйр, воин Меча... Я, Ульв, воин Меча... Я, Къоро тарн-Линнх, воин Свершения... Я, Дарн Кийт-ир, воин Слова... Я, Торр иро-Бъорг, мастер Меча... Я, Айтии, сын Твердыни, целитель... Только теперь они, последние защитники Аст Ахэ, называют себя сыновьями Твердыни - Аст-иринэй. И Айолло из рода Волка, седой юноша с глазами цвета сумерек, медленно опустил лютню на алые угли - словно тело друга на погребальный костер; и взял меч. Когда-то в поединке пред ликом богов вожди северных кланов решали споры. Теперь их потомки сами шли в бой с воинством богов. И тот, кто был душой и сердцем Твердыни, взял в руки лютню-лъолль, и запел - впервые за столетия: сейчас уже некому было видеть его обожженные пальцы и кровь на стальных струнах. Он был - Песнью замка, и все они - воины Меча и Знания, Слова и Свершения - слились в этой песне. Они не чувствовали времени, не чувствовали боли; и замок пел. Их оставалось не более пяти сотен. За воротами выстроили стену щитов; во втором ряду стояли лучники. Их было слишком мало. Они просто - ждали. Изначальный опустил лютню на черный камень и замер в неподвижности посреди Высокого Зала - один. А замок пел. Авангардом нападающих были майяр. Они тоже слышали Песнь - но для них в ней было их собственное отражение: ненависть и страх. Каждый из них знал, что оплот Врага должно уничтожить. Каждый из них думал, что вернется победителем в Валинор, даже если будет убит. И каждый из них был обманут - потому что, взглянув в глаза своей смерти, они уже никогда не смогли забыть, что это - смерть. Никто из них не смог больше ступить на берега Сирых Земель, потому что для Арты все они были мертвы. Замок пел. Обреченные, воины Аст Ахэ могли сделать только одно: до последнего мига защищать сердце Твердыни. Того, кто был сейчас с каждым из них - каждым из них. Того, чья песнь хранила их от боли предсмертия. А воины Валинора не могли понять, почему никто из умирающих не кричит, почему они падают в молчании и умирают без стона, - но в Высоком Зале метался меж стен страшный, нечеловеческий, неумолкающий крик - а потом Бессмертный, тысячи раз умиравший за эти бесконечные месяцы, уже без голоса шептал имена уходящих....они слышали только Песнь. Знаменосец был молод - самый младший из тех, кто остался в Твердыне. Он был наделен странным, невероятно редким для людей даром: тхэлэнно, говорящий-с-драконами. Крылатых Хранителей в Твердыне было семь. Они были готовы к бою - но Тайхэллор, тот, кто стал Повелителем Воинов для последних защитников Аст Ахэ, приказал ждать. Ждать, пока авангард наступающих не ворвется во Врата. Ждать. И рухнули Врата - в огне и злом шипении кипящего железа, и воины встали плечом к плечу. Не было ветра, но черным крылом билось над ними знамя Твердыни. - Не сейчас, - ровно проговорил Тайхэллор. - Еще не время. Не сейчас. Они падали в молчании - воины Меча и Знания, Слова и Свершения. Они уходили в молчании, и в смерти лица их были спокойны. А замок пел. - Не сейчас. Каждый из них знал свое место, каждый знал, где и как ему придется умереть. И наступающие шли вперед, оскальзываясь на крови. Но сердце Твердыни еще продолжало биться. - Не сейчас. Защитники откатились назад, к высокой лестнице, и тогда Тайхэллор прочти беззвучно проговорил: - Пора....и яростным пламенем рванулись из боковых коридоров Ллах’айни, а с черных башен взмыли в золото-голубое ясное небо четыре золотых и три черных крылатых стрелы, отсекая авангард нападавших, уже успевший прорваться в замок, от основных сил: по войску и ударили они, сминая, сметая стальным и огненным вихрем ряды воинов. Те, что остались в живых после штурма Врат, отступали по коридорам, пока не остановились у лестницы, ведшей к Высокому Залу. Дальше идти было некуда. Невозможно. Черные воины встали в двойной строй: второй ряд защитников дал два залпа из луков и взялся за копья; те, кто был в первом ряду, выставили стену щитов....стоявший в строю перед ним воин упал, первый ряд мгновенно сомкнул стену щитов - но этого мига оказалось довольно, узкий светлый наконечник стрелы вошел в глазницу... Тайхэллор, Ледяной Ветер, сын Твердыни, воин Знания... - прошептали окровавленные губы Отступника. Стрелы с лебяжье-белым оперением пронзили грудь и горло знаменосца - и медленно, бесконечно медленно он начал валиться навзничь. Когда знамя легло на ступени, знаменосец умер. Суула, Тростник-под-ветром, сын Твердыни, воин Знания... И воин Слова, разорвав строй, шагнул за знаменем, поднял его, разжав холодеющие пальцы знаменосца - и вернулся, перебросив знамя за спину. Потом воинов осталось пятеро, и нападавшие замкнули их в кольцо....Он был слишком быстр - он смог отразить две из трех стрел; и третья стрела была - не него, но копья ударили в грудь, и кровь хлынула горлом, - он успел еще улыбнуться и выговорить слово прощания... Льот-Ор ан’Эйр, Сияющий-в-ночи, сын Твердыни, воин Меча....Была - холодная молния клинка, обрубавшая наконечники копий; но он не успел закрыть левую ногу - и, когда рухнул на колено, удар топора обрушился на его шлем... Таийаль Айт-ир, Парящий-над-водой, сын Твердыни воин Знания. Их осталось - трое....Удар крюка вырвал щит из его рук - кошачьим движением воин-Рысь метнулся вперед, стелясь по полу, подрубая ноги, разрушая стену щитов, а слева шагнул Медведь - он разметал наступающую волну, прежде чем она нахлынула вновь, чтобы захлестнуть их; но клинок рассек его левое плечо и бок - кто-то ударил сверху... Къоро тарн-Линнх, Страж, сын Твердыни, воин Свершения....Воистину, он был похож на медведя, вставшего на задние лапы; он не чувствовал ран, и топор его сносил головы тем, кто упал под ударами воина-Рыси - он расшвыривал нападавших, тесня их вниз по скользким от крови ступеням, и тетива запела - раз, второй, третий, стрелы впивались в его тело, а он все шел вперед в молчаливой смертной ярости, и только копья смогли остановить его - он шел, пока не рухнул мертвым, уже в падении успев дотянуться до последнего своего врага... Аст-Торр иро-Бъорг, Не-знающий-врагов, сын Твердыни, мастер Меча....он умер последним: удары копий бросили его назад, он уже падал, запрокинув голову, когда меч рассек его тело - слева направо, от сердца. И эхо Высокого Зала беззвучно повторило последнее имя: Ахайно эр’Лхор, Око Тьмы, сын Твердыни, воин Слова..Все было кончено, и ему осталось только одно - стоя встретить тех, кто сейчас ворвется сюда, настежь распахнув двери, и он поднялся - ощупью, вслепую, не видя ничего сквозь черно-красную пелену боли, полой плаща вытирая лицо, а руки не слушались, сведенные судорогой, - и он поднялся, бессильно цепляясь за стену, из-под тяжелых браслетов на запястьях сочилась кровь, а у него уже не было сил остановить ее, - и он поднялся, зная: это - последнее, что - уже не может, но - должен сделать, ведь душам открыто все, он должен встать, они не увидят его на коленях, - и он поднялся, а ноги уже не держали, и он вцепился негнущимися пальцами в подлокотник трона, руки скользили по черному камню, - и он поднялся, и выпрямился - распахнулась от удара дверь - он увидел лица воинов Света... И тогда внутри него лопнула какая-то нить. Как будто кто-то яростно рвал струну лютни, она кричала и плакала, а потом оборвалась. Жаркая волна ударила в затылок, очертания окружающих предметов стали нечеткими и размытыми. Кожа вспыхнула, стало трудно дышать. Тело хотело жить своей жизнью, оно начало двигаться само по себе: словно ушли годы, изломавшие тело, исчезла боль от ран и сами раны закрылись, вернулись сила и гибкость - лицо было как прежде молодым и прекрасным, только вот глаза его больше не сияли звездами: черными они были, нестерпимо-черными, как кипящая смола, и со дна их поднималось яростное багровое пламя, подобное темному огню Ллах-айни. Изначальный встал; губы его, изломанные чудовищной усмешкой-оскалом, шептали слова, которых не было ни в одном языке, меч Силы лег в руки, и клинок зазвенел в радостном предвкушении боя. В год Браголлах его гнев стал огнем, раскаленной лавой, затопившей равнину Ветров. Но теперь не гнев - безумная ярость захлестнула Мелькора. Сжатая в нем, она желала вырваться наружу, разрывала грудь, узлами скручивала мышцы. Он судорожно, прерывисто вздохнул, и замок вздрогнул. Содрогнулось и тело Изначального: он вдохнул не только воздух, он вдохнул Силу. Сила была разлита в воздухе, ею была пропитана земля; Силой дышал огонь, она текла с водой: Сила была везде и ее можно было брать. Кругом звенели кровавые и медные колокола, стены замка сотрясались - Тьма одела Изначального в немыслимый доспех, превращая в Черного Владыку Мира. А мир разваливался на куски. Сила, связующая его в единое целое, уходила, наполняя Властелина, судорога сотрясала Арту. И на место ушедшей силы, не терпя пустоты, приходила Сила новая, Сила извне. Приходила Тьма. Небо над Аст Ахэ стало провалом во тьму, замок оплели изломанные молнии, мертвенно-бледные, багровые и черные. Врываясь в опустевшие жилы мира, вскипая и бурля, грозя разорвать мир на части, Тьма наполняла Арту. Арта хрипела в агонии. Змеились глубокие трещины, уходя к огненному сердцу мира, рушились горные пики, выбрасывая в рану разорванного неба пепел и дым, рушился замок, осыпаясь на головы нападавших… Один удар - и не будет армии нападающих, не будет Валинора, чудовищный вал смоет всю эту грязь, не оставив никого. Ничего. Ни живых, ни мертвых, ни жизни, ни смерти, ни самого Творца. Меч поднялся над миром, в руках Изначального кипела сила: ничто не устоит перед вырвавшейся лавиной, рожденной болью, гневом и ненавистью, ничто не сможет противиться тому, чей клинок - суть Мира!.. Убить, уничтожить, стереть с лика Арты... Один удар, который уничтожит этот мир - и можно будет создать новый, можно будет... Но свобода начинается со слова «нет». Схлынула волна раскаленно-багрового безумия, огненного гнева. В миг безвременья вновь глазами памяти он увидел: хрупкая девочка стоит перед Разрушителем в несокрушимом доспехе, пред тем, чей меч занесен над миром… - Нет, - одними губами выговорил. - Нет. Я не могу уничтожить этот мир. Не могу - даже для того, чтобы создать самую лучшую, самую прекрасную мечту. Не могу....и доспехи распались, рассыпались пылью по плечам Мелькора, с глубоким вздохом прошла судорога земли, истаяли молнии, а небо вернуло себе прежний цвет - багровый отблеск земного пожара. - Смотрите, мы победили, Моринготто лишен своей мощи! Хвала Эру! - крикнул один из нападавших, решившегося первым шагнуть туда, где только что было сосредоточение чудовищной силы Врага. И где теперь стоял седой, усталый - безоружный человек. Кто-то шагнул к нему, но он не ощутил удара, который сбил его с ног, он упал ничком, прильнув изорванной шрамами щекой к холодным плитам пола, - чьи-то руки уже поднимали его, и кто-то кричал слова приказа, а он не понимал этих слов, не чувствовал, как жесткие ремни охватили запястья - не было сил чувствовать. И тогда оборвалась Песнь, и мир рухнул в молчание. «И могущество Валар проникло в глубины земли. Здесь и стоял Моргот - как загнанный трусливый зверь. Он бежал в глубочайшее из своих подземелий, моля о мире и пощаде; ноги его подкосились, и он рухнул ничком на землю. Тогда вновь был он скован как в прежние времена цепью Ангайнор, из железной короны его сделали ошейник ему, и голову его пригнули к коленям. И два Сильмарилла, остававшиеся у Моргота, взяты были из короны его, и под небесами воссияли незамутненным светом; и Эонве принял их, и хранил их. Так был положен конец владычеству Ангбанда на Севере, и царство зла было разрушено...» Так говорит «Квэнта Сильмариллион». |
Поиск по сайту: