ХАРАКТЕР ФОРМИРУЕТСЯ В ДЕТСТВЕ Сколько детей — столько характеров

— В моем классе опять эта истеричка разбушевалась,- в сердцах произнесла учительница,— ума не приложу, что с ней делать.

— Отправьте ее к врачу — пусть разбирается.

■— Да ведь жалко, девочка в общем неплохая, нужно как-то ей помочь,— сказала она с такой интонацией, словно ей посоветовали обратиться в милицию.

— А что такое истерия? — поинтересовалась другая учительница.

— Откуда нам знать — это дело медиков.

— Не только их,— сказала первая. Она много лет проработала в школе и
хорошо знала, что в деле предотвращения истерии от педагогов порой бывает куда
больше пользы, чем от врачей.

Мне много раз приходилось рассказывать учителям о том, что такое истерия. Обычно беседы начинались с диалога...

— Слово «истерия» в нынешние времена используется главным образом в быту, особенно во время ссор, когда кто-то кого-то обзовет истеричкой или истериком. Врачи же и психологи употреб­ляют термин «истерия» лишь в качестве прилагательного: истеричес­кий невроз, истерическая психопатия...

— Выходит, истерий много и они все разные?

— В том-то и дело. Именно поэтому говорить об истерии — значит рассказывать о самых разнообразных отклонениях челове­ческой психики, причем все эти отклонения берут начало в детстве, особенно в школьном возрасте. Фактически учителя и есть те первые люди, которые по-настоящему и сталкиваются с разными формами детской истерии. От их просвещенности в этой области во многом зависит, разовьется ли истерия в более запущенную и тяжкую патологию либо затихнет и никогда не повторится. Ведь к врачам приходят лишь самые тяжелые больные, а те, кто больше здоровые, нежели больные, тяжким бременем лежат на дошкольных учреждениях и школах. На все случаи жизни советы не дашь: в каждом конкретном случае каждый педагог сам найдет ответ, если будет информирован о сущности истерии.

— Напишите об истериях (и заодно о других нарушениях характера у детей): это будет полезно и для воспитателей, и для учителей и т. д. Педагоги любой специальности так или иначе сталкиваются с этой проблемой. Ведь мы обязаны знать, чего можно ожидать от ребенка из неблагополучной семьи, какие хлопо­ты в педагогическом отношении он может доставить. А как помочь такому ребенку — будем думать. Ведь наверняка никто тут все­объемлющих советов не даст.

— Я бы сказал, что все правильные, идеальные, исчерпываю­щие советы давно уже даны, только что-то мало кто следует им.

— А вам не кажется, что каждый человек должен как бы сам открыть для себя эти советы? Так что повторение старого во все новых поколениях необходимо.

— Хорошо, я попробую очень кратко рассказать об особенностях детских и юношеских характеров. Но боюсь, что учителя ринутся ставить всем диагнозы.

— Неужто вы такого низкого мнения о нас? Не диагнозы нас интересуют и не споры ученых. Нам важно знать, какие характеры приводят к семейному неблагополучию, и наоборот. Вы только опи­шите, обрисуйте эти характеры, а выводы из конкретной ситуации мы будем делать сами.

«Опасно,— рассуждал Паскаль,— слишком ясно обнаруживать перед человеком его близкое сходство с животными, не указывая в

то же время на его величие. Одинаково предосудительно внушать ему только понятие об его величии, не указывая на его низменные стороны. Еще предосудительнее оставлять его в неведении относи­тельно того и другого. Но весьма полезно заставлять его одно­временно иметь в виду и то и другое». Этим правилом мы руководст­вовались, когда писали эту книгу, будем руководствоваться и сейчас, когда переходим к изложению самой малоразработанной, сложной и интересной главы современной психиатрии.

В начале 1880-х годов в России прошло несколько нашумевших судебных процессов, во время которых проводилась судебно-психи-атрическая экспертиза преступников и потерпевших. Часть из них были признаны психопатами, т. е. людьми с грубой дисгармонией в эмоционально-волевой сфере, сформировавшейся в раннем детстве. В силу этой дисгармонии такие люди не способны постоянно сосу­ществовать с близкими людьми, они находятся в неразреши­мом конфликте с окружающими (не вообще с обществом, а с теми, с кем непрерывно сталкиваются). Учение о психопатиях в те годы еще только начало формироваться, поэтому в нем было куда больше белых пятен, чем ныне. Несовершенство же учения о психопатиях немедленно было отмечено передовыми русскими писателями, среди которых в первую очередь следует назвать Н. С. Лескова и А. П. Чехова. Последний опубликовал более десятка рассказов, в которых так или иначе варьировалось новое тогда слово «психо­пат» и очень верно излагалась его суть (нередко даже лучше, чем профессиональными психиатрами тех лет).

Одна из крайностей человеческих характеров. Психопатии — это уродливое сочетание уродливо выраженных обычных человече­ских свойств. Иными словами, все те свойства характера, которые встречаются у психопатов, бывают и у здоровых людей, но у психо­патов все эти черты патологически заострены, болезненно выражены и, как следствие этого, нарушается адаптация к социальной микро­среде.

Психопаты порождают психопатов: и за счет уродливой комби­нации уродливых генов, и — самое главное — за счет уродливого воспитания.

Какие виды психопатий встречаются в жизни?

Человек чрезмерно робок, застенчив, слабоволен, все быстро вы­водит его из себя, лишает сил — это главное для астенического психопата.

Бесконечные болезненные сомнения из-за отсутствия чувства завершенности действий, мучительное самокопание — это типично для тревожно-мнительных (психастенических) личностей.

Взрывчатость по пустякам, драчливость, возбудимость, нетер­пимость, раздражительность — без этих черт нельзя диагности­ровать возбудимую психопатию.

Похожа на нее эпилептоидная психопатия, когда наряду с па­тологической возбудимостью характер человека определяют мсти­тельность, вредность, злопамятность, обостренный педантизм.

Бывает и шизоидная психопатия: человек отгорожен, странен, молчалив, погружен в свои мысли и фантазии — и все это чрезмер­но, карикатурно, все это не может не обращать на себя внимания посторонних.

А что такое истерическая психопатия, с упоминания которой началась эта глава? Тут главное — болезненная жажда привлекать к себе внимание, быть в центре событий. Отсюда капризность, манерность, страсть к самодемонстрации.

Одни психопатии (шизоидная, эпилептоидная) обнаруживают се­бя с дошкольного возраста, другие диагностируются позже, но истоки всех — в раннем возрасте.

Диагностировать психопатию всегда очень трудно и ответствен­но — ведь как много переходов между нормальными и патологиче­скими характерами! Но читатели нашей книги не должны ставить Диагнозы (это дело врачей), а должны гармонично и здраво воспи­тывать детей, чтобы не формировать из них этих дисгармонич­ных субъектов. Поэтому наш рассказ не обо всех сторонах проблемы психопатий, а лишь о некоторых, имеющих отношение к тематике книги.

Неблагополучные семьи формируют неблагополучных детей — эта истина особенно видна на примере психопатий.

Отец всегда отличался мстительностью, злобностью, злопамятностью. С началь­никами был угодлив, подхалимничал, с подчиненными груб, садистичен, ехиден, изво­дил их мелкими придирками. Если что-то было не по нему, возбуждался, кричал, хлопал дверью, дрался, но это было только в тех случаях, когда был убежден, что ему за это не влетит, что это ему простят. Дома был тиран и деспот, на работе же держался тише. Дома обстановка была совершенно невыносимой, скандалы шли один за другим, жена несколько раз уходила из дома, но потом возвращалась («детей жалко»).

А детей поначалу действительно было жалко. Было их трое, все мальчики. Но с годами они сами стали перенимать у отца его поведение: дрались по поводу и без повода, в драке норовили ударить побольнее, не прощали никаких обид. Росли хмурыми, недовольными всем, подозрительными, редко улыбались. Дворовые мальчишки старались от них держаться подальше, стремились не связываться с ними.

В школе мальчики учились неплохо: были усидчивы, добросовестны, не ссори­лись с педагогами. Правда, изредка срывались, но силу уважали и поэтому с учи­телями не конфликтовали. Зато одноклассники от них стонали.

Мать не обращалась к психиатрам. «Отец психопат — и детям на роду напи­сано быть такими же»,— считала она. Когда младшему было тринадцать лет, она впервые обратилась к врачу. Лечение было назначено всем — и отцу, и его сыновьям, но лекарства они не принимали, врачебных советов не выполняли.

Что было здесь причиной формирования эпилептоидной психо­патии у мальчиков? Только ли гены? Нет, конечно. Важнейшую роль играло и психопатическое поведение отца, но как здесь вычле­нить, что от наследственности, а что от воспитания?

Энциклопедия характерологии. В 1933 году московским коопера­тивным издательством братьев Сабашниковых была опубликована книга известного советского психиатра Петра Борисовича Ганнуш-кина (1875—1933) «Клиника психопатий. Их статика, динамика,

систематика». Тираж ее был всего 4000 экземпляров. Эта неболь­шая книжка (142 страницы) немедленно превратилась в событие культурной и научной жизни. Писатели и агрономы, педагоги и врачи, студенты и академики — все обсуждали эту уникальную работу.

Однако многие читатели обвиняли автора в том, что он расши­
рил границы психопатий, что чуть ли не всех людей можно, по¹,
Ганнушкину, отнести к психопатам, а это может привести к тяжким*,
последствиям. Подобные обвинения шли от кого угодно. Но только -
не от самих врачей,— те прекрасно видели, что никакого расширения
границ психопатий в книге Ганнушкина нет, что автор твердо стоит на
почве клинической реальности и ни в коем случае не подменяет
естественно-биологический подход социально-психологическим. Но
блестящий стиль «Клиники психопатий...», зримая образность изло­
жения, запоминающиеся примеры — все это настолько поразило
читателей-непрофессионалов, что, загипнотизированные литератур­
ными достоинствами монографии, они часто теряли правильные
ориентиры и наклеивали диагностические ярлыки всем, кто их
окружал. Иными словами, художественные достоинства книги
способствовали не всегда верному восприятию ее. д

С тех пор издавалось много книг о характерологических, отклонениях, но все они на фоне блестящей работы П. Б. Ган-^? нушкина казались в большей или меньшей степени тусклыми^ малооригинальными, вторичными. Лишь в чрезвычайно редких слу­чаях появлялись публикации, не оставлявшие равнодушными хотя бы специалистов,— я уж не говорю о читателях-непрофессионалах.

И вот спустя почти полвека после «Клиники психопатий...» на русском языке вышла еще одна превосходная монография о деформа­циях характера, встреченная почти так же, как и знаменитая кни­га Ганнушкина. Я говорю о книге «Акцентуированные личности», в 1968 и 1976 годах издававшейся в ГДР и переведенной на многие иностранные языки. Если в 1933 году читатели направо и налево ставили друг другу диагноз психопатии, то сейчас термин «акцен­туированная личность» стал не менее моден и слишком часто употребляется всуе и не к месту (особенно в отношении детей и подростков).

Имя автора монографии Карла Леонгарда хорошо известно совет­скому читателю. Многие знакомы с Леонгардом и лично: он неодно­кратно бывал в нашей стране, представляя ГДР на различных меди­цинских съездах и конференциях. Он в прошлом был директором психиатрической и неврологической клиники Берлинского универ­ситета имени Фридриха-Вильгельма Гумбольдта и является одним из крупнейших психиатров XX столетия.

В чем сущность термина «акцентуированная личность», поче­му он возник, какова научная и психологическая предыстория это­го понятия? Отчего этот термин появился именно в ГДР и распрост­ранен главным образом в этой стране?

В современной психологии и персонологии нет недостатка в

критиках термина «психопат»: ведь сказать, что у человека есть психопатические черты, это значит в большей или в меньшей степе­ни подтвердить свою антипатию к нему, сказать, что он малосим­патичный, бессовестный, антисоциальный, лишенный дара жить сре­ди людей,— так или почти так понимают психопатии многие спе­циалисты. Все психопаты крайне эгоистичны, но не все эгоисты — психопаты. Жестокие, бессердечные, живущие своими плохо управ­ляемыми страстями, направленными на немедленное удовлетворение своих прихотей, психопаты в большей или меньшей степени вызыва­ют неминуемое раздражение у всякого гармоничного человека, стре­мящегося избегать их. Коли так, то у дисгармоничной личности не­редко появляется желание отомстить за свое одиночество, за изо­лированность от людей и т. д., т. е. возникает порочный круг.

Психопатический субъект, как и совершенно гармоничный, может быть одарен какими-то талантами, а может быть и совершенно без­дарен. «Психопатия это не билет на Парнас»,— любил повторять крупнейший немецкий психиатр Эрнст Кречмер, когда его обвиняли в том, что у многих известных художников и государственных деятелей он обнаруживал признаки личностной дисгармонии. А сколько людей без всякой душевной аномалии были еще более из­вестными художниками или государственными деятелями! Среди на­чинающих литераторов и вообще людей из мира искусств нередко бытует мнение, что чем более аномально ведет себя человек, тем более он может раскрыть свой талант. Отсюда пьянство, распущен­ность, хулиганство... И все для того, чтобы выявить себя, свою гениальность. Если бы знали эти люди, как нелепо их заблужде­ние. Ничего она хорошего в себе не выявляют, зато становятся отпетыми алкоголиками или невротиками (а многие и психопатами).

Одним из самых крупных социологов во Франции был Эмиль Дюркгейм (1858—1917) — разносторонне образованный ученый, ос­тавивший в науке большой и яркий след. Одни высказывания Дюркгейма и по сей день поражают своей точностью и соответ­ствием реальности, другие — надуманны и поверхностны. Когда Дюркгейм писал о том, что вся сущность воспитания ребенка заключается в выработке системы запретов на антиобщественные действия, что именно в этом суть всякой социализации личности, с ним можно было согласиться без всяких оговорок. Но когда рука Дюркгейма выводила такие слова: «Нормальный тип совпадает с типом средним, и всякое уклонение от образца здоровья есть болезненное явление», то эта мысль была приблизительной и не во всем правильной. Безликость — это не синоним психической нормы. Можно быть психически здоровым человеком, но с какой-то акцен­туацией, с какой-то изюминкой.

Ну, а если у человека все-таки имеются психопатические чер­ты характера, что это — рок, фатум? Нет, ни в коем случае. Имен­но от личности зависит, на что она направит свои индивидуальные особенности — хорошие или плохие. Известно множество людей с прекрасными задатками и замечательными душевными свойствами,

но пошедших по дурному пути. Есть множество явно аномальных личностей своим умом, своей волей заставивших себя стать не только полезными членами общества, но более того — оставшихся в бла­городной памяти человечества. «Человек может привести коня на водопой, но заставить его пить он не в силах» — гласит старая немецкая поговорка. Медики могут помочь такому человеку, но за­ставить его совершать хорошие поступки они не могут: это зависит лишь от самой личности, от ее сознательного выбора. В тех же случаях, когда человек живет так, что от его характера и ему плохо, и тем более окружающим, то винить он должен лишь себя и должен лечиться у специалистов.

Степень выраженности тех или иных свойств личности может быть различной. Истинные психопаты в жизни встречаются исклю­чительно редко: это, как правило, декомпенсированные субъекты, которые не могут обходиться без врача. О них существует даже профессиональный анекдот: «Есть совесть — невротик, нет совести — психопат».

Многие ученые стремились заменить термин «психопат» другим словом. Например, американский специалист Бенджамен Карпмэн предложил слово «анэтопат», указывающий на то, что аномальную личность в первую очередь характеризует отсутствие чувства раскаяния и других моральных основ. Однако этот критерий очень относительный. Далеко не все, у кого нет совести, являются психо­патами. В противном случае все или почти все преступники должны быть объявлены психопатами. Были и другие предложения по замене термина «психопат», но большинство из них не укоренились. Другое дело — элегантный, этически и социально нейтральный термин «акцентуированная личность», предложенный Леонгардом в 1960-х годах.

Акцентуация характера, по Леонгарду, это нечто промежуточ­ное между декомпенсированной психопатией и характерологической нормой. Автор не единожды подчеркивает, что акцентуированные личности — это не больные люди, это здоровые индивиды со своими индивидуальными особенностями. А ведь что ни человек, то свои индивидуальные отличия. Где же границы, отделяющие акцентуан-тов, с одной стороны, от психопатов, а с другой — от неакцентуан-тов? На этот вопрос Леонгард не дает точного и внятного ответа, видимо предполагая, что ответа на него пока еще нет. Естественно, что он не расшифровывает понятие здоровья: нет ничего более труд­ного, чем сказать, кто душевно здоров, обычно все сводится к ста­рой истине «болен тот, кто нездоров». Психиатрам куда проще по­ставить диагноз больному человеку, чем дать определение здоровья.

Чтобы как-то очертить место леонгардовских акцентуантов в клинической систематике психических нарушений, нужно вспом­нить о взглядах Ганнушкина на скрытые, латентные, компенсирован­ные психопатии (их порой называют «домашними» психопатиями, т. е. тяжелый характер проявляется лишь в домашних условиях — вне семьи такой человек еще как-то контролирует себя). Акцентуиро-

S

ванные личности, за малым исключением, это и есть компенсирован­ные психопаты.

Мы специально приводим эти сведения, чтобы читатели знали, что разные авторы вкладывают в понятие «акцентуация» разное со­держание, но какое бы содержание ни было в этом термине, следу­ет помнить, что диагностировать психопатии и акцентуации нужно очень осторожно и что главная задача воспитателей и родителей — не подкреплять в ребенке болезненные черты характера, всякий раз советуясь по этому поводу с детским психиатром. Заметив у своего воспитанника дефекты характера, педагог или воснитатель должен направить свои усилия на то, чтобы уменьшить их, замес­тить другими чертами, нейтрализирующими патологические. Педагог не ставит диагнозы, он работает вместе с медиком, но от его на­блюдательности, понимания сложности человеческих характеров за­висит, сможет ли он своевременно выявить дурные склонности своих воспитанников. Драчливого нужно учить сдерживаться, мало­разговорчивого — больше общаться, робкого — быть смелее, склон­ного к сомнениям — стать более решительным, скупого — быть более щедрым... Тут конкретные советы на все случаи жизни невозможны.

Человек без свойств. Ребенку шесть лет. Он убегает из дома, ворует, поджигает, врет на каждом шагу. Его поведение отличается немотивированностью, необъяснимостью. На все расспро­сы обычно отвечает: не знаю, не понимаю. У него нет никаких интересов, никаких увлечений. Психику такого человека трудно оха­рактеризовать одним или несколькими словами. Он какой-то без­личностный, он — никакой. О нем сказать нечего — можно говорить лишь о его поступках, а они все пронизаны бездумием. Мальчик вроде бы на первый взгляд напоминает психопата, но психопат — это личность, хотя и уродливая, а этот какой-то безличностный. Можно сказать, человек без свойств.

С 40-х годов XX столетия о таких пациентах говорят как о психопатоподобных больных. Психопатоподобный синдром может вызываться разными причинами, но преимущественно органичес­кими повреждениями головного мозга — травмами, воспалениями. При психопатоподобном синдроме обнажаются древние инстинкты, влечения, они не только усилены, но и зачастую извращены. Нет такой гадости, на которую был бы неспособен психопатоподобный больной. Именно поэтому такие пациенты и проявляют уму непости­жимую жестокость. Всех их отличает резкое недоразвитие или раз­рушение моральных основ личности, они бессовестны, бессердечны, безжалостны. Однако не следует думать, что пациенты остаются таковыми на всю жизнь. Прогноз психопатоподобного синдрома куда лучше психопатии. Обычно психопатоподобные проявления проходят — если, конечно, своевременно и интенсивно лечить и если не будет дополнительных мозговых инфекций и травм. С годами психика дифференцируется, усложняется, дозревают незрелые ее отделы, психопатоподобный больной постепенно сравнивается со своими гармоничными сверстниками. Обычно к 18—20 годам

психопатоподобные проявления, отмечавшиеся с раннего возраста, проходят, и потом такие субъекты становятся, как говорили в старину, вполне приличными людьми.

Психопатоподобный синдром встречается намного чаще психо­патий и в основном отмечается у детей и подростков. Психопатии же чаще привилегия взрослых людей.

Идя вслед за П. Б. Ганнушкиным, ученые уточнили и описали феномены, неизвестные специалистам предыдущих эпох. Особенно большой вклад внесли в учение о психопатиях отечественные ис­следователи. Выход в 1959 году второго тома ставших уже класси­ческими «Клинических лекций по психиатрии детского возраста» Г. Е. Сухаревой, бурные дискуссии, вызванные работами О. В. Керби-кова и его сотрудников в первой половине 1960-х годов,— все это двинуло далеко вперед учение о дисгармоничных характерах. Сейчас диапазон понятий, характеризующих дисгармонию личности, резко расширился: невротические, психопатические, патохарактеро-логические реакции и формирования личности, разные механизмы и клинические типы этих расстройств, архитектурно-сложное пред* ставление о состояниях компенсации и декомпенсации. Приходит ся лишь удивляться многообразию людских характеров и тому; как много вопросов возникает по ходу знакомства с ними. Можно лишь завидовать тем ученым, которые будут жить через сто или две­сти лет: им будут понятны все те проблемы, которые остаются загадкой для медиков XX столетия. Но пока есть тайны, пока еще не все открыто и понято, жизнь людей имеет большой побудительный смысл: им есть над чем думать и что искать.

И психопатоподобный синдром, и другие стойкие нарушения ха* рактера — все они формируются с раннего детства. Дурное воспита­ние, несвоевременное лечение, неверное отношение родителей к ре­бенку — все это может изуродовать его характер. Лучший способ профилактики и лечения всех тех нарушений, о которых говорится в нашей книге, это полноценная, искренняя, разумная родительс­кая любовь, это настоящее педагогическое воздействие — они и учат ребенка, и защищают его, и готовят к будущей взрослой жизни. Об этом никогда нельзя забывать.

«Мама опять влюбилась». Я было хотел кончать эту печальную книгу, ибо нагнетание примеров людского неблагополучия в ней стало казаться уже чудовищным, выходящим за пределы сохране­ния способности уважительно относиться к миру. Но вдруг зазвонил телефон — звонила бывшая сослуживица.

— Хочу с тобой посоветоваться.

— Что случилось?

— Моя дочь влюбилась в женатого человека, а он и не собирается покидать свою жену. Моя же бесится, изводит своего мужа, грозит что-то сделать со своей дочерью (моей внучкой). Внучка не спит, не ест, не хочет идти домой из школы. Прошу тебя, проконсультируй внучку.

— Пусть приходит.

Пришла. Прекрасная тринадцатилетняя девчушка. Разговорились.

— Моя мама не первый раз влюбляется. Тогда начинает ругаться с яапой.

Тот уходит из дома. Мама угрожает, что если он не вернется, то она убьет меня. Iana возвращается. Так стала я игрушкой в отношениях между родителями.

— Пригласи маму, а сама побудь в коридоре.

Вошла изможденная бледная женщина. Стала бранить мужа.

— Зачем вы мне это говорите? Я не судья, не следователь — мне детали аших отношений неинтересны. Мне жаль вашу дочь, и я хочу ей помочь.

— Пусть вернется муж: он вчера ушел, пригрозив, что ему все надоело и он со той разведется.

— А чем он мотивировал развод?

— Тем, что я влюбилась.

— Серьезно влюбились?

— Я все делаю серьезно.

— Ну, а что же дальше?

— Все утрясется: это не впервые.

— Ну, а зачем же дочь мучить?

— Я не заставляю ее мучиться — это ее дело.

— Но ведь она же ребенок. И чему вы учите ее своими влюбленностями? Чтоб стала такой, как вы?

— Любовь свободна и не знает границ — об этом еще Кармен пела.

— Кармен — символ, образ, фантазия, а не прозаическая жизнь. Да к тому же Кармен, если не ошибаюсь, не воспитывала детей.

Долго шел еще этот разговор. Мать не понимала пагубности для дочери собственного поведения. И я ничем не мог помочь девочке, кроме как посоветовать ей перебраться к бабушке.

С такими матерями я встречался не раз. Образцом для них бы­ла Кармен, а на обязанности перед детьми и обществом им было на­плевать. Во всех любовных треугольниках более всего страдает четвертая сторона — дети. Как было бы хорошо, если бы это оста­навливало нынешних Кармен в их сумасбродствах, но увы!

Судьба детей эгоистичных и безжалостных Кармен разная: одни подражали матерям, а другие пылали презрением к материн­ской философии и становились сдержанными, сухими, правильными, потом появлялась психическая анорексия, дисморфомания, другие нарушения. Нынешних Кармен ничто не останавливает в их эгоисти­ческих страстях. Многие подбрасывают своих детей бабушкам, иногда даже случайным людям, а нередко оставляют детей в психо­неврологических санаториях или детских домах.

ПО ПУТИ ПЕРЕСТРОЙКИ

Нужны санатории для неблагополучных детей. Что из себя представляют в наши дни детские отделения психиатрических боль­ниц и санаториев, в которых помещают больных детей и подростков?

Нужно сразу же подчеркнуть, что эти учреждения почти ниче­го общего не имеют с аналогичными учреждениями 20—30-летней давности, хотя названия остаются одинаковыми.

Какая главная задача была у таких учреждений в первой поло­вине XX столетия? Накормить, обуть, выходить, дать по-человечес­ки пожить хотя бы некоторое время. И поступали в эти учреждения

не только психически больные, но и дети физически ослабленные, голодные, сироты, дети, нуждающиеся в присмотре и помощи.

А сейчас?

Голодных, неодетых, неухоженных давно уже нет. Люди живут в массе своей обеспеченно. Раньше так жили лишь немногие. Поэтому и детские санатории или детские психиатрические стационары исполняют сейчас иную функцию (помимо лечебной, которая неиз­менна во все времена). Сейчас практически все дети, находящиеся в санаториях, это дети, родители которых не могут дать им полно­ценного воспитания. Иными словами, здесь теперь находятся дети из неблагополучных семей. Не только из семей пьяниц, но и из семей распавшихся, с противоречивым воспитанием и т. д. Между так называемой благополучной семьей и неблагополучной широкий спектр различных взаимопереходов, промежуточных явлений. Поня­тие семейного благополучия в любом случае относительно: то, что сегодня кажется благополучием, завтра превращается в свою противоположность. Обычно ребенок из неблагополучной семьи рано или поздно становится тоже неблагополучным. Когда его помещают в санаторий, его тем самым изымают из неблагополучной семейной ситуации (это именуется психотерапией средой). За это время ребенок успокаивается, характер его гармонизируется. А семья? Если она не станет благополучной, ребенок вернется в прежние психотравмирующие условия и вновь все будет по-старому, т. е. результаты лечения будут сведены на нет.

Значит, главное — это семья.

Чтобы она всегда была благополучной.

Открываю книгу «Владимир Ильич Ленин. Биографическая хро­ника» (М„ 1975.—Т. 6.—С. 377): «Конец 1918 — январь 1919. Ленин почти ежедневно приезжает (по вечерам) в лесную школу в Сокольниках (6-й Лучевой просек, дом 21), где находилась на отдыхе Н. К. Крупская».

Вот еще одно свидетельство — книга «Ленин в Москве и Подмос­ковье. Места пребывания, даты и события» (М., 1980.— С. 354— 356). В ней рассказывается о том, как 19 января 1919 года в упо­мянутой лесной школе в Сокольниках был организован праздник детской елки, на котором присутствовали В. И. Ленин, Н. К- Круп­ская и В. Д. Бонч-Бруевич. Сейчас в помещении лесной школы фи­лиал Центральной городской публичной библиотеки имени Н. А. Не­красова. Н. К. Крупская лечилась на территории этой лесной школы. Она страдала сильной базедовой болезнью (тиреотоксикоз, как говорят ныне), обострившейся после всех волнений, связанных с покушением на Владимира Ильича в августе 1918 года. «Адми­нистрация школы решила предоставить Н. К. Крупской самую лучшую комнату с балконом, но Владимир Ильич решительно отказался, сказав, что нельзя лишать детей такой отличной комнаты и что ни он, ни Надежда Константиновна не могут на это согла­ситься. Ленин остановил свой выбор на маленькой комнате с отдельным выходом».

Лесная школа, о которой сейчас шла речь, это первый в на­шей стране санаторий для детей с пограничными формами психо­неврологической патологии. Позже его перевели в новое здание на Открытом шоссе, дом 30. И теперь он именуется санаторием № 44. С 1968 года я постоянно консультирую в нем, за эти годы он стал для меня родным. Санаторий хороший и писать о нем можно много, но сейчас нас занимает не он, а состояние других санаториев или их отсутствие во многих местах. И здесь пример В. И. Ленина будет для нас мерилом.

Где оказывать помощь детям и подросткам с пограничными формами психоневрологической патологии, чтобы эта помощь была эффективной? Для этого нужно, чтобы дети продолжали учиться и, кроме того, находились бы в щадящих условиях и у них не было ощущения стеснения их свободы. Разве это возможно в больнице — пусть самой идеальной? Помимо этого, в таких учреждениях дети должны находиться по много месяцев. Это для больницы недопусти­мо, ибо в ней имеется определенный оборот коек.

Вот почему после революции и была создана широкая сеть са­наторных учреждений для детей с пограничными формами психо­неврологической патологии. Создавая санатории, организаторы со­ветского здравоохранения исходили из того, что в них ребенок подлечится, наверстает упущенное по школьной программе, а за это время медики и учителя как-то помогут семье нормализовать в ней микроклимат, улучшить взаимоотношения родителей, вылечить пьющего отца и т. д.

Началось интенсивное создание подобных санаториев, под них отдавались бывшие барские особняки, т. е. реализовывался прин­цип «все лучшее — детям». В годы Великой Отечественной войны большинство таких санаториев было или разрушено оккупантами или закрыто по разным причинам. Сохранилось их очень немного — в том числе тот самый сокольнический.

В настоящее время санаториев для детей с пограничными фор­мами психоневрологической патологии остались единицы, да и то большинство из них функционируют не круглогодично, а лишь в летнее время. Понятно, что отсутствие подобных учреждений сводит на нет эффективность комплексной помощи таким пациентам. Сана­торий — это то идеальное место, где наиболее полно может быть на­лажено сотрудничество педагогов и врачей — психиатров по выправ­лению характера и ликвидации других отклонений, имеющихся у детей из неблагополучных семей.

Ситуация с подобными санаториями — не исключение. Примерно так же обстоят дела и с другими санаториями для детей, а ведь санаториев для детей с ревматизмом, детскими церебральными параличами и т. д. в Советском Союзе много. За малым исключением все они находятся в состоянии, близком к аварийному.

Никогда не забуду одного школьника, которого мне показали на предмет выяснения, здоров он в психическом отношении или нет. Мальчика несколько раз ловили возле дачи одного крупного админи-

стратора — ребенок хотел поджечь эту дачу. У него заподозрили пироманию, т. е. болезненную страсть к поджогам. Любая болезнен­ная страсть никогда не выступает в изолированном виде, а всегда сочетается с другими симптомами психоневрологической патологии, а их у мальчика не было. Когда я стал расспрашивать его, он упрямо твердил: «Все равно сожгу». Потом рассказал, в чем причина его ненависти к даче. Оказывается, в том пионерском лагере, где он находился, не было элементарных условий для пребывания детей. Зато рядом за высоким забором жил какой-то начальник, которому за государственный счет построили бассейн, провели асфальтиро­ванную дорогу. Из кухни дачи часто доносились ароматные запахи. Наш новый Робин Гуд захотел отомстить начальнику за, как бы сейчас выразились, нарушение принципов социальной спра­ведливости.

Случилось это задого до XXVII съезда КПСС. Я признал маль­чика психически здоровым. Как сложилась его судьба, не знаю.

Я пишу эти строки под впечатлением XXVII съезда КПСС — переломного в истории Советского государства. На этом съезде были вскрыты и подвергнуты суровому осуждению многочисленные негативные явления. Эту позицию партии поддержали все, в ком есть совесть и честь.

Когда на рубеже XIX и XX столетий создавалась больше­вистская партия, в нее устремилось много медиков и учителей, хотя, казалось бы, представители этих сфер деятельности не относились к беднейшим слоям, а даже совсем наоборот. Почему же медики и учи­теля поддержали большевиков? Да потому, что понимали: без корен­ного переустройства общества создать процветающее государство, основанное на принципах справедливости, невозможно. Если неблагополучны общественные отношения, то лишь в редких случаях может вырасти гармоничное поколение. Думая о революции, учи­теля и врачи думали о том, как помочь будущим поколениям, как сделать счастливыми детей и подростков, которые будут жить через много десятилетий.

Процесс улучшения общественных отношений бесконечен, любой застой грозит гибелью. Именно поэтому массы медицинских и педа­гогических работников активно поддержали идеи XXVII съезда КПСС. И наша книга, как я надеюсь, тоже является посильной формой поддержки этих решений. И медики, и педагоги должны стать социально активнее, должны все делать, чтобы подрастающее поколение было здоровым и счастливым. А для этого нужно неустанно улучшать медицинскую и педагогическую помощь, бороться с любы­ми признаками социальной несправедливости, от кого бы они не исхо­дили.

Так можно ли многого ожидать от врачей, пытающихся помочь подобным детям? Чтобы семья была благополучна, нужно многое усовершенствовать в общественном механизме, а без тревоги за это, идущей от медиков и педагогов, достичь желаемого успеха невозможно.

Большая ответственность. Не было однозначно плохих эпох или однозначно хороших. Во все времена существуют свои трудности и сложности, часть их ликвидируется, но их место занимают другие.

Сколько бы мы ни говорили о том, что надо изменить условия жизни детей, построить санатории и т. д., главное здесь не только это — важно, чтобы люди задумались над своим поведением.

Во все эпохи были плохие семьи и были хорошие семьи. Нужно, чтобы хороших семей было значительно больше, чем плохих. Если мы этого не добьемся,. то ничто уже не восстановит искалеченные души детей. И тогда наше повествование станет бесконечным.

Хотя наша книга адресована главным образом учителям, мы бы хотели, чтобы ее прочитали как можно больше родителей и воспитате­лей дошкольных учреждений. Причин тут много. Вот одна: то, как подготовят ребенка к школе, потом будет заметно влиять на его самочувствие в школьном коллективе. Воспитание начинается не с того момента, когда мальчик или девочка вошли в школу, оно начи­нается задолго до этого. Нужно заниматься неблагополучными семьями задолго до того, как ребенку исполнилось 6 или 7 лет. Зная, чего можно ожидать от ребенка из неблагополучной семьи, воспитатели дошкольных учреждений и сознательные родители должны поскорее преодолеть недостатки в поведении и характере ребенка, пока он еще не пошел в школу. Дошкольник — как воск, подогрев его, т. е. обласкав, от ребенка можно всего добиться. И переделать его поведение тоже легче, чем в более старшем воз­расте. Поэтому если будет налажено сотрудничество между дошколь­ными и школьными учреждениями, если учителя, родители и медики сообща возьмутся за исправление таких детей, толк будет. История учит, что по отдельности ничего не добьешься, только вместе.

1 сентября 1984 года 1200 тысяч советских детей шестилет­него возраста пошли в школу. В течение ближайших пяти лет хжоло четырех миллионов детей тоже будут учиться с шести лет.

Почему в Советском Союзе лишь сейчас, а не раньше, вводится обучение с шестилетнего возраста?

Причин тут много. Скапливались они на протяжении многих де- ,- сятилетий бурной истории России. Одна из главнейших связана с минувшей войной. В Великой Отечественной войне погибло 20 мил­лионов наших граждан. А сколько раненых, искалеченных? Было разрушено много школ, погибло много педагогов, осталось много сирот и детей, воспитывающихся без отцов. Голод и другие лишения, психические и физические травмы военного времени тяжело отражались на детях: их повышенная утомляемость и истощаемость, психофизическая невыносливость давали о себе знать еще долгие годы, даже у многих из них во взрослом возрасте.

Много, очень много сил понадобилось советскому народу для ликвидации материальных, психологических и биологических послед­ствий второй мировой войны. Фактически эти последствия были сняты с повестки дня лишь тогда, когда выросли новые поколения, не травмированные войной.

Жители России до 1917 года находились на разных уровнях ци­вилизации: тут были и чуть ли не первобытнообщинные отношения, и феодальные, и многие иные виды социальных отношений. Практи­чески все сельское население Российской империи (а тогда Рос­сия была государством с резким преобладанием сельского населе­ния) было неграмотно. На окраинах империи неграмотность дости­гала 95%. Вот какое наследство получила Советская власть в 1917 году. Разве это накапливавшееся веками отставание можно было ликвидировать сразу же? Скептики утверждали, что ввести поголовную грамотность в России удастся лишь через 100—150 лет. Но благодаря титаническим усилиям советского народа всего лишь за два десятилетия было покончено с неграмотностью. И это в ус­ловиях разрухи после первой мировой и гражданской войн (один только голод в Поволжье чего стоил!), в условиях необходимости поддерживать обороноспособность государства на должном уровне и т. д.

22 июня 1941 года борьба за всеобщую грамотность была приостановлена нападением гитлеровских полчищ. Лишь к 60-м годам раны, нанесенные войной всей системе просвещения в Совет­ском Союзе, были ликвидированы и страна принялась наверсты­вать упущенное.

Чтобы хорошо учиться в школе, ребенок должен много зани-, маться дома: не только добросовестно готовить домашние задания, но и много читать художественной и научно-популярной литерату­ры, он должен регулярно слушать радио, смотреть телевизионные передачи и пр. Иными словами, его психическое развитие, инфор­мационный багаж, сообразительность и другие прямые и косвенные показатели образованности тысячами нитей связаны с уровнем развития общества. Как мы уже отмечали, катастрофические последствия нападения нацистов на Советский Союз наш народ ощущал многие десятилетия. Это проявлялось и в косвенных признаках, в частности в малом числе телевизоров, радиоустановок, книг и т. д.— всего того, из чего дети могли бы черпать необходимую информацию, наличие которой могло бы позволить им идти в школу с шестилетнего возраста.

Печальное наследство. В Советском Союзе проживает более ста народов, пребывавших прежде на разных уровнях культурного развития. Прежде чем отсталые народы смогли как-то сравняться с народами, находившимися на относительно высоком уровне, понадо­бились многие десятилетия каждодневного труда. Отрывая от себя в полном смысле слова кусок хлеба, русский народ самоотверженно помогал народам, обреченным прежде на вымирание. Эти народы были не только спасены физически, но и получили то, чего прежде никогда не имели,— всеобщую грамотность, высокий уровень куль­туры.

Чтобы усваивать новую информацию, да еще начать учиться с шестилетнего возраста, ребенок должен иметь не только учебни­ки, квалифицированных педагогов и т. д., не только должен неус-

тайно увеличивать свой интеллектуальный запас, расширять свой кругозор, не только должен воспитываться грамотными родителями и с их помощью и с помощью средств массовой информации постоянно тренировать свой ум,— он должен еще и психофизически быть готовым к усвоению школьной информации и с семи лет и с шести. Для этого нужны не только благоприятные факторы узкосоциального содержания, но и медико-биологические.

Ум ребенка будет интенсивно развиваться не только тогда, когда ребенок получает необходимый объем информации (умственно полноценный ребенок, живущий среди малограмотных родителей, имеет намного меньше возможностей развить свой интеллект, чем живущий с образованными, уделяющими ему много внимания роди­телями), но особенно тогда, когда эта информация падает на почву, способную усвоить эту информацию, т. е. ребенок должен быть пси­хически и физически так высоко развит, чтобы эта информация шла ему впрок. И хотя медицинские, педагогические и другие факторы тут сложно переплетаются и вычленить их трудно, тем не менее это возможно.

Войны, всевозможные лишения, изнуряющие социальный и био­логический организм нашей страны в XX столетии, мешали развитию медицины. Профилактическое направление в советской медицине, о необходимости которой говорили первый нарком здравоохранения Н. А. Семашко и другие организаторы советского здравоохране­ния, долгие десятилетия оставалось недостижимым идеалом. Лишь в 60-е годы оно стало реальностью. Плоды этого не замедлили сказаться: резко уменьшилась детская смертность, упала заболевае­мость детей. В результате дети стали более выносливыми, они легче стали переносить интеллектуальные нагрузки (тут следует под­черкнуть, что мы говорим о массах, а не об единицах; о том же, что в Советском Союзе люди живут в разных условиях, не нужно читать много книг и статей, чтобы убедиться в этом, доста­точно взглянуть на географическую карту нашей планеты и увидеть размеры СССР). Одновременно появлялось все больше детских дошкольных учреждений, пребывание в которых помогло детям много работающих, одиноких, больных или малоимущих родителей получать необходимую информацию, позволяющую детям приступать к учебе с шестилетнего возраста.

Дети ведь учатся не только в обычных школах. Есть дети, ко­торые в силу различных причин не могут идти в обычную школу. Умственная отсталость, временная задержка психического развития вследствие грубой патологии беременности, родовых травм, воспа­лений и сотрясений головного мозга и т. д.— все это может быть причиной направления ребенка в школу с облегченной программой. Для таких детей постепенно сформировалась поэтапная система обу­чения, включающая в себя как школы для детей с олигофренией, так и школы (классы) для детей с временной задержкой психи­ческого развития. Благодаря этому дети, не способные учиться в мас­совой школе, были или должны быть изъяты из обычных школ,

и это сделало контингент массовых школ более однородным.

Качало, а не конец. Хотя профессия детского врача такова, что постоянно приходится сталкиваться с печальными проблемами человеческой жизни, не нужно думать, будто в ней нет радостей и удовлетворения. Самая большая радость, которую может испытать врач, это когда он видит своего пациента выздоровевшим, когда жизнь ребенка или подростка наладилась и все те горести, кото­рые ее омрачили, остались позади. И таких случаев очень много, хотя и не им, понятно, посвящена наша книга.

Сколько раз мне приходилось сталкиваться с тем, что семья' была неблагополучной, полной ссор, конфликтов, непонимания друг другом, эгоизма и деспотизма родителей, но когда отцы и матери уз­навали, что сами они повинны в возникновении или провоцирова­нии болезни у сына или дочери, они крепко задумывались над своим поведением и меняли его. И эгоизм, и борьба самолюбий и амбиций, и легкомысленное отношение к семейным обязанностям отступали на задний план. Люди становились разумнее, начинали больше внимания уделять детям. А тогда и психологические пробле­мы детей как-то решались, ибо дети знали, что у них есть родной дом, есть любящие и мудрые родители, которые всегда поймут, простят и ободрят. И если кто-то из наших читателей задумается над своим неверным отношением к детям, если он поймет, что вольно или невольно он мог стать причиной болезненных душевных пере­живаний своего или чужого ребенка, если он начнет исправлять­ся, менять свое поведение, станет лучше относиться к детям, о чем тогда еще может мечтать автор?

Хотя наша книга в основном обращена к учителям, она каса­ется и родителей — не только читателей-родителей, но и тех роди­телей, которые от педагогов, обучающих их детей, узнают, к чему приводит семейное неблагополучие, что уродует души подрастающего поколения. И не только узнают, но и захотят исправиться.

Итак, в добрый час!

СОДЕРЖАНИЕ

Клубок проблем.......................................................................................... 3

Несостоявшийся репортаж.— Какие бывают семьи.— Помогите детям.— Прежде всего ребенок.

Часть первая. НА ПОРОГЕ ЖИЗНИ

Под защитой матери..................................................................................... 15

Мать и еще не рожденный ребенок.— Ребенку нужна любовь.— Первые шаги эмбриональной педагогики.— Приголубить, приласкать.

Отврати от себя беду..................................................................................... 23

«Субботние дети».— Если мать пьет.— Плоды преступного легкомыслия.

Такие разные лишения................................................................................. 28

Что такое депривация.— Следствия династических конфликтов.— Дикие де­ти.— Сомнения ученых.— Современные маугли.— Благополучное завершение.

Без семьи................................................................................................ 36

Заблуждения профессора Боулби.— Путевка в жизнь или побег в пустоту? — При живых родителях.— Дети из швейцарских приютов.— Почему я стараюсь не бывать в детских домах.— Личность формируется с рождения.

В новой семье.................................................................................................. 47

В псевдосемье.— Переживания новых родителей.— Не все так просто!

В семью пришла беда.................................................................................... 53

Больной ребенок в семье.— Давайте помогать друг другу.— Подвиг про­фессора Кару.

Когда нет выхода........................................................................................... 58

Труды без отдачи? — Веселые клоуны.— Если нарушены органы чувств.

Война и дети................................................................................................. 64

Вечные раны.— Под родительским зонтиком.— Мудрость и мужество одной девочки.— Боль памяти.

Часть вторая. МЕХАНИЗМЫ ДЕТСКИХ РЕАКЦИЙ

Между нормой и патологией....................................................................... 70

О больных детях.— На кого походить? — Дети раздоров.— Ответственность выбора.— Когда на сердце тяжесть.— Эхо давних времен.— Берегите, люди, друг друга! — «Я протестую!» — Кто повинен в ООД?

О некоторых расстройствах...................................................................... 86

Заикание.— Логоневроз. Неврозоподобный логосондром.— Тики.— Болезнь юной маркизы.

Родители и дети: психологическая дистанция................................... 96

Один? Два? Три? — С кем общаться? — Воспитание по переписке: труды и плоды.— Как уродуется характер.

Под тяжестью родительской славы........................................................... 103

Наследные принцы.— Точный диагноз.— Раненое сердце.

Избиваемые дети.......................................................................................... 108

Как в романах Диккенса.— Спасите детей! — Кризис семьи и дети.— Как должна вести себя мать?

Исковерканные судьбы......................................................................... 115

Внебрачная семья.— Как это делается.— Ах, эти комплексы! — Не экспери­ментируйте над собственными детьми! — Дети и вещи.— Дороги некоторых отцов.— По подобию своему.— Вот уж эгоизм, так эгоизм.— Сценка в ва­гоне.— Уважать родителей!

Часть третья. БЕСПОКОЙНОЕ ОТРОЧЕСТВО

Глазами кинорежиссера............................................................................. 137

Герои Франсуа Трюффо.— Молодость Антуана Дуанеля.— Трагедия дочери великого писателя.

От родного очага.......................................................................................... 144

Мой дом — моя крепость.— Бегу туда, не знаю куда.— Дети наблюдают за родителями.

На пути к самоуничтожению....................................................................... 149

Пьянство и дети.— Оправданные опасения.— Выпей, Вовик, глоточек.— Спи, моя радость, усни.— Социальное порождает биологическое.— Уроки «На дне».— Против пьянства народа.— Народ борется с пьянством.— Революция

против водки.— Встречи на «Пушке».

Веяния времени..................................................................................... 164

Парадоксы цивилизации.— Ах уж эти инфантилы.— Инопланетяне живут в Измайлово.

Болезни отличниц и не только их............................................................... 171

Исправьте мои уши! — Бред мнимого уродства.— «Не буду есть!» — Когда нарушен рвотный рефлекс.— Случай с Авиценной.

Уважать других — уважать себя.................................................................. 184

Травиться или нет? — Воспитывать благоговение перед жизнью.— В отблесках чужой славы.

Характер формируется в детстве.................................................................. 190

Сколько детей — столько характеров.— Одна из крайностей человеческих ха­рактеров.— Энциклопедия характерологии.— Человек без свойств.— «Мама опять влюбилась».

По пути перестройки................................................................................... 199

Нужны санатории для неблагополучных детей.— Большая ответственность.— Печальное наследство.— Начало, а не конец.

Научно-популярное издание Буянов Михаил Иванович

Поиск по сайту: