Шторм начинается

Едва прошла неделя после начала моего отпуска, как 6 октября 1939 года прилетела телеграмма: «Все отпуска отменяются. Немедленно прибыть в свою часть!» Я быстро собрался и уже через час сидел в поезде, направляющемся в Утти, где находилась моя эскадрилья. Всю дорогу я гадал, что же случилось. Рано утром на следующий день я прибыл на базу, и тогда выяснилось, что в результате постоянных претензий Советского Союза на финскую территорию, имевшую стратегическую важность, и требований разместить на нашей земле военные базы мы начали мобилизацию. Наша эскадрилья получила приказ немедленно перебазироваться на базу в Иммола, которая находилась рядом с важнейшей электростанцией Иматра, и быть в полной боевой готовности.

Следующие несколько дней пролетели как один миг, хотя мы постоянно дежурили с рассвета и чуть ли не до полуночи. Моторы «Меркюри» наших «фоккеров» были опробованы и отрегулированы до полной исправности, пулеметы проверялись и перепроверялись, пулеметные ленты были загружены. Мы также перепроверили парашюты и погрузили все имущество и личные вещи на грузовики, которые ушли в Иммолу. Наконец утром 11 октября HLeLv 24 вылетела из Утти на новую базу.

В то время эскадрильей командовал капитан Г. Э. Магнуссон, она состояла из 4 звеньев, причем я командовал третьим. Мое звено имело 8 истребителей D. XXI, которые пилотировали 3 офицера и 5 рядовых, также я имел около 30 механиков, техников, радистов и оружейников. После нашего прибытия в Иммолу с рассвета и до заката мы либо находились в воздухе, либо дежурили рядом с самолетами. Молодые и менее опытные пилоты получили дополнительную подготовку патрулирования в воздухе, в стрельбе по воздушным и наземным целям. Однако во время тренировок произошел несчастный случай – молодой пилот, который только что присоединился к нам, сержант А. Яловаара, на малой высоте потерял управление истребителем и разбился в лесу.

Были построены рассредоточенные укрытия, чтобы по возможности сохранить наши самолеты от повреждения осколками. В этих работах участвовали все мы, и нам немало помогал чудесный голос молодого механика Суло Сааритса, который пел народные финские песни. Когда мы не находились в воздухе, то дежурства проводили в «дежурной палатке», где играл граммофон, крутивший одни и те же пластинки до самой ночи. Когда погода портилась и наши истребители оставались на земле, мы занимались физической подготовкой, стреляли из револьверов, обсуждали проблемы тактики, но каждый вечер в столовой разговор неизменно скатывался на обсуждение будущей войны.

Будущее Финляндии, а возможно и всей Европы, выглядело мрачно. 9, 13 и 19 октября русские совершили разведывательные полеты над территорией Финляндии, такие предзнаменования нельзя было игнорировать. Судя по всему, нам вскоре предстояло смотреть на русских через перекрестия прицелов. Я спрашивал себя снова и снова, наверное, как любой другой пилот: готов ли я к воздушным боям? Я должен быть готов! Я был военным летчиком уже почти 7 лет и набрал несколько тысяч часов полетов в любых условиях. Если я не готов открыть огонь из своих пулеметов сейчас, я никогда не буду готов! Но оказавшись в кабине своего D. XXI, почувствовав знакомую и успокаивающую гамму запахов, неповторимую смесь высокооктанового бензина, машинного масла, авиалака, понимаешь, что все твои сомнения в один миг улетают прочь. Я ощущал лишь нетерпение, жажду деятельности в этот вынужденный период ожиданий. Если война неизбежна, так пусть она начнется поскорее!

Жизнь эскадрильи не переменилась, дни проходили в патрулировании и учебных полетах, или мы играли в карты в «дежурной палатке». По вечерам мы собирались вокруг радио в столовой, наслаждаясь очередной передачей радиопьесы по роману Дюма «Граф Монте-Кристо». Однако передачи мощных русских радиостанций постоянно перебивали их. В ноябре на нас со всей яростью обрушилась зима. С севера дул холодный, сырой ветер, лужи подернулись льдом, с неба полетели первые хлопья снега. В результате нам пришлось срочно отправиться в Виипури, чтобы приобрести по паре теплых меховых ботинок, которые стали моими неразлучными друзьями в ближайшие месяцы.

Последний день ноября 1939 года пришелся на четверг, это была 444-я годовщина исторической битвы у форта Виипури. День был холодным и облачным, тучи шли на высоте чуть более 500 метров. В 06.00, когда ночь еще была непроглядной, словно чернила, мы собрались вокруг истребителей, которые были назначены в сегодняшний патруль. Ледяной северный ветер тряс ветви деревьев, и снежные хлопья лениво плыли над землей, пока мы осматривали наши «фоккеры». Механики раскручивали стартеры, и моторы, один за другим, начинали реветь, расколов вдребезги предрассветную тишину. Мы добавляли обороты, проверяли управление и приборы, пулеметы и боезапас. После того как предполетная проверка завершилась, над Иммолой снова повисла тишина. Время тянулось медленно, словно патока, и только механики копошились, что-то поправляя в последнюю минуту. Мы вернулись в «дежурную палатку» и уселись вокруг печки, дожидаясь, пока небо посветлеет, ведь в мрачном сером пологе над аэродромом уже появились небольшие разрывы. Температура поднялась до плюс трех градусов, и в 09.00 командиры звеньев собрались на командном пункте эскадрильи для обычного инструктажа.

Совершенно неожиданно атмосфера быстро накалилась, и капитан Магнуссон приказал нам ждать. В воздухе носилось нечто, и через 10 минут все разговоры стихли. В 09.20 командир полка полковник Рику Лоренц, «отец» финской истребительной авиации, прибежал на командный пункт, выстрелил из револьвера в воздух и объявил: «Сегодня утром в 06.16 русские войска перешли нашу границу! Только что получено сообщение, что множество вражеских самолетов направляется в сторону Виипури!» Капитан Магнуссон немедленно приказал дежурному звену – это было мое звено – попытаться перехватить русских над Виипури.

Я схватил шлем и вылетел в дверь раньше, чем он закончил говорить, и помчался к самолетам. Механики, догадавшись, что что-то произошло, уже крутили стартеры. Выкрикнув приказ остальным пилотам, я прыгнул на крыло моего «фоккера», влетел в кабину, и через 5 минут после драматического появления полковника Лоренца с револьвером в руке мы уже построились над озером Иммола и направились к Виипури. Я осмотрелся, чтобы убедиться, что все пилоты заняли свое место в строю. Лишь теперь я окончательно понял, что нам предстоит первый воздушный бой новой войны.

Успеем ли мы добраться до Виипури вовремя, чтобы перехватить налетчиков? Мы летели чуть ниже облачного слоя на высоте около 500 метров со скоростью 300 км/ч. Я прикинул, что мы будем на месте через 20 минут, но за эти 20 минут русские самолеты успеют сбросить свои бомбы и повернуть домой. В 09.45 внизу справа показался знакомый старый город, и сразу выяснилось, что мои опасения были оправданными. Я увидел несколько пожаров, пылавших среди деревянных складов у железнодорожной станции Мааскола. Мы опоздали! Русские уже отбомбились и улетели. Мы повернули на юг, и я заметил 2 бомбардировщиков, мелькавших среди туч вдали, уже над Уураа.

Мы пробили слой облаков и выскочили на солнце на высоте 1500 метров, но там не было никаких врагов. Судя по всему, наш противник умело использовал облака, чтобы спрятаться и удрать. В течение часа мы патрулировали южнее Виипури и Куолемаярви, но больше не заметили никаких самолетов, кроме наших «Бульдогов». Так как топливо начало подходить к концу, нам не оставалось ничего иного, как направиться домой. Мы были разочарованы тем, что не удалось подраться с Иванами.

На обратном пути нам пришлось пробить густые снежные тучи, которые возле Иммолы стали особенно плотными. Началась метель, и мы были вынуждены лететь буквально над самыми вершинами деревьев, где видимость была не более километра. Когда мы приземлились, нас огорчили еще больше, сообщив, что русские бомбили Виипури в 09.42 – всего за 3 минуты до нашего появления! Метель усилилась, поэтому дальнейшие полеты стали невозможны, и наш первый военный день плавно перешел в холодную ночь, избавив нас от необходимости дежурить.

После обеда в столовой большинство из нас предалось мрачным размышлениям, пытаясь понять, что будет с нашей маленькой страной, которая оказалась в отчаянном положении. Будущее не сулило ничего хорошего, так как нам противостоял враг в пятьдесят раз сильнее, но нам нельзя было падать духом. Правда была на нашей стороне, но хорошо было бы, если бы у нас оказалось еще несколько эскадрилий, чтобы защищать эту правду! Первый день того, что потом назвали «Зимней войной», принес нам только разочарования, но, может быть, завтра мы покажем Иванам, на что мы способны.

На следующее утро я поднялся в 05.30, надел свои меховые ботинки и, не ожидая завтрака, пошел на темный аэродром к укрытиям самолетов моего звена. «Фоккеры» были укрыты белыми маскировочными сетями, и я с помощью своих механиков стащил их. Мой D. XXI, который имел финский серийный номер FR-104, мог сегодня попасть в хорошую переделку, поэтому я особенно тщательно проверил самолет, специальное внимание уделил пулеметам и патронным лентам. Я покачал руль педалями, подергал ручку управления, следя за элеронами, и сделал знак механикам. Стартер фыркнул, мотор «Меркурий» зачихал, я двинул сектор газа, и он взревел успокаивающим густым басом. Затем я проверил все приборы и, полностью удовлетворенный, сбросил газ.

Начался период ожидания, так знакомый летчикам-истребителям всех стран. Постепенно темнота уступила место мутному серому цвету, затем небо на востоке окрасилось в желто-розовые тона. Телефон в «дежурке» резко зазвонил. Нам приказали держать патруль из пары истребителей над Вуоксенлаксо. Я решил лично повести вторую патрульную пару, взяв в качестве ведомого Вика Пытсия, надежного и опытного летчика. Мы сменили первую пару над Иматра. Наши предшественники не видели и следа противника, проведя в воздухе 90 минут. Облачность была довольно плотной, ее нижняя граница находилась на высоте 400 метров. Мы начали патрулировать на высоте 300 метров, летая по треугольнику между Иматра, Энсо и Яакси.

Пролетая над Энсо во второй раз, мы заметили 2 бомбардировщиков. Они летели на северо-восток на высоте около 950 метров на 2 часа от нас. Я сделал Вику знак атаковать и резко двинул сектор газа. Мотор взревел, и я попытался зайти в хвост ближайшему бомбардировщику. Наши предполагаемые жертвы, изящные двухмоторные монопланы, похоже, заметили наше приближение, так как резко повернули на юго-восток. Но это была серьезная ошибка, которая лишь помогла нам, так как теперь расстояние сокращалось очень быстро.

Вскоре ближайший бомбардировщик появился у меня на прицеле. 400 метров, 300 метров, 200 метров, 100 метров… Никогда еще мои ноги не стояли так прочно на педалях рулей, а ладони не сжимали ручку управления так крепко. Мои глаза буквально прилипли к прицелу. Я нажал гашетку и увидел, как моя очередь по дуге полетела к бомбардировщику. Одновременно яркие оранжевые вспышки замигали на моем лобовом стекле. Русский стрелок открыл по мне бешеный огонь! Теперь мишень полностью заполнила прицел, и я был вынужден круто отвернуть вправо, чтобы избежать столкновения. Описав круг, я выровнял истребитель и снова взял бомбардировщик на прицел. Хвостовой стрелок русских не унимался, его трассы мелькали вокруг моего самолета, но, как ни странно, я не чувствовал страха, только возбуждение.

Наша высота к этому времени упала до 150 метров, и внезапно несколько крупных объектов отделились от бомбардировщика. Пилот решил избавиться от бомб, чтобы облегчить самолет, их взрывы встряхнули мой «фоккер», и он закрутился, как листок бумаги на ветру. Мне снова пришлось заходить в хвост бомбардировщику. Чуть добавить газ, и он точно у меня на прицеле. Теперь я просто не могу промахнуться! Я нажал гашетку, но когда мои очереди ударили по хвостовой части фюзеляжа, пилот бомбардировщика неожиданно выпустил шасси, которые сработали как воздушные тормоза. Скорость бомбардировщика сразу упала, и я был вынужден дернуть нос «фоккера» вверх, чтобы не врезаться в русского. Этот пилот отлично знал свое дело. Однако я не собирался второй раз попадаться на ту же уловку, поэтому я еще раз повернул, чтобы выйти в атаку, но уравнял скорость своего истребителя со скоростью бомбардировщика. Я выпустил длинную очередь по его правому мотору с дистанции не более 50 метров, и из-под капота повалил грязно-серый дым. Пропеллер почти сразу остановился, бомбардировщик клюнул носом, кое-как проскочил над деревьями и шлепнулся на небольшую лужайку.

Я с трудом верил собственным глазам. Моя первая победа! Во время боя я действовал чисто инстинктивно, совершенно не думая о тактике и углах упреждения. Можно даже сказать, что во время боя мой мозг просто отключился, все действия были совершенно автоматическими. А затем мне в голову пришла ужасная мысль. Действительно ли я сбил русский бомбардировщик? Я ведь не пытался установить принадлежность самолета или его тип. Я лишь предположил, что он вражеский! Я описал круг на малой высоте над своей жертвой и, к огромному своему облегчению, увидел, что это был Туполев СБ-2 с огромными красными звездами на крыльях. Три члена экипажа как раз выбрались из самолета, когда я пролетал над ним. Они замахали белыми тряпками, очевидно, опасаясь, что я расстреляю их, выпустив все оставшиеся патроны.

До этого момента я как-то не осознавал, что на борту самолета находились люди, которые теперь стояли на чахлом картофельном поле какого-то бедного фермера. Их самолет валялся рядом, разломившийся надвое. Весь воздушный бой казался мне каким-то далеким и обезличенным. Ты не слышишь криков боли, не видишь искаженные лица умирающих, ни крови, ни агонии, ни изуродованных тел. Вид сбитого самолета вызывает лишь радость. Его экипаж далек от тебя, и жалость к ним не закрадывается в голову победителя. Внезапно мне в голову пришла совершенно детская мысль. А может, мне сесть рядом и взять русских в плен? Я даже сбросил газ и начал было заходить на посадку, когда сообразил, насколько идиотски все это. Пришлось снова прибавить газ.

В горячке боя мне было некогда следить за своим местом, и теперь я довольно смутно представлял, где находится Иммола. Затем я заметил железную дорогу и небольшую станцию примерно в 5 километрах от себя. Снизившись над станцией, я сумел прочитать знакомое название «Кольёла». Несколько человек на платформе уставились на меня, и я сделал несколько кругов над станцией, чтобы указать направление на сбитый русский самолет. Не зная, поняли они мои сигналы или нет, я повернул на север в сторону Иммолы, желая как можно скорее ощутить под ногами твердую землю и поделиться впечатлениями с друзьями. В общем, мой первый бой так и остался самым ярким впечатлением за всю мою жизнь. Позднее были более жаркие и упорные бои, но они не оставили столь долгих и красочных воспоминаний, как этот.

Все еще переживая происшедшее, я оказался над озером Иммола и начал готовиться к посадке. Однако от возбуждения я забыл сбросить скорость, и мне пришлось, как новичку, делать второй заход. Мой «фоккер» запрыгал по земле, направляясь к стоянке моего звена, где механики хлопотали вокруг машин. Наконец я выключил зажигание и напрасно попытался скрыть свою радость. Я вылез из кабины с притворно безразличной физиономией, но напрасно, пилоты и механики схватили меня и начали подбрасывать в воздух. Кто сможет сохранить достоинство, когда его подбросят? Они были так же возбуждены, как и я. В конце концов, ведь произошло историческое событие. Это была первая победа финского летчика в воздушном бою. Вик сделал два захода на второй бомбардировщик и обстрелял его, но без видимого результата. Противник улизнул от него, нырнув в облако.

В столовой я с жадностью набросился на ожидавший меня завтрак, пока механики заправляли и перевооружали мой «фоккер». Едва я откинулся на спинку стула, как над аэродромом взвыла сирена тревоги. Почти одновременно заревело множество мощных авиамоторов, и над нами на малой высоте появились несколько двухмоторных самолетов. Створки их бомболюков открылись… грохот разрывов бомб и треск пулеметных очередей, перемешавшись с ревом моторов, просто оглушали. Но вскоре стало ясно, что русские наводчики были форменными мазилами, большинство бомб упало за пределами аэродрома, повреждены оказались только крыша и окна пустого ангара!

Атака 1°СБ-2 с бреющего полета застигла нашу систему оповещения врасплох, лишь четвертое звено успело подняться в воздух. Тем не менее, они догнали русских и сумели сбить 4 самолета. Мы даже захватили пленного, его допрос показал, насколько плохо были подготовлены русские летчики, с которыми мы столкнулись. Над краем аэродрома пилот одного СБ-2 приказал бомбардиру сбросить бомбы, но тот не понял приказа. Уверившись, что дела плохи, он поспешил выпрыгнуть с парашютом! К счастью для молодого русского лейтенанта, его парашют открылся мгновенно, несмотря на малую высоту, с которой тот выпрыгнул. Он благополучно приземлился возле наших ангаров, не самое плохое, что могло с ним случиться.

Поиск по сайту: