Полиструктурный характер политической психологии

Участвуя во всех реально существую­щих политических процессах, поли­тическая психология обладает разно­образной и разветвленной внутренней структурой. Иными слова­ми, множественность ее внутренних компонентов характеризует ее включенность в разнообразные стороны политической жизни. В силу этого ее структурные компоненты могут определяться со­держанием политического поведения (предполагающего выделе­ние норм, установок, мотивов и проч.), уже упоминавшимися уровнями психологических потребностей (выделяющими соответ­ственно биофизические, индивидуально-психологические и со­циально-психологические элементы психологии), национально-цивилизационными чертами «человека политического» (характе­ризующими особенности российской, американской, китайской и проч. разновидностей психологии) и другими политическими явлениями.

Особое значение для политической психологии имеют инди­видуальные и групповые формы сознания, обусловливающие со­держание политических чувств и эмоций. Так, к индивидуальным психологическим образованиям, порожденным межличностны­ми связями человека с другими субъектами и институтами влас­ти, относятся: персональный опыт, специфика индивидуализи­рованных чувств, специфичность эмоциональных реакций на внешние вызовы среды, та или иная способность к самоанализу, особенности индивидуальной воли и памяти. Эти элементы при­дают неповторимый оттенок любым формам политического по­ведения индивидов.

Велико значение для политической психологии и тех эмоцио­нально-чувственных образований, которые опосредуются группо­выми формами сознания, т.е. представлениями тех или иных со­циальных и функциональных групп, через которые человек ре­ально включается в политические отношения. Каждая такая группа отличается собственной эмоциональной реакцией на политичес­кие события, своим психологическим темпераментом, памятью и традициями, которые образуют некую психологическую ауру, ат­мосферу соучастия в общих политических делах. При этом любое групповое объединение обладает тем или иным временем своего политического существования, за которое оно успевает сформи­ровать привычные для большинства психические реакции на по­литические явления.

Таким образом, структурные образования политической пси­хологии группового характера выражают понимание человеком соотношения общих, коллективных и индивидуальных интере­сов, подчиненность его сознания сформировавшемуся в группе психологическому климату, усвоенность им действующих там привычек и стереотипов в отношении политических явлений.

Как правило, для описания групповых характеристик полити­ческой психологии учитывают специфику двух видов групп. Тра­диционно в качестве ведущих групповых образований выделяют большие (или дистантные, с формально опосредованным общени­ем индивидов) группы, к которым можно отнести классы, слои, территориальные образования, нации и проч., а также малые (с непосредственным общением индивидов) группы, в частности, микросоциальные объединения людей, неформальные образования, отдельные политические ассоциации и т.д. Каждая из этих групп отличается временным или постоянным характером существова­ния, преобладанием организованных или стихийных связей, спе­циализированным или мультифункциональным назначением и т.д.

Структурные компоненты политической психологии различа­ются и с точки зрения устойчивости, оформленности эмоцио­нально-чувственных реакций. К наиболее устойчивым, внешне и внутренне оформленным элементам политической психологии обычно относят здравый смысл, психологический склад той или иной группы, нравы и т.д. К более подвижным, динамичным, наиболее чутким к изменениям эмоционально-чувственным об­разованиям причисляют переживания, ожидания и настроения. Чем же они отличаются друг от друга?

Психологические типы (личности, лидера) или психологический склад группы являются результатом длитель­ного формирования стандартных реакций этих субъектов на по­стоянные и типичные вызовы политической среды. Индивиды или группы сообразно особенностям своего темперамента, характера, архетипам (некритически усвоенным коллективным воззрениям и верованиям) и ролевым назначениям, привычкам и традициям на протяжении достаточно длительного времени вырабатывают свой­ственные им психологические ответы на политические раздражи­тели в виде устойчивых эмоциональных стандартов и стереотипов мышления и поведения. Эти психологические элементы помогают определить те или иные особенности национально-цивилизационного развития, использования ролей, отдельных исторических пе­риодов (кризисов, революций и др.) и т.д. Поэтому судя по ним можно отличить политико-психологические черты россиянина или канадца, политического лидера или рядового представителя элек­тората, политических деятелей XX или XIX вв. и т.д.

Некоторые специалисты даже утверждают, что вообще суще­ствуют некие универсальные чувства (например, агрессии, альт­руизма и др.), которые в каждую эпоху лишь проявляются по-разному, повторяясь на новом историческом материале. Именно они, воплощая устойчивые эмоциональные оценки и стереотипы чувствования, и предопределяют характер политических процес­сов, электоральный выбор людей (А. Юрьев).

Очень ярко устойчивость психологических черт и механизмов проявляется на уровне различных групп. Например, молодежи — как доказано многочисленными исследованиями — как особой социальной группе присущи эмоциональная неустойчивость, мак­симализм, повышенная возбудимость и подверженность неосо­знанным психическим реакциям, незавершенность системы функ­ций контроля и самооценки. Такие психологические особеннос­ти превращают ее в наиболее «трудного» политического субъекта, чье поведение или партийно-политическая идентификация обла­дают крайней подвижностью и непредсказуемостью. Молодые люди легко поддаются внушению, становятся жертвами полити­ческих спекуляций и манипулирования. Хотя ее наиболее интел­лектуально развитая и социально чуткая часть — студенчество — практически всегда принимает участие в акциях политического протеста за идеалы свободы и справедливости.

Весьма устойчивые черты психологического склада существу­ют и у наций. Причем характер этих чувственных механизмов и черт непосредственно зависит от того, какую роль в социальном самовыражении человека играет национальная идентификация. Ведь главный психологический механизм образования облика нации — межнациональное сравнение. Поэтому люди, не испытывавшие серьезных ущемлений в области изучения родного языка, вероис­поведания, приобщения к культурным ценностям, а также участ­вовавшие в широких инонациональных контактах, редко преуве­личивают факт национальной принадлежности и страдают нацио­нальными предрассудками по отношению к другим народам. В основе их психологического склада лежит усвоенное с детства нейтрально-естественное отношение к ведущим национально-культурным ценностям, выражающееся в их спокойном социаль­ном темпераменте по отношению к людям других национальнос­тей. Такие черты не являются психологически доминирующими в поведении человека и их довольно трудно политизировать и уж тем более придать им ярко выраженную агрессивную форму.

Напротив, возникшая по тем или иным причинам гиперболи­зация национальной идентичности, привлечение национальных чувств для выполнения защитных, компенсаторных функций ве­дет к преувеличению несходства различных наций, а впоследст­вии к чрезмерному приукрашиванию собственной нации и пре­уменьшению достоинств других. В таком случае у людей начина­ют действовать устойчивые психологические механизмы, кото­рые, к примеру, либо настраивают их на избегание информации, способной внести диссонанс в их воззрения, либо, наоборот, спо­собствуют активному поиску тех сведений, которые эти взгляды подтверждают. Устойчивость таких чувственных стандартов столь высока, что даже при очевидном несоответствии взглядов и дей­ствительности люди продолжают верить в их справедливость.

Психологическое доминирование национальной идентичнос­ти нередко приводит к тому, что раздражение, вызванное самы­ми различными социальными причинами, автоматически пере­носится на сферу национального восприятия. Такой механизм психологического переноса (трансфер) заставляет даже собствен­ные ошибки перекладывать на плечи других («врагов нации»). А чаще всего заставляет человека жить по законам двух стандартов: все, что задевает его национальные чувства, наделять негатив­ным смыслом, а на собственные действия, способные обидеть другого, не обращать внимания.

Строго говоря, на такой основе воз­можны и небывалый эмоциональный подъем, воодушевление образом «своей» нации. Но чаще в русле этих устойчивых эмоций формируется откровенная националь­ная предубежденность и даже враждебность по отношению к пред­ставителям других наций. Причем в политическом плане важно иметь в виду, что такая фоновая, скрытая нетерпимость может мгновенно актуализироваться во время кризисов, породив самые разрушительные последствия.

В противоположность устойчивым у политической психоло­гии есть и более динамичные элементы, одним из которых явля­ются политические настроения. По сути, это тот эмоционально-оценочный показатель вовлеченности населения в политику, ко­торый демонстрирует уровень его адаптированности к существу­ющему режиму и господствующим ценностям.

Выражая определенное эмоционально-психологическое состо­яние людей, настроения могут порождать самые разнообразные, в том числе противоположные по направленности политические движения, усиливать спонтанность и импульсивность действий субъектов, изменять психологическую сплоченность групп и на­селения в целом. Еще Аристотель, отмечая условия успешного правления, писал, что правителям «... нужно знать настроения лиц, поднимающих восстания,... чем собственно начинаются политические смуты и распри»[126]. Макиавелли также указывал на негативный аспект их существования, подчеркивая при этом, что различия настроений выступают основной причиной «всех не­урядиц, происходящих в государстве»[127].

Однако чувства массового протеста, отрицательная для госу­дарства экзальтация или паника только частично характеризуют роль настроений в политике. Помимо негативных последствий настроения могут обладать и нейтральным (например, состояние апатии, свидетельствующей о снижении притязаний к власти) и положительным значением (люди могут испытывать энтузиазм в результате призывов властей, предвкушения своей близкой побе­ды на выборах, героизировать свои чувства, сопротивляясь врагу, и т.д.).

С содержательной точки зрения настроения представляют собой определенное состояние нервно-психического напряжения, сигнальную реакцию, выражающую ту или иную степень несо­впадения человеческих потребностей и притязаний с конкретны­ми возможностями людей и условиями их жизни и деятельности. Короче говоря, такое состояние выражает психологическую удов­летворенность или неудовлетворенность социально-политически­ми условиями, способствующими или препятствующими дости­жению целей. Благодаря своему характеру настроения целиком и полностью зависят как от внешних условий (когда, например, человеческие притязания резко спадают в результате изменения ситуации, неполностью удовлетворившей их или заставившей людей понять всю беспочвенность притязаний), так и от состоя­ния самого субъекта. В последнем случае люди могут не снижать интенсивность своих надежд даже в результате множественных неудач. Они могут отрицать даже явные причины неуспеха, про­должая верить и добиваться своих целей. Политические настро­ения в таком случае становятся мощным источником политичес­кой воли, которая стремится достичь определенных целей даже вопреки реальному положению вещей. Причем интенсивность настроений значительно увеличивается, если люди преследуют цели, соответствующие их внутренним убеждениям и характери­зующие позиции, которыми они никогда не поступятся.

Различают настроения, выражающие идеальные требования людей к власти (например, демонстрирующие, как должен вести себя лидер или режим в целом) и настроения как реально склады­вающиеся психологические состояния, характеризующие то или иное отношение людей к различным аспектам политики. При этом и те и другие могут создавать некий фон в политической системе, а могут и определять те или иные действия разнообразных субъек­тов. Обычно настроения формируются в рамках определенного цикла, включающего стадии: зарождения (фиксирующего сущест­вующее брожение, смутное недовольство людей, ощущение ими дискомфорта от тех или иных явлений); поворота (когда чувства кристаллизуются и рационализируются в определенных полити­ческих образах и требованиях); подъема (характеризующего до­стижение той степени усиления чувств, которая требует немед­ленного разрешения), а также отлива (выражающего эмоциональ­ный спад, возникающий в результате разрешения настроений) (Д. Ольшанский). Повторяясь, этот цикл придает динамике на­строений вид синусоиды: за подъемом ожиданий следует разоча­рование, затем упадок снова сменяется подъемом и т.д.

Понимая важность настроений, политические режимы пыта­ются не только прогнозировать их динамику, но и управлять ими. Инициирование нужных властям настроений чаще всего осущест­вляется при помощи сложных манипуляций, специфического ин­формирования и дезинформации населения. Например, власти не­редко создают «климат завышенных ожиданий», демонстрируя ис­кренность взаимоотношений с населением, или поощряют распро­странение мифов, создающих у общественности нужные им поли­тические образы. Особенно ярко стремление использовать настро­ения в своих политических целях наблюдается во время выборов, когда обещания партий и лидеров нередко переходят все рамки реально возможного. Еще более разнообразны и противоречивы настроения в переходных условиях. Здесь в них объединяются не только надежды на лучшее будущее, но и негативизм, ностальгия по прошлому и другие разноречивые чувства и эмоции.

Поиск по сайту: