День первый в Японии

Я приехал в Фуджиоку в среду, а моя ресертификация на «Рейсер» была назначена на субботу, да и надо отойти после перелета, осмотреться после путествия. Так что на следующий день я не поехал на аэродром. Когда я проснулся, Макса уже не было. Позавтракав «чем Бог и холодильник послал», начал осматриваться. Решил выйти прогуляться.

Здание «Скайдайв Фуджиока». Судя по старинным балкам, построили его давно. Но,

все остальное сделано и обшито свежеструганными досками.

Вот дом – мой приют до конца сентября.

Наша квартира на втором этаже. Окно слева от правого балкона – моя комната.

Я уже отвык жить в обстановке когда даже надписи не могу прочитать и это немного давило. Решил передвигаться, тщательно запоминая дорогу обратно.

Было жарко и душно. Я прогулялся до железной дороги и обратно и решил исследовать улицу, но которую выходил двор парашютного центра. Вот она – одноэтажная Япония

Это было странное чувство. Вспомнился мой приезд в Австралию. Тогда мой английский, просто не существовал. Вывески и надписи на улице были столь же непонятны. Я не решился уходить далеко – у очередного светофора повернул обратно. (А зря, позднее оказалось, что до гастронома не дошел метров 200).

Дроп-зона

Собираясь в Фуджику, нашел на Ю-Тюбе несколько клипов. Поразил факт отсутствия каких-либо капитальных построек. Я себя успокаивал тем, что клипы были не самые свежие и, может быть «Скайдайв Фуджиока» обзавелся какой-нибудь более существенной инфраструктурой. Однако, мои мечты оказались пустыми. Утром в субботу меня посадили в машину и мы поехали. Водитель сказал, что в ДЗ ни чего нет и, если я хочу что-то пожевать в течении дня, то мы заедем в магазин. Но, я-то воробей стрелянный – бутерброды были запасливо уложены в рюкзак.

Машина свернула с дороги и перевалила через насыпь высотой м етра 4. За ней оказался парк с полями для крикета, футбола, бейсбола, теннисные корты. Мы проехали мимо всего этого по узенькой асфальтовой дорожке, которая начала петлять через заросли слоновй травы метра 2.5 высотой. Переодически мы переваливали через дамбы и проезжали через речки. Наконец, мы оказались на поле знакомом мне по ЮТ. Ни каких изменений со времени размещения клипов не произошло. Передо мной был обычный полевой старт, какие приходилось разбивать в мою парашютную, еще советских времен, молодость.

Полевой старт «советского» стиля

Правда, все базировалось на двух классных грузовиках: подъем бортов-навесов и погрузочных рамп на гидравлике – ну, Япония же!

Два свободных дня я пытался потратить на изучение распорядка работы ДЗ, узнать что делать, чего не делать. Но, в офисе мне сказали, что все будет ясно на аэпродроме. Ну, да – ясно! И началась чехарда. Все готовятся к прыжкам – своих дел полон рот. Сосед Макс удивился, что мне ни чего не рассказали. Оказывается, менеджмент вс е свалил на Макса, как единственного англо-японского переводчика, а тот и знать про это ни чего не знал. По этой причине узнаю свои действия «вчера». Понакомился с Ёшида-саном - инструктором- экзаменатором. Тот по-аглицки, мягко говоря, никак. Он через Макса спросил сколько у меня тандемов. «Ну, тысяч под 9...» - отвечаю. У инструктора глаза на лоб. Он, просто, показал мне проверку системы, особенности подгонки и... все (!). Ни одного вопроса, даже не попытался попросить меня продемострировать

мои действия(!). Привязал (!!!) к тросикам отцепки и запаски веревочки от двух подушек отцепки, которые, как я понял, должны были играть роль «чекинг лупс» (checking loops). Передо мной был один из самых больших оптимистов мира тендемов – такое доверие к экзаменуемому просто заставило меня выпучить глаза. Сходили к самолету. Наконец, я смог познакомиться со знаменитым «Пилатусом» непосредственно. Помню, Толик Жиров назвал его тесным как банка с сардинами. Совершенно с ним согласен. На этом моя предпрыжковая подгтовка закончилась. Мы вернулись на старт, собрались и пошли со взлетом к аэроплану. Смотреть на маленькую кабину – одно, а сидеть в набитом парашютистами железном ящике при температуре +38 за бортом – совсем другое. А достался мне №3 – самый тесный угол кабины. С божьей, и какой-то матери помощью, смог встать на колени чтобы подцепить пассажира (то бишь, инструктора). Хорошо, что ещё во времена Тэндем Скайдайв Сайпан я поднаторел в проведении брифинга для японцев. «Помнят рученьки! Помнят!» - как сказал Никулин в «Когда деревья были большими». Выход в правую дверь оказался не так страшен, как я его представлял, но и не так удобен как этого хотелось бы. С непривычки «клюнул» вниз головой, выправился – делов-то. Отпадали, открылись. Купол – настоящий новозеландский «Икарус-330». Кто прыгал – поймет, кто нет – примите на слово, умеют киви-парни шить купола. К тому же, ветра нет, болтанки и термиков тоже – ляпота. На приземлении удалось вспомнить свою «сайпанскую восьмерку» - заход с пологим разворотом на 270 градусов (для поддержания скорости купола). Ну, скорость и сказалась – мы мягко коснулись родной планеты и остановились в облаке пыли и скошенной травый. «Мама, ты помнишь мои белые носки? Но, об этом потом» (С) (реприза А. Райкина).

Стал аккуратно, как на Сайпане, собирать купол – стропы бесконечной петлей, воздух выжат, стренга дрога смотана колечками. Неспешно иду к укладочному столу и, вдруг крик «Oregu-san!”

(Японцы не могут произнести звуки Л и В)

Оказывается, я уже одобрен и уже меня ждет пассажир в подвесной системе.

!!!???

- А где взять очки для пассажира?!

- Каждый инструктор должен иметь свои!

- О-о! Яп-ма-а-ть! – на Сайпане у меня штук 10 таких,но, никто не скзалал, что надо привезти свои!

Лихорадочно ищу парашют

- Орегу-сан!

- Че-е?!!!

Мне тыкают на самолет молотящий на холотых на взлетке. Хватаю парашют, пассажира, кем-то подсунутые очки и несусь к аэроплану. Температуру +38 ни кто не отменял – истекаю потом хуже, чем в бане. Забираемся на свое место в консервной банке и самолет трогается. После взлета, сидящий около двери приоткрывает её и впускает живительную прохладу.

Все хорошо, но надо и про свои обязанности тандем-мастера не забывать. Перед тем, как поехать в Фуджиоку, почитал инструкции и отзывы инструкторов. На бумаге все О-кей, в реальности все, как в анекдоте «А у нас все делают через ж.пу». Кольца для боковых подтягов где-то на уровне лопаток и не на краях ранца, а чуть ли не в середине. Вспоминаю всех ближних родственников создателей этой гениальной системы и пытаюсь в тесноте «Пилатуса» не упустить чего-нибудь.

Вышли на боевой, проверки, выход, падение, открытие, приземление.

- Орегу-с-а-ан! – О-ё! Я уже в следующем взлете!

Парашют, пассажир, очки – бегом!

Истекаю потом – на мне нет и одной нитки сухой, дышу, как загнанная лошадь. Прыжок, прыжок, ещё прыжок. Наконец, остановка на заправку. Эта пауза отводится на экипировку пассажиров на следующий блок полетов без выключения. Найти имя своего пассажира на манифесте, найти его (а с моим японским это не так просто), надеть на него подвесную систему, выписать сертификат, найти и подготовить парашюты на все три взлета блока. Время теряет всякий смысл: парашют, пассажир, очки – бегом к самолету. Наконец, каким-то чудом понимаю, что иду уже на 10-й прыжок сегодняшнего дня. После приземления с удивлением замечаю, что меня ни кто не подгоняет – тандемные пассажиры закончились. Вешаю форменную рубашку и прыжковые штаны посушиться. Повязываю на голову бандану и иду пить воду. Пью, как верблюд вернувшийся из пустыни домой. Мне показывают бачок с холодной водой, но по сайпанской привычке мне телплая – самая оно. Пью – теку, пью –теку. Но, постепенно легкий ветерок начинает охлаждать тело.

Макс показал как заполнять прыжковую ведомость. В обмен на неё манифест мне тутже выдает деньги. О! Вот это положительный момент!

Начинается рутина уборки старта: погрузка парашютов, всех прибамбасов. В это время энтузиасты-парашютасты упорно продолжают прыгать.

Тут я узнаю, что Макс и я являемся штатными интсрукторами и, в отличии всех остальных, уборка старата является нашей обазанностью. Наконец, уже в предзакатных сумерках, нагруженные грузовики завыли гидравликой опуская борты-навесы. После заключительного слова Главного, мы едем на встречу с холодильником, в котором меня ждет банка «Кирин-Ичибан».

О-о! Это такой кайф войти в прохладную квартиру, бросить вещи у дверей и вскрыть банку пива! Первые глотки приносят небесное блаженство!

Душ и вторая банка пива возвращают меня в человеческое состояние. Макс замечает: «Ты выглядишь усталым». Конечно, я устал! – 10 тандемов на такой жаре! Мы отправляемся в близлежащий ресторан чтобы присоединиться к компании скайдайверов. К моему счатью все из

них говорили по-английски. В качестве застольной истории, я сказал, что учить японский начал ещё в Австралии. Мол, в дроп-зоне был молодой японец по имени Аки., который начал учить меня. Тут меня перебивают: «Аки! Случаем не Ватанабе?!» Тут в голове всплывает фамилия моего учителя: «Точно! Ватанабе!». На меня посмотрели как на чудо.

- Ты прыгал с Ватанабе-сан?!

- Да, он был студентом АФФ...

Как оказалось, тот свежеиспечнный скайдавер сейчас в Японии один из парашютны х гуру...

Кто бы знал!

Макс пообещал соединить меня с Аки.

Лет спустя

- Ну, за нас с вами...! Поехали! – 50 грамм виски перед долгожданным ужином, после длинного и жаркого прыжкового дня - вещь полезная. Стаканы не успевают вернуться на стол, как звонок в дверь отрывает нас от важного мероприятия. В дверях Михо-сан – минитюрная японо-скайдаверша. Сюрприз! Но, Михо уже сбегает по ступенькам показывая кому-то путь к нашей двери. Этот кто-то начинает подыматься к нашей площадке и я начинаю офигевать...! Мать японская! Это же Аки!...

18 лет назад в круговерти прыжкового дня «Сидней Скайдайверс» появился молодой круглолицый японец. Он забежал в укладочную в подвеснойа системе тандемного пассажира, схыватил с полки свой сотовый стал напряженно слуашть. Выражение полной отрешенности застыло на его лице. Периодически он произносил «Хай!» и, видимо непроизвольно, кланялся... Крейг, с коротым я вскладчину арендовал дом, обЪяснил, что «хай» это японский эквивалент нашего междометия «да». Потом «сотовый» японец начал приходить в укладочную в желтых комбезе и каске студента АФФ, потом начал прыгать программу «Би-Рэл» дающую право получить лицензию «А». Короче, он стал ещё одним завсегдатаем дроп-зоны.

Познакомилс я я с ним на съемках рекламного клипа - один ушлый воздушный оператор выбил себе контракт. По сценарию один из парашютистов должен иметь азиатскую внешность. Вот так парень и продвинулся. Меня к съемкам дальше укладки парашютов не подпускали. Я только дал парню пару советов. Вот так и познакомились. Как-то подошел к нему и спросил кто платит за его столь длительный отпуск и его прыжки.

- Родители? – поинтересовался я.

- Я давно не живу с родителями и за все плачу сам!

- О-о! А кем же ты работаешь?

Тут Аки рассказал, что в Японии он работал агентом по недвижимости.

- Хорошие деньги, но ни какой личной жизни! Ты не поверишь! Меня могли выдернуть даже на Новый Год! Я решил, что с меня хватит и я должен выйти из этого круга. Вот я приехал в Австралию.

- Отдохнешь и обратно?...

- Нет! Ни за что! Я в Японию не вернусь даже если здесь буду нищенстовать.

Вот те и на! В моей голове это ни как не укладывалось: уехать из благополучной, с точки зрения москвича 90-х, Японии от хороших денег. Ну, вкалывать надо, ну и че?! Я вон до Австралии доехал, пашу на укладке как каторжник!...

Время шло своим чередом: прыжки, укладка, дом, корпение над английским – настоящий «День сурка». Мой английский постепенно улучшался (не верьте всяким илонам давыдовым, иностранный язык входит через задницу, на которой сидишь долгими часами корпя над учебником), что позволило наладить отношения с обитателями дроп-зоны. Я начал свободней общаться с пассажирами и студентами АФФ. Так получилоьс, что японцы начали приезжать во все больших количествах. Для работы с ними я имел весьма ограниченный запас слов: «Аши магеру» - ноги назад, «Аши аготэ» - ноги поднять, «Атама уширо» - голову назад. Это был большой контраст с английскими пассажирами, с которым я могу уже общаться, объяснять прыжок достаточно детально и даже шутить. Особенно это касалось прыжков с «Цессна» С-182. Кабина тесная, все далается стоя на коленях. Спектакль начинался на выходе. Без содействия пассажира было не обойтись. А тут англо-японский языковый барьер. Подумал, раз учу английский, значит можно попробовать и японский. Как-то раз подхожу к Аки:

- Привет, Аки! Ты можешь начать учить меня японскому? Глаза моего японского друга становятся круглыми даже по меркам белой рассы.

- Не-е! Ты, что! Это невозможно! Японский оч-чень сложен!

Пытаюсь объехать этот вопрос с разных сторон, но Аки непреклонен – японский непреступен, как Эверест.

-Хорошо – говорю я, - давай я напишу на английском фразы, которые мне нужны для брифинга и общения с пассажиром, а ты напишешь японские слова английским алфавитом.

Аки, видимо, совсем замученный надоедливым и непонятливым «гайджином» (иностранцем), наконец, безнадежно машет рукой в знак согласия. Я взял свою тетрадку в черной пластиковой обложке – мой сборник английских слов, перевернул её, открыл первый лист с конца и начал писать желаемые фразы. Через день Аки принес мне тетрадку обратно. Под моими фразами, прямо-таки калиграфическим почерком были выведены японские слова. После нескольких дней упражнений, я подошел к Аки, как ученик к учителю, и попросл проверить мою «домашнюю работу». Аки был в роли пассажира, а я в своей собственной. Когда я закончил тандемный брифинг, Аки стоял с открытым ртом.

– Это невозможно! Как ты все это выучил?!

- Старался... – скромно ответил я....

Постепенно набор фраз расширялся. «Повторение – мать учения» гласит народная мудрость. И я с ней полностью согласен: по началу фразы выскакивали из головы, застревали в горле. Но, я заглядывал с свою черную тетрадку и дело потихоньку двигалось...

И вот, 18 лет спустя, передо мной тот самый Аки

Время, конечно, взяло свое – Аки «подобрел», поредела его некогда смоляно-черная шевелюра. Но, это был все тот же Аки... Жмем руки, хлопаем друг друга по плечам и с недоверием осматриваем друг дргуа. Конечно же начались обычные для таких случаев «Ты как?!», «А помнишь...» и так далее. Конечно же все эти разговоры проходили уже за столом. Аки мужественно принял участие в распитии «Джим Бима», что для японцев достаточно круто. Пары этого напитка скрывают каким образом наша беседа опять коснулась моего японского, вернее, обстоятельств начала изучения. И тут я вспомнил, что «та» черная тетрадочка лежит в моем рюкзачке.

- Слушай, та тетрадочка все ещё мной! Подожди секундочку.

Бегу в свою комнату, вытряхиваю из аэродромного рюкзачка пакет с учебником японского и ту заветную тетрадочку в черной обложке. Бегу обратно к столу, открываю японский раздел и вручаю тетрадку Аки.

- Вот, это ты мне тогда написал!

Аки с недоверием вглядывается в строчки. Над столом повисает тишина: мы с любопытством смотрим на моего первого учителя японского, а тот смотрит на пожелтевшие страницы, на которых он 18 лет назад написал первое задание для меня. Он прикрывает губы ладонью и пытается незаметно смахнуть предательскую слезу...
- Ни когда не думал, что ты сохранишь все это... Я что-то расчувствовался...

Япония безбашенная

1. Riusuke

Очередное утро одиннацатидневного марафона беспрерывных прыжков. Все как обычно: выехали из офиса в семь, разбили старт, сидим маемся ничегонеделанием в ожидании пассажиров. Они не заставили себя долго ждать. Из въехавших на парковку машин потянулись люди. Мы разглядываем их, считаем количество, прикидываем возможных проблемных клиентов. Внимание привлекла семья – папа, мама и дети - мальчик и девочка, на вид не старше 10 лет. Ну, дело житейское – семья приехала в дроп-зону. Папа или мама прыгнет, может и оба прыгнут по очереди. Брифинг закончен, деньги начинают пересекать прилавок манифеста.

На мониторе появляются имена пассажиров и тандем-мастеров. Эта самая семья уходит к грузовику за прыжковыми штанами. Слышу голос Макса: «Олег, иди сюда». Обхожу грузовик манифеста и иду к циновке, на которой разложены пассжирские подвесные системы. Вижу Макса что объясняющего что детям той самой семьи. Макс поворачивается ко мне и показывает на мальчика.

- Это твой пассажир.

- Ты, наверное, шутишь!!! – выдавил я, наконец, справившись с шоком и умудрившись закрыть распахнутый от удивления рот.

- Какой в Японии минимальный возраст для прыжков и сколько лет этим детям?!

- в Японии нет ограничения по возрасту. Ограничение одно – пассажир должен быть роста достаточного чтобы подвесная система было подогнана...

Я стою с разведенными в стороны руками – ну прямо немая сцена из «Ревизора». Ничего, кроме,

«Япона-мать» на ум не приходит. О чем думают родители?! Но, наше дело инструкторское – сказали «Прыгать», значит прыгаем. Начинаю искать самую маленькую подвестную систему, но Макс уже захватил её. Беру следующую и начию снаряжать своего пассажира. Подходит мама и делает фотографии. Руки делают привычное (хотя это слова не очень применимо в данной ситуации) дело, а в уме носятся мысли, да все разные:

- Надо подвеску поплотнее подогнать..

- А как подгонишь, если меньше меньшего уже не сделаешь?....

- А что если пацан запаникует на выходе, в свободном падении или под куполом?...

- Не дай Бог, отказ или что-то на приземлении, меня же родители съедят как шашими...

- Господи, ну почему мне?!...

- Не-е, это не возможно!!! Скажу кому, так ведь не поверят...

Подгонка подвески закончена. Маленький самурай дает стандартный хай-файв. Наконец, узнаю, что молодого человека зовут Риюске и что ему 9 лет (?!!!). Мама делает фото

Риюске-сан готов к прыжку.

Иду готовить парашют. Прыжквый день крутится в своем ритме и манифест отправляет нас к взлетке (прыжки без выключения). В процессе выдвижения (а надо пройти метров 200, понимаю, что прыгает вся (!) семья. Не-е, но таких оторванных родителей надо поискать!

По дороге к взлетке нас перехватывает фото-репортер, который крутится уже какой день в дроп-зоне и делает несколько снимков этой странной семьи. Нам с Риюске достался №4. Первым будет выходить папа, потом сестра Риюске, потом мама, ну и мы в заключении. Внимательно слежу за своим пассажиром, но, явных признаков страха или стресса не замечаю. Пацан, я бы сказал, с интересом смотрит в окно. Пытаюсь заговорить с молодым человеком, но скудность моего японского и застенчивость Риюске сводят на нет все мои усилия. «Портер» гудит своей турбиной и шустро набирает высоту. Пилот говорит что-то видео оператору сидящему на кресле второго пилота повернутом задом на перед и тот поднимает указательный палец - минута до точки выхода.

- Stand by! – дверь сползает в кабину врывается поток воздуха и гул двигателя. Колесо шасси смотрится странно на фоне почти четырех километровой безны на дне которой макетом смотрятся реки, рисовые поля, дороги и дома.... Обычно, пассажиры в этот момент осознают серьезность происходящего и начианют голосить Yabai! (что-то типа «охренеть»), Kwai! (страшно) или голосят «А-а-а!». Наша семья не явилась исключением, но, надо отдать всем её членам должное – кричали они скорее от удивления, чем от страха.

- Exit! – папа успевает похлопать дочку по плечу и пожать руку маме перед тем, как тандем-мастер повернул его к обрезу двери и они исчезли из виду. Сестра вместе с её инструктором пересаживается со скамейки на обрез двери. Вот он – пробный камень! Дети и, особенно, девочки любять визжать и сестра Риюске выразила свои эмоции в традицонном духе. Но, я бы сказал, что это было проявление скорее восторга, чем ужаса. Также пожав руку маме, сестра со своим инструктором покидает призначную твердь аэпроплана. Вот и мама, помахав рукой Риюске, исчезает в проеме двери.

Как сказал персонаж фильма «На войне, как не войне», «Ну, итить, так итить...». Мы с Риюске двигаемся по скамейке к переднему обрезу двери. Молодой человек, пока, ни чем странным себя не проявил. Вот мы сели на обрез. Риюске делает все, как я ему сказал. Он повисает на мне, я смотрю в объектив камеры на моей левой руке и мы покидаем грохочащий «Портер». Технически, выход с таким маленьким пассажиром не представляет проблем. Вопрос в том, как поведет себя маленький парашютист. Бросаю дрог и хлопаю по плечу Риюске. Тот продолжает смотреть вниз. Опускаю руку с камерой ниже чтобы его лицо попало в кадр, а правой показываю парню большой. Тот в ответ оттопыривает большие пальцы на обеих руках. Он, даже, взмахивает предплечьями покзывая, как ему все нравится. Слава Богу, пока, все нормально и даже рутинно. Стрелка высотомера приближается к отметке 5 тысяч футов. Пора и открываться. Дергаю тросик освобождения дрога, провал и нас сажает в вертикальное положение. Так, теперь открытие. Переношу взгляд вверх, слежу за наполнением держа руки на петлях строп управления. Слава Богу, купол наполнился нормально.

Теперь осталось приземление. Поздравляю Риюске с его подвигом. Объявляю его «Смелейшим мужчиной» (а ведь и прада смелый). Спрашиваю молодого человека понравилось ли ему. Он кивает головой – эмоции прыжка так и не вытравили застенчивость. Мы без особых приключений снижаемся. Разгоняю купол перед приземлением и он вознаграждает нас хорошей подушкой.

Делаю пару шагов и опускаю Риюске на землю – все, приехали! Приключение заокончилось благополучно! Отстегваю крючки подвески, снимаю с Риюске подвесную систему и отправляю его на встречу с папой, мамой и сестрой. Бросив парашют на укладочный квадрат, вынимаю карту памяти из камеры, беру сертификат и иду к счастливой семье.

- Риюске-сан – смелейший из смелых! Ты стал парашютистом! Поздравляю! – с традиционным японским поклоном вручаю сертификат смущенному маленькому самураю. Мы смотрим видео и я прощаюсь с этой, без всякого преувеличения, причудливой семьей.

К сожаления, по правилам «Скайдайв Фуджиока» пассажир получает видео прямо на карте памяти. По этой причине я не имею других доказательств правдивости моей истории. Я продолжаю думать о Риюске – как скажется это прыжок на его здоровье и его судьбе. Повлияет ли на выбор профессии и т.п. Также меня удивляет его семья. Как родители и, особенно мама, согласились на такое приключение?

Все-таки, японцы безбашенные, наверное, даже больше чем русские.

2 «Этау» или «Скайдайв Свинарник»

К концу августа жара и влажность пошли на спад. Нескончаемая вереница безоблачных дней подошла к концу. Появившиеся облака принесли дожди. Жена несколько раз присылала ссылки с сайта американской Атмосферной и Океанической Администрации где были выложены траектории движения тайфунов. Они должны были испортить нам погоду, но, каким-то чудом все обходилось и мы прыгали как ни в чем не бывало. Но, видимо, пришло время отчитаться за все везения (Долго же я вас по всему свету собирала... (С)). В воскресенье 7 сентября подошли облака и начали ощущать дождь почти сразу после выхода. Прыжки пришлось остановить, старт свернуть и отправиться домой. Моросящий дождик за окном перешел в нормальный, потом в достаточно сильный дождь. Очередная ссылка с метео-сайта донесла информацию о тайфуне «Этау», который должен был пройти чуть западнее Токио. На Сайпане при объявлении положения

«Тайфун-1» отключается электричество. Но, Макс успокоил меня, отключения не будет. Осталось запастись пивом и прочими, неообходимым для борьбы со скукой, запасами.

Ночью я проснулся от гула ливня по крыше – все как и положено при тайфуне. На следующий день ливень не взял ни одного перекура. В обед Макс извинился за то, что не передал нам сигнал об эвакуации пришедший на его сотовый. Но, я согласился с его решением принимая по внимание наше расположение на втором этаже. Я удивился тому, что у офиса стоял трейлер с аэродрома,но не более того (а ведь это был знак). На четвертый день. ливень ослаб до дождя, облака стали чуть светлее – что же, к субботе погода может наладиться. И тут Макс доводит до меня новость, что аэродром затоплен и уровень воды поднялся на 9(!) метров. Я отнесся к этому с некоторым скепсисом, но даже если не 9 метров, а меньше, прыжки в наступавшие выходные шли коту под хвост. М-м-да-а! Ситуевина. Я-то так рассчитывал подзаработать, а здесь сидишь и проедаешшь свои кровные, и сидеть придется, практически, всю следующую неделю. От безделья я начал словняться по округе. Оказалось, что мы живем в этакой Маленькой Голландии. Я уже писал о дамбах, через который мы переваливали по пути на аэродром. Когда я поднялся на ближайшую дамбу, передо мной открылась полностью затопленная равнина. Футбольные, крикетный и гольф поля, мимо которых мы проезжали, были под водой. Тут до меня дошло, что Макс, если и приврал, то немного.

- Когда эта вода уйдет, когда начнем прыгать и начнем ли вообще – рой мыслей одна унылее другой вертелся в моем уме. Но, на следующий день вода чудным образом отступила. Макс сказал, что мы попытаемся работать в субботу. Ну, это была весьма положительная новость!

Неделя без прыжков, поломка самолета «Токио Скайдайвинг Клаб» и хорошая погода должны обещали поток клиентов способный компенсировать почти двухнедельное безделье. В субботу

около офиса собрались местные инструктора. Все они предусмотрительно были обуты в резиновые сапоги. Макс сказал, что мы, русские, можем сидеть дома. Если аэродром в нормальном состоянии, за нами пришлют машину. Через пару часов, вместо машины, явился Макс и сказал, что на аэродоме настоящая жопа. Два комака глины, в которых с трудом можно было распознать кроссовки Макса, были наглядным подтверждением. Значит будем начинать в воскресенье.

На следующее утро я, учитывая судьбу прыжковых кроссовок Макса, положил в рюкзак пластиковые пакеты и скотч.

Наш внедорожник на пониженной передаче прополз по сплошной жиже в которую превратился въезд на аэродром и нам открылась унылая картина поле покрытое сплошным слоем не почти жидкой глины, место старта покрыто слоем соломы и веток оставленных отступающей водой.

- Что это такое! Мы что, вправду, будем прыгать вот в эТо?!!! Как до этого можно было додуматься?! Не-е, это невозможно! – мы с недоверием оглядывались по сторонам и друг на дргуа.

Однако, машина должна была уходить по делам и мы должны были выйти. Вступаю в колею и пытаюсь добраться до кучи топляка из соломы под деревьями. Колея уходит с торону и мне приходится наступать в следы оставленные вчера местнрыми инструкторами. Неуклюже перешагиваю брезгливо, как кот наступившпй в лужу, поддергивая ногами. Я и Альберт (второй русский инструктор) стоим на куче соломы (тоже весьма грязной) и с недоверием осматриваемся вокруг. Местным легче – они в сапогах. Но и им не просто шагать по густой глине. Достаю пластиковые пакеты, покрывю ими кроссовки и закрепляю скотчем (знай русскую смекалку!).

Японцы притащили лопаты и начали отбрасывать глину. Получалось это не очень – глина приставала к лопатам. Стали подхъежать местные спортсмены и инструктора, подошел наш пилот

Паскуале. На все лады и на всех языках мы обсуждаем одно: работать в такой грязи – это полное сумасшествие!

Вот и белый грузовик с манифестом, натужно ревя, прополз метров 50 по жиже и встал.

- Ну, и что?!

Но, тут появляется желтый грузовик с парашютами. Он сдает задом и становится почти впритык к задней рампе белого. Завыла гидравлика открывая борты-навесы. Все так, вообще-то, и должно быть, но, не в этом океане речной жижи!

Нехотя, тщательно выбирая куда наступить, бредем к грузовикам. Ум отказывается воспринимать реальность. А процесс разбивки старта не прекращается. В гразь брошены четыре колеса от внедорожника (какие диски, новая резина!). Тут появляется внедорожник с... первыми клиентами!

Я не знаю, что подумали эти люди. Неужели их не смутил вид окружающей местности! Нет, не смутил: они прямо из машины переходят на грузовик манифеста по тем самым шикарным колесам. Ну, похоже, от прыжков не отвертеться! Мы стоим и продолжаем зубоскалить на эту тему.

- Ребята сделайте мне фото, мне, ведь, ни кто не поверит!

«Скайдайв Свинарник»

Шутки шутками, а работа пошла: мы начали накрывать гразь пластиковыми полотнищами, нашли более-менее твердое место под деревьями и начали перетаскивать туда парашюты чавкая по грязи. От глины исходит запах то ли речного ила, то ли навоза, что сразу напомнило визит на свиноферму. Тут замечаю, что пакеты мои порвались. Стаскиваю их с кроссовок и махнув на все рукой шагаю по грязи. Она тутже забивает протекторы подошвы и я понимаю, что мне придется смириться со шматами грязи на ногах.

С разбивкой старта покончено: для пассажиров устроена дорожка от манифеста к покрытой пластиком площадки. Для укладки расстелен стандартный квадрат поверх которого расстелены новые синие пластиковые полотнища. Сюда можно наступать только без обуви. Приходится доставать очки, выстомер – дело действительно движется к прыжкам!

- Я думал, что русские самые безбашенные, но я ошибался. Японцы нас переплюнули! – ворчу я.

И вот уже я в составе первого взлета бреду к самолету. нам приходится обходить поле по периметру, где почва не так проаваливается. Паскуале продолжает свою серенаду из серии «Это невожно». Осмотревшись по сторонам, понимаем, что единственное сухое (не такое мокрое место) это взлетка. Решаем, что Паскуале посадит самолет после того как мы освобдим полосу.

Попытка отскоблить глину о ступеньку «Портера» безуспешна – да, чего уж там!

Самое большое приключение прыжка – найти место для приземления. Заканчиваю разворот и понимаю, что мне придется сесть на полоску травы сочно-зеленого цвета. Ловлю «подушку» и понимаю свой просчет – мы скользим по мокрой траве и я чувствую как моя задница выжимает влагу из почвы и собирает вал жидкой грязи, но, уж делать нечего. Ребята приземляются буквально в 5 метрах от меня и уходят сухими. Бежать обратно на старт поперед покрытого жижей поля нет ни каких возможностей. Менеджмент мудро разделяет инструкторов на два взлета. С одной сторону это хорошо – можно без спешки добраться до старта выбирая наиболее сухие места. Но, неспешность не отменяет готовность для следующего взлета. Спешка заставляет мельтешить и переступать с одной колеи или следа на другой. Старт - желанная цель «гразевого» похода. Но, достигнув его мы не можем расслабляться. Рутину прыжков ни кто не отменял. Мы только бросаем купола на укладочное полотнище, аккуратно (чтобы не запачкать – по крайней мере стараемся) снимаем ранец и подвеску, и спешим искать пассажиров следующего взлета.

На комки грязи на кроссовках и джинсах приходится махнуть рукой также, как и на грязь под ногтями.

Стоя на краю взлетки наблюдаем второй взлет – парни пытаются приземляться на узенькую полосочку более или менее сухой поверхности шириной метра 4 вдоль зарослей слоновой травы на кромке летного поля. Мы хмыкаем, типа: «Ну-ну!» и садимся в аэроплан. Опять привычный вой турбины «Пилатуса», теснота, поминания конструкторов «Рейсера», по-детски наивные возгласы пассажиров при виде вершины Фуджиямы (японцы говорят Фуджи-сан). Дверь опять сползает с проема. Вид заляпанного грязью колеса шасси только обостряет чувство границы между «здесь» и «там».

Дела идут свои чередом: пассажины галдят «Ябай!», мы делаем последние проверки и толкаем их к двери. Сел на обрез, проверил дрог и крючки пассажирской системы – поехали! Отпадали, раскрылись, покрутились по куполом, теперь ищем сухое место, а вот с этим проблемы. Как и на первом взлете прилаживаемся на взлетку. Последней приземляется Юка – довольно редкий экземпляр парашютисток: инструктор АФФ, тандем, укладчик и «протча, протча, протча» J. Юка, видимо подзабыла, что мы должны освободить взлетку для аэроплана. Паскуале – педант в вопросах безопасности, уводит «Пилатус» на второй круг. Разбрызигивая жижу, к нам несется машина Киоко-сан - хозяйки ДЗ. Эта сухинькая лэди изрыгает энергичную тираду на всех нас. Даже без перевода ясно, что нас не благодарят за уход самолета на второй круг. Шлеапая по грязи, нагоняю Макса и тот, наконец, ставит точки над «И» той тирады – ни кто больше не приземляется на взлетку (?!). М-м-да-а! Дурной пример второго взлета оказался заразительным!

Но, как я уже писал выше, наше дело инструкторское...

На третьем взлете начинаю высматривать места посуше вне взлетки. Действительно, ребята со второго взлета усмотрели относительно сухую полоску земли вдоль стены слоновой травы. Оказалось, что не один я такой умный – прыгнувшие передо мной уже начали прилаживаться на этот узенький клочек земной тверди. Перый и второй купола зашли с классической прямой. Такой маневр всем хорош, но надо внимательно рассчитывать удаление от зарослей слоновой травы. Заход третьего показался мне более интересным с тактической точки зрения: иниструктор разогнал купол и вышел из разворота подальше от зарослей и начал резать под углом к сухому участку. «Все правильно»,- подумал я – «Чтобы не париться с «задену-не задену» инструктор довернет купол на правильный курс перед самым приземлением». Однако, на следующем развороте я увидел этот купол в зарослях травы.

- О-о! Прикол! – заржал я представив заморочки по выпутыванию купола и строп из плотных зарослей.

Однако, теперь мой черед. Ввожу купол в разворот внимательно оценивая дистанцию до зарослей. Идея предидущего инстуктора мне понравилась и я тоже выхожу из разворота над жидкой грязью и направляю купол под острым углом к стене слоновой травы. Но, видимо, мой приличный опыт в точности приземления сказался – в процессе выхода на «подушку» (купол летит почти горизонтально постепенно гася скорость) додавливаю левую стропу управления и мы выписывая дугу приземляется как раз там где и надо. Под весом двух тел, летящих вдоль земли со скоростью 4-5 метров в секунду, тоненькая корочка сухой грязи взрывается мирриадами мелких осколков и мы бороздим все ту же грязь своими задницами. Отсоединяю пассажира. Встаем и начинаем оттряхиваться. Мы довольно жрем (я согласно сценария, пассажир искренне) даем друг другу «хай-файф», своей замызганной рукой жму гразную руку этого смелого человека. Собираю купол и уже привычно чавкаю грязью на пути к посту укладчиков.

Наконец, солнце, видимо утомленное наблюдением всего этого безбашенства, сколоняется к горизонту. Парашютисты угомонились, старт собран, одна за одной машины, способные продраться через грязь, увозят народ. Альберт(ещё один русский инструктор), Макс и я стоим в темноте в ожидании эвакуации (мы, как штатные инструктора) в этой очереди крайние.

- Слущай, - обращается ко мне Альберт – я весь заляпан. Давай по приезду все прыжковое бросим в машинку. Спроси Макса насчет его участия в этом мероприятии.

Макс очень быстро соглашается – с нас со всех гразь отваливается комьями.

Вот послышался простуженно хриплый звук «Хайяса» - это «коробченка за лягушатами».

Минут через 10 мы устало вваливаемся в свою квартиру и дружно устремляемся в ванную комнату – руки такие гразные, что не возникает даже мысли взять ими банку с пивом. Вода цвета кофе уносит грязь и нашим рукам возвращается естественный цвет. Вот теперь можно вскрыть банку «Кирин Ичибан» с сделать несколько жадных глотков. Мы сидим за столом и молча пьем пиво – ляпота! Но, жизнь напоминает о себе – сбрасываем прыжковое и запихиваем все в стиральную машинку - благо, что она у нас такая производительная! Уже без спешки возвращаемся к столу и лениво начинаем обсуждать прошедший день. Наш интернационал (франуцуз и два русских) единодушно приходит ко мнению, что японцы чемпионы по безбашенности.

.

Поиск по сайту: