Выпей, Вовик, глоточек

Субботняя сценка в пивном баре: мальчишка хочет пить и просит у отца, потягивающего в компании приятелей уже которую кружку, купить лимонада. «Нет здесь лимонада — на, попей пивка»,— говорит родитель и улыбается, когда, хлеб­нув из кружки, парнишка морщится. «Горько? А ты думал, мы тут сладенькое, брат, пьем?» — отпускает старую шутку выпивох один из взрослых. Мальчик хочет быть «как большой» и с трудом делает еще несколько глотков. Через какое-то время, испытывая, видимо, приятность хмельного состояния, просит еще... Кто-то спешит остановить неосторожного отца, но тот только отмахивается: «Ерунда — это же пиво, а не водка, жажду утоляет...»

Представим на мгновение, что от нескольких глотков слабого алкогольного напитка (кстати, слабого-то — для взрослых) с орга­низмом ребенка ничего страшного не случится, а отец и вся семья в дальнейшем будут избегать повторения ошибки. Однако ребенок, «вкусив», запомнил, откуда приходит понравившееся ему состояние. Подвернется дома недопитая рюмка портвейна или друго­го крепленого вина, он с удовольствием отметит, что хмелящий напиток бывает даже сладким, вкусным. Дальше — больше.

Родители в большинстве случаев ничего не подозревают. Спох­ватятся они потом, забегают по врачам, недоумевая, откуда все началось и где корень зла.

Иногда дети пьют так много, что у них развивается острая алкогольная интоксикация, когда приходится вызволять юного ал­коголика чуть ли не с того света. Сколько сил на это тратится, нер­вов, средств! И все ради того, чтобы реанимировать юного пьян­чужку.

В 1986 году один из самых авторитетных в Англии журналов — «Британский медицинский журнал» — напечатал статью о распро­страненности алкогольной интоксикации в Глазго и Ноттингеме за период с 1973 по 1984 год. За данный период в этих городах зарегистрировано 143 случая поступлений в больницу детей в возрас­те от 3 до 15 лет с явлениями острой алкогольной интоксика­ции. Это были 108 мальчиков и 35 девочек, 53 ребенка не достигали семилетнего возраста.

Юные пьяницы в возрасте до 7 лет употребляли алкогольные напитки (в основном ликеры), когда взрослые уходили из дому: пи­ли они в одиночку, в основном утром. Более старшие дети пили

вечером, пили все, что попадет под руку, пили в компании свер­стников и почти всегда вне дома. 17 пациентов поступили в пси­хиатрическую клинику в связи с острым расстройством сознания на почве пьянства, еще у 12 пьяниц развилась тяжкая кома после того, как они утром напились. Авторы статьи указывают, что упот­ребление алкогольных напитков (особенно по утрам) может приво­дить к серьезным соматическим и психическим расстройствам, а по­рой и к смерти.

Спи, моя радость, усни. Обратилась ко мне молодая женщина-южанка:

— Доктор, помогите! С моим сынишкой творится неладное: по ночам не спит, от кого-то прячется, кричит...

Смотрю — как будто мальчик как мальчик, в истории развития поначалу тоже не нахожу ничего тревожного. Подозрения, правда, появились, но уж больно неправдоподобные для его возраста (4 года). Как-то не увязывалось в голове: такой ребенок и вдруг — признаки белой горячки. Одно из двух — либо это результат постоянного и длительного употребления алкоголя, либо послед­ствия недавнего отравления, например лекарствами¹. Последнее родительница отмела и рассказала такую историю.

С первых дней после рождения мальчик очень часто и подолгу кричал. Окружавшие его начали терять терпение. Подвернулась ка­кая-то ветхая «советчица», велела давать ему соску из хлебного мякиша, смоченного в вине. Сын стал быстрее засыпать, вести се­бя спокойнее. Но время соски прошло, и он уже не мог без «успо­коительного», не получая своей привычной порции, поднимал ис­тошный крик и не прекращал его, пока сердобольные родители не сдавались, не подносили ложечку разбавленного вина...

Неужто передо мной юный пьянчужка? Так и есть. Случай, безусловно, исключительный, ничего подобного в моей практике не бывало и, хочу верить, не будет. Только ведь вопиющая безграмот­ность в вопросах влияния алкоголя на детский организм — явление не столь редкое среди молодых кормящих матерей, хотя, может быть, и проявляющееся во внешне безобидной форме. Нет, такие ма­маши не думают давать ребятишкам ничего алкогольного, хмельного. Но они иногда сами выпивают рюмочку перед последним вечерним кормлением грудью. Чтобы дети быстрее засыпали, не будили их ночью. Какая наивность — думать, что это не принесет вреда

¹ Тут нужно обратить внимание на то, что сплошь и рядом встречаются случаи, когда ребенок употребляет алкогольные напитки из-за беспечности родителей, остав­ляющих бутылки с вином или водкой рядом с ним. Ребенок — всегда исследователь, ему все хочется попробовать, он все тащит в рот. Отсюда и опасность не только отрав­ления ребенка алкогольными напитками (они описаны и в возрасте 2—3 лет), но и при­учения его к ним. А у ребенка всякий прием алкогольных напитков протекает куда тяжелее, чем у взрослых, ибо у него ферментативная система расщепления алкоголя формируется медленно.

Как же можно назвать семью благополучной, если ребенок может напиться куда раньше, чем научиться говорить!

малышу! Алкоголь проникнет в него и через материнское молоко, сделает свое разрушительное черное дело в хрупком и чрезвычайно восприимчивом организме. Пойдут мучительные диатезы, аллергии, нескончаемые простуды, сердечная недостаточность, нарушения костного развития и т. п. А одна из главных бед будет ждать впере­ди — предпосылки хронического алкоголизма не преминут развиться в страшную болезнь. У одних она проявится в полную силу раньше, у других позже. В 15 или в 40 лет, но проявится, если мы, родители и воспитатели, своевременно не поставим непреодолимую стену между детьми и спиртными напитками, чего бы нам это ни стоило. Вопрос должен стоять только так: ЧЕГО БЫ НАМ ЭТО НИ СТОИЛО!

Но...

Открываю «Советскую культуру» за 22 ноября 1986 года. За­метка называется «Отдали дворец винзаводу». В ней рассказыва­ется о драматической ситуации, сложившейся в Самарканде, где детям практически негде отдыхать, развлекаться, расширять свои интересы. Дворец пионеров города передан винзаводу. Куда девать­ся детям? Видя, что творят взрослые, они становятся циниками, а потом взрослые удивляются, почему это молодежь такая неуважи­тельная и хулиганистая. Пьяниц, хулиганов среди детей и подрост­ков создаем мы, взрослые.

Запомним: среди горьких пьяниц и алкоголиков очень редки люди, у которых пристрастие к спиртному появилось случайно, в результате каких-то чрезвычайных обстоятельств. В основном пьян­ствуют те, кого сознательно или несознательно в детстве пускали во взрослое застолье с возлияниями, кому поначалу, может быть, ставили просто маленькую рюмочку с соком, а потом разрешали гло­точек чего-то покрепче — «для аппетита».

Есть одно явление у подростков и юношей, которое обманыва­ет взрослых, притупляет их осторожность. Из-за мощных психоло­гических и гормональных изменений, происходящих в организме мо­лодых людей, у них бывает очень низкой переносимость алкоголя, сопротивляемость к нему — даже небольшая доза водки сразу же выводит из строя, надолго вызывает отвращение к спиртному. Это, к сожалению, и дезориентирует старших («Сын-то не переносит ни­какой выпивки — ему ничего не грозит, пьяницей не будет»). Из виду упускается такой важный побудительный фактор, особенно у подростков, как самоутверждение себя, своего «Я» во взрослом мире. При нынешней физиологической и патологической акселе­рации, при ускоренном половом созревании иные страсти бывают резко заостренными, влечения усиливаются. Вот почему юнец на­перекор отвращению тянется к спиртному, может терпеть тошноту, головную боль и, скажем, нарушение пищеварения, ведь он хочет ощущать внутреннюю раскованность, свободу, повышенное настрое­ние, подавить в себе свойственное возрасту чувство неполноцен­ности. Чтобы было легче подойти к незнакомой девушке, чтобы не­зависимее держать себя среди сверстников, в компании ребят по­старше и вообще «быть настоящим мужчиной».

Это период, когда надо бить в набат. Ведь уже начинает формироваться стереотип алкогольного поведения. Стереотип этот, конечно, находит дальнейшее закрепление в групповом употребле­нии алкогольных напитков, в атмосфере совместного добывания средств на их покупку, поиска места для распития, в пьяных раз­говорах... Ученические обязанности, книги, любимые друзья — все уходит на задний план. Еще не сформировавшаяся личность уже на грани разложения.

У такой категории юнцов, регулярно потребляющих спиртное, нередко очень быстро появляются соматические и психические из­менения, которые влекут за собой биологическую зависимость от алкоголя, когда он становится неотъемлемой частью обмена ве­ществ в организме.

Социальное порождает биологическое. Еще до недавнего вре­мени некоторые ученые предполагали, что случаи алкоголизма у подростков — это результат их якобы биологической дефектности. Однако исследования показали: две трети алкоголиков, рано при­общившихся к пьянству, в юности не обнаруживали никаких биоло­гических аномалий. Но абсолютное большинство из них родились в семьях, где спиртное не переводилось. По собственному многолет­нему опыту врача берусь утверждать: главная причина случаев по­явления подростков-пьяниц — в распущенности, воспитательской безответственности их матерей или отцов, или тех и других вместе. Со школьных учителей, школьных комсомольских организаций, ко­нечно, тоже должно быть спрошено. Думаю, настала пора созда­ния обстановки всеобщей нетерпимости по отношению к фактам родительской безответственности. Нужны большие строгости со сто­роны общественных организаций и в целом коллективов по месту работы таких родителей.

Уроки «На дне». Нужно как можно активнее использовать ху­дожественную литературу, показывающую трагедию пьянства. Взять хотя бы горьковскую пьесу «На дне». Некоторые ее персо­нажи — хронические алкоголики: одни уже спились, другие еще на грани болезненного пьянства, но и те и другие активно спаива­ют своих близких. Они красиво рассуждают, но всех их объединяет потребительское отношение к жизни, сами не хотят палец о палец ударить, чтобы выздороветь. Лживость, пустопорожняя болтовня, эгоизм, жестокость, стремление втянуть в пьянство непьющих — все это художественно показано великим русским писателем. Поче­му же содержание этой пьесы, которую проходят в школе, не учит уму-разуму молодежь?

Ведь если бы каждый педагог на уроке сказал: посмотрите, мои юные друзья, на эти остатки людей, разрушенных алкоголем, на этих слабовольных существ, лишенных воли к жизни. Посмотрите на них и запомните: вот к чему может привести пьянство. Бой­тесь, как черной оспы, этой участи, в которой виновны только сами люди. Всем, кто угрожаем в плане развития алкоголизма, всем будущим алкоголикам следует внимательно проанализировать

эту замечательную пьесу, могущую сыграть большую роль в анти­алкогольной пропаганде. И школьники, изучая творчество Горь­кого, должны видеть в этой пьесе ярчайшую иллюстрацию, пока­зывающую ступени падения в бездонную пропасть хронического алкоголизма. Пока же, к сожалению, некоторые из этих школьни­ков через два-три года после изучения горьковской пьесы сами становятся мало отличимыми от ее персонажей. Разве это не тра­гедия?

Перед всеми нами — и особенно перед родителями — стоит безотлагательная задача: решительно покончить с пьянством! Так не будем забывать об этой задаче повсеместно — дома, на рабо­те, в учебе, в общественных местах. И прежде всего будем пом­нить: стена, которую мы строим между детьми и спиртными на­питками, станет непреодолимой при условии участия в ее возве­дении каждого из нас.

Против пьянства народа. Через несколько месяцев после публи­кации правительственных постановлений вышла научно-популярная книга академика АМН СССР, профессора Ф. Г. Углова «В плену иллюзий». Почти одновременно с этим появились две весьма пока­зательные, полемически заостренные статьи — Р. Лирмяна «Оп­равданию не подлежит» (Коммунист.— 1985.— № 8.— С. 111 —120) и Т. П. Коржихиной «Борьба с алкоголизмом в 1920-е — начале 1930-х годов» (Вопросы истории.— 1985.—№ 9.—С. 20—32).

Со второй половины 1985 года резко усилилась в нашей стране (наконец-то!) антиалкогольная пропаганда. Появилось множество статей и брошюр, в которых приводились убедительные данные о вреде пьянства. Возьмем только одну из них под названием «Трез­вость — норма жизни», опубликованную Пермским областным об­ществом «Знание». Авторы ее В. Я. Звездин и А. М. Соболев отме­чают, что население Советского Союза с 1940 по 1984 год увеличи­лось на 42%, а алкогольные напитки покупали в 1984 году в 7—8 раз больше, чем в 1940-м. Затраты на спиртное в наши дни на душу населения больше, чем расходы на хлеб, мясо, молоко и другие продукты, вместе взятые. Каждый второй хронический алкоголик стал пить еще в средней школе, не достигнув 14-летнего возраста!!!

Учительница одной из средних школ Кунгурского района Пермской области однажды случайно наткнулась на открытку, которую ее ученик собирался отпра­вить домой. Учительница была потрясена. «Милый папочка, пьянида ты паршивая! Поздравляю тебя с праздником... Желаю тебе, пьяница, выпивать в день по пять бутылочек, чтобы наконец-то сгубил тебя проклятый самогон. Ваня».

Психиатра такие письма не очень поражают: нам часто при­ходится быть свидетелями намерений детей убить своих родите­лей за пьянство. Вот до чего доводят родители своих детей — до мыслей убить свою мать или отца, променявших родительские чувства на водку!

В указанных публикациях много общего.

Во-первых, эти публикации созданы совсем не в том русле,

в каком прежде выпускались книги и статьи, призывающие к уме­ренному пьянству, культурному, периодическому и т. д. Тут пока­зывается абсолютный вред любого пьянства. Дети пьют потому, что пьют родители.

Во-вторых, эти работы объясняют причины пьянства так, как объясняли их великие русские писатели, среди которых Ф. М. Дос­тоевский, Л. Толстой и другие: пьянство — болезнь совести, про­явление эгоизма, безответственности, ухода от трудностей реаль­ной жизни. Но рано или поздно народ проявит свою мудрость и нравственность, и тогда он сам бросит пить, и тогда в его нед­рах родится мощное антиалкогольное течение. Если же этому тече­нию поможет интеллигенция, то все это может перебороть любую дурную традицию, любой вид пьянства.

То, что происходит сейчас на наших глазах, это и есть ис­подволь возникшее народное движение, которому помогла худо­жественная литература (не медицина!). Это могучее антиалкоголь­ное течение привело к стихийному созданию клубов трезвости, появлению магнитофонных лекций о вреде пьянства и т. д. И хотя в этих лекциях иногда много дилетантства, пафос их следует лишь приветствовать.

В-третьих, книга Ф. Г. Углова и статьи Р. О. Лирмяна и Т. П. Коржихиной восстанавливают, реанимируют забытые стра­ницы упорной борьбы русской интеллигенции с пьянством народа, а точнее с его сознательным спаиванием. К сожалению, многие думают,что история началась с их появления на земле, что раньше ничего не было. Нет, все было — было и плохое, и славное. Это относится и к такой больной теме как проблема пьянства.

Пьянство на Руси стало принимать широкий размах давно, хотя фактически оно стало национальной проблемой лишь с Петра Первого. Великий преобразо­ватель России в конце своего царствования сам любил крепко выпить, а еще больше любил, когда на устраиваемых им ассамблеях тысячи людей перепивались. Отсюда и пошла гнусная традиция пить по случаю и без — традиция, разложив­шая верхушку царской России.

К концу царствования Екатерины Второй одна треть всего национального бюд­жета страны образовывалась от продажи алкогольных напитков. Народ угнетал­ся не только кнутом и Сибирью, но и водкой.

В начале XIX столетия было налажено промышленное производство алкоголь­ных напитков и спаивание населения пошло с удесятеренной силой. Это было во всех странах Европы, в том числе и в России.

После разгрома декабристов Николай Первый, вводивший в стране суровую регламентацию, безоговорочную дисциплину, слепое подчинение своему авторитету, много сделал для спаивания россиян — ведь пьяный меньше будет задумываться и не станет протестовать против своего положения, из него можно веревки вить.

К концу царствования Николая «Палкина» вся страна наводнилась тракти­рами и корчмами, в которых круглые сутки можно было купить водку. Пропи­валось все, что только можно было пропить. Нравственный упадок народа вызывал опасения за судьбу Отечества. Это замечали не только русские мыслители, но и иностранные путешественники. Когда в 1858—1859 годах Россию посетил Алек­сандр Дюма, то наблюдательный автор «Трех мушкетеров» не мог не обратить внимание на колоссальные размеры пьянства в России.

Поразительно: ежегодно крестьянин платил оброк государству в размере 17 руб­лей 65 копеек, а пропивал 26 рублей!

Именно на рубеже 1858—1859 годов в России поднялась первая волна на­родного движения за трезвость. Вначале э о движение поддерживало духовенство, но потом под давлением правительства оно выступило против. Это имело гро­мадные последствия для русской церкви: народ увидел, что она не на его стороне, а на стороне власть держащих. Появилось множество сект, общим для которых было неприятие пьянства и, следовательно, религии, поддерживающей спаива­ние населения. Многочисленные секты, часть из которых носила откровенно оп­позиционный характер, призвали к борьбе с пьянством, порой они требовали даже эмиграции из Российской империи, пропахшей водкой. Сейчас, когда русская цер­ковь отмечает тысячелетие принятия Русью христианства и вовсю расписывает свои заслуги перед народом, это особенно важно отметить: видя спаивание рус­ского народа, церковь почти ничего не делала для прекращения этого вопиющего безобразия, неизменно выставляя себя послушной служанкой властей.

Примерно после выстрела Каракозова (1866 год) и наступившей реакции начался спад антиалкогольного движения в России и соответственно этому резко возрасло пьянство. В 1873 году Ф. М. Достоевский ужасался: «матери пьют, дети пьют, церкви пустеют, отцы разбойничают...» Поразило писателя, что в Костроме местные пьянчужки отпилили руку у памятника Ивану Сусанину и отдали руку в кабак — там ее приняли.

Народ борется с пьянством.

Но одновременно с этим в русском народе выросли идеи трезвой жизни. В 1874 году появилось первое официально зарегистрированное в России общество трезвости. Оно возникло не в столице, не в крупном городе, а в небольшом селе Дейкалов-ка Полтавской губернии. К 1914 году в стране действовало более четырехсот обществ трезвости, носивших неправительственный характер.

Романовы не только не поддерживали трезвенническое движение — они его преследовали. К. Маркс писал: «Всякая попытка поднять их (крестьян) моральный уровень карается как преступление. Достаточно вам лишь напомнить о прави­тельственных репрессиях против обществ трезвости, которые стремились спасти московита... от водки».

В 1889 году комиссией под председательством доктора М. Н. Нижегородцева быЛ разработан вопрос «Об опеке над привычными пьяницами и о принудительном их лечении». 28 декабря 1909 года открылся Первый Всероссийский съезд по борь­бе с пьянством.

В сентябре 1914 года в России был принят сухой закон. Это был в высшей степени своеобразный закон: правительство как бы снимало с себя ответственность за его исполнение. Фактически он сводился к следующему: местные власти сами решали — стоит им продавать алкогольные напитки или нет. Недруги России на­деялись, что русские люди сами откажутся от запрета продажи водки. Но тут случилось нечто на первый взгляд необъяснимое: в стране, которая давно уже стала символом повального пьянства, само население высказалось против продажи алкогольных напитков! Ни в одном городе или деревне не проголосовали за про­должение продажи водки. Таким образом, за сухой закон высказалась вся страна. Те же недоброжелатели России говорят и сейчас: вот потому Россия и потерпе­ла поражение в первой мировой войне, а потом дошла до революции и граждан­ской войны, что ввела у себя сухой закон. Ни у одной воюющей страны его не было, поэтому все и воевали, кроме России.

Традиции трезвой жизни, зародившиеся после введения сухого закона, обла­гораживали жизнь людей, помогали им выстоять в тяжелых условиях, вели к нравственному очищению. Введение сухого закона было долгожданным актом, за который боролись многие прогрессивные деятели. Кончилось то время, которое А. Ф. Кони называл вторым крепостным правом, время, когда о злоупотреблениях говорили все, но никто не хотел их победить.

Один из русских врачей — А. Мендельсон, подводя итоги первого года трезвой жизни, писал: «Теперь, когда над Россией проделан опыт отрезвления, длящийся уже более года, опыт, вызывающий восторженное изумление у наших загранич­ных друзей: англичан, французов, шведов, когда этот опыт со всеми его благо­детельными последствиями переживается сознательно всем населением, дальнейшая

добровольная трезвая жизнь получила в свою пользу аргумент, равного которому не было в истории человечества. Ворвавшаяся в нашу жизнь принудительная трезвость своими результатами распропагандировала русский народ... Сотни тысяч и миллионы населения будут добровольными трезвенниками».

Революция против водки.

Сухой закон существовал три года. В годы революции и гражданской войны сухого закона не было: все законы царизма были отменены. Однако фактически он какое-то время еще исполнялся: винокуренные заводы не работали, а самогоно­варение, хотя и приняло большие масштабы, преследовалось и уж во всяком случае не одобрялось новой властью.

Более того, нравственный максимализм революционного времени требовал трез­вости. Для коммуниста пить считалось позором, несовместимым с пребыванием в партии. Не было двух моралей: одна — для руководителей, другая — для рядовых. Люди подчинялись законам, а не звонкам. Каждый коммунист должен был пока­зывать собственным примером, как следует себя вести. И первым в этом был Владимир Ильич Ленин.

Все эти моральные ограничения приводили к тому, что те, кто поддерживали новую власть, были, как правило, трезвенниками. Белогвардейцев же всех мас­тей и направлений объединяло отрицательное отношение к трезвому образу жизни.

Таким образом, отношение к пьянству имело идеологическую подоплеку, по­казывающую поляризацию общественного мнения страны.

В хаосе гражданской войны ни о каком реальном, действовавшем в масшта­бе всей страны сухом законе и говорить не приходилось. Почти все эксцессы тех времен (убийства, грабежи, поджоги усадеб и т. д.) совершались в пьяном виде.

Появление нэпа резко ухудшило возможность антиалкогольной политики, частни­ки производили много алкогольных напитков, и хотя их сурово облагали большими налогами, процесс подрыва трезвеннических настроений ускорился и стал неуправ­ляемым.

В 1925 году Советское правительство запретило частным лицам изготовлять и продавать алкогольные напитки, т. е. ввело государственную монополию на алкогольные напитки. Последние стали выпускаться в очень больших масштабах. Понятно, что от подобия сухого закона, фактически имевшего место в первые годы революции, не осталось и следа.

Все это явилось, с нашей точки зрения, ошибкой тогдашнего руководства, которое, впрочем, уверяло, что эта мера носит временный, чрезвычайный харак­тер и обусловлена экономическими факторами. Лишь спустя 60 лет была предпри­нята попытка исправить пагубные последствия, в основе которых лежит безгра­ничный выпуск алкогольных напитков.

Следует, однако, отметить, что до начала 1950-х годов в нашей стране пили куда меньше, чем в 1913 году. Резкое усиление пьянства началось лишь примерно с 1965 года.

Коли в массовом масштабе стали выпускать алкогольные напитки, то приш­лось создавать новые виды борьбы с пьянством, смысл которых сводился к ста­рому лозунгу «пей, да дело разумей», т. е. не перепивайся и не спивайся. 16 февраля 1928 года было организовано ОБСА (Общество по борьбе с алкоголизмом). Про­существовало ОБСА до апреля 1932 года, когда влилось во Всесоюзное общество «За здоровый быт». Вскоре общество «За здоровый быт» прекратило свое суще­ствование, и потом на протяжении 50 лет антиалкогольная пропаганда сводилась к популяризации умеренного, культурного пьянства.

На протяжении XX столетия менялись представления народа о пьянстве: если в первую половину столетия пьянство считалось пороком, которого следует стыдиться, то потом оно стало воспри­ниматься как неотъемлемая часть жизни общества. Дело дошло даже

до того, что алкогольные напитки стали включать в рубрику про­дуктов питания.

Самое ужасное, что пить стали женщины, а это неминуемо приводит к росту числа уродливых детей, ведь даже небольшая доза алкоголя нарушает генеративную функцию. А сколько слез приносят пьянство отцов и вытекающие из этого хулиганство и преступления!

Как должны относиться к пьянству люди, имеющие отношение к воспитанию детей? Учителя, врачи, родители?

Только однозначно: самим показывать пример отрицательно­го отношения к пьянству и других учить этому. Медицинский или педагогический работник не может не быть сторонником су­хого закона, хотя кому-то это и может показаться идеализмом и необоснованным максимализмом.

Наша страна испытала слишком много горя из-за либераль­ного отношения к пьянству, последние 20 лет были периодом, когда все большее и большее число людей отстранялись от жизни, меняли свою активную жизненную позицию на увлечение водкой. Это сводило на нет все усилия педагогов воспитать трезвую сме­ну, а медиков — вылечить хотя бы одного алкоголика. Пьянство — социальная проблема, не медицинская, решать ее обществу, а не врачам. А общество — это в первую очередь педагоги, ибо они имеют самые сильные рычаги воздействия на подрастающее поколение.

Сейчас люди лихорадочно изучают свое прошлое, старые кни­ги, коллекционируют семейные предания. Когда-нибудь то время, в которое мы живем с вами, читатели, тоже станет прошлым. И нужно, чтобы им интересовались не только как периодом, когда страна подошла к опасной грани и в 1985 году сделала реши­тельную попытку отойти от нее, но чтобы нашим временем ин­тересовались еще и как периодом, когда наше общество начало решительную борьбу за обновление всех компонентов жизни, когда наиболее активные, совестливые, по-государственному мыслящие члены социалистического общества повели решительное наступле­ние на все, что является социальной аномалией. Без привлече­ния учителей победить в этой битве невозможно.

Таким образом, борьба с различными видами неблагополучия в семье так или иначе перерастает в борьбу за обновление всего общества. Не верящий в победу не победит. Мы с вами, читатели, должны верить и должны бороться, ибо если мы прекра­тим борьбу, то еще больше, чем ныне, детских душ будет иска­лечено.

Научное изучение проблемы болезненного пьянства бесконеч­но, мнения ученых расходились и расходятся по любому аспекту этой проблемы. Фактически всех наркологов объединяет лишь одно — сознание, что патологическое пьянство существует. Какие его формы возможны, как их лечить — тут мнений зачастую больше, чем самих ученых. Впрочем, на то они и ученые, чтобы спорить.

Но пока они спорят — население пьет. Тут не ученых нужно ви­нить (они-то при чем?), а принимать меры против пьянства — меры в первую очередь общественные. Но, чтобы принимать эти меры, нужно сказать о вреде пьянства громко, резко, четко, темпераментно, пусть полемически заострено, но главное — до­ходчиво и убедительно.

До тех пор, пока алкогольные напитки будут свободно про­даваться и их употребление будет рассматриваться как молоде­чество, ни одного пациента надолго избавить от пьянства не удастся. Иными словами, тут на первом плане вопросы социальные, а не медицинские. Ведь не случайно, что до конца 30-х годов в нашей литературе пьянство относилось к социальным пробле­мам. Споры о том, кто предрасположен к пьянству, а кто нет, бессмысленны, если вокруг продается водка.

Литература не только отражает жизнь, но и предупреждает народ об опасности. И в этом отношении нынешняя советская литература вполне исполнила эту свою функцию. Ее можно об­винять в чем угодно, но только не в том, что она была равно­душной к проблеме пьянства. Распутинский рассказ «Не мо-о-гу!» прогремел на всю страну. Название рассказа перекликалось с толстовским «Не могу молчать!». Наша литература не молчала. Но, к сожалению, крик писателей не всеми слышался, он искус­ственно приглушался теми, кто должны были его усилить.

Воспитатели, учителя, медики, родители — все, кто имеют от­ношение к воспитанию детей, должны сделать все, чтобы дети на пушечный выстрел не приближались к алкогольным напиткам.

Пьют потому, что есть что пить. Перестанут выпускать водку — перестанут пить. Особенно дети. Этого нужно добиться лю­бой ценой. Тут все средства хороши: в борьбе с пьянством не может быть аморальных средств.

Встречи на сПушке». «Наркомания повсюду» — так комменти­рует газета «Паризьен либере» результаты проведенного в 1986 году исследования молодых парижан. Каждый четвертый из опро­шенных регулярно или эпизодически употреблял наркотики. Сфор­мировавшимися наркоманами назвали себя 27% парижан в воз­расте от 18 до 24 лет и 39% парижан в возрасте от 25 до 30 лет.

2,5 миллиона французов употребляют наркотики, 99% нарко­манов — молодые люди в возрасте до 30 лет (молодость нации, ее будущее, ее генофонд). 7% зарегистрированных во Франции наркоманов — дети и подростки в возрасте до 13 лет.

Что за неведомая сила заставляет молодежь (особенно под­ростков) тянуться к этой отраве, выискивать ее, употреблять, зная, что наркотики несут только инвалидность и смерть! Знают это и все равно тянутся. Загадка для моралистов, писателей, врачей. Неужто род людской так несовершенен, что подобно тому как свинья ищет грязь, так и молодежь грезит о нарко­тическом или алкогольном забвении?

Положим, не вся молодежь, а единицы, особенно биологи­чески и социально дефектные, с тем или иным ущербом (не всегда видимым невооруженным глазом). Положим, драматизировать не надо. Известно, что на глупости способны даже умные люди (глу­пость ума не менее распространена, нежели ум глупости, когда дурак кажется умным). Парадокс: богачи ищут наркотики, которые поставляют им бедняки. Другой парадокс (только кажущийся): чем больше пью водку, тем меньше употребляют наркотики (и наоборот), сочетание алкоголизма и наркомании редко и почти всегда смертельно. И наконец — чем богаче страна, тем больше наркомании.

И до нас докатилась эта зараза.

— Помогите, доктор. Мне нужно проконсультировать у вас моего сына. Он наркоман. На учете нигде не состоит. Никто о его болезни не знает. Вам же о нем говорил...

И она назвала одного известного человека.

Да, действительно, говорил. Как мне надоели все эти звонки от знаменитых людей, ходатайствующих за своих родных и знакомых пьяниц и наркоманов.

На следующее утро мать и сын пришли. По внешнему виду парня, по вы­сокомерию, с которым он поглядывал на людей, ожидавших приема, видно было, что это уже сформировавшийся негодяй. Особенно меня разозлило, когда он стал отталкивать пожилую женщину с внуком, которые стояли в очереди с раннего утра. Сколько ни говорили юнцу и его матери, чтобы они заняли очередь и спо­койно дожидались своего часа (не за хлебом ведь и не из-за инфаркта пришли они ко мне), те ни в какую: такой-то звонил, доктор согласился нас принять, мы в очередях не стоим и стоять не будем. Пришлось мне выйти из кабинета и утихомирить бузотеров. Когда я прикрикнул, что вообще могу никого не при­нять, ибо никто не принес направления из Минздрава СССР, очередь замолчала. Лишь мать пациента проворчала: «Оригинал этот доктор. Кто ему позволил такие вещи говорить: не приму без направления?»

На это одна из бабушек заявила, что принимать больных не входит в мои обязанности, и скажите спасибо, что доктор вообще с нами разговаривает.

Через час мать и сын вошли. Сын оказался героинистом, но в легкой сте­пени. Героин доставал через своих высокопоставленных знакомых. Те привозили его из-за границы, «чтобы побаловаться». Встречались юные наркоманы возле памятника Пушкину. Когда лил дождь, они прятались в подземном переходе на площади Пушкина. Милиция их часто арестовывала, но быстро отпускала: боялись родителей наркоманов. Потому этих наркоманов и не лечили.

Место, где собирались наркоманы, именовали Пушкой. Меня это невыносимо бесило — имя великого поэта, светлого гения России — и наркоманы. Фу, какая мерзость!

В каких же семьях жили наркоманы?

Разумеется, я не могу говорить, какие семьи у всех наших наркоманов, видел я таких больных не так уж много, но то, что я видел, полностью подтверждало, что семьи тут неблагополучные. Выросшие в атмосфере, где только птичьего молока не хватало; где все доставалось без всякого труда, где ценность человека определялась только должностью, которую занимал глава семьи, юные отпрыски этих семейств представляли из себя убогое зре­лище. Их ничтожность и слабоволие, помноженные на презрение к простым людям, отвращали от них любого мало-мальски приличного человека, поэтому они вынуждены были вращаться в собственной среде и не видеть нормальной жизни. Многие из них

спивались, вешались и пр. И в тоже время они были уверены, что весь мир принадлежит им, что им не нужно палец о палец ударить, чтобы получить все что пожелают. После апрельского Пленума 1985 года ЦК КПСС и особенно после XXVII съезда КПСС, когда подули очистительные ветры и государство стало осво­бождаться от трутней и воров, отцы большинства моих пациен­тов-наркоманов были изгнаны со своих постов.

Так вот, на «Пушке» было логово наркоманов. Промышляло тут много людей и из других социальных слоев. С одним из них я познакомился в Ташкенте. Вот что он рассказал.

— Мне почти 16 лет. Два-три раза в год я летаю в Среднюю Азию за анашой (американцы зовут ее марихуаной). Здесь ее собирают в отдаленных степях, при­возят в Ташкент, а я как курьер сную туда-обратно. Я несовершеннолетний, всегда могу придумать, что лечу к больной бабушке. Меня не обыскивают. Анаша легка, места много не занимает. На поезде труднее перевезти — обыскивают да собак, натренированных на запах анаши, держат.

— Ну хорошо, привез ты эту мерзость в Москву. А потом что?

— Отдаю кому надо. Потом ее сортируют на пачки и продают нужным лю­дям.

— А в Средней Азии где она растет?

— В киргизских и узбекских степях. И еще в усадьбах некоторых больших людей. Об этом только вы не знаете, а многие прекрасно знают об этом.

Но вот грянул XXVII съезд КПСС. Многие руководители Кир­гизии и Узбекистана были сняты со своих постов, часть из них судили, атмосфера стала очищаться.

Сборища «на Пушке» тоже разогнали.

Сейчас в печати часто появляются статьи, в которых открыто ставится вопрос о том, что наркомания перестала быть в нашей стране чем-то случайным, единичным, что нужно принимать реши­тельные меры по борьбе с ней. Одна из главнейших мер — глас­ность. Нужно не отмахиваться от проблемы, а вскрывать общест­венный гнойник. Конечно, наркомания в нашей стране ни в какое сравнение не идет с наркоманией в США и в других западных странах, где это явление носит характер общественной катастрофы. С некоторых пор в СССР закрыты все предприятия, производя­щие наркотики в медицинских целях,— эти препараты мы покупаем в Индии и в некоторых других странах. Нет заводов — негде пастись наркоманам. Но и у нас есть территории, где можно вы­ращивать анашу, и где она растет сама по себе. А это уже опасно.

Поиск по сайту: