ВОЙНА И ДЕТИ

Вечные раны. Одним из самых больших бедствий являются войны. За всю историю человечества практически не было более или менее длительных периодов, когда не было бы войн. Но какими бы ужасными ни были войны прошлых веков, они ни в какое сравнение не идут со второй мировой войной. Трудно представить, чтобы лю­дям было принесено больше страданий, чем в XX столетии. Двадцать миллионов убитых только в нашей стране за четыре года Вели­кой Отечественной войны, а сколько искалеченных, обездоленных, из­мученных? Разве можно хотя бы как-то измерить слезы матерей и детей, пролитые за эти 1418 страшных дней?

Бесчисленные психические стрессы перенесли люди, были го­лод, бомбежки, смерть близких, дети лишились нормального детства (одна безотцовщина чего стоит!). Но война закончилась, наступили годы восстановления экономики, горечь утрат постепенно притупи­лась, многие стали забывать прошлое. Большинство пришли в себя и уже не обнаруживали грубых душевных отклонений — плас­тичность нервной системы человека поразительно велика. Но не все обходится так хорошо.

В 1971 году один из голландских журналов опубликовал серию статей, посвященных влиянию недоедания на психическое развитие детей. Оказалось, что если ребенок недоедает после двухлетнего возраста, это не приводит к серьезной задержке его психического развития. Если же дети хронически недоедали в первые пятнадцать месяцев своей жизни, то у большинства из них обнаруживалась задержка психического развития, сочетающаяся с душевной пассив­ностью, неактивностью, равнодушием к своей судьбе и к обществен­ным явлениям. Неизбежное недоедание в годы войны окончилось, а последствия его многие будут ощущать всегда.

Вторая мировая война поставила несколько кошмарных экспе­риментов, не имевших прецедента в истории. Речь идет об ужасах нацистских концлагерей и трагедии Хиросимы и Нагасаки, последст­вия которых ощущают и по сей день очень многие из переживших все это. Важно и то, как устраивалась жизнь людей, перенесших ужасы лагерей уничтожения и атомные бомбардировки, после окон­чания войны. Там, где к ним относились по-человечески, если они получали достаточную любовь родных и близких, там и состояние этих людей более или менее выравнивалось. А если эти несчастные становились отверженными, если их изолировали от здоровых (как это случилось, например, с большинством людей, пострадавших от атомных взрывов), то, конечно, судьба их оказывалась драмати­ческой. Особенно трагична судьба детей — им всегда бывает тяже­лее, чем взрослым, уже закаленным своим прежним опытом и умею­щим активнее и целеустремленнее защищаться от ударов судьбы.

Под родительским зонтиком. Различные катаклизмы (земле­трясения, наводнения и т. д.) также надолго оставляют след в пси­хике некоторых' людей. Гибель близких людей, невозможность на­чать новую жизнь после катастрофы и т. д. — все это существенно отражается в первую очередь на чрезмерно чувствительных и впе­чатлительных детях и подростках (и особенно часто тогда, когда они физически ослаблены, переутомлены и пр.). Характер челове­ка начинает постепенно меняться: нарастает раздражительность, вспыльчивость, ранимость либо замкнутость, нерешительность, стеснительность, робость; у некоторых — педантичность, завистли­вость, утрированная добросовестность и пр.

Дети реагируют на стихийные бедствия и социальные катак­лизмы точно так же, как реагируют близкие взрослые. Если мамы и папы держатся мужественно, не плачут и не суетятся, с ребен­ком ничего не случится, он даже не заметит, что произошло неч-

3 Заказ 101 65

то из ряда вон выходящее. "Ребенок копирует взрослых и осознает, что если взрослые спокойны, то и ему ничего не грозит. Более того, любое живое существо, имеющее потомство, при угрозе пер­вым делом спасает потомство. Вспомните хотя бы картину Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Матери, изображенные на ней, прикрывают своих детей — не мужей, не возлюбленных, не родителей. Так было всегда в живой природе. Поэтому ребенок чувствует, что его не бросят в беде, что ему всегда помогут. Отто­го и психические потрясения у детей редки — если, конечно, у них полноценные родители, думающие о детях больше, чем о себе.

Группа узбекских медиков в 1984 году изучила судьбу четырнад­цати мальчиков и восьми девочек в возрасте от одного до че­тырнадцати лет, у которых после землетрясения (а в Средней Азии они, к сожалению, часты) развилось стойкое длительное болезненное состояние, требовавшее специальной помощи.

Что же это были за дети? Ведь землетрясения переживают мил­лионы людей, а психические расстройства встречаются лишь у еди­ниц. Как и следовало ожидать, обследованные пациенты и до земле­трясения страдали различными невротическими нарушениями, воз­никшими на фоне определенных свойств характера — болезненной капризности, пугливости, впечатлительности и т. д.

Лиц без неврозов в прошлом и без карикатурно заостренных свойств характера тут не было. Фактически землетрясение лишь усугубило, усилило то, что уже было: недержание мочи и кала, заикание, снохождение, сноговорение и пр.

Интересно, что у всех больных имелся страх повторения зем­летрясения, усиливавшийся после аналогичных катаклизмов. С го­дами у большинства обследованных все эти явления безвозвратно прошли.

Подобные нарушения вследствие катастроф бывают далеко не всегда. Реже они встречаются, если такая же беда постигла мно­гих людей: все более или менее одинаково несчастны, у всех утраты и горе. В тех же случаях, когда горе носит индивидуальный характер («я пострадал, а соседи и близкие нет»), как правило, и возникают неврозы и другие нарушения. Вот почему во время войн число боль­ных неврозами не увеличивается, хотя, казалось бы, количество и значимость психотравмирующих ситуаций резко возрастают: у всех горе, у всех погибают родные и близкие, всем тяжело, некогда ходить по врачам. То же самое было и у лиц, переживших нацистские конц­лагеря: пока они находились в лагере, психические нарушения у них возникали относительно редко (все заключенные испытывали одни и те же опасности, всем грозило одно и то же), а после освобожде­ния, когда все эти люди стали находиться в разных условиях, у них появились более выраженные расстройства и резко возросла смертность (в том числе и самоубийства). Раньше нервы были напряжены, душа была полна только одним — как бы выжить, а когда опасность миновала, воля расслабилась, демобилизовалась, резервы ее уже истощились, все оказались в разных условиях —

вот тогда и начались не меньшие переживания, чем во время войны или пребывания в концлагерях.

Мудрость и мужество одной девочки. В 1950 году был опуб­ликован дневник Анны Франк. Эта книга произвела на людей гро­мадное впечатление. Но этот дневник интересен и с точки зре­ния психологии и медицины. Многие зарубежные исследователи даже ввели в обращение термин «ситуация типа Анны Франк».

В чем суть этого явления? В течение 25 месяцев на чердаке одно­го из домов в Амстердаме скрывалось восемь человек, которым грозила смерть в нацистских лагерях. Среди этих людей была три­надцатилетняя Анна Франк. С 12 июня 1942 года по 1 августа 1944 года она вела дневник, в который записывала редкие события своей жизни, ибо была изолирована от сверстников, не могла покидать свое убежище, должна была говорить шепотом и т. д. Лишенная возможности общаться с различными людьми, выходить из своего дома и делиться переживаниями с подругами, одаренная девочка с ювелирной тонкостью описывала свои наблюдения, мысли и смены настроения. Дневник Анны Франк — не только потрясающий челове­ческий документ, который остался в истории духовной жизни че­ловечества как символ мужества людей и обвинительный доку­мент против фашизма,— дневник Анны Франк является также не­заменимым источником изучения развития душевной жизни подростка в условиях своеобразной изоляции и постоянной неспро­воцированной угрозы жизни.

Жизнь в особых условиях должна была наложить существен­ный отпечаток на психику Анны, конечно, это и произошло: она быст­ро взрослела, лучше контролировала себя, «не распускалась». По­скольку выход энергии вовне у нее был ограничен, она много фантазировала, предавалась мечтаниям. Обнаружить какую-либо патологию в поведении Анны нельзя. По рассказам отца — Отто Франка (единственного оставшегося в живых из тех, кто прятался в том доме), Анна отличалась жизнерадостным и веселым характером, умела за себя постоять и была во многих отношениях выдающимся ребенком. О том, что это была незаурядная личность, так рано выявившая себя, можно судить и по ее дневнику.

Под ударами судьбы, которые выпали на долю этой девочки, сгибались многие сильные люди, но Анна выдержала все и оста­лась несломленной: умерла она в концлагере за два месяца до окончания войны.

Любовь родителей, а также осознание общности судьбы со своими товарищами и, конечно, жизненный оптимизм помогли Анне Франк сохранить веру в справедливость и человечность.

В 1962 году было опубликовано психологическое исследование 23 человек, чье детство прошло примерно так же, как прошло дет­ство Анны Франк,— эти люди находились в концлагерях либо долго скрывались от гестапо. После освобождения из заключения они с трудом приходили в себя, не сразу привыкали к нормальной жизни. В дальнейшем у них исчезли явные расстройства, но отдельные

3* 67

личностные свойства, нажитые во время страшных лет преследо­вания, сохранялись и периодически обострялись при возникновении психотравмирующих переживаний. Западногерманский психиатр Курт Колле считает, что многие из тех, чье детство прошло в концла­герях, к 25—30-летнему возрасту оставались замкнутыми, безволь­ными, не способными защитить себя, не имеющими в жизни цели и друзей, мышление их характеризовалось узостью и детскостью.

Однако к подобным заключениям следует относиться крайне осторожно. Врачи могут судить только о тех, кто к ним обращал­ся за помощью. Люди, о которых пишет Колле, это его пациенты, и он увидел в них вышеуказанные черты характера. А сколько лю­дей, чье детство прошло в таких же страшных условиях, никогда к психиатрам не обращались и не имели каких-либо расстройств?

Боль памяти. В конце 1986 года по общесоюзной программе Центрального телевидения был показан двухсерийный телефильм «Свидетель», смотреть который без слез трудно, хотя художествен­ные достоинства этого произведения во многом оставляют же­лать лучшего. Снят фильм по повести белорусского писателя В. Козь-ко «Судный день».

1945 год. Белоруссия. Детский дом. В нем живут дети пар­тизан, дети мирных жителей, убитых фашистскими карателями. У всех детей разные характеры и разные судьбы. Учителя жалеют ребят, стараются своим добрым отношением компенсировать им от­сутствие материнской любви, утрату родительского дома. После­военные трудности с продовольствием и одеждой, помещением — ну что ж: у всех горе, всем трудно, и люди переносят это стойко и мужественно.

Один из воспитанников детского дома — угловатый щуплый паре­нек по фамилии Летечка. Он не знает, кто он, кто его родители, что с ним случалось в жизни. Он подозревает, что его родных убили нацисты, что поэтому он попал в детский дом, но дальше предположений и туманных воспоминаний дело не идет. Нервный, раздражительный, вспыльчивый, но одновременно и добрый, спра­ведливый мальчик. У Летечки туберкулез и, как сообщается в заключительных титрах фильма, он вскоре умрет, но зрители этого уже не увидят.

Постепенно выясняется, что в период оккупации Летечка про­вел несколько кошмарных лет в так называемом киндерхайме — это был концлагерь, замаскированный под детский дом, в котором у детей брали кровь для гитлеровских лазаретов. В этих же кин-дерхаймах изуверы-фашисты ставили опыты над своими жертвами. Вот почему у Летечки такое слабое здоровье, плохая память, ему трудно учиться. Хорошо хоть в живых остался; ведь боль­шинство обитателей киндерхаймов уничтожалось, чтобы замести следы преступлений. Однажды мальчика просят прийти в качестве свидетеля на суд над фашистскими карателями, который прово­дится в том местечке, где живет паренек. Летечка приходит. Су­дят выродков, которые убивали мирных людей, причем убивали с

садистским удовольствием и думали, что никто никогда не ра­зоблачит их.

Летечка вспоминает свою жизнь, изуродованную этими него­дяями. Ему больно, страшно вспоминать гибель своих родных, свое чудесное спасение. Но одновременно он осознает, что эти воспо­минания помогают ему восстановить непрерывность восприятия его жизни, возвращают его самому себе.

Война — это самый страшный удар для последующих поколений, который только можно себе представить. Но и в обыденной жизни семьи таится множество опасностей для психического здоровья де­тей, у которых при неправильном поведении родителей и окру­жающих могут сформироваться реакции, которые могут стать не­обратимыми. К их рассмотрению мы и переходим.

Поиск по сайту: