I. Культ Одина в Исландии

(I. The cult of Ódinn in Iceland)

Те, кто читал мифологические и исторические труды, написанные в Исландии в Средние века, должны знать о некотором противоречии. Когда мы читаем Снорриеву Эдду, становится очевидно, что Снорри считал Одина богом наиболее могущественным и превосходящим другие божества в небесной иерархии. Согласно Снорри, Один является высшим среди всех богов: «И верю я, что Один и его братья (Вили и Ве) — правители на небе и на земле»1. Другое имя Одина — Алфёдр (Alföðr, ВсеОтец): «Живет он, от века, и правит в своих владениях, а властвует надо всем на свете, большим и малым»2.

Очевидно, что когда Снорри заносил эти последние фразы на пергамент, он действовал под влиянием христианской концепции Всемогущего Бога и, по этой причине, Один стал даже еще более могущественным в его глазах, чем когда-либо был в глазах язычников. Когда мы обращаемся к Поэтической Эдде, которая была главным источником «Видения Гюльви» Снорри, мы видим ту же картину. Один доминирует надо всем. Пророчица в «Прорицании вёльвы» обращает свои слова в первую очередь к Одину; Один вынуждает ее рассказать свои тайны. Именно Один и два младших бога натолкнулись на пару безжизненных древесных стволов и дали им önd 3, делая их мужчиной и женщиной и, таким образом, предками всех нас. Мы должны благодарить Одина за самый драгоценный из даров, дар поэзии. Под именем Бёльверк (Bölverkr, Злодей), он похитил священный мед из твердыни великанов и доставил его домой в Асгард.

Но назвать Одина богом поэзии недостаточно; он — бог всей тайной мудрости. В то время, когда он висел девять ночей на пронизываемом ветрами дереве, Иггдрасиле, как если бы оно было виселицей, он увидел руны; он завладел ими и взял их себе. Один — мастер магии и он знает все магические песни. Он пробуждает мёртвую пророчицу и побуждает её рассказать о судьбе, что уготована Бальдру. Он вынуждает повешенных говорить с ним, и потому он знает тайны смерти. Один владеет и иным даром; он может остановить копьё в полёте блеском своего единственно глаза, и когда он поёт под края щитов своих друзей4, они отправляются в битву, уверенные в победе.

Очевидно, что Один был богом войны и воинов. Он был покровителем и защитником самых известных героев, как рассказывается вновь и вновь в героических сагах. Один выбрал коня Грани для Сигурда и сопровождал его на пути к мести за отца героя. Один дал Сигурду совет, когда тот отправился напасть на дракона Фавнира. Подобным же образом, Харальд Боевой Зуб прожил под покровительством Одина полтора века: «Такие чары были наложены на конунга Харальда, что железо не могло ранить его, и потому он никогда не носил щит в битве, но никакое оружие не имело власти над ним»5.

Когда, в конце концов, эти избранные герои погибали, происходило это не потому, что Один покидал их, но скорее потому, что он любил их больше, чем прочих. Он не мог обойтись без них в Валхалле, где они стали эйнхериями и отныне проводят своё время в состязаниях, вплоть до Рагнарёка. Тогда умершие герои отправятся из Валхаллы воинскими отрядами сражаться против Волка на стороне Одина. Мы не можем знать, когда придёт этот страшный день, но мы знаем, что серый волк, Фенрир, пытается разорвать свои путы, готовый прыгнуть и напасть на нас:

…Точно не ведомо;
взирает волк серый
на обитель богов.6

Почти все источники, которые я приводил, сохранились единственно только в исландских рукописях. Ученые согласны в том, что многие из них были собраны или составлены исландскими авторами, например, Эдда Снорри и «Прорицание вёльвы». Но вероятно, что некоторые из этих источников имеют своим происхождением Норвегию. «Речи Высокого», конечно, скомпилированы из фрагментов различных песен, но большинство ученых согласилось бы, что основная часть этих строф возникла в Норвегии в девятом и десятом веках. Мы можем считать бесспорным, что подобные представления об Одине были доминирующими в Норвегии и в Исландии в десятом веке, по крайней мере, среди определенных классов.

Теперь давайте возвратимся к так называемым «историческим» источникам, в которых описана повседневная жизнь исландцев-язычников. Я имею в виду, в основном, саги об исландцах и «Книгу о занятии земли». Историки нашего времени бросили тень сомнения на достоверность саг об исландцах, и не без причины. Исландские ученые, живущие сегодня, показали, что цель большинства авторов саг была художественная7. Но это не подразумевает, что саги об исландцах бесполезны как исторические источники. Авторы знали о культуре своих языческих предков больше, чем можем знать мы. Они привлекали источники, неизвестные нам, позабытые стихи, устные рассказы и более древние писания, собранные уже в двенадцатом столетии, но ныне утерянные. Потому не будет самонадеянно утверждать, что некоторые саги дают истинную картину исландской цивилизации десятого века.

Когда мы возвращаемся к «Книге о занятии земли», источники более надёжны. Йоун Йоуханнессон (Jón Jóhannesson)8 и другие исландские ученые показали, что книга эта весьма древнего происхождения, и что большая часть материала в ней уже была собрана в дни Ари Мудрого, лишь через три или четыре поколения после того, как исландцы приняли христианство.

К каким выводам мы можем придти на основании этих исторических источников о религиозных обычаях исландцев-язычников? Источники эти изучались многими специалистами, и в Исландии и в других странах.

Я упомянул бы объективную работу «Позднее язычество на острове» Оулавюра Бриема (Ólafur Briem, Heiðinn siður á Íslandi, 1945), за которую многие будут благодарны. Я должен также упомянуть главы в том большом труде, «Исландская культура» (Íslenzk menning 1, 1942), в котором Сигурдюр Нордаль (Sigurður Nordal) рассматривает верования древних исландцев с точки зрения философа.

На первый взгляд выглядит так, словно боги едва ли занимали важное место в общественной жизни исландцев в древние времена; и помимо них было много скрытых сил, духов-покровителей, таких как landvættir и ármenn 9; были эльфы и тролли. Йоун Йоуханессон в своей «Исландской саге»10 доказывает, что вера в эти низшие существа была более старой и более примитивной, чем вера в асов (Æsir) или других богов. Я не хотел бы утверждать, что это мнение правильно, но мы можем, ничем не рискуя, сказать, что вера в них оказалась значительно более устойчивой, чем вера в богов. Даже сегодня много людей и в Исландии и в других западных землях верят в фейри или «сокрытый народ», и даже в троллей и тому подобные элементарные существа. Вера в эти низшие существа не является несовместимой с ортодоксальным христианством; она едва ли имеет к христианству отношение вообще.

Однако, может быть так, что когда мы прочтём саги об исландцах и «Книгу о занятии земли» внимательно, станет очевидным, что боги играли важную роль в жизни древних исландцев; они занимали своё собственное место в социальном порядке. Мы знаем, что «храмы» были возведены во многих частях страны, и, несомненно, что в каждом из них поклонялись одному или нескольким божествам.

Автор части «Книги о занятии земли», называемой «Книга Хаука» (Landnámabók, Hauksbók, ch. 268), включил в текст раздел «Законов Ульвльота11» (Úlfljótslög), описывающий различные практики, наблюдавшиеся в главных святилищах. Среди прочего там говорится:

«Кольцо в два эйрира или больше должно лежать на алтаре в каждом главном капище… Каждый человек, которому нужно будет выступать на суде, должен сначала принести клятву на этом кольце и назвать двух или больше своих свидетелей. “Призываю я в свидетели, — должен он сказать, — что я приношу клятву на кольце, законную клятву. Да помогут мне Фрейр, Ньёрд и всемогущий ас, чтобы я в этом деле обвинял, или защищал, или давал показания, или присуждал, или выносил приговор так, как я считаю самым правильным, самым истинным, и более всего — в соответствии с законом…”»12.

Эти предписания показывают, что в языческой религии Исландии поклонялись, по крайней мере, трём божествам и, так же, что этот культ был установлен законом. Люди были обязаны призывать ванов, Фрейра и его отца Ньорда, и, кроме того, безымянного «всемогущего» бога (inn almáttki Áss)13. Кто же может им быть?

Некоторые мифологи утверждали, что inn almáttki Áss — это Тор (Þórr). Я также читал статью исландского учёного, который утверждает, что им должен быть Улль14. Но, если бы это было так, то присяга была бы всего лишь словами, произносимыми исландцами, поскольку у них едва ли могло быть ясное представление о древнем боге Улле. Я не могу согласиться с такой точкой зрения, но не буду обсуждать эту проблему в настоящее время15.

Тем не менее, другие исследователи, и среди них самые выдающиеся, заявляли без колебаний, что слова inn almáttki Ássобозначают Одина16. Согласно их точке зрения, было бы невероятным, чтобы люди приносили наиболее священную из клятв, клятву на священном кольце, не призывая Одина в свидетели. Далее я попытаюсь установить, является ли такой вывод верным.

По правде говоря, источники едва ли могут подтвердить, что Одину поклонялись в Исландии. Ученые предположили, что Одину поклонялся Глум Убийца (Víga-Glúmr), но этот момент неясен и должен быть оставлен нерешенным17. С другой стороны, мы находим достаточные доказательства почитания других богов в исландских источниках, и, особенно, почитания Тора. Одна из самых известных историй, связанных с культом Тора — о Торольве Бородаче с Мостра, встречающаяся в «Книге о занятии земли» и в «Саге о людях с Песчаного берега». Торольв был первопоселенцем, и его прежний дом стоял на острове Мостр (Mostr) у юго-западного побережья Норвегии. Согласно «Книге о занятии земли», Торольв был великим жертвователем и полагался на Тора; он отправился в Исландию из-за тирании конунга Харальда.

Из его истории становится ясно, что Торольв был предводителем и землевладельцем в юго-западной Норвегии. Он чтил Тора в своих родных краях и взял культ Тора с собой в Исландию, вместе c центральными столбами своего храма (öndvegissúlur, столбы почётного сидения), на одном из которых изображение Тора было вырезано.

Храм, который Торольв возвёл на Капищном Дворе (Hofsstaðir) на западе Исландии, должно быть, был посвящён Тору, но отнюдь не невозможно, что люди поклонялись в нём и другим богам кроме Тора. Норвежский предводитель Торольв и его исландские потомки рассматривали Тора как на своего главного друга и покровителя (fulltrúi).

Есть много знаковых моментов в истории Торольва, но я подчеркнул бы два из них. Один — тот, что Торольв был предводителем в западной Норвегии, а второй — что он бежал из Норвегии из-за тирании конунга Харальда.

Многие исландцы, а также и гренландцы, почитали Тора. Кажется, что когда заселение Исландии только начиналось, люди были весьма либеральны в отношении религиозной веры. Некоторые считали, что вера в Тора не противоречит христианской вере. Мы можем вспомнить историю Хельги Тощего, который верил в Христа, но призывал Тора в своих путешествиях по морю и в важные моменты жизни. Но когда эпоха язычества стала приходить к концу, похоже, что исландцы стали рассматривать Тора как покровителя старой веры. Именно Тор вызвал Белого Христа на поединок и разбил корабль немецкого миссионера Тангбранда, Тор был защитником нашего мира — Мидгарда, и, по-видимому, мира богов Асгарда.

Тор был не единственным богом, которого, согласно историческим сведениям, почитали исландцы. Когда люди приносили клятву на священном кольце, они обязаны были призывать в свидетели Фрейра (Freyr). Топонимы, такие как Мыс Фрейра (Freysnes), Холмы Фрейра (Freyshólar), позволяют предположить, что культ Фрейра присутствовал в восточной Исландии, хотя доказательства, основанные на спорадических топонимах, могут вызывать сомнения. Личные имена, такие как Фрейстейн (Freysteinn), Фрейдис (Freydís), тоже должны были некоторым образом быть связаны с Фрейром. Другое имя Фрейра — Ингви (Yngvi), и личные имена, такие как Ингьялд (Ingjaldr) и Ингунн (Ingunn), также свидетельствуют о культе Фрейра в некоторых семьях.

Культ Фрейра описан, в основном, в трех сагах об исландцах: в «Саге о Гисли», «Саге о Глуме Убийце», «Саге о Хравнкеле» и, в меньшей степени, в «Пряди о Брандкросси». Очевидно, что авторы «Саги о Гисли» и «Саги о Глуме Убийце» рассматривали Фрейра как бога плодородия, также, как и норвежцы и шведы. Мы можем вспомнить историю Торгрима Годи Фрейра (Þorgrímr Freysgoði), который собирался устроить осеннее жертвоприношение во время «Зимних Ночей», встречая зиму и предлагая жертву Фрейру. После смерти Торгрима случилось то, что сочли необычайным: люди увидели, что снег никогда не лежит на юго-западном склоне могильного кургана Торгрима, и склон никогда не замерзает. Это было понято таким образом, что Торгрим, благодаря своим жертвам, настолько пришелся Фрейру по душе, что бог не захотел, чтобы их разделял мороз. Мы можем также вспомнить стих Гисли, когда он глядит на курган Торгрима зимой, замечая на запутанном (ofljóst, неясном, в данном случае — поэтическом) языке, что он увидел, как на кургане выросли побеги18.

Согласно «Саге о Глуме Убийце», Фрейр снова оказывается богом плодородия. Возле его храма у Двора Хрипкеля (Hripkelsstaðir) лежит плородная нива Витазгьяфи (Vitazgjafi, Надёжно Дающая19), на которой зерно никогда не пропадало. Поклонение Фрейру также занимает важное место в «Саге о Хравнкеле». Сигурдуюр Нордаль20 показал, что сага, в основном, является выдуманнной, созданной её автором. Но это не означает, что автор создавал свою сагу из ничего. Он описывал обычаи исландцев в языческие времена так, как знал их из книг и традиции. Он подчёркивал существование связи между конём и богом Фрейром. Эта тесная связь хорошо известна из других исландских писаний, в т.ч. из «Саги об Олаве сыне Трюггви» в «Книге Плоского острова» (Flateyjarbók).

Как бог плодородия, Фрейр был богом урожая. Норвежцы пили тост в честь Фрейра ради изобильного урожая. Исландцы, предпочитавшие разведение скота и рыболовство выращиванию зерна, тем самым в меньшей степени зависели от урожая, чем родственные народы Норвегии и Швеции. Неудивительно, что средневековые авторы в Исландии утверждали, что Фрейр был, в особенности, богом шведов.

Исландцы, приносившие клятву на кольце, призывали также Ньёрда (Njörðr). Топоним Ньярдвик (Njarðvík), данный сразу двум местам в Исландии, также может свидетельствовать о культе Ньёрда, хотя возможно, что эти названия были принесены поселенцами из Норвегии. Снорри говорит, что Ньёрда призывали для помощи в путешествии по морю и с уловом; он был богом богатства. Изначально Ньёрд был богом плодородия, подобно Фрейру, и принадлежал к расе ванов. В исландских источниках говорится, что он был отцом Фрейра и Фрейи, но некогда он, более вероятно, был их матерью в качестве Нертус, о которой Тацит писал в первом тысячелетии н.э., и был не богом, а богиней; богиня эта являлась Матерью-Землёй.

Я не сомневаюсь, что другие боги и богини были почитаемы в храмах и священных местах Исландии, хотя найти подтверждения этого в источниках трудно. Но что же с Одином, высочайшим из всех богов? Возможно ли, что бы исландцы не чтили его?

В Исландии нет ни топонимов, ни личных имён, связанных с Одином, но Один упоминается в исландской литературе чаще, чем любой другой бог. Это несоответствие можно объяснить по-разному.

Один — фигура очень многогранная, но среди прочего, он и бог поэзии. Поэты, творившие в раннехристианские имена, в одиннадцатом веке, именовали поэзию «священной чашей бога воронов». Когда Олав Трюггвасон принудил Хальфреда Трудного Скальда оставить языческую веру, тот терял скорее Одина, чем иных богов.

Сигурдюр Нордаль21 описал духовное развитие Эгиля Скаллагримссона, каким оно видится из его поэзии. Как сын исландских хуторян, Эгиль не был продвинутым почитателем Одина, но, вероятно, поклонялся Тору, Фрейру и Ньёрду22. Но под влиянием выдающихся предводителей Норвегии, которые состояли в тесном родстве с конунгами Харальдом Прекрасноволосым и Эйриком Кровавой Секирой, Эйрик пришёл к почитанию Одина; он узнал все, что можно было узнать о культе Одина.

И нигде эта пылкая любовь к Одину не выражалась более явно, чем в «Утрате сыновей» (Sonatorrek), в которой Эгиль упрекает своего «патрона», который покинул его и лишил сыновей. Мы не можем утверждать, что другие исландские поэты почитали Одина столь же истово, как Эгиль, но очевидно, что он занимал почётное место в их концепции божественного мира. Достаточно вспомнить о многочисленных кеннингах, которые содержат имя Одина своим элементом, например Yggjar bál (Костёр (либо ветер) Игга, меч) или Viðris veðr (Погода Видрира, битва). Когда поэты использовали подобные выражения, они, несомненно, думали об этом таинственном и грозном боге.

Могло бы показаться заманчивым предположить, что исландские поэты имели религиозные представления, отличные от остального населения. Но такой вывод был бы неполным и даже хуже того.

Теперь пора вернуться из Исландии и поискать доказательства в другом месте, хотя непросто понять, сколь далеко нам следует всмотреться. В работе, опубликованной несколько лет назад, голландский ученый Я. де Фрис (J. de Vries) утверждал, что невозможно понять религиозные верования и практики германских народов полностью без рассмотрение таковых у других индоевропейцев23. Кажется, что де Фрис здесь выступает последователем француза Жоржа Дюмезиля, который является бесспорно наиболее сведущим человеком в сравнительной мифологии из живущих сегодня24.

Доктрина Дюмезиля имеет, справедливости ради, много общего с положениями Я. Гримма (J. Grimm) и других великих ученых девятнадцатого века. Если излагать в нескольких словах, то Дюмезиль утверждает, что религиозные концепции всех или почти всех индоевропейских народов были подобны. Изначально имелась единая религия, которая развивалась из общей культуры. Дюмезиль утверждает, что те же самые обычаи преобладали, и тем же самым божественным существам поклонялись почти все индоевропейские народы, и индийцы ещё в четырнадцатом столетии до н.э., и ирландцы в первых столетиях после рождения Христа, и исландцы в десятом столетии нашей эры.

Дюмезиль видит доказательство этого не столько в именах богов, сколько в словах, использовавшихся для обозначения различных официальных лиц и религиозных действий. Уже давно, начиная с кельтского ученого, Дж. Вендрайса (J. Vendryes), было замечено, что слова, относимые к определенным религиозным понятиям и должностям в языческие времена, имели единое происхождение во многих индоевропейских языках, и, особенно, на санскрите, персидском, латинском и кельтском25. Как пример я могу упомянуть глагол, который появляется на ирландском языке как cretim (верить), на латыни как credo и на санскрите как crád dadhami. Можно также упомянуть санскритское слово raj (король), латинское rex и ирландский ri. Индоевропейское слово deiwo - (бог) сохранено в нескольких языках, в санскрите как devah, в латыни как deus, в ирландском языке как dia и, очевидно, на германских языках как имя бога Tiwaz или Týr.

Но каковы были отличительные черты этой религии и её приверженцев? Считается, что божества отражают общественный строй своих поклонников. Дюмезиль различает три класса людей, подобно тому, как автор «Песни о Риге» выделяет трэлей (þrælar, рабы), карлов (karlar, общинники-крестьяне) и ярлов (jarlar, знатные люди). Король и жрецы составляли высший класс, в Индии их именовали raj и brahman, в Риме — rex и flamen. Вторым классом были воины, отважные мужи, в третий класс входили простые земледельцы.

Каждый из этих классов, как говорят, имеет отражение в мире богов. В индийских гимнах Ригведы, самом древнем из всех литературных источников, наивысших богов, в основном, двое, Варуна и Митра. Главный бог среднего класса — великий бог воинов, Индра, в то время как третий класс людей отражен в Ашвинах, которые являются близнецами, приносящими изобилие и здоровье людям. Боги, принадлежащие первым двум классам, презирают скромных богов изобилия. Подобное разграничение по категориям может быть замечено в рассказах о римских и кельтских божествах, например, о римских богах Юпитере, Марсе, Квириносе.

В Индии, Риме, и кельтских землях жрецы образовывали свой собственный класс; они приносили жертвы богам и были хранителями священной мудрости. Эти святые люди, брахманы, фламины, друиды, имели много общего; у них были сходные обязанности, и им всем были запрещены различные вещи, например, брахманы и фламины не должны были пить вино; они не должны были прикасаться к собакам или лошадям; и они были обязаны блюсти воздержание в сексуальных вопросах. Они часто одевались в белое.

Теперь давайте взглянем на германские земли к востоку от Рейна и рассмотрим, что за виды религиозной практики доминировали там. Цезарь дал ответ на этот вопрос в своих «Записках о Галльской войне»26. По его мнению, религиозные практики германцев были, в целом, не похожи на те, о которых он узнал среди кельтов в Галлии. У германцев, как он писал, не было никаких жрецов, и они не приносили жертв. Они поклонялись только тем богам, которых они могли видеть собственными глазами, таким как солнце, огонь, и луна.

Очевидно, что римский полководец не вполне понимал германские религиозные обычаи. Другие авторы, жившие в первом столетии после рождения Христа, демонстрировали, что германцы поклонялись многим богам; у них были жрецы, и они приносили богам жертвы.

Но то, что удивило Цезаря, было, вероятно связано с тем, что религиозный ритуал германцев был значительно более простым, чем тот, который он наблюдал среди кельтских племен к западу от Рейна. Не похоже, что германские священники в те дни сформировали собственный класс, или что в Германии, были школы, в которых преподавалась бы священная мудрость.

Чем это можно объяснить? Дюмезиль предложил объяснение. По его мнению, германская социальная система подверглась коренным изменениям27. Разделение на классы было почти стёрто, хотя не до конца. В более мирных условиях это разделение постепенно восстанавливалось. Согласно взглядам Дюмезиля, в Германии можно было наблюдать те же классы, что и в Индии, в Риме и землях кельтов.

Имеют ли они общее происхождение или нет, бесспорно, что германские боги, Один, Тюр, Ёрда, Фрейр, или скорее два Хаддинга, напоминают индийских богов, Варуну, Митру, Индру и Ашвинов, по крайней мере, на поверхностный взгляд.

Нам не требуется сейчас думать ни о богах силы, ни о богах плодородия. Мы должны скорее искать среди германских богов тех, которые напоминают высшие божества индийцев.

По своему характеру боги Индии являются многогранными. Они описаны в источниках различных веков и потому трудно получить ясное представление о них. Мы, кто не изучал восточную литературу, должны положиться на мнение специалистов.

Как я уже сказал, наивысшими богами в мифологических писаниях Индии были двое, Митра и Варуна, и они могли призываться как Митра-Варуна28, как будто они были единым целым. Как уже сказано, они обозначают два аспекта высшей власти. В мире богов, как и в этом мире, есть двое, кто обладает высшей властью, король и жрец.

Эти два бога, Варуна и Митра, жили в согласии, хотя они были совершенно несходны по характеру. Варуна — ужасающий бог в облаках. Благодаря собственной власти или с помощью своих шпионов, он видит все и знает обо всем. Он непобедим, но никогда не участвует в сражении; он — мастер магии и замечательно умеет следить; он желтоглаз, лыс и поражен проказой; он хром и опирается на посох29; нет необходимости добавлять, что он очень стар.

То, как Дюмезиль рисует Варуну, является на самом деле обобщённой картиной, созданной на основании источников различных эпох30. Но можно не сомневаться, что Варуна напоминает Одина во многом. Один слеп или одноглаз, но он может видеть повсюду через все миры со своего трона, Хлидскьяльва (Hliðskjálf). Благодаря дару собственного прозрения или с помощью своих шпионов, двух воронов, он знает всё. Он непобедим, но он никогда не вступит в бой до Рагнарёка. Характер Одина многогранен, но в большинстве случаев он злой. Он — бог тайной мудрости и смерти, предводитель эйнхериев, павших героев. Другими словами, он напоминает Варуну в том, что он не божество нашего мира, но мира Иного.

Но если Один является германским Варуной, кто же германский Митра? Митра, как кажется, представляет другую сторону верховной власти. Если Варуна — король, Митра — жрец. Митра — бог этого мира; он поддерживает закон и правосудие. Исходя из различных доводов Дюмезиль и де Фрис соглашаются в том, что Тюр (Týr) был главным богом правосудия среди германских народов31, хотя Уллю среди некоторых племен также поклонялись как божеству правосудия, как, возможно, и таинственному Митодину, о котором писал Саксон32.

Считается, что Тюр был тем богом, которого римляне именовали Марсом, и он иногда именовался Mars Thincsus, что, кажется, означает «Тюр Тинга». Известно, что этого бога широко почитали в Германии в первые века после рождества Христова.

В исландских источниках сказано о Тюре немногое, но упоминается, что он einhendr áss (однорукий асс). Как Один пожертвовал своим глазом, так Тюр пожертвовал рукой, чтобы спасти богов от волка Фенрира. Он положил руку как залог, в пасть зверя и, таким образом, обманул его.

Сопоставимые истории известны у различных индоевропейских народов. Римский герой Сцевола пожертвовал рукой, чтобы обмануть этрусков и впоследствии заключил соглашение с ними33. Но историю, больше всего похожую на рассказ Снорри, можно найти в ирландских писаниях. Я подразумеваю историю Нуаду с серебряной рукой. Правая рука Нуаду была отсечена в битве и, в результате, он заключал соглашение со своими врагами34.

Возможно, некоторые из утверждений Дюмезиля сомнительны, но оба они, и Дюмезиль, и де Фрис, согласны в том, что Один является наивысшим во всём божественном мире германских народов. Он — бог, которого люди искали и которого они боялись более всего. Он — regnator omnium deus 35, внушающее ужас божество, которому племя семнонов поклонялось в священной роще36.

Но странность в том, что Один — бог, лишенный почтения к закону, в то время как Улль и Тюр видятся как боги правосудия, подобно индийскому Митре и кельтскому Нуаду. Это, с моей точки зрения, является очень смелым выводом, но это в данном случае существенно. Не смотря на то, что боги правосудия властвовали среди большинства народов и редко отходили от власти, власть беззаконного, неистового (óðr, яростный, неистовый, бешенный) бога господствовала среди германских народов.

В ирландской истории, которую я упоминал, Нуаду был богом правосудия. Он был когда-то отстранён от власти и на его место пришёл злой тиран Бресс, который захватил всех коров Мюнстера. Бресс правил в течение семи лет, пока люди не поднялись против него и не восстановили Нуаду на престоле. Бресс — ирландский Один и около него находится его родич, злой, одноглазый Балор, который, в конце концов, и убил Нуаду сверкающим светом своего единственного глаза.

Но есть ли новые доказательства, что в германской цивилизации отклонение морального закона было известно? Я думаю, что есть, но это применимо только к германским племенам на континенте. Мы можем вспомнить племя гариев37 с их скрывающими лица разбойниками, которые разрисовали свои тела, чтобы поразить ужасом своих врагов.

В своих «Записках о Галльской войне» Цезарь описывает социальную систему германских племен самым замечательным образом38. Никто, говорит Цезарь, не владел землёй (или недвижимостью), но вожди перераспределяли участки земли ежегодно. В конце года земледельцы были обязаны покинуть свои земли и, по-видимому, сдать свою продукцию.

В обществе такого типа не было места для аристократии, и не могло быть никаких наследственных землевладельцев (óðalsbœndr), социальная система этого типа основывалась на войне. Фактически, эта социальная система отражена в Валхалле, где властвовал Один; он был предводителем эйнхериев в мире богов и героев в этом мире.

Время вспомнить историю одного героя, что был приёмным сыном Одина. Я имею в виду Старкада сына Сторвирка, который был потомков великанов и потому оказался во врагах Тора. Один предопределил, что ему суждено прожить три человеческих века, но Старкад был злодеем и был обречён совершить три злодейских деяния в каждом из них. Первым таким поступком было то, что он повесил своего господина, конунга Викара. Один дал Старкаду дар поэзии: он творил стихи также быстро, как если бы просто говорил. Но наиболее примечательная деталь в истории Старкада — то, что он не оставил потомков; у него не было ни сына, ни дочери, и он был ненавидим большинством народа. Ему сопутствовала необычная удача с движимым имуществом, но он не имел ни земли, ни усадьбы39.

Описание, которое Цезарь дал германцам на Рейне, замечательно походит на то, что Снорри писал двенадцать столетий спустя о правлении Харальда Прекрасноволосого40:

«Конунг Харальд присвоил в каждом фюльке наследственные владения (óðal) и всю землю, заселенную и незаселенную, а также море и воды. Все бонды должны были стать зависимыми от него держателями земли» 41.

Другими словами, Харальд нарушил традиционный закон и ввёл беззаконное самовластие, которое находилось в противоречии с законом аристократии и наследственных землевладельцев, который господствовал над Норвегией до этого времени.

Как очевидным образом демонстрирует история Англии, самовластие и правление короля плохо совместимы с властью аристократии и наследственных землевладельцев. Но в Норвегии в дни Харальда Прекрасноволосого, существовало только две возможности: власть наследственных землевладельцев и власть короля. Демократия, в том смысле, в котором мы понимаем этот термин, была неизвестна.

Мы можем рассмотреть происхождение Харальда Прекрасноволосого. Со стороны отца он был потомком Инглингов, королевского дома шведов. Но его мать была тесно связана с вождями Дании. Харальд вырос в юго-восточной Норвегии, в том регионе, который долгое время был под влиянием Дании и даже служил субъектом датской власти.

Рассказывается о Харальде Прекрасноволосом в «Книге Плоского острова» и в хронике «Извлечения из саг о Норвежских конунгах» (Ágrip af Nóregskonungasögum); повествование не вполне ясно, но выглядит так, что в юности Харальд однажды побывал в гостях у Одина.

Харальд был тесно связан с Данией. Он имел много жён, но отослал прочь всех, когда женился на датчанке Рагнхильд. Рагнхильд была матерью Эйрика Кровавой Секиры, любимого сына Харальда. Не было в Норвегии правителя, более подходящего, чтобы стать избранным героем Одина. Он убил своих братьев, прижал к стенке своих родичей (fœrði frœndr sína við útgarðá, букв. «отбросил своих недругов ко внешней ограде/в Утгард»), как рассказывают, — и продемонстрировал своё презрение к узам родства и долгу перед семьёй. Мы можем вспомнить как злонравно Один настраивал брата против брата, родича против родича, как ясно показано в героических сагах и «Деяниях данов» Саксона. Мы можем вспомнить о словах самого Одина:

…князей подстрекал,
не склонял их к миру…42

Ничего удивительного, что автор «Речей Эйрика» рисует столь впечатляющую картину ожидания Эйрика в Валхалле после его гибели в Британии. Характер Одина многогранен, но он, прежде всего, бог беззакония, бог разбойников и героев.

Основываясь на изложенном, мы, возможно, сумеем понять, почему средневековые хронисты не утверждают, что поселенцы Исландии почитали Одина. По происхождению их предводители были, в основном, знатными людьми или потомственными землевладельцами западной Норвегии; их цивилизация основывалась на традиционном праве и семейных связях. Сказано, что они бежали из Норвегию из-за тирании конунга Харальда, также можно сказать, что они бежали из-за тирании Одина.

Де Фрис утверждает в одном пассаже, что Один был «аристократическим» богом. С моей точки зрения это ошибочное понимание или ошибочное употребление слова. Один, скорее, бог беззакония и, кажется, королевского двора. Такие представления были южными по своему происхождению и вряд ли могли пустить корни в Норвегии или Исландии до тех пор, пока язычество не стало клониться к своему закату.

Это не должно означать, что имя Одина не было известно в Скандинавии до эпохи викингов; есть серьёзные основания считать, что было. В то время, как в Исландии нет топонимов с элементами имени Óðin -, они есть в Норвегии, в большем числе в Швеции и пропорционально больше в Дании. Некоторые из них имеют значительную древность, например, имеющие в составе - akr (поле), - vin (луг). Последние два случая позволяют предположить, что для части людей некогда Один был скорее богом плодородия, чем безжалостным божеством королей, героев, клятвопреступников и поэтов, каким он появляется в литературных источниках43.

По этим причинам мне представляется невероятным, что мужи Исландии, принося клятву на священном кольце, призывали Одина. В чем была бы суть обращения к Одину в такой ситуации? Мы можем вспомнить слова самого Одина:

Клятву Один
дал на кольце;
не коварна ли клятва?44

В заключение я скажу, что думаю, что Дюмезиль прав в предположении, что мир божеств отражает наш мир. Вполне может быть, что религия индоевропейских народов была изначально одной и той же религией, но, если так, религиозные представления народов должны быть очень изменчивы.

Наивысшие боги у всех этих народов не совпали с индийским Митрой-Варуной, но люди выбирали свои главные божества в соответствии со своими социальными системами, своим образом жизни и своими нуждами. Шведы зависели от плодородия земли и, как следствие, их главным богом стал бог плодородия, Фрейр. Обитатели западной Норвегии и потому и исландцы, выбрали надёжного Тора, который был, должно быть, для них hinn almáttki áss. 45

Но короли и герои, которые по-своему сражались за власть, могли предпочесть поклонение беззаконному и творческому богу Одину.

Я полагаю маловероятным, что культ Одина, каким мы его знаем, был распространён среди народов западной Норвегии до девятого века, но вполне может быть, что Один был главенствующим богом среди континентальных германцев в течении многих веков. Эта точка зрения некоторым образом является старомодной, но она вовсе не обязательно неверна из-за этого.

Постскриптум.

Х. Л. Тапп (H. L. Tapp, Journal of English and Germanic Philology, IV, 1956, 85 и далее) на основаниях, довольно отличающихся от используемых здесь, пришёл к выводу, что hinn almáttki áss относится к Тору. Оулафюр М. Оулафссон (Ólafur M. Ólafsson, Andvari, N.F. XII, 1970, 103 и далее) приводит ряд интересных наблюдений о языческой присяге, и завершает их тем, что áss был Тором для тех, кто рассматривал его как наивысшего из богов, но Одином для тех, кто считал наивысшим божеством Одина, например, для поэтов и воинов. Это является, возможно, слишком тонким и субъективным подходом для людей эпохи викингов.

Примечания

1 «Видение Гюльви» (Gylfaginning), 6. Здесь и далее Младшая (Снорриева) Эдда приводится в переводе О.А.Смирницкой, песни же Старшей Эдды — в переводе А.И.Корсуна (прим. перев.)

2 «Видение Гюльви», 3

3 Древнеисл. önd — дыхание; жизнь; дух, душа (прим. перев.)

4 В «Речах Высокого», 156 в переводе А.И.Корсуна: «в щит я пою». Тем не менее, в оригинале дословно сказано именно «под обода (щитов)»: und randir ek gel (прим. перев.)

5 Sögubrot of Fornkonungum, 4 (в C. по Petersens, E. Olson, Sögur Danakonunga, 1919–25, 13). Саксон Грамматик также показывает связь между Харальдом и Одином в своих «Деяниях данов» (Gesta Danorum, Liber VII.)

6 «Речи Эйрика» (Eiríksmál,6), неизвестный скальд Xв.: Óvíst es at vita; sér úlfr inn hösvi á sjöt goða.

7 Имеются в виду, главным образом, многие работы Сигурдюра Нордаля (Sigurður Nordal) и Эйнара Свейнссона (Einar Ól. Sveinsson).

8 См. Gerðir Landnámabókar (1941), ос. 203 и далее.

9 Landvættir буквально — «духи земли», ármenn — «мужи урожая» (прим. перев.)

10 Íslendinga Saga I (1956), 145.

11 Речь идёт о законах, которые согласно Landnámabók были привезены Ульвльотом из Норвегии, с тинга острова Гула, и взяты за основу законодательства Исландии. Ученые считают, однако, что здесь влияние норвежского законодательства на исландское преувеличено. Отрывок законов из Landnámabó (ч.4, гл.81 русской редакции) далее приводится в переводе Т.Ермолаева с авторскими купюрами (прим. перев.).

12 Baugr, tvíeyringr eða meiri, skyldi liggja í hverju höfuðhofi á stalla… Hverr sá maðr, er þar þurfti lögskil af hendi at leysa at dómi, skyldi áðr eið vinna at þeim baugi ok nefna sér vátta tvá eða fleiri. «Nefni ek í þat vætti,» skyldi hann segja, «at ek vinn eið at baugi, lögeið. Hjálpi mér svá Freyr ok Njörðr ok inn almáttki Áss sem ek mun svá sök þessa sækja eða verja eða vitni bera eða kviðu eða dæma sem ek veit réttast ok sannast ok helzt at lögum…»

13 Ср. Jón Jóhannesson, Íslendinga Saga, I 146/

14 См. статью Г. Паулссона (Hermann Pálsson) в Skírnir 130 (1956), 187–92. Главным доводом, на взгляд автора, кажется, было то, что согласно «Песне об Атли» (Atlakviða, 32), король гуннов приносил клятву «на кольце Улля» (at hringi Ullar). Не является невозможным, что в глазах некоторых народов некогда именно Улль был верховным богом, но, кажется, его культ был ограничен локальными областями, в основном, восточной Норвегией и срединной Швецией, где сохранились топонимы с элементами Ull- и Ullin-. Очевидно, что культ Улля исчез очень рано; см. Н.Лид (N. Lid, Religionshistoria (Nordisk Kultur xxvi, 1942), 115 и след.). Идея, что Улль был богом клятвы на кольце, также высказывалась и другими, например, Дюмезилем (G. Dumézil, Mythes et Dieux des Germains (1939), 39–40). Дюмезиль выражается очень осторожно, и, в целом, оставляет вопрос нерешенным.

15 Я также не могу согласиться с мнением Я. Смари (Jakob J. Smári, Skírnir 110 (1936), 161, который утверждает, что inn almáttki Áss может быть мистическим невидимым божеством, наподобие inn ríki… sá er öllu ræðr, что упоминается «Прорицании вёльвы», 65 (текст of Hauksbók). Мнение Я. Смари базируется в значительной степени на наблюдениях Э.Лэнга (Andrew Lang) за религией примитивных племён в Австралии.

16 Исследователь, писавший лучше всех и наиболее полно об этом — де Фрис: J. de Vries, Contributions to the Study of Othin (Folklore Fellows Communications xxxni, 2, No. 94, 1931), ос. 46 и след.; также J. de Vries, Altg. Rel.,II § 441 и ссылки, там данные; далее Finnur Jonssón, Goðafrði Norðmanna og Íslendinga (1913), 43.

17 См. Anne Holtsmark, Maal og Minne (1933), III и след. страницы.

Teina sák í túni
tál-gríms vinar fálu… (прим. автора)

Побеги (прутья) видел в туне
Соблазн-Грима друга павшего…

Тун — огороженный луг или поле при усадьбе, тун павшего, соответственно, могильный курган. Словосочетание tál-grímr (соблазн-Грим или соблазн-вождь (букв. жестокий)) одновременно намекает и на Фрейра, соблазнившего Герд, и самого на Тор-Грима, погибшего из-за чужой жены. Друг же Фрейра — вновь Торгрим (прим. перев.)

19 От родит. vitaðr — гарантия, порука (прим. перев.)

20 Hrafnkatla (Studia Islandica VII, 1940); ср. Jón Jóhannesson, Austfirðinga Sögur (ÍF XI, 1950), XXXIX и след.

21 Íslenzk Menning I (1942), 170 и след..; ср. работу Сигурдюра Нордаля 'Atrúnaður Egils Skalla-Grímssonar' в Skírnir 98 (1924), 145 и след., репринт Áfangar II (1944), 103 и след.

22 Существует, однако, и противоположная точка зрения, согласно которой Эгиль происходил из семьи с одинистическими традициями, которых придерживались его отец и дед (прим. перев.)

23 Germanisch-Romanische Monatsschrift XXXIII (N.F. II, 1951), I и след.страницы.

24 Главные труды Дюмезиля, которые затрагивают Северные темы и мифологию — Dieux des Germains (1939); Mitra-Varuna (1948 ); Loki (1948; немного переосмысленный перевод на немецкий — 1959); Les Dieux des Indo-Europeens (i1952); La Saga de Hadingus (1953); Aspects de la Fonction Guerriere (1956); Les Dieux des Germains (1959); Heur et Malheur du Guerrier (1969). Краткую оценку взглядов Дюмезиля я опубликовал в Saga-Book XIV (1953–7). 131 и след.

25 Mémoires de la Société de Linguistique de Paris XX (1918), 265–85.

26 De Bello Gallico, VI 21.

27 Mythes et Dieux des Germains, 7 и след.

28 Ср. Dumézil, Mitra-Varuna.

29 Ср. Dumézil, Mythes et Dieux des Germains, 28. Э. Гиллебрандт (A. Hillebrandt) описывает Варуну более полно в Vedische Mythologie III (1902), 3 и далее. См. также J. Gonda, Die Religionen Indiens I (1960), 73 и далее.

30 Будет не лишним, наверное, привести мнение об этой части исследований Дюмезиля одного из выдающихся санскритологов и исследователей древнеиндийской культуры Р. Н. Дандекара (1909–2001 гг.) из его статьи 1978 г. «Индоевропеистика и ведическая мифология» в переводе К. П. Лукьяненко: «Наиболее очевидным недостатком теории Дюмезиля является, однако, то, что его концепция функциональной трехчастности не подтверждается ведами. (…) Когда Дюмезиль говорит о Митре как о верховном правителе в его ясной, царственной, спокойной, доброжелательной жреческой ипостаси, а о Варуне — как о верховном правителе в его агрессивной, мрачной, вдохновенной, неистовой, ужасной, воинственной ипостаси, то невозможно понять, на основе каких текcтов строится теория о такой полной противоположности этих двух богов. Бесполезно искать в РВ строки, которые подтвердили бы справедливость этого длинного ряда определений». (прим. перев.)

31 См. Dumézil, Mythes et Dieux des Germains, 41 и в различных местах; de Vries, Altg. Rel., II, особенно §§ 347 и след.

32 Имеется в виду Саксон Грамматик, «Деяния данов» (Gesta Danorum), кн. 1 (прим. перев.)

33 Ср. Dumézil, Mitra-Varuna, 174 и след.

34 См. H. d’Arbois de Jubainville, The Irish Mythological Cycle (перевод и редакция R. I. Best, 1903), 85 и след.

35 Царь всех божеств (лат., прим. перев.)

36 К.Тацит, «О происхождении германцев и местоположении Германии» (Tacitus, Germania, XXXIX)

37 К.Тацит, «О происхождении германцев и местоположении Германии», XXXIII (прим. перев.)

38 De Bello Gallico, VI 22

39 Gautreks Saga, гл. 7. Надо заметить, что проклятие — совершить три преступления, не иметь земли, не запоминать собственных стихов, не продолжить род — было предопределено в саге Старкаду Тором (прим. перев.).

40 «Сага об Эгиле», IV (Egils Saga Skalla-Grímssonar, 4), в оригинале: Haraldr konungr eignaðist í hverju fylki óðul öll ok allt land, byggt ok óbyggt, ok jafnvel sjóinn ok vötnin, ok skyldu allir búendr vera hans leiglendingar…

41 «Сага об Эгиле», IV приводится в переводе С. С. Масловой-Лашанской. В примечаниях к саге указывается, однако, что это сообщение Снорри является несомненным преувеличением, и что норвежские бонды и после Харальда сохраняли землю в своей собственности (прим. перев.).

42 «Песнь о Харбарде» (Hárbarðsljóð), 24 приводится в переводе А. Корсуна. В оригинале:

…atta ek jöfrum,
en aldri sættak;…

Ср. «Вторую Песнь о Хельги убийце Хундинга» (Helgakviða Hundingsbana önnur), 34:

…einn veldr Óðinn
öllu bölvi
því at með sifjungum
sakrúnar bar.

Один повинен
в этом несчастье,
меж нами руны
раздора посеяв.

43 См. мои «Миф и религия Севера» (Myth and Religion of the North, 1964), 66 и ссылки, что там приводятся.

44 «Речи Высокого» (Hávamál), 110. В оригинале

Baugeið Óðinn
hygg ek, at unnið hafi;
hvat skal hans tryggðum trúa?

Мне представляется возможным, что Глум Убийца (Víga-Glúm) думал про Одина, когда давал ложную или неоднозначную клятву: «Я присягаю клятвой храма на кольце и говорю я это Асу» (ek vinn hofseið at baugi ok segi ek þat Æsi), см. «Сагу о Глуме Убийце» (Víga-Glúms Saga, 25)

45 A. Bugge, Aarbøger (1900), 290, и C. Marstrander, Revue Celtique XXXVI (1915), 244 и след., указывают, что, согласно ирландским анналам, существовал венец или наручное кольцо-браслет (fail nó fáinne), который, очевидно, принадлежал Тору в храме около Дублина. В 994 году ирландский король, названный Maelseachlainn, захватил это священное кольцо. Я должен также упомянуть священную рощу Тора (coill Tomair), в этом регионе, которую король Бриан уничтожил в 1000 году.

Marstrander показал, что Тор был главным божеством северян в Ирландии и что ирландцы называли скандинавов «мужами Тора» (muinter Tomair) в противовес «мужам Бога или Христа» (muinter Dé, muinter Críst), как ирландцы именовали себя. В другой работе (Bidrag til det norske sprogs historie i Irland) Marstrander показал, что норвежские поселенцы в Ирландии происходили, в основном, из западной Норвегии, как и исландцы. Их диалект был подобен исландскому, и, вероятно, исландские религиозные представления были подобны таковым у поселенцев Стинструпа (Steenstrup), Normannerne II (1878), 359–62.

Поиск по сайту: