Как в романах Диккенса

Мужская школа в небольшом современном французском городке. Школа как шко­ла, ученики как ученики.

Но вот в классе появился новенький. Умен, красив, изящен, но видно, что какой-то неухоженный, несладко ему живется дома. Парень горд, никому ничего не говорит и не жалуется. Одноклассники догадываются, что что-то тут не так: иногда мальчик при­ходит в синяках, иногда явно не выспался, порой видят, как он покупает в магазине целую батерею бутылок вина — явно не для себя.

Однажды в школе проводили медицинский осмотр. Все разделись — мальчик же не хотел раздеваться. Когда его насильно обнажили чуть ли не догола, в школе

начался переполох. Вызвали полицию, врачей, педагогов. Оказалось, что все тело мальчика было в кровоподтеках, его постоянно садистски избивали. Потом выяснилось, что он жил с выжившей из ума бабушкой и алкоголичкой-матерью. Они и издевались над ребенком.

Мать лишили родительских прав, мальчика отдали в детский дом.

Одноклассники и педагоги были потрясены. Напутствуя учеников перед летними каникулами, один из педагогов заявил, что добро рождает лишь добро, что полу­правда это уже неправда, что нужно защищать права беззащитных детей. Они вырастают и потом начинают мстить за свое поруганное детство, коверкая жизнь другим людям,— эстафета ненависти и жестокости продолжается.

Читатели уже, наверное, догадались, что я пересказываю содер­жание фильма Франсуа Трюффо «Карманные деньги», вышедшего во Франции в 1976 году и с большим успехом прошедшего на наших экранах.

В последние десятилетия на страницах различных научных и научно-популярных изданий мелькает выражение «синдром изби­ваемого.ребенка». Этот термин предложили детские врачи США, и он в разных вариациях довольно широко используется. Следствием хронического избиения ребенка являются болезненная робость, пуг­ливость, часто раздражительность, грубость. Все эти личностные реакции могут быть у кого угодно, но у жертв хронических избиений эти формы реагирования являются главными, тотальными, подобным образом ребенок ведет себя во всех ситуациях, он распространяет свой страх или протест против всех, даже вовсе безобидных людей, относящихся к кому без всякого интереса.

В наши дни цивилизованные люди, казалось бы, должны более доброжелательно относиться друг к другу. Диккенсовские времена, когда порка детей была настолько обычным явлением, что без нее трудно представить жизнь детей и подростков той эпохи, уже прошли. Но несмотря на то, что наука и техника шагнули невероятно далеко, что человек побывал на Луне и сотворил многое такое, что не пришло бы на ум культурному человеку конца XIX века, такой анахронизм, как избиение детей, сохраняется.

Спасите детей! «Литературная газета» (№ 25 за 1977 год) при­вела данные об отношении к детям в разных государствах. Например, в ФРГ общество защиты животных насчитывает около 600 тысяч членов, а союз защиты детей — всего 15 тысяч. В Англии есть общест­во по предотвращению жестокого обращения с детьми, в нем около 20 тысяч членов, в обществе же покровительства животных полмил­лиона! Ежегодно в Англии родители забивают насмерть примерно 700 детей, а еще 4700 превращаются в физических калек. Страшные цифры. Если бы подобную статистику опубликовали во всех государствах, то результаты, наверное, были бы не менее ужасными.

Что собой представляют родители, жестоко относящиеся к своим детям? На этот вопрос пока еще невозможно ответить исчерпывающе. По-видимому, в первую очередь это просто-напросто распущенные люди, потерявшие всякий стыд и совесть. Это касается даже тех из них, кто обнаруживает признаки того или иного душевного рас­стройства: ведь каким бы ни было душевное заболевание, человек

109-

должен стремиться к тому, чтобы владеть собой, вести себя достойно, контролировать себя. Социальное начало в человеке может преодо­леть, превозмочь любую душевную болезнь, которая все равно никак не оправдывает жестокость таких родителей. К тому же медики еще не описали такого заболевания, для которого типично жестокое отно­шение к детям, при котором жестокость будет направлена исключи­тельно против собственных детей.

В 1983 году журнал Американской академии детской психиатрии напечатал статью «Психопатология у неблагополучных родителей, жестоко относящихся или отвергающих своих детей». Авторы статьи — группа нью-йоркских психиатров, работающих по програм­ме «Дети и подростки, подвергавшиеся жестокому обращению со сто­роны родителей». Были изучены 76 подобных родителей, жестоко избивавших собственных детей. Оказалось, что лишь 7% этих родите­лей были психически здоровы. Остальные были алкоголиками (25%), неустойчивыми и антисоциальными личностями (более 30%) и т. д. В контрольной же группе 38 родителей, дети которых были помещены в соматический стационар в связи с гриппом, желудочно-кишечными и иными соматическими расстройствами, две трети родителей были в психическом отношении совершенно здоровы.

В 1985 году опубликовано одно показательное исследование. В одном из районов Англии, в котором проживало около 200 тысяч населения, решили выявить все семьи, дурно обращавшиеся с собст­венными детьми. Информация добывалась из 34 источников (медики, педагоги, полицейские и т. д.). Обнаружено 147 семей (в них прожи­вало 294 ребенка), требовавших вмешательства психиатров для за­щиты детей. Эти семьи состояли из 147 матерей и 131 отца (или отчи­ма). 69% матерей и 39% отцов в течение жизни обращались за по­мощью к психиатрам. 32,7% матерей и 22,9% отцов совершали по­пытки к самоубийству. Алкоголизм был зарегистрирован у 4,8% ма­терей и 13% отцов. Дисгармония характера отмечалась у 43,5% мате­рей и 33,6% отцов, эпилепсия — соответственно у 7,5% и 6,1%. Неграмотными или малограмотными были 34,7% матерей и 19,9% от­цов. В различных криминальных нарушениях замечены 114 матерей (493 нарушения) и 103 отца (814 нарушений). 32 матери и 5 отцов в сексуальном отношении неправильно вели себя по отношению к собст­венным детям. Все эти случаи зарегистрированы в период с 1960 по 1980 год.

Канадские психиатры изучили 126 психически здоровых детей в возрасте 6—11 лет. 58 детей (36 мальчиков и 22 девочки) про­исходили из неблагополучных семей, в которых часты драки между родителями и избиение матерей их мужьями. 33 мальчика и 35 дево­чек происходили из благополучных семей. Медики исследовали в пер­вую очередь связь между конфликтами в семье и степенью соци­ального приспособления детей (повторяем, что все дети были здоро­выми в психическом отношении, т. е. конфликты в семье не доходили до такой степени, чтобы у ребенка возникли неврозы, нарушения поведения и т. д.). Оказалось, что плохая приспособляемость к соци-

альным требованиям достоверно чаще отмечалась у детей, которые становились свидетелями драк между родителями.

Жестокость родителей порождает жестокость детей — порочный круг замыкается, эстафета зла продолжается.

23 июня 1984 года «Известия» опубликовали статью члена-кор­респондента АМН СССР, профессора С. Я. Долецкого «Берегите де­тей». В ней известный детский хирург и публицист поставил вопрос о том, что и в нашей стране, к сожалению, порой встречаются случаи избиения детей собственными родителями и что необходимо привлечь внимание общественности к подобным позорным фактам. «Травма физическая,— указывает С. Я. Долецкий,— на мой взгляд, не самое страшное зло, которое причиняют ребенку. Страдает его психика. Он озлобляется, становится агрессивным, жестоким, дефор­мируется его личность. В будущем он точно таким же методом станет воспитывать своих детей. Уважение или любовь к родителям заме­няется страхом. Немало случаев, когда физическое насилие на всю жизнь изменяет отношение ребенка к родным. А сколько раз не только насилие, но даже страх перед ним может повлечь за собой уход ребен­ка из дому или даже попытку самоубийства».

С. Я. Долецкий предлагает употреблять термин «синдром опас­ного обращения», указывающий на то, что непоправимый вред ре­бенку могут принести не только физические травмы от родителей, но и психические. Дело, конечно, не в терминах. Главное, чтобы не было нужды эти термины использовать, т. е. чтобы вообще не было случаев синдрома опасного обращения с детьми.

Есть старинная мудрость: «Прежде чем сказать — посчитай до десяти. Прежде чем обидеть — посчитай до ста. Прежде чем уда­рить — посчитай до тысячи». Лучше в последнем случае сосчитать до миллиона — тогда отец или мать окончательно остынут и им бу­дет стыдно, что хотели ударить собственного (или чужого) ребенка. Но к сожалению, пока люди считают мало. Особенно матери — они-то чаще всего и избивают (причем наиболее жестоко) своих детей.

Тут нужно и родителей вразумить, и соседям не быть равнодуш­ными, когда они видят страдания избиваемого родителями ребенка.

Пятилетний мальчик случайно уронил хрустальную вазочку. Отец злобно избил его за это, поломал сыну ключицу. Потом отвез ребенка в травматологию, объяснив все тем, что сын, дескать, упал с дерева. Поверили. Сына вылечили. Через пол­года отец опять его жестоко избил за какую-то незначительную проказу. Сын стал заикаться. Отец избивал его еще не раз, крики мальчика слышали соседи, но никто не помог ребенку. С годами ребенок замкнулся, обозлился, стал вредным, возбуди­мым, вымещал свою злобу на младших детях. В конце концов попал в детскую колонию.

Никто не утверждает, что только избиения отцом ребенка сыгра­ли такую печальную роль в его судьбе. Тут, видимо, имелся комплекс причин, но одна из них — постоянные избиения.

Кризис семьи и дети. Детские психиатры США очень много внимания уделяют проблеме избиения детей. Расскажем о некоторых исследованиях, опубликованных ими в 1984 году.

Ill

Группа ученых изучила 22 семьи, в которых росли 33 подростка, периодически подвергавшиеся избиению своими отцами и матерями. Авторы разделили эти семьи на два типа.

К первому типу они отнесли семьи, члены которых относились к своим детям так, как к ним когда-то относились их собственные роди­тели. Супруги конфликтовали друг с другом, нередко дрались, объединяло их враждебное отношение к собственным детям, на кото­рых они выплескивали свои переживания. Этот тип семьи авторы ис­следования обозначили как авторитарный.

Второй тип семьи они назвали сверхпотакающим. Тут все было поначалу совсем иначе, но крайности сходятся — и здесь этот закон не был исключением.

Супруги из второго типа семей отличались поначалу слишком либеральным отношением к собственным детям. Многие из них в детстве были сиротами. Поэтому они детям не запрещали шалить, удовлетворяли все их желания и капризы. В конце концов в под­ростковом возрасте дети выходили из повиновения, и тогда родители не выдерживали и в сердцах избивали детей.

Ребенок и особенно подросток нуждается в удовлетворении его стремления к самостоятельности, он хочет сохранить, упрочить и еще более выразить свою индивидуальность. Нередко это приводит к кон­фликтам с родителями. Нужно помнить, что пушка, заряженная в детстве, может выстрелить значительно позже,— это особенно видно на примере сверхпотакающих родителей.

Были изучены две примерно равные группы семей: в одной детей жестоко избивали, в другой — нет. Оказалось, что психические от­клонения у матерей, в семьях которых избивали детей, были выра­жены значительно сильнее, чем у матерей, в семьях которых к детям относились бережно.

Впрочем, следует помнить, что результаты многих исследований в этой области очень противоречивы и их порой трудно сопоставлять.

«Безотцовщина и бедность часто идут рука об руку,— писал один американский журнал в начале 1983 года.— Более 35% семей, где главой является женщина, находятся ниже уровня бедности. Большинство детей из таких семей рождены вне брака. Приблизи­тельно каждый шестой ребенок в США рождается незамужней жен­щиной, и число таких детей все возрастает. Матерями часто являются подростки, которые, в свою очередь, сами все чаще бросают ребенка». Эта цитата говорит сама за себя.

Бедность, безотцовщина, агрессивность, как правило, сочетаются. Все это уродует души подрастающего поколения. Став взрослыми, многие бывшие избиваемые дети сами становятся садистами — эста­фета зла и жестокости становится бесконечной.

Когда в семье родился ребенок, отцу было 20, а матери — 19 лет. «Сами еще дети, а тут уже наследника сделали»,— иронизировала бабушка. Ее раздражало, что роди­тели не намеревались воспитывать ребенка: они учились, имели друзей, хотели наслаждаться жизнью. Ребенок был подкинут бабушке. Та поначалу радовалась, что никто не мешает ей воспитывать внука, но потом и ей это надоело: ведь бабушке

было лишь 43 года! Скоро она вышла замуж и перестала касаться внука: новый муж не хотел, чтобы она недодавала ему внимания. Потом бабушка родила собст­венного сына. Понятно, что ей теперь было не до внука. А тот был фактически позабыт-позаброшен. Детские ясли, детский сад, школа-интернат, с родителями он виделся редко, да и те им интересовались от случая к случаю: у них были свои заботы и развлечения, а ребенок был лишь в тягость. Сын это чувствовал. Вначале он просто переживал это, но потом стал делать назло родителям и учителям, убегал из школы, сошелся с дурной компанией, ограбил газетный ларек, был арестован, наказан. Родители сокрушались: такой хороший мальчик был, ни у кого в нашем роду ничего похожего не было, вот к чему приводит улица, нужно выслать из города всех подрост­ков с дурным поведением и пр. Родителям было невдомек, что в конечном итоге они сами виновны в случившемся: не были бы они такими эгоистами, не были бы заняты только собой, уделяли бы сыну достаточное внимание, все случившееся могло и не произойти. А ведь они старались скрыть от окружающих, как воспитывали сына. Когда ребенок им надоедал своими просьбами и родителям не удавалось от него избавиться, они просто-напросто его били — чтоб не мешал. Мальчик затаил злобу, отыгрывался на младших (жестоко бил их), стал раздражительным и вспыльчивым. Его унижали родители — он отомстил им за это тем, что унизил их, когда оказался на скамье подсу­димых.

Естественно, что все эти примеры уродливого воспитания (здесь перечислены лишь основные) в чистом виде встречаются редко. Обычно они переплетаются, взаимосочетаются.

Нужно ли только пессимистически смотреть на будущее таких детей? Нет, конечно. Но и розовыми очками тоже незачем пользовать­ся: дело это серьезное, и родители должны быть хорошо осведомлены о том, что может ожидать их детей, если их будут неверно воспиты­вать. Если же родители не будут это учитывать, то у медиков приба­вится работы. Как они будут лечить этих больных — это дело вра­чей. Обязанность же родителей — вовремя помочь своим сыновьям и дочерям до того, как дети будут доведены до такого состояния, когда никакой педагог не поможет и придется обращаться к самой послед­ней инстанции — к психиатру.

Как должна вести себя мать? Ну, а если родителей и ре­бенка вызывают в суд по поводу сексуального нападения, как должны вести себя взрослые? Какие советы должен дать таким родителям учитель, если мать или отец обратятся за советом?

Двенадцатилетняя девочка была изнасилована сексуальным маньяком. Преступника поймали, во время следствия девочку с ма­терью часто вызывали в суд. Мать вела себя в этой ситуации неверно. В чем заключалось ее неправильное поведение?

Всякий раз мать начинала причитать, требуя смерти преступника, напирая на то, что девочку теперь никто не возьмет замуж, что она «испорчена», что может «пойти по рукам». И все это говорилось (вернее, кричалось) в присутствии дочери, причем всякий раз мать призывала дочь в свидетели своих предположений, приводила при­меры, подтверждающие ее правоту. У дочери начался тяжкий невроз страха, она потеряла сон, плакала, стыдилась выходить из дому.

Подлила масла в огонь и учительница: узнав со слов матери де­вочки, что случилось, она срочно провела в классе родительское со­брание, на котором, назвав фамилию девочки, слово в слово повтори­ла все то, что рассказывала мать девочки на следствии. После этого по-

терпевшая вообще перестала ходить в школу. Начался снежный ком невротических и патохарактерологических реакций, который крайне затрудняет лечение.

А как должна была вести себя мать? Тут единых советов на все случаи жизни быть не может, но самое оптимальное поведение старших (в том числе и учителей) должно быть приблизительно таким: в дошкольном возрасте следует преподносить девочкам по­пытку изнасилования не как сексуальный акт, а только как обыкно­венное физическое нападение, нельзя фиксировать внимание до­школьниц на факте сексуального нападения (так, разумеется, нужно относиться и к более старшим девочкам). Нужно всячески успокоить ребенка, не заострять его внимания на факте нападения, всячески следует отвлекать его от болезненных переживаний, связанных с сексуальным нападением.

В любом случае неделю-другую после сексуального нападения не нужно оставлять ребенка одного, нельзя пускать его на улицу без сопровождения взрослых. Желательно обойтись без стационирова-ния в больницу (любую — не обязательно психиатрическую). К. дет­скому психиатру следует вести лишь в крайних случаях. Иными сло­вами, нужно сделать все, чтобы как можно меньше людей знали о случившейся драме, чтобы как можно скорее переключить внимание ребенка на положительные эмоции. Нужно как можно меньше в присутствии потерпевшей негодовать по поводу сексуального нападе­ния: ведь как ведут себя родители — так ведут себя и дети. Если ро­дители будут паниковать, невротизироваться, ходить по судам и на всех перекрестках кричать о случившемся с дочерью, то дочь и на са­мом деле станет психически больной.

Суд есть суд, в суд нужно идти. Но ребенка нужно предупредить за 1—2 дня до суда, подготовить его к тому, о чем его будут спраши­вать. И конечно, никаких свидетелей-одноклассниц, никаких общест­венных обвинителей или защитников-несовершеннолетних, никакой фиксации людей на беде, случившейся с девочкой. Никогда нельзя забывать, что главное — здоровье ребенка. Преступник свое полу­чит, а вот о ребенке нужно думать в первую очередь.

Педагог должен помнить о собственной роли в воспитании у де­вочек осторожности в отношении сексуального нападения. Уже пер­воклассницам можно и нужно, но не навязчиво, а как бы между про­чим, говорить, что не все люди на земле хороши, что среди них могут встречаться бандиты, поэтому девочки, которым труднее себя защи­тить, в отличие от мальчиков, должны быть осторожны, не бегать по темным местам, не поддаваться уговорам незнакомых мужчин, отказываться принимать от них подарки и угощения. Не фиксируя внимания детей, педагог должен предупредить их, чтобы они не поз­воляли себя раздевать или назойливо касаться. Ну, а если чужой человек оказался слишком настойчивым или применяет силу, нужно закричать как можно громче, если не удается убежать.

В более старших классах учитель должен еще раз напомнить об этих элементарных правилах самообороны. Но и тут нужно знать меру.

Тринадцатилетняя девочка вместе с отцом поехала на юг. Мать предупредила дочь, что тамошние мужчины могут изнасиловать ее и что поэтому нужно бояться их как огня. Девочка это и делала. Жила она с отцом в одной комнате. Однажды вечером она пошла гулять вокруг коттеджа. Сделала она это не по своей воле: отец сам попросил ее об этом, объяснив это тем, что к нему должна прийти какая-то зна­комая и он должен с ней обсудить важные дела. Девочка удивилась такому обороту дел, но пошла гулять. Она не обошла вокруг свой коттедж и три раза, как вдруг увидела какого-то местного парня, показавшегося ей бандитом. Она побежала в свою комнату, но дверь была заперта: видно, отец о чем-то совещался со своей сослу­живицей. Выбежав из коттеджа, девочка побежала в столовую (было время ужина). Там к ней подсел какой-то отдыхающий, сделавший ей комплимент: «Ты такая взрос­лая, как студентка». Девочка вспомнила предостережения матери, уверявшей, что именно таким образом совращают несовершеннолетних, и хотела бежать, но сразу вспомнила, что бежать в общем некуда: в комнате отец со своей сослуживицей. Осталась в столовой и решила не отвечать на вопросы соседа. Так молча и про­сидела. Потом пошла домой.

На следующий день девочка боялась выйти из своей комнаты, плакала, опаса­лась, что ее кто-то обидит. Перепуганный отец увез ее в Москву и привел ко мне на консультацию. Девочке были назначены лекарства, она в конце концов выздорове­ла, но ведь болезни могло и не быть, если бы мать слишком рьяно не пугала дочь, а отец уделял бы ей больше времени, не отвлекаясь на любовные приключения.

И семья была у девочки благополучная, и все ее любили, а вот не уберегли. И вообще следует помнить, что если с дочкой что-то случи­лось из-за сексуального нападения, то виновны в этом, как правило, и родители: не смогли вовремя успокоить, отвлечь внимание, внушить и веру в людей, и сознание того, что люди тоже разные бывают.

Во всем этом педагоги должны быть умными и осторожными со­ветчиками родителей, должны давать взвешенные, продуманные со­веты, помня, что главное тут — здоровье ребенка.

Поиск по сайту: