VI. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА США

Частью национального культурного наследия и национального самосознания каждого народа является политическая культура. Каждой общественно-политической системе соответствует собственная базисная модель политической культуры, обусловливающая ее своеобразие по сравнению с другими общественно-политическими системами. В нашем случае такой базовой моделью является политическая культура буржуазно-демократической общественно-политической системы, которая в наиболее завершенной форме утвердилась в развитых странах Запада, в том числе США.

Политическая культура — это комплекс тех элементов и феноменов общественного сознания и в более широком плане общей культуры той или иной страны, которые связаны с общественно-политическими институтами и политическими процессами, и оказывают значительное влияние на формы, формирование, функционирование и развитие государственных и политических институтов, придают значимость и направление политическому процессу в целом и политическому поведению широких масс населения в частности. Как отмечает американский политолог Л. Пай, политическая культура дает отдельному человеку руководящие принципы политического поведения, а коллективу — «систематическую структуру ценностей и рациональных доводов», обеспечивающих единство и взаимосвязанность функционирования институтов и организаций. Она направляет «политические идеалы и оперативные политические нормы»1, придает структуру и содержание политической сфере подобно тому, как «культура придает целостность и интегрированность общественной жизни».

Политическую культуру можно правильно понять лишь в том случае, если рассматривать ее как неразрывную часть более широкой общенациональной культуры.

Она тесным образом связана с общенациональной культурой, социокультурными, национально-историческими религиозными, национально-психологическими традициями, обычаями, стереотипами, мифами, установками и т. д. и т. п. Фундаментальные компоненты национальной культуры оказывают большое влияние на формирование системы политических убеждений и политической культуры в целом. Но тем не менее, хотя политическая культура тесно связана с другими аспектами культурной системы, можно выделить ценности, установки и убеждения, связанные со специфически политической сферой жизни. Однако при этом следует учесть то, что общая национальная культурная система и политическая культура не совпадают друг с другом. Более того, в определенных условиях может иметь место расхождения между ценностями, ассоциируемыми с политическими взаимоотношениями и ценностями, ассоциируемыми с взаимоотношениями другого рода, например, межличностными или экономическими взаимоотношениями. Поэтому одним из важнейших аспектов изучения политической культуры является ее вычленение из общенациональной культурной системы общества.

В качестве составных элементов политическая культура включает в себя национально-культурные, социально-психологические и иные компоненты. В нее входят сформировавшиеся в течение многих десятилетий и поколений политические традиции, действующие нормы политической практики, идеи, концепции и убеждения о взаимоотношениях между различными общественно-политическими институтами и т. д. Она включает ориентации и установки людей в отношении существующей системы в целом, составляющих ее институтов и важнейших «правил игры», принципов взаимоотношений отдельного человека, общества и государства. Эти компоненты, обусловленные социально-экономическими, национально-культурными, общественно-историческими и другими долговременными факторами, характеризуются относительной устойчивостью, живучестью и постоянством, медленно поддаются изменениям в процессе глубоких сдвигов в общественном бытии.

Политическую культуру можно характеризовать как ценностную систему, которая разделяется большинством населения. Она включает базовые убеждения, установки, ориентации, символы, обращенные на политическую систему. Политическая культура, как отмечает американский политолог Д. Диваин, Это «историческая система широко распространенных, фундаментальных, поведенческих, политических ценностей» 2, которых придерживаются члены данной системы. Политическая культура охватывает как политические идеи, ценности, установки, так и действующие нормы политической практики. Она предполагает изучение таких категорий, как политическая идеология, легитимность, суверенитет, правление закона и т. д. Политическая культура в определенном смысле представляет некие рамки, в которых члены общества принимают законность существующей формы правления, чувствуют себя политически дееспособными, выражают согласие с действующими «правилами игры». Рамки, в которых убеждения, эмоции, нормы и ценности проявляются в политических процессах и политическом поведении, сами по себе составляют важнейший компонент политической культуры.

Цементирующим элементом политической культуры следует считать политическое мировоззрение, составляющее часть общего мировоззрения отдельного человека, отдельной группы или иной социальной общности. Большое влияние на характер политических ориентации, симпатий и антипатий людей оказывает господствующая в обществе система мировоззренческих позиций и ценностно-нормативных установок, фундаментальные взгляды на человека, общество и мир в целом.

Однако же простая констатация реальности существования того или иного комплекса элементов, которые можно было бы объединить в категорию политической культуры, сама по себе не снимает вопрос о том, как эти элементы реализуются в конкретном политическом процессе, поведении различных групп и слоев населения. Дело в том, что одни и те же политические установки, ценностно-нормативные ориентации и идейно-политические принципы у равных людей и социальных групп в конкретном политическом поведении проявляется по-разному. Политическая культура позволяет правильно понять, каким образом разные формы политического поведения могут иметь место в похожих типах политических структур. Выяснение сущности этого феномена имеет кардинальное значение для выявления как сущности, так и механизмов функционирования и воздействия политической культуры на политические процессы. Решить эти вопросы можно лишь в том случае, если рассматривать политическую культуру не как основной детерминирующий фактор партийно-политической борьбы и конфликтов, а как опосредующее звено между социально-экономическими интересами людей, социальных групп и классов, вовлеченных в конкретный политический процесс, и их политическим поведением. Как правильно отмечает Д. Дивайн, «воздействие на практические дела не означает их детерминацию». Иначе говоря, культура способствует формированию. а не детерминирует. Политическая культура сама не себе не может определить сущность политических процессов, происходящих в обществе. Она лишь придает им определенную направленность в зависимости от социально-экономических интересов вовлеченных в них людей. Одна из серьезных трудностей при определении политической культуры состоит в выявлении линии разграничения между самой политической культурой и политической системой. Здесь, как представляется, следует исходить из того, что обе сферы развиваются в тесной взаимосвязи, оказывая друг на друга немаловажное влияние.

Демократическая по своей сущности политическая культура включает принцип «согласия не соглашаться» с мнениями и позициями других членов общества. Этот постулат в Соединенных Штатах, как и в других странах с буржуазно-демократической, парламентской системой, выражается в принятии большинством населения принципов представительства различных слоев и категорий населения в системе власти, плюрализм, т. е. наличие многих партий, разного рода организаций, средств массовой информации различных ориентаций, разнообразных религиозных или иных верований, идейно-политических социально-философских течений, идеологий и т. д. Правилам игры буржуазно-демократической политической культуры, в том числе и американской, соответствует определенная система убеждений включающая, в частности, идеи о юридически-правовом равенстве всех граждан, неприкосновенности собственности, индивидуальной свободе и т. д.

Это, так сказать, важнейшие элементы базовой буржуазно-демократической модели политической культуры. Естественно, особенности общественно-исторического развития США, путей и факторов становления и развития американской наций и национального самосознания и т. д. наложили свой отпечаток на американскую политическую культуру. С данной точки зрения речь прежде всего идет об американизме и его важнейших компонентах. При этом индивидуализм, идей индивидуальной свободы и весь комплекс проанализированных в предыдущих главах ценностей, норм, установок, ориентаций и т. д., составляющих американское национальное сознание, оказывали и продолжают оказывать влияние на политическую культуру американцев в целом, их политические позиции, предпочтения и поведение, их отношение к государству, правительству, партиям и другим политическим институтам, в частности.

Политическая культура как система может приспосабливаться, модифицироваться и в этом качестве она способна к саморегулированию и сохранению сути своей ценностной системы. Основополагающее значение для возникновения буржуазно-демократических ценностей, установок, ориентаций, принципов, и соответствующих им государственно-политических институтов как в Европе, так и в Соединенных Штатах имели формирование и утверждение в сознании широких слоев населения идеи политического представительства. Просветительская идея равенства всех людей по своей природе предполагала, что ни один человек не вправе править другим человеком без согласия последнего. Поскольку же каждый индивид не в состоянии непосредственно участвовать в управлении государством, то республиканская форма правления предполагала принцип представительства различных социальных слоев в системе власти. О том, насколько большое значение в тот период придавалось принципу представительства, свидетельствует, например, тот факт, что в № 10 «Федералиста» Дж. Мэдисон отождествлял республиканизм с представительством. По его мысли, избранные представители смогут лучше защищать и отстаивать, права и свободы народа, чем сам народ.

В Англии особенно после 1688 г. утвердилась так называемая теория «фактического представительства», суть которой состояла в том, что члены парламента представляют не просто отдельные слои и группы населения, а всю совокупность нации в целом. Поэтому не имеет значения как, из числа кого и где они избираются. Причем для вигов, которые сформулировали эту теорию, было характерно убеждение в том, что члены парламента, будучи избраны, не должны зависеть от своих избирателей. Обосновывая такой тезис, Э. Берк в своей известной речи перед избирателями в Бристоле в 1774 г. говорил, что парламент это «не конгресс послов от различных враждебных интересов, которые эти послы должны отстаивать в качестве агентов и адвокатов против других агентов и адвокатов. Наоборот, парламент представляет собой совещательную ассамблею единой нации, с единым интересом единого целого, где руководством должны быть не локальные цели и локальные предрассудки, а всеобщее благо, вытекающее из всеобщего разума целого»3

Против этой теории «фактического представительства» североамериканская буржуазия выдвинула концепцию географического представительства, в соответствии с которой члены законодательного собрания избирались бы в качестве представителей определенной территории и определенных групп населения, а не как представителей всего населения государства. Касаясь, например, палаты представителей, автор «Федералиста» № 52 (Мэдисон или Гамильтон) придавал особую важность тому, чтобы избранные представители «непосредственно зависели от народа». Причем «Федералист» считал, что главная функция этих представителей должна состоять в обеспечении секциональных интересов.

Как полагали отцы-основатели, такому пониманию республиканской формы правления как нельзя лучше соответствовала федералистская структура государственно-политической системы, признающая законность существования в стране наряду с центральной государственной властью территориальных единиц — правительств штатов и органов местного управления, облеченных более или менее широкими прерогативами публичной власти. В качестве важного механизма сбалансирования интересов различных фракций или группировок и предотвращения господства какой-либо одной фракции отцы-основатели сформулировали принцип разделения властей и систему «издержек и противовесов». Однако сам принцип выборности на основе довольно широкого для того времени права голоса двух наиболее важных из трех ветвей государственной власти — законодательной и исполнительной— предполагал возможность выбора между альтернативные ми политическими курсами и лидерами, призванными представлять избирателей, выступающих в поддержку той или иной альтернативы. Именно здесь партии и партийная конкуренция стали играть ключевую роль.

Большое значение имела также законодательная легализация в большинстве штатов после провозглашения независимости таких буржуазно-демократических прав, как свобода слова, печати, собраний, вероисповедания, что создавало правовые возможности для оформления политической оппозиции.

Принцип представительства приобретал особенно большую актуальность вследствие того, что революция и социально-политические перипетии послереволюционного периода способствовали вовлечению в политический процесс широких слоев населения, которые раньше как бы оставались в стороне от политических споров и конфликтов. О возросшей роли народных масс в общественно-политической жизни свидетельствует хотя бы тот факт, что в послереволюционный период мобилизация массовой поддержки тех или иных политических программ или же отдельных политических лидеров в американской политике постепенно приобрела решающее значение. Более того, политические партии первоначально сформировались как средство организации такой поддержки.

Следует отметить, что политические партии не всегда играли сколько-нибудь важную роль в общественно-политической жизни Америки. Более того, в Декларации независимости и Конституции США, заложивших основы государственной и политической системы молодой буржуазной республики, партии вовсе не упоминаются, а в «Федералисте» о них говорится в негативном смысле. Многие отцы-основатели считали партии в лучшем случае необходимым злом. Они видели в партиях источник конфликтов, раздоров и смуты, рассматривали их как инструменты в руках неразборчивых в средствах политиков. Как пишет историк Н. Каннигем, «одним из парадоксов политического развития Америки было то, что создание политических партий проходило в атмосфере недоверия к политическим партиям». Сама идея о двух или нескольких соперничающих друг с другом партиях как средствах представительства отдельных социальных групп и интересов в рамках определенной общественно-политической системы не принималась участниками политического процесса того времени.

Так, Б. Франклин предупреждал против опасности фракций и «бесконечных взаимных злоупотреблений партий, разрывающих на куски наилучшие из характеров». Вашингтон был избран президентом на непартийной основе и рассматривал себя стоящим над партиями и политикой. В своем «Прощальном послании» он говорил об опасных последствиях «партийного духа» и существования партий как «готового оружия» для подрыва власти народа и узурпации правительственной власти.

Другими словами, большинство политических деятелей того периода были убеждены в том, что партии совершенно не пригодны в рамках республиканской формы правлении. По мере формирования каждая политическая партия лишь одну себя считала законной и ставила цель ликвидировать противную сторону. Т. Джефферсон и его последователи ожидали, например, что федералистская партия исчезнет после победы республиканцев, т. е. их собственной партии, в 1800 г. и ее действительное исчезновение в последующие годы воспринималось как должное.

Даже Дж. Монро, Дж. Адамс, Э. Джексон в первые десятилетия XIX в. высказывались против партий. Дж. К. Адамс провозглашал своей целью ликвидацию «остатков старых партийных различий». В аналогичном духе рассуждали и последующие президенты Дж. Монро и Э. Джексон. Показательно, что фактически вплоть до 1844 г. ни одна политическая партия, которая потеряла президентский пост, не завоевала его обратно. Позиции отцов-основателей и их современников характеризовались очевидным противоречием: с одной стороны, они принимали политические различия и идею политической свободы, а с другой стороны, отвергали политические партий. Но тем не менее партии стали важнейшим компонентом общественно-политической и государственной системы США. Их возникновение было предопределено объективными процессами социального расслоения общества и эволюции общественно-политической системы США. Решающее значение в возникновении в послереволюционной Америке различных политических группировок, объединенных под названием федералистов и республиканцев, имел тот кардинальный факт, что «мы — народ», о котором провозгласила федеральная конституция, отнюдь не был единым, что он состоял из имущих и неимущих, эксплуататоров и эксплуатируемых. Более того, сама молодая американская буржуазия отнюдь не была единой и Состояла из разнородных, зачастую конфликтующих между собой фракций и группировок со своими особыми интересами. Различия между этими группировками и фракциями касались важнейших сфер внутренней и внешней политики, а в более широком плане — характера, самого государственно-политического устройства и дальнейших путей развития США. Споры по таким общенациональным вопросам, как принятие конституции, гамильтоновская программа экономического развития страны, проблемы государственных долгов, «свободных» земель и т. д. способ ствовали вовлечению все более растущего числа людей в партийно-политическую борьбу, интенсификации расхождений, которые разделяли различные фракции и группировки буржуазии. Предметом ожесточенных дискуссий и конфликтов стали проблемы создания национального банка, тарифной системы, регламентации хозяйственноэкономических связей между штатами и т. д. В послереволюционный период весьма актуальным оставался вопрос об избирательном праве.

Как показывает исторический опыт, различие интересов неизбежно порождает разное понимание роли государства и взаимоотношений государства и отдельного индивида и, соответственно, разные социально-философские и идейно-политические установки. Люди с одинаковыми интересами и воззрениями в конечном итоге объединяются между собой для достижения общих целей совокупными силами. В ходе ожесточенных споров, развернувшихся вокруг вышеназванных вопросов, шел процесс консолидации двух главных фракций американской буржуазии и их партийно-политического размежевания. Признание законности существования соперничающих между собой интересов и фракций неизбежно приводило к признанию законности политических инструментов, призванных представлять эти интересы и фракции в государственно-политической система, системе власти. Такие инструменты основатели и политические деятели молодой республики нашли в партиях которые создавали путем приведения к общему знаменателю разнородных интересов и позиций основных фракций буржуазии..

Первые крупные политические разногласия появились уже в 80е годы в результате экономических трудностей, возникших из-за отсутствия эффективной общенациональной государственной структуры. Так называемые «националистические республиканцы» средних штатов и имущих слоев населения Новой Англии, хотя между их руководителями, в частности, А. Гамильтоном и Дж. Адамсом, существовали довольно значительные противоречия, объединили свои усилия для создания сильного централизованного государства с верховенством общенационального правительства над правительствами штатов. Модель государства, предлагаемая этой группировкой, получившей название «федералистов» или партии федералистов, предусматривала также ограниченное избирательное право, основанное на имущественном цензе, учреждение национального банка по английскому образцу, введение высоких таможенных тарифов, призванных оградить промышленность страны от проникновения иностранных товаров и т. д. Эта группа отстаивала интересы богатых собственников, крупных торговцев, кредиторов, т. е. тех слоев населения, которые были заинтересованы в создании сильной. централизованной системы правления, способной эффективно регулировать денежную систему, торговлю, сбор налогов и т. д. Федералисты во главе с их вождем А. Гамильтоном были убеждены в том, что правительства должно принадлежать «богатым, способным и благодарным» и быть способным защищать меньшинство имущих от неимущего большинства.

Политическая группировка, противостоящая федералистам, стала известна под названием анти федералистов или республиканцев. Она представляла мелких и средних собственников, ремесленников, южных плантаторов, часть нарождавшейся промышленной буржуазии, заинтересованной в развитии внутренней торговли. Эти группировки выступали против централизации федерального правительства, за «дешевое» правительство, низкие налоги, легкий доступ к «свободным» землям, сохранение за штатами как можно более широких полномочий, против протекционистских тарифов и отдавали предпочтение сельскому хозяйству перед промышленностью и торговлей. Идеи Т. Джефферсона, ставшие идейно-политической платформой этих слоев населения, в целом характеризовались приверженностью ценностям местничества, эгалитаризма, индивидуализма, отделения церкви от государства. Фермеры рассматривались Т. Джефферсоном и его последователями как наиболее добродетельные люди, на которых зиждется благополучие любого здорового и жизнеспособного общества.

Переориентация от консенсусного идеала на концепцию постоянной партийной конкуренции, согласно многочисленным исследованиям американских историков, происходила как на национальном уровне, так и на уровне штатов. Партийное размежевание в конгрессе и легислатурах штатов дополнялось партийными организациями, создаваемыми вне их в каждом штате. В разных штатах процесс формирования партий как по своему содержанию, так и в хронологическом отношении протекал по-разному. В целом, общим для этого процесса было то, что в отличие от старых фракций, организованных вокруг какой-нибудь отдельной аристократической фигуры или семьи, почти во всех штатах партия нового типа мыслилась как массовая организация, ответственная перед всеми ее членами и дающая всем ее членам возможность участвовать в политическом процессе.

Важным фактором, способствовавшим возникновению партий, были организационные потребности функционирования больших политических систем, формирования определенных государственно-политических структур, призванных как-то отразить разнообразие интересов. Обращает на себя внимание тот факт, что прослеживается тесная взаимосвязь между возникновением политических партий и формированием буржуазной теории политического представительства.

В последующие годы шел процесс постепенного совершенствования партийного аппарата. Как правильно отмечает Л. М. Шлезингермл., «первая партийная система явилась одновременно и созданием и создателем американской политической структуры». В этом отношении важную роль играло то, что две соперничающие партии и соответствующие им два направления буржуазной идеологии, хотя и предлагали свои альтернативные политические курсы, не подвергали при этом сомнению определенный комплекс политических, государственных и правовых принципов, легших в основу буржуазной общественно политической системы. Несмотря на различия по широкому спектру идей и концепций общественного и государственно-политического устройства, большинство политически активного населения тринадцати штатов разделяло идеи конституционализма, индивидуализма, свободы вероисповедания, свободы слова и печати и т. д. Соблюдение и реализация этих принципов создавали предпосылки для признания каждой из противоборствующих сторон «законности» существования противной стороны. Так, касаясь места партий в общественно-политической системе, Дж. Мэдисон писал: «В цивилизованном государстве неизбежно выкристаллизовываются специфические интересы аграрных слоев, промышленников, торговцев, финансистов, а также других более мелких социальных групп, разделяя общество на различные классы, действующие под влиянием противоречивых взглядов и настроений». А это, продолжал Мэдисон, «вносит партийный дух в действия правительства». Хотя в последующие десятилетия дискуссия о неизбежности и необходимости партий не прекращалась, две соперничающие партии, действующие как бы в тандеме, стали важной реальностью государственно-политической системы США. В 30—50х годах получило популярность убеждение в том, что в политической борьбе партия «приобретает дополнительную силу» в результате «нападок на нее со стороны другой партии» и что «партия только теряет, когда оппозиция слишком слаба». К концу XIX в. партии утвердились в качестве важных структурных и функциональных элементов политической организации буржуазного общества в США.

Партии в буржуазном понимании этого слова, как оно сложилось к тому времени, предполагают более или менее оформившуюся организационную структуру, определенную группу профессиональных политиков и партийных кадров, занимающихся делами партии, более или менее значительную и постоянную массовую базу, более или менее сформировавшуюся идеологию и идейно-политическую платформу п т. д. В идеале цель партии состоит в достижении представительства в политической системе тех слоев населения, интересы которых она выражает. Идея партии как законной оппозиции предполагает соблюдение и правительством и оппозицией «правил игры», суть которых состоит в общепринятом согласии на мирную передачу власти от одной (побежденной) партии другой (победившей) партии в ходе избирательного процесса. Партии в политической структуре буржуазного общества выступают в качестве носителей конкурирующих друг о другом политических курсов, при этом не ставя под сомнение законность существующего конституционного режима. В идеале партия, находящаяся в оппозиции, отвергает заговор, государственный переворот, бунт, восстание, революцию и т. д. в качестве средств завоевания политической власти и открыто апеллирует к избирателям. В то же время на действующее правительство налагаются определенные ограничения в отношении методов и средств, которые оно может использовать против оппозиции. Допускается выражение оппозиционных взглядов как внутри, так и вне парламента.

С принципом представительства и идеей партии как законной оппозиции тесно связана идея выборности, призванной обеспечить народный суверенитет и представительство всех заинтересованных группировок и слоев населения в системе власти через партии. Более того, именно через институт выборов, именно через избирательный процесс осуществляется воздействие политической культуры на политические реалии и процессы, па политические решения, на избирательный процесс, политическое поведение и т. д. Центральная проблема, которой занимаются партии — это избирательный процесс. Лишь выигрывая на выборах и завоевывая выборные должности, партия и ее руководство в состоянии утвердить свои позиции и добиваться власти для достижения своих целей. Успех на выборах является непременным условием выживания партии и мерой ее эффективности и жизнеспособности. Для так называемого «среднего американца», как правило, мерилом положительной или отрицательной оценки всякой деятельности будь то отдельного человека или общественно-политического института является успех. В данном плане политические партии также не являются исключением. На это обратил внимание еще немецкий политэкономист. XIX в. В. Зомбарт, «Для американца,— писал он,— это невыносимое чувство принадлежать к партии, которая из избирательной урны извлекает вечно ничтожные количества голосов, которая в близком будущем не может рассчитывать на какие-нибудь реальные успехи и заклеймена поэтому печатью смешного. Политический деятель, принадлежащий к партии, находящейся в меньшинстве, должен смиренно стоять в стороне, когда в дни выборов экстаз от цифровых успехов больших партий достигает крайней степени напряжения, когда все газеты исполинскими буквами отмечают избирательные победы своих кандидатов, когда переданные по телефону цифры лезут в глаза с огромных транспарантов, сооружаемых редакциями больших газет в дни президентских выборов»5. Именно успехи на выборах обеспечивают приток финансовых средств в партийную кассу и фонд избирательной кампании, что в свою очередь является необходимым условием эффективного функционирования и выживания партий. Преимущественное концентрирование внимания партий на проведении избирательной кампании и завоевании победы на выборах привело к тому, что здесь активность партийной организации растет и падает в зависимости от избирательных циклов.

Перечень разного рода должностей и постов, замещаемых с помощью выборов, в США довольно велик. Выборы как механизм замещения широкого круга должностей охватывают все уровни государственности от федерального до местного, от президента страны до местных шерифов. В США раз в четыре года проводятся общенациональные выборы, на которых избираются президент и вице-президент страны, члены палаты представителей и сената конгресса США; выборы на штатном уровне для избрания губернаторов, членов законодательных собраний, генеральных прокуроров и других должностей, выборы на местном уровне для замещения выборных должностей местных властей. Часть должностей на всех уровнях, кроме президентского, заменяется на так называемых промежуточных выборах, которые проводятся через каждые два года после президентских выборов.

Поэтому, естественно, что партии и институт выборов утвердились в США одновременно и развивались в тесной взаимосвязи друг с другом. С самого начала одна из главных функций политических партий и избирательной системы состояла в формализации и институционализации политического участия граждан, замене спонтанных, стихийных, неорганизованных и зачастую «незаконных» (бунт, восстание и т. д.) форм политических действий «узаконенными», институциионализированными формами участия через партии и избирательную систему. Введя принцип смены политической власти в процессе конкуренции между двумя или несколькими партиями, избирательная система и партии как бы отделяли конкретных людей, сменявшихся у власти, от самого режима. Партии и выборы, как правильно отмечает американский политолог Б. Гинзберг, стали важным средством «канализирования и контролирования политической активности масс,...мобилизации массовой поддержки режиму»6. Партии в качестве институционализированного механизма завоевания власти и участия в политическом процессе дают правящим кругам возможность установить определенные «правила игры», призванные интегрировать народные массы в существующую систему.

Одной из центральных функций буржуазных партий стало достижение стабильности существующей системы, устойчивых отношений между правящим классом и широкими слоями населения. Даже тогда, когда партии не участвуют в деятельности правительства, они играют свою роль в стабилизации политической системы, выступая в качестве инструментов политической социализации граждан, регистрации их умонастроений и вовлечения в политический процесс. Партии служат орудием борьбы за власть между различными фракциями господствующего класса, с их помощью отбирается и формируется персональный состав правящей элиты. В отличие от большинства европейских стран, где партийно-политическая борьба развертывалась в форме соперничества множества противоборствующих партий и группировок, в США сложилась система двух главных буржуазных партий, которые, сформировавшись к 60м годам XIX в., с довольно существенными модификациями сохранилась до наших дней. Хотя две главные партии американской буржуазии — республиканская и демократическая — противостоят друг другу (особенно в периоды избирательных кампаний) как непримиримые соперники, они составляют единую двухпартийную систему. Эти две партии пронизывают всю политическую жизнь и все политические институты страны. Они выполняют целый ряд функций по обеспечению связей между различными уровнями и различными ветвями государственной власти, вырабатывают компромиссные политические решения, выполняют посреднические функции между различными социальными группами, составляющими их избирательную базу, проводят мобилизацию общественного мнения в поддержку выдвигаемых ими проблем, идейно и организационно обеспечивают избирательные кампании и выдвигают кандидатов на выборные должности на всех уровнях власти.

Учитывая стабилизирующую роль выборов, правящие круги США уделяют большое внимание подготовке подрастающего поколения к участию в политическом и особенно в избирательном процессе. Большая роль в этом плане отводится системе образования, а также различным механизмом от официальных празднований национальных праздников до мероприятий частных патриотических и политических организаций. Избирательные кампании уже сами по себе обеспечивают возможности для пропаганды достоинств участия в голосовании. Мероприятия с целью стимулирования участия в выборах не только усиливают политический интерес, но и оказывают значительное влияние на установки граждан в отношении правительственного процесса. Акт участия в выборах уже сам по себе увеличивает веру граждан в законность и ответственность правительства. Для американцев сам факт участия в голосовании имеет чуть ли не ритуальное значение. Как не без основания отмечает Б. Гинзберг, влияние участия в избирательном процессе аналогично влиянию, которое оказывается на организованную религию отдельными индивидами, которые подчиняются принципу отправления веры в той церкви, которую они сами выбирают. Здесь сам факт отправления веры важнее выбора церкви, в которой этот акт осуществляется. Подобным же образом в ряде случаев значение имеет не столь ко характер и формы голосования, сколько само существование голосования как такового.

Одним на важнейших факторов формирования, утверждения и жизнеспособности политической культуры и принятия ее основных элементов большинством населения является принятие им идеи легитимности существующей системы и действующего в каждый данный период политического режима. Более того, в системе ценностей, ориентаций, установок, стереотипов, составляющих политическую культуру, центральное место занимают элементы, способствующие формированию и сохранению политической системы. Устойчивость и жизнеспособность политической системы зависит от степени соответствия ее ценностей ценностям политической культуры. Количество разделяемых всеми членами общества «позитивных» ценностей определяет степень консенсуса между его отдельными компонентами, его стабильность и жизнеспособность. Для большинства американцев и политических партий, во всяком случае двух главных партий страны — республиканской и демократической — характерна приверженность основополагающим принципам и ценностям существующей системы. Выше был дан подробный анализ идеи американской исключительности и было показано, что большинство американцев разделяют эту идею, считая общественно-политическую систему США наиболее совершенной и могущей служить в качестве образца подражания для других народов и стран земного шара. Выше указывалось также и на то, что несмотря на критическое отношение отдельных, порой значительных категорий населения к тем или иным общественно политическим институтам, отдельным политическим и государственным деятелям страны, большинство американцев не ставят под сомнение легитимность существующей системы, их позиции в данном вопросе не носят антисистемный характер. Поэтому, естественно, что конфликты и споры между главными социально-политическими силами, демократами и республиканцами, либералами и консерваторами происходят, как правило, не по вопросу о форме правления, а о том, кто именно лучше может реализовать эти формы. Как отмечают Г. Алмонд и С. Верба, в Америке «правые и левые одинаково поддерживают существующую систему и различаются лишь по своему пониманию природы политики и предназначения политического механизма»⁷. Другими словами, здесь споры и конфликты возникают и разрешаются на уровне власти, в сфере борьбы за власть, с целью реализации того или иного политического курса.

Мировоззренческий компонент политической культуры США концентрируется вокруг более или менее четко очерченных полюсов, которые условно можно обозначить как консерватизм и либерализм. Условно, потому что каждый из этих полюсов, смыкающихся в центре друг с другом, имеет свои левый и умеренный сегменты. В то же время существуют социально-политические силы, ориентирующиеся на правый и левый варианты радикализма, или, иначе говоря, выступающие за выход за пределы господствующей. политической культуры. Преобладающее положение двух основных течений буржуазной общественно-политической мысли и, соответственно, двух мировоззренческих компонентов в политической культуре США обусловлено проанализированными в предыдущих главах особенностями формирования американской нации и национального сознания. Эти особенности, естественно, сказались и на формировании, характере и идеологической направленности политической культуры.

Как уже указывалось, в формировании и дальнейшем развитии американской нации, ее национального сознания, а также капитализма в США доминирующую роль сыграла буржуазия. Причем, буржуазия не едина по своему социальному составу: она включает разнородные группировки, слои и прослойки, отличающиеся друг от друга по своему социально-экономическому статусу, месту в социальной иерархии, по степени близости и доступа к рычагам власти, интересам и т. д. В вертикальном разрезе буржуазия в наши дни разделяется на крупную монополистическую, среднюю и мелкую, которые, будучи объединены стремлением к сохранению существующей системы, вместе с тем имеют свои специфические интересы. В горизонтальном разрезе острую конкурентную борьбу между собой ведут различные финансовые группы и капиталистические образования.

В США существенный отпечаток на облик буржуазии наложило наличие региональных различий, противоречии и конфликтов. Последние, в свою очередь, зачастую отражали длительную борьбу за власть между различными капиталистическими фракциями, в то время как появление следующих друг за другом индустриальных «границ» создавало условия для появления новых региональных центров капитала. Доминирующее положение Уоллстрита ограничивалось конкуренцией со стороны таких финансовых центров, как Кливленд, Чикаго, Сан-Франциско, ЛосАнджелес, Хьюстон. В результате привилегированный доступ к федеральному правительству, которым пользовались более старые группы буржуазии, постоянно подвергался домогательствам со стороны более новых региональных капиталистических группировок. Этот конфликт ускорялся и обострялся относительно децентрализованной политической системой, которая благоприятствовала консолидации местных цитаделей власти капиталистов на штатной или муниципальной базе. Эта картина дополняется также местническими, разово-этническими, религиозными и иными различиями. Все это способствовало формированию конфликтующих друг с другом коалиций интересов в рамках буржуазии.

Важно учесть также то, что разделение между классами, имущими и неимущими не следует понимать как некую неизменную, статичную линию, не допускающую взаимных пересечений. Функционирование системы частного предпринимательства создает условия, при которых определенные категории наиболее предприимчивых и удачливых людей из низших слоев общества периодически пополняют ряды власть имущих и, в свою очередь, отдельные группы имущего класса опускаются до уровня наемных работников. Эти и ряд других факторов способствовали тому, что в США на различных этапах их исторического развития в зависимости от реальных социально-экономических, политических, идеологических и др. условий складывалось различное соотношение тех или иных фракций господствующего класса в экономике, политике и в социальной сфере. Это, естественно, отражалось на трактовке тех или иных компонентов политической культуры и, естественно, на социально-философских и идеологических позициях и, соответственно, на всем комплексе ориентаций, установок, ценностей и т. д., составляющих политическую культуру. В рамках двухполюсной схемы либерализм — консерватизм, да и мелких течений, либо примыкающих к ним справа и слева, либо совершенно отвергающих их постулаты, с рассматриваемой точки зрения в центре споров и дискуссий всегда стоял и продолжает стоять вопрос о роли государства и государственно-политических институтов в общественно-политической жизни страны.

На начальном этапе становления и утверждения господства буржуазии как класса ее наиболее передовые представители выдвинули комплекс идей, концепций и доктрин, получивший название «классический либерализм». Классический либерализм объявил потерявшими силу все формы наследственной власти и сословных привилегий, поставив на первое место свободу и естественные способности отдельного индивида как самостоятельного разумного существа, независимой единицы социального действия. Свобода понималась приверженцами классического либерализма в негативном смысле, т. е. в смысле свободы от политического, церковного и социального контроля со стороны феодального государства. Борьба за свободу для них означала борьбу за уничтожение внешних ограничений, накладываемых на экономическую, физическую и интеллектуальную свободу человека. В соответствии с такими установками были сформулированы полит экономическая, юридическая, правовая система и государственно-политическая концепция, в которых право было превращено в инструмент гарантирования отдельному индивиду свободы выбора морально-этических ценностей, форм деятельности и создания условий для претворения в жизнь этого выбора. Эти идеи воплотились в принципах свободного рынка, свободней, ничем не ограниченной конкуренции и государства) — «ночного сторожа». В политической сфере они нашли отражение в идее правового государства. По мнению либералов, закон должен гарантировать свободу личности, неприкосновенность жилища, духовную свободу. В обществе должен господствовать закон, а не люди, функции государства состоят в регулировании отношений между свободными гражданами на основе законов. В наиболее законченной форме подобная постановка вопроса нашла отражение в политической демократии и ее важнейших институтах, построенных на принципах политического и идеологического плюрализма, парламентаризма, выборности должностных лиц от местного шерифа до президента страны, ротации власти и т. д.

Характерные для того периода экстенсивное воспроизводство частнособственнического типа и утверждение идей индивидуализма, мифа о «человеке, сделавшем самого себя», и материальном успехе как главном критерии ценности человека оказали глубокое влияние на сущность и формы идейно-политических воззрений различных фракций господствующего класса и подавляющего большинства населения страны. Важнейшие постулаты классического либерализма принципы индивидуализма, «свободного рынка» и свободной конкуренции — к последней трети XIX в. в США получили настолько большую популярность, что их исповедовало большинство американских избирателей независимо от того, к какой партии они принадлежали. Причем, демократы были более последовательными сторонниками свободно-рыночных отношений и свободной конкуренции. Руководители обеих партий придерживались доктрины, согласно которой лучшей гарантией благосостояния общества Является здоровая экономика, основанная на принципах частного предпринимательства, свободного рынка и свободной конкуренции. Придя к власти, они избегали сколько-нибудь значительных федеральных расходов, особенно в области социальной помощи нуждающимся, проводили политику минимальных налогов, сбалансированного государственного бюджета и низкого государственного долга.

Однако следует отметить, что названные постулаты, составившие ядро, сердцевину американской национальной политической культуры, на протяжении всей истории США существенно изменялись в зависимости от изменяющихся социально-экономических, общественно-исторических, политических и иных условий.

Не следует забывать то, что важнейшие понятия, которыми мы оперируем в политических и идеологических дискуссиях,— такие как «либерализм», «консерватизм», «левые», «правые», «центр» и т. д.— вошли в обиход еще в первые десятилетия XIX в., и с тех нор вкладываемое в них содержание претерпело значительные изменения. Поэтому определение политической культуры, равно как и того или иного течения общественно политической мысли, как некоторого комплекса неизменных и однозначно трактуемых идей, концепций и доктрин, может лишь исказить его действительную сущность, поскольку одни и те же идеи и концепции в разные исторические периоды и в различных социально-экономических и политических контекстах могут быть интерпретированы и использованы по-разному для достижения разных целей.

В процессе развития капиталистического общества в последние десятилетия XIX в., сопровождавшегося сужением сферы действия механизмов свободной конкуренции и свободно-рыночных отношений, произошла инверсия функций важнейших постулатов классического либерализма. Если в период борьбы с феодализмом или его остатками и утверждения капиталистических отношений идеи свободного рынка, государства как «ночного сторожа» и т. д. объективно играли прогрессивную роль в борьбе против жестких ограничений средневекового корпоративизма, общинного мышления и институтов внеэкономического принуждения, то в условиях утвердившихся буржуазных общественных отношений эти идеи превратились в требование неограниченной свободы конкуренции и эксплуатации наемного труда. Они приобрели консервативную функцию защиты статус кво.

При таком положении вещей представители наиболее динамичной и дальновидной части правящих кругов стали сознавать, что так называемая свободная игра рыночных сил отнюдь не обеспечивает, как предполагалось, гармоничное развитие общества. Выдвинулась целая плеяда политэкономистов, социологов, политологов, таких, как Дж. Кроули, Ч. Бирд, Дж. Дьюи и др., выступивших с предложениями о пересмотре важнейших положений классического либерализма и осуществлении реформ, призванных ограничить произвол монополий и облегчить положение наиболее обездоленных слоев населения. Они сформулировали ряд новых важнейших принципов либерализма, который получил название «новый либерализм».

Водоразделом, сделавшим классический либерализм достоянием истории и бесповоротно утвердившим принципы государственного вмешательства, стали великий экономический кризис 30х годов и новый курс Ф. Д. Рузвельта. Основополагающее значение с этой точки зрения имело завоевавшее в тот период широкую популярность и большое влияние кейнсианство, построенное на постулате об идеологическом, политическом и социально-экономическом банкротстве основных доктрин классического либерализма — индивидуализма, свободной конкуренции, свободного рынка и т. д.— и необходимости усиления роли государства в важнейших сферах жизни общества. В результате целой серии мероприятий, осуществленных в течение первых четырех — пяти десятилетий XX в. в США преимущественно демократической партией, были созданы по сути дела новые производственно-экономические структуры, составившие основу государственно-монополистического капитализма. Концентрация и централизация экономической и политической власти получили официальную санкцию. За государством была признана функция регулятора экономических и социальных процессов. В противовес концепции государства — «ночного сторожа» либералы выдвинули концепцию «государства благосостояния», которая проповедовала идею о необходимости и возможности преодоления социальных конфликтов посредством обеспечения с помощью государственного вмешательства нормальных условий жизни всех слоев населения путем реализации программ социальной помощи, принятия мер, направленных на решение проблем безработицы и т. д.

В сфере политической теории концепция «государства благосостояния» нашла выражение в идее плюрализма и «плюралистической демократии», рассматривающей политическую систему как арену столкновения различных конкурирующих друг с другом групп, вступающих в разного рода союзы, коалиции, компромиссы, соглашения. Согласно этой идее, различные группы уравновешивают друг друга, удерживая всю политическую систему в равновесии, препятствуя отклонению вправо или. влево. Если либерализм и социализм с самого начала возникли в качестве классовых идейно-политических течений соответственно буржуазии и рабочего класса, то в этом смысле значительно сложнее обстояло дело с консерватизмом. Как тип политического сознания и идейно-политических ориентаций консерватизм представляет собой идеологию тех категорий населения, положению которых угрожают объективные тенденции общественно-исторического и социально-экономического развития, тех привилегированных социальных группировок, которые испытывают все возрастающие трудности и давление со стороны не только революционно-демократических сил, но и наиболее динамичных фракций собственного класса. Нередко консерватизм был своего рода защитной реакцией тех средних и мелких предпринимателей, которые испытывали страх перед будущим, перед динамизмом капиталистического развития, несущим с собой усиление противоречий и конфликтов, разорение, ухудшение условий жизни. В наши дни важнейшие принципы консерватизма исповедуются представителями той части буржуазии, которая, добившись высокого экономического статуса, власти и привилегий, стремится превратить их в охраняемые и законом и традицией «естественные права» от притязаний как своих конкурентов но классу, так и социально-политических сил, выступающих против капитала.

Следует подчеркнуть, что консерватизм в некотором смысле представляет собой нечто большее, чем просто защиту интересов той или иной фракции господствующего класса. В качестве «сознательного традиционализма» он отстаивал традиционные формы жизни. Поэтому консерватизм мог и может апеллировать и к отдельным группировкам из других классов, например, к фермерам, лавочникам, ремесленникам, к жителям сельской местности вообще. Большое значение имеет и то, что консерватизм выдвигается в контексте религиозной социальной философии. Принимая основные ценности, идеалы, наличные институты существующей общественно-политической системы, консерватизм делает ударение на необходимости сохранения традиций и существующей иерархии власти и богатств. В духе гегелевской формулы «Все действительное разумно, все разумное действительно», консерватор рассматривает существующий мир как наилучший из всех возможных миров.

Все это отнюдь не означает, что консерваторы отвергают все без исключения изменения. Как пишет представитель современного американского консерватизма С. Хантингтон, «консерватизм означает не просто отсутствие перемен. Он представляет собой четко очерченное, систематическое, теоретически обоснованное противодействие определенным переменам», т. е. переменам, угрожающим привилегированному положению господствующего класса. Для консерваторов трудные дилеммы создал уже сам факт наличия в их позициях антикапиталистического компонента, поскольку, будучи чрезвычайно динамичной системой, капитализм подрывает традиционные ценности и институты, отстаиваемые консерватизмом. С изменением наличных структур изменяется и содержание консерватизма. С этой точки зрения, идеологические и социально-философские позиции консерватизма характеризуются эклектизмом и прагматизмом. Показательно, что в конце XIX —начале XX вв. консерватизм инкорпорировал в себя ряд важнейших постулатов классического либерализма, таких как laissez faire, свободной конкуренции, индивидуализма и т. д. Ряд существенных изменений консерватизм внес в свои социально-философские и идейно-политические доктрины после второй мировой войны. Так, послевоенный консерватизм при всех оговорках принял в целом систему государственного вмешательства в экономику, «государство благосостояния», профсоюзы и т. д.

Поэтому неудивительно, что в 50е годы сформировалось своеобразное либерально-консервативное согласие или консенсус между умеренным крылом консервативного лагеря и либералами по некоторым важнейшим вопросам социально-экономической политики, консенсус, который сохранился до середины 70х годов, а некоторые его элементы сохраняются и поныне. Эта проблема до вольно подробно изучена в нашей литературе. Здесь отметим лишь то, что либерально-консервативный консенсус базировался на принятии представителями важнейших фракций буржуазии некоторых существенных принципов государственного вмешательства в социальную и экономическую жизнь.

Поэтому неудивительно, что в американской политической культуре сложилось противоречивое отношение различных категории населения к роли государства в экономической и социальной сферах, а также неоднозначный подход к связанным с этим другим вопросам. Здесь, пожалуй, в наиболее отчетливой форме проявилась противоречивость американского национального сознания, о которой говорилось выше. В процессе формирования американской нации и национального самосознания в соответствии с идеен индивидуализма и индивидуальной свободы одновременно формировался идеал минимального государства пли государства — «ночного сторожа», согласно которому наилучшим считалось государство, функции которого ограничиваются сохранением общественного порядка и обеспечением условий для реализации индивидуальных интересов всех членов общества в соответствии с принципами личной свободы и неприкосновенности. Для американской политической традиции стали характерны недоверие и даже неприязненное отношение к государству, государственным институтам и отождествляемой с ними политике вообще. Общеизвестен еще тот факт, что американцы отдают предпочтение правительствам штатов перед федеральным правительством, органам местного правительства перед правительствами штатов, семье, общине и индивиду перед обществом в целом. Это отчасти объясняется, тем, что в Америке община была организована раньше графства, графство — раньше штата, а штат — раньше союза.

Однако, как выше говорилось, в результате утверждения государственно-монополистического капитализма государство приобрело широкие прерогативы по регулированию экономических и социальных процессов, в научной литературе и массовом сознании сформировались новые установки и воззрения в отношении государства и его роли в общественной жизни. В итоге первоначальный американский идеал государства пришел в противоречие с реально установившейся в XX столетии формой государства, что обусловливает очевидную противоречивость политического сознания американцев.

По данным опроса общественного мнения, проведенного Дж. Гэллапом в 1944 г., на вопрос «хотели бы вы, чтобы ваш сын после окончания школы избрал в качестве пожизненной профессии политику?» лишь 21% ответили положительно. Большинство из тех, кто дал отрицательные ответы считали политиков «нечистоплотными» «нравственно испорченными», «коррумпированными» или «неэтичными»8. В последующем процент лиц, ответивших на подобный вопрос, возрос незначительно. Так, в ходе опроса, проведенного среди студентов колледжей институтом Гэллапа в декабре 1969 г., обнаружилось, что среди общественно-политических институтов страны политические партии входили в число наиболее низко оцениваемых институтов. Лишь 18% опрошенных считали, что политические партии выполняют отличную или хорошую работу.

О сравнительном, безразличии американцев к политике и политикам свидетельствует и то, что они довольно мало знают о них. Результаты опросов показывают, что за весь послевоенный период вплоть до наших дней в среднем лишь 55% взрослого населения знает сколько сенаторов США имеет каждый штат, менее 50% знает имя своего конгрессмена, лишь 35% может дать приемлемое определение коллегии выборщиков, менее 20% может назвать все три ветви федерального правительства, менее половины может дать хотя бы приближенное определение американской экономической системы.

Партийные структуры в традиционном европейском понимании служат для более или менее спаянной организации сторонников определенного комплекса социально-философских, идейно-политических концепций, идей,_ убеждений и принципов, их дисциплинирования. Однако позиции американцев, апеллирующих к своим индивидуальным правам и свободам, оказываются несовместимы ми с сильной и дисциплинированной партийной организацией. В Англии, например, лейбористская и консервативная партии могут предписывать своим членам в палате общин голосовать в соответствии с общей линией партии. A в США члены конгресса могут голосовать в оппозиции к собственной партии, но в то же время переизбираться на выборах в своем избирательном округе, в отличие от членов палаты общин, которые имели бы мало надежд на переизбрание, поскольку английские партии располагают различными санкциями для дисциплинирования своих членов. Члены палаты общин избираются

потому, что от них ожидают поддержки политического курса и программ партии. Отход от партийной линии рассматривается как игнорирование предоставленного им мандата. В Америке же все обстоит совершенно иначе.

В США кандидаты в конгресс выдвигаются местными партийными организациями. Национальные комитеты партий, находящиеся в Вашингтоне, почти не имеют возможности контролировать более или менее автономные штатные и местные партийные организации. Члены конгресса, губернаторы, кандидаты на штатном и местном уровнях могут получить денежные средства из фондов партийных организаций своих штатов и из частных источников. Поэтому естественно, что общенациональная партийная организация не в состоянии жестко контролировать действия и голосование своих представителей в конгрессе.

Географическая партикуляризация общенационального электората способствует выпячиванию местных проблем, поскольку каждый представитель в конгресс страны избирается электоратом определенной местности. А это означает, что судьба избранного от данной местности кандидата на следующих выборах непосредственно зависит от факторов, специфически присущих его району. Подобное обстоятельство усиливает позиции местных организаций и их руководителей, что, естественно, усложняет выявление политических предпочтений основных категорий населения, особенно что касается важнейших государственно-политических институтов, вмешательства государства в экономические и социальные процессы. Достижение ясности в этом вопросе затрудняется также тем, что здесь противоречия, так сказать, в горизонтальном разрезе совмещаются с противоречиями по вертикальной линии между идеологическим и практическим, теоретическим и обыденным уровнями сознания. Как показывают многочисленные исследования, большинство американских избирателей не придерживается четко и последовательно сформулированных идейно-политических позиций. В данной связи большой интерес представляют результаты исследований 50х годов, в которых ставилась задача определить «уровень концептуализации», или степень четкости и последовательности идейно-политических ориентаций различных категорий избирателей. Этот «уровень концептуализации» строился на своеобразной «точке отсчета» при оценке избирателями тех или иных событий или действий правительства или партий. Опрашиваемые были квалифицированы по четырем уровням, включающим характеристики уровня сложности и идеологической зрелости понимания ими общественных проблем в политике партий. Для самого низкого уровня концептуализации был характерен совершенно невнятный ответ вроде: «Я всегда был демократом (республиканцем)». По данным исследования, в 1956 г. около 1/5 избирателей США принадлежали к этой категории.

Второй уровень был представлен теми, кто был способен делать общие рассуждения, которых можно объединить под рубрикой «дух времени». Они давали примерно следующие ответы: «не люблю республиканскую партию, потому, что мы всегда имеем кризисы, когда она находится у власти» или же «не люблю демократическую партию потому, что мы всегда вовлекаемся в войны, когда она стоит у власти». Утверждения такого рода носят слишком общий характер, но тем не менее они указывают на осознание опрашиваемыми наличия связи между политическими партиями и происходящими событиями. Около 1/4 избирателей принадлежали к этой категории.

Третья категория, которая охватывала 40% американцев, была близка к проявлению интереса к политике. Она включала людей, которые в целом сознавали то, каким образом групповые интересы представлены в правительстве. Самые «идеологически» настроенные из данной группы были убеждены в наличии конфликта между различными заинтересованными группами. Значительная часть их полагала, что та или иная партия склонна служить интересам какой-либо одной заинтересованной группы. Например,— «демократы представляют собой партию рабочих», «республиканцы заботятся о фермерах» и т. д. Самый высокий, четвертый, уровень концептуализации был представлен 12% американцев. Этот уровень, обозначенный как «идеологический», включал тех, кто по тому или иному комплексу социальных и политических вопросов высказывал более или менее четко сформулированные идеологические позиции по линии левые — либералы консерваторы правые радикалы.

Очевидно, что «идеологически» ориентированные избиратели составляют лишь незначительную часть американского электората. Аналогичная картина складывается и по результатам других исследований. Так, используя данные, собранные в 1956, 1958 и 1960 гг. Мичиганским центром анализа опросов, известный социолог П. Конверс поставил перед собой задачу выделить и измерить в сознании американских избирателей некую «систему убеждении» или «конфигурацию» более или менее последовательно объединенных идей и установок. При этом Кон вере исходил из того, что, если опрашиваемый выступает против расширении системы социального страхования. то его следовало бы причислить к консерваторам и на этом основании предположить, что он является противником и национализации частных отраслей промышленности. федеральной помощи системе образования и прогрессивного подоходного налога. Однако Конверс пришел к выводу, что такая логическая связь играет незначительную роль в «системе убеждений» большинства американцев. По его данным, лишь от 10 до 17% американцев имеют логически связанную, «стандартную» либеральную или консервативную «систему убеждений». Лишь 17% опрошенных имели четкое представление о различии между «либералами» и «консерваторами», 37% могли более или менее сносно обосновать его, а 46% имели об этом весьма смутное представление.

Поэтому неудивительно, что зачастую большинство американских избирателей могут выступать по одним вопросам как либералы, а по другим — как консерваторы. Это, в частности, подтверждается результатами исследования социологов JI. Фри и X. Кэнтрила. В опросах общественного мнения, проводившихся перед президентскими выборами 1964 г., они поставили перед опрашиваемыми два комплекса вопросов. Причем первый комплекс был составлен в «идеологическом» ключе, а второй комплекс включал по существу те же проблемы, что и первый, по был составлен более конкретно. Обнаружилось, что при идеологической постановке вопроса 50% американцев оказывались консерваторами, в то время как при конкретной практической постановке вопроса 65% американцев занимали либеральные позиции. При оценке этого, казалось бы, неразрешимого противоречия следует учесть, что во многом оно вытекает из самой противоречивой природы социально-философских и идейно-политических установок американцев. Дело в том, что в подходе к важнейшим общественно-политическим проблемам многие американцы руководствуются своеобразным двойным стандартом. Живучесть традиционных идей индивидуализма, мифа о человеке, «сделавшем самого себя», согласно которому в Америке каждый человек, опираясь исключительно на свои собственные усилия, способен достичь богатства и власти, все еще существенным образом обусловливает их негативную оценку роли государства в экономической и социальной сферах, централизации и бюрократизации. Поэтому на более абстрактном идеологическом уровне большинство американцев оценивает свои позиции как консервативные.

Поиск по сайту: