Отнестись с пренебрежением к велению разума равносильно осуждению веления Бога

Это означает что, по отношению к нравственности, долг христианина не отличается от чьего-либо еще долга: долг в том, чтобы тщательно продумать все доводы за и против тех или иных вариантов поведения и согласовать свое поведение с тем, которое представляется наиболее разумным. Фома говорит:

Совесть есть диктат разума… Каждое суждение совести, верное или неверное, о вещах плохих самих по себе или безразличных, обязательно таким образом, что тот, кто действует против своей совести, всегда грешит.

Таким образом, теория естественного права – или, по крайней мере, эта часть теории, оставляет нравственность в том же отношении к религии, какое имеет и наука по отношению к религии. Наука автономна. Она имеет свои собственные вопросы, свои собственные пути находить ответы, свои собственные критерии истины. Но хотя наука и автономна, религиозные люди все-таки могут понимать ее открытия своим образом. Они могут рассматривать науку как источник информации о том, как Бог создал вещи: если Земля не в центре вселенной, значит Бог создал негеоцентрическую вселенную; если человечество – продукт длительного эволюционного процесса, значит Бог создал нас, запустив этот процесс. Наука независима в том смысле, что религиозные верования не входят в ее практику и результаты научного исследования религиозно нейтральны. Религиозная интерпретация этих результатов происходит постфактум – она очень интересна верующим, но неверующие могут не обращать на нее внимания.

Теория естественного права предполагает, что нравственность можно понимать таким же образом. Нравственность автономна. Она имеет свои вопросы, свои методы нахождения ответов, и свои критерии истины. Для моральной личности, пытающейся определить, что она должна делать, религиозные соображения неуместны. Она хочет знать: каковы доводы за и против разных вариантов? Что от меня требуют разум и совесть? Верующие и неверующие могут подходить к этим вопросам одинаковым образом, и если и те и другие совестливы и разумны, то они могут придти к одинаковым результатам. Однако их пути расходятся, когда они начинают теоретизировать о природе того, что они делают. Верующий может рассматривать результат своего поиска как выявление воли Бога – голос совести, скажет он, есть голос Бога, и плохо, что неверующий не понимает этого.

Этот подход оставляет нравственность автономной, в том смысле что религиозные верования не влияют на поиск того, что самое лучшее, и результаты поиска религиозно нейтральны. Религиозная интерпретация совести как голоса Бога есть также добавление постфактум – жизненно важное для верующих, но могущее быть проигнорированным неверующими. В этом смысле, несмотря на свои разногласия по поводу религии, верующие и неверующие населяют одну и ту же моральную вселенную.

5. Христианство и проблема абортов

Некоторые верующие люди могут найти предшествующее обсуждение неудовлетворительным. Оно может показаться в лучшем случае озадачивающим, а в худшем – слишком абстрактным, чтобы как-то влиять на их реальную нравственную жизнь. Для них связь между моралью и религией непосредственная и практическая, сосредоточивающаяся вокруг конкретных нравственных проблем. Христиане часто говорят что они, как христиане, привержены конкретным взглядам на конкретные вопросы. Неважно, определяется ли правильное и неправильное через волю Бога или нет: каковы бы не были достоинства таких абстрактных теорий, есть моральные учения той или иной религии по конкретным вопросам. Писание и учение церкви рассматриваются верующими как имеющие абсолютный авторитет, как определяющие, какую нравственную позицию нужно занять. Например, в дебатах по поводу абортов, многие верующие считают, что у них нет другого выбора, как быть против абортов, потому что они осуждаются церковью и (как они думают) священным писанием.

Есть ли, в действительности, специфически «христианские» позиции по основным нравственным проблемам, которые обязаны принимать верующие? Если это так, отличны ли эти позиции от тех взглядов, к которым другие люди могут придти, просто пытаясь путем размышления найти, что лучше всего делать? Риторика церкви, все более слышимая и в политических дебатах, настаивает на том, что ответ на оба вопроса – «да». Но есть несколько причин думать, что в обоих случаях ответ должен быть «нет».

Во-первых, часто трудно найти конкретное моральное руководство в писаниях. Наши проблемы не те, с которыми сталкивались евреи и ранние христиане много веков тому назад – поэтому неудивительно, что писания могут ничего не говорить о моральных проблемах, которые кажутся нам животрепещущими. Библия действительно содержит ряд общих предписаний, например, любить своего ближнего и обращаться с другими так, как ты хотел бы, чтобы они обращались с тобой, которые могут считаться применимыми к разнообразным проблемам. Но, как бы они ни были полезны, эти предписания не дают определенного ответа на вопрос, какую позицию следует занимать по проблемам абортов, прав рабочих, финансирования образования, исчезновения видов и т. д. Более того, в некоторых случаях писание и церковная традиция неясны, авторитеты противоречат друг другу, оставляя верующего в неудобной ситуации: какую часть традиции принять и какому авторитету верить.

В результате, связь между религиозными взглядами и моральными убеждениями индивида может быть намного более слабой, чем он осознаёт. Типичная ситуация такова: христианская традиция неясна или противоречива по данной проблеме; в рамках традиции могут быть части, поддерживающие и то, и другое мнение. Но поскольку данный верующий имеет настолько сильные убеждения по данной проблеме, он подчеркивает те части традиции, которые поддерживают его взгляды, и игнорирует другие её части. Затем, не вполне понимая, что произошло, он совершенно искренне делает вывод, что христианство требует придерживаться его точки зрения.

Поэтому, когда люди утверждают, что их нравственные убеждения основаны на их религиозных взглядах, они часто ошибаются. На самом деле имеет место совершенно другое. Они, сначала, так или иначе решают моральные проблемы, а затем интерпретируют писание и церковную традицию таким образом, чтобы найти поддержку тем выводам, к которым они уже пришли. Конечно, это случается не в каждом случае, но кажется вполне обоснованным сказать, что это случается часто. Примером может служить проблема абортов.

В современных дискуссиях о моральности абортов религиозные проблемы всегда занимают важное место. Религиозные консерваторы утверждают, что зародыш – это человеческое существо с момента зачатия, и, таким образом, уничтожение его является убийством. Они не верят, что женщина может решать, делать аборт или нет, потому что это означало бы, что она вольна совершать убийства.

Ключевая посылка в утверждениях консерваторов – то, что зародыш есть человеческое существо с момента зачатия. Оплодотворенное яйцо – это не просто потенциальное человеческое существо, но реальное человеческое существо с полным правом на жизнь. Либералы, конечно, отрицают это. Они утверждают что, по крайней мере в первые недели беременности, эмбрион не есть вполне оформившиеся человеческое существо.

Дискуссия о статусе эмбриона чрезвычайно сложна, но нас здесь касается лишь малая часть ее. Как консерваторы пытаются подкрепить свое мнение о том, что зародыш – человеческое существо с момента зачатия? Часто они апеллируют к религии: они говорят что, независимо от того, что считает светская мысль, христианская точка зрения заключается в том, что зародыш – человеческое существо с самого начала.