ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Последние несколько дней были для Данилы мучительными

Последние несколько дней были для Данилы мучительными.

В его голове возникали картины.

Он видел их наяву, но как сны — тяжелые, навязчивые, нечеткие.

Перед ним появлялись то офисные помещения, то люди на улице.

Временами он слышал звуки, шум, обрывки фраз. Попытки управлять этими видениями успехом не увенчались.

К вечеру третьего дня он был близок к отчаянию:

«Это где-то в Москве. Но я ничего не могу понять!

Кому принадлежат эти ощущения?!

Что со всем этим делать?!»

Я не знал, как его утешить.

В полночь, когда я уже дремал в кресле, с кухни раздался сдавленный стон: «Началось!»

Я подскочил и бросился к Даниле.

Он лежал на полу, его глаза закатились и бешено двигались из стороны в сторону.

«Данила, что с тобой? Что началось?!»

*******

К ристина, открой!

Пожалуйста, мне очень надо с тобой поговорить! — кто-то истово барабанил в двери квартиры.

— Петр, мы уже обо всем говорили. Пожалуйста, уходи! — женщина отвечала слабым, но уверенным голосом.

Она стояла, опершись руками о дверь, и, опустив голову, смотрела на паркетный пол прихожей.

— Я никуда не уйду! Мы пока еще женаты! Ты забыла об этом?! Я твой муж, Кристина! Пусти меня! — мужчина был настойчив.

— Это не дает тебе никаких прав, Петр. Мы уже все обсудили, я больше не могу так. Уйди, пожалуйста! — ее мольба превращалась в тихий стон.

— Я умру! Слышишь меня, я умру! Кристина!!! В ее душе что-то дрогнуло. Возник испуг.

Бог знает, что может взбрести ему в голову! Но нет, на шантаж поддаваться нельзя.

Стук в дверь прекратился. Кристина сделала шаг в направлении комнаты. И тут ее, как молния, пронзила странная решительность. Она резко повернулась к двери и открыла ее.

На пороге стоял мужчина — крупный, крепко сбитый, с круглым лицом и короткой стрижкой.

— Петр, — Кристина смотрела в его испуганные глаза. — Зачем ты это говоришь? Ты меня шантажируешь! Как ты можешь такое говорить?!

— Кристина, можно я войду?.. — голос Петра стал тихим и виноватым.

Ничего не ответив, Кристина прошла внутрь квартиры, в большую залу и села в дальнее кресло. Петр помялся на пороге, снял куртку, ботинки и последовал за ней.

Потянулась долгая пауза. Что он может ей сказать? О чем он будет с ней говорить? Станет просить ее остаться? Скажет, что не даст ей развода? Но она уже все ему объяснила. Все решено. Продолжать эти отношения дальше бессмысленно. Они мучают обоих, и потому их надо заканчивать, другого пути нет.

Да, она любила его или ей казалось, что любила. Но теперь даже это не имеет значения. Последний год их не объединял даже секс, а психологические отношения давно стали обузой. Кристина всегда хотела расти, совершенствоваться. Ей была противна сама мысль, что можно взять и остановиться, потерять интерес к жизни, превратиться в стареющую брюзгу.

Она почувствовала, что за три года их брака она постарела на десять лет. И если отмотать назад, не врать самой себе, то ведь она вышла замуж за Петра из-за отчаяния. Это часто случается с тридцатилетними женщинами, преуспевшими в бизнесе, но осознавшими, что мужчина их мечты — это блеф.

Впрочем, раньше она встречала таких «идеальных» мужчин, но они никогда не отвечали ей взаимностью. Она была им интересна, с ней хотели иметь дело, но они ее не любили. Может быть, они жалели ее, может быть, уважали, может быть, пользовались ею, но не любили. Никогда.

— Кристина, — Петр выжимал из себя слова, словно кровь из пальца, — я не знаю, что тебе сказать...

— Петя, не надо ничего говорить. Просто уйди. Пожалей меня...

— Кристина, не говори так. Мне этого не вынести, — на светло-серых глазах Петра выступили слезы. — Ты столько для меня значишь... Ты столько сделала для меня.

— Я это делала для нас. Наверное, неправильно делала. Я очень на тебя давила. Я виновата перед тобой. Но все равно, я не заслуживаю этой муки, — сердце Кристины словно попало под тяжелый гидравлический пресс.

— Да что ты такое говоришь! Ты меня подняла. Ты сама не понимаешь, как ты меня подняла! Кем я был?! Простым работягой. А теперь... Теперь у меня хорошая работа, я учусь, у меня все есть...

Нет, все это она хорошо понимает. Очень хорошо. Может быть даже лучше самого Петра. Кристина вложила в него свою душу. Она пыталась полюбить человека в благодарность за его любовь к ней.

К моменту встречи с Петром отношения с другими мужчинами оставили на ее сердце грубые, незаживающие рубцы. До дна она испила горечь безответной любви. И в какой-то момент Кристине показалось, что лучше уж быть любимой, чем любить.

*******

О ни с Петром были из разных миров: она — женщина, сделавшая себя сама; и он — специалист станции техобслуживания автомобилей. Еще подростком Кристина поняла — она не может рассчитывать на мужчин, как, например, ее лучшая подруга Юля. Юля была красива, из семьи известных людей. И конечно, все мужчины были у ее ног.

Кристина не обладала тем очарованием, которое иногда дается женщине от природы, просто так. А если природа не сделала тебе такого подарка, ты должна бороться за свое счастье сама. И Кристина приняла этот вызов.

Десять лет назад она круто изменила всю свою жизнь. Времена были тяжелые, но она сделала свой бизнес. Рисковала, билась с конкурентами, брала умом, знаниями, интуицией, а иногда простым бесстрашием — в рукопашную на танки. И побеждала, потому что должна была побеждать, не могла не победить.

Но не только деньги разделяли Кристину с ее мужем — первым, и как теперь она понимала — последним. У них с самого начала было разное чувство жизни. Кристина умела восторгаться жизнью. Она боялась смерти, а потому старалась никогда о ней не думать.

Напротив, она отдавалась жизни со всей страстностью, на которую была способна.

Жизнь Кристины не могла тлеть, это бы убило ее (что и стало происходить в браке). Она должна была гореть, искриться, подобно праздничному фейерверку. Новое, интересное, необычное — вот в чем Кристина чувствовала прелесть и смысл жизни. А Петр был прост, его занимали тихие радости — телевизор, рыбалка, встречи с двумя его друзьями. Он был скучен.

Поначалу Кристина надеялась, что сможет как-то растормошить его. Ей казалось, что стоит показать Петру, как прекрасен этот мир, и ее муж раскроется. Он увидит, поймет, почувствует вдохновение от того великого очарования, которое хранит в себе жизнь.

Она хотела, чтобы он получил высшее образование, почувствовал себя личностью. Но мечтам Кристины не суждено было сбыться. Петр действительно сильно прибавил за эти три года — он вырос и внутренне, и приобрел социальный вес (Кристина помогла ему занять хорошее место в крупной автомобильной компании).

Но у нее все равно оставалось ощущение, что она его тащит, тянет, двигает. И это чувство с каждым днем их совместной жизни становилось все более и более невыносимым. Ничто в этой жизни не давалось ей просто так, все приходилось зарабатывать своим трудом. Но при этом она знала, что такое «легкость бытия». Она любила эту легкость, дорожила ей, этим ощущением. Петр отнял у нее самое дорогое.

Нет, она не винила его. Скорее напротив, она винила себя. Ведь это ей было нужно. Конечно, она была с ним нежна и тактична. Конечно, она не требовала от Петра невозможного. Разумеется, все это шло ему на пользу. Но нужно это было ей... Так Кристине казалось до какого-то момента. Теперь это перестало быть нужным.

*******

У же больше года она ощущала себя не любимой женщиной, а матерью-наседкой, за которой ходит великовозрастный ребенок, неспособный ни принять самостоятельного решения, ни удивить настоящим поступком.

— Ты должен, обязательно должен продолжать обучение, — тихо произнесла Кристина. — Наш развод — это не конец жизни. Просто мы с тобой расстаемся. Но ты должен двигаться дальше, у тебя большой потенциал. У тебя еще все наладится, все получится. Ты будешь счастлив, только не оставляй учебы и не сбрасывай темп. Расти дальше...

Она действительно сильно беспокоилась за него, тревожилась, как мать, но не как любящая женщина. Когда Петр отогрел ее своей страстью — простой, незамысловатой, в чем-то просто физической — Кристина на какое-то время почувствовала себя счастливой. Еще ни один мужчина не доставлял ей такого наслаждения, такого ощущения желанности, такого восторга от сексуальной близости.

Но ведь хороший секс — это еще не вся жизнь. И он важен, если у тебя его нет, а когда он есть, ты начинаешь обращать внимание на другие стороны жизни. Они же оказались мукой.

Уже больше года она ощущала себя не любимой женщиной, а матерью-наседкой, за которой ходит великовозрастный ребенок, неспособный ни принять самостоятельного решения, ни удивить настоящим поступком.

— Ты должен, обязательно должен продолжать обучение, — тихо произнесла Кристина. — Наш развод — это не конец жизни. Просто мы с тобой расстаемся. Но ты должен двигаться дальше, у тебя большой потенциал. У тебя еще все наладится, все получится. Ты будешь счастлив, только не оставляй учебы и не сбрасывай темп. Расти дальше...

Она действительно сильно беспокоилась за него, тревожилась, как мать, но не как любящая женщина. Когда Петр отогрел ее своей страстью — простой, незамысловатой, в чем-то просто физической — Кристина на какое-то время почувствовала себя счастливой. Еще ни один мужчина не доставлял ей такого наслаждения, такого ощущения желанности, такого восторга от сексуальной близости.

Но ведь хороший секс — это еще не вся жизнь. И он важен, если у тебя его нет, а когда он есть, ты начинаешь обращать внимание на другие стороны жизни. Они же оказались мукой.

Внешне Петр производил впечатление настоящего «мужика» — уверенного в себе, сильного, даже жесткого. Кристина научилась получать удовольствие от его странной, почти брутальной мужиковатости. Но именно научилась, потому что на самом деле он был ранимым, в чем-то закомплексованным, в чем-то слабым и склонным к зависимости.

Кристине приходилось быть лидером, жизнь заставила ее все делать самой, рассчитывать только на себя. Но одно дело быть лидером в бизнесе, и другое — в отношениях с любимым человеком. То, на что ее вынудило общество, устройство мира, не должно было стать частью брака, частью отношений с мужчиной.

Кристина пыталась подыгрывать Петру, словно бы говорила: «Ты лидер! Ты главный! Я полностью подчиняюсь тебе!» А Петр, словно бы специально, от раза к разу скатывался к роли ведомого, зависимого, подчиняемого. Это и приводило Кристину то в неистовство, то в состояние абсолютного, непреодолимого отчаяния, которое стало причиной ее решения.

— Я брошу учебу, я уйду с работы, — Петр стал бубнить себе под нос, словно трехлетний ребенок. — Мне ничего этого не надо. Мне без тебя ничего не надо. Я только с тобой...

Он снова начал плакать. Кристина смотрела на него с болью и хотела сбежать из своей собственной квартиры, только бы не видеть его слабости, этих слез, этого унижения. Причем, даже не его, а своего унижения.

Петр унижал ее своей слабостью, своей пассивностью, этой свой детской капризностью. Он унижал в ней женщину, он унижал в ней человека. И самое ужасное, что он даже не догадывался об этом.

Он совершал эту чудовищную ошибку и прежде: именно это, на самом деле, и разрушило их отношения. А теперь, желая найти примирение, он пришел с тем же. Осознавать это было больно, нестерпимо больно!

— Петр, прекрати! Прекрати это немедленно! — Кристина вскочила со своего кресла. — У тебя теперь есть хорошая работа. У тебя есть квартира. Мы все сделали в ней, как ты хотел. Пожалуйста, работай, живи, как тебе нравится. Я не хочу чувствовать себя виноватой. В конце концов, я не совершила никакого преступления!

— Я и не говорю о преступлении! Ты не виновата! — Петр принялся извиняться.

— Ну, и оставь же меня, наконец! Я этого не вынесу! Я просто не смогу это вынести! Как ты не понимаешь, насколько мне больно видеть тебя таким?! Как мне ужасно больно! Ты по капле выдавливаешь из меня жизнь, все, что осталось. Капля за каплей! Прекрати, или я здесь не останусь!

Но куда ты пойдешь?! — Петр растеряно посмотрел по сторонам.

— Неважно куда, это не проблема! Но я не хочу продолжать этот разговор! Я не могу! Слышишь меня, я не могу больше!

— Но Кристина...

— Что?! Что?!

— Я же так люблю тебя, — только и смог пролепетать Петр.

— И я тебя люблю! И я тебя люблю! — закричала Кристина. — Но пойми, для нас обоих будет лучше, если мы расстанемся. Я же мучаю тебя! Как ты не понимаешь, что я тебя мучаю! Ты же весь извелся!

— Нет! Просто я был неправ! Я неправильно поступал! Ты меня не мучаешь! — Петр пытался убедить ее в том, во что и сам не верил.

— Петр, Петенька! Зачем все это?! Ради чего?! Ты же теперь такую жизнь себе сделаешь! На тебе и раньше все девчонки висли, а теперь и вовсе отбоя не будет. Найдешь себе ту, с которой тебе будет хорошо...

— Мне никто, кроме тебя, не нужен! — в глазах Петра читался ужас отчаяния.

— Да что ты такое говоришь?! Это я тебе не нужна! Ты этого пока просто не понимаешь! Ты привык ко мне, вот и все. Сейчас тебе больно, но это целительная боль. Она нас излечит.

— Кристина! — Петр встал и кинулся к ней.

— Нет, Петр, нет! Только не это! Пожалуйста! — Кристина бросилась к двери, схватила плащ и выскочила на улицу.

Данила медленно приходил в себя.

Когда я увидел его лежащим на полу, то не сразу понял, что с ним происходит.

Но вслед за этим пришло осознание:

впервые Данила почувствовал человека, в котором Тьма спрятала первую Скрижаль Завета.

*******

Д анила, Данила! Как ты?! — я слегка тормошил его за плечи.

— Тихо, тихо... — прошептал Данила. — Я видел... Анхель, я видел.

— Что, что ты видел, Данила?!

— Я видел, как она страдает...

— Кто она? — я удивился, не понимая, о ком идет речь.

— Та, чью сущность я сейчас чувствовал...

— В ней Скрижаль Завета?! — я не верил своим ушам.

— Да. Я думаю, да. Она прекрасна... Если Тьма хотела надежно спрятать скрижаль, то лучшего ларца ей не найти.

Придя в себя, Данила пересказал мне содержание своего видения.

— Но что нам теперь делать? Где ее искать эти вопросы не давали мне покоя.

— Никаких зацепок. Я видел только квартиру — большую, уютную. Ничего больше... — Данила выглядел растерянным.

Когда он узнал о моем прибытии из Мексики, все было просто. Он увидел моими глазами билет на самолет. Прочел номер рейса и дату, а потом просто приехал в Шереметьевский аэропорт. Он не знал, как я выгляжу, поэтому подготовил табличку, на которой написал «Свет». Я почему-то подумал, что этот молодой человек ищет именно меня, подошел к нему и оказался прав.

Здесь ситуация выглядела иначе. Может быть, все совсем не так, как нам представляется? Да, мы должны найти Скрижали, и видения Данилы, безусловно, как-то с этим связаны. Но как? Если Данила правильно понял то, что сказал ему Источник Света, то Скрижали Завета спрятаны в нескольких людях. Это хороший способ уничтожить скрижали — разделить их между разными люди, причем так, чтобы они даже не догадывались о том, что получили.

— Данила, а как ты думаешь, Кристина знает о том, что в ней Скрижаль Завета? — спросил я.

Мне кажется, что нет. Понимаешь, — продолжил Данила, — в ее душе настоящее отчаяние. Это испытание. Ее муж — Петр — судя по всему, хороший человек. Но любовь к нему — это не то, что ей нужно.

Она чувствует это, мучается из-за этого, но не знает, что ей делать. Она должна пройти это испытание. Она должна выбрать между размеренной, пустой жизнью и своей подлинной судьбой. Она должна выбрать между существованием и радостью жизни.

Ее терзает страх. Она чувствует, что эти отношения погубят ее. Но ее мучает и страх неизвестности. До тех пор, пока она не сделает выбор, она не может услышать свою душу. Откуда ей знать, что сейчас происходит в ее душе?

Я слушал Данилу и поражался мудрости его слов. Как часто человеку приходится выбирать между синицей в руках, и журавлем, парящим над головой. Но на самом деле он выбирает между страхами. Он боится оставить все так, как есть, если это его не устраивает. И боится, что не добьется того, на что надеется, но потеряет свою синицу.

— Данила, так может быть, этот выбор делает не человек, а его страхи? Тот, что больше, тот и победит? — спросил я.

Об этом мне говорил Источник Света: «До тех пор, пока люди поражены страхом, они слепы. Страх смерти скрыт в каждом мгновении человеческой жизни. Вы даже не понимаете, сколько его в ваших душах. Вы стяжаете и вы ненасытны, а значит — боитесь. Вы знаете, что потеряете и не хотите терять, а потому боитесь вдвойне».

Я думаю, что ты прав, Анхель. Но я думаю и другое. Свет скрыт в каждом человеке, и это подлинная его сущность. Когда этот Свет поднимется над страхом, когда Он будет выше и сильнее страха, тогда сам человек и сделает свой выбор. А до этого выбор делает его страх, и этот выбор ведет к катастрофе.

*******

Э той ночью я управлял своим сновидением. Я заснул, овладел своим астральным телом и отправился на поиски деда Хенаро. Мне хотелось услышать его, узнать, что он думает, спросить его совета.

В сновидении дед встретил меня доброжелательной улыбкой, и я задал ему мучавший меня вопрос:

«Хенаро, — спросил я, — если человек стоит перед выбором, как знать, какое решение будет правильным?»

— «Боги говорят с людьми, когда люди их слушают», — ответил Хенаро.

— «А разве же люди не слушают Богов?!» — удивился я.

— «Если бы они слушали, они бы слышали!»

— «Но для этого им следует выполнять специальные ритуалы. Ведь так?» — признаться, я не понял его ответа.

— «Чтобы испить воды, надо открыть сомкнутые губы. Если это ты называешь ритуалом, то, конечно, люди должны его исполнить!» — рассмеялся Хенаро.

— «Это слишком просто!» — мне казалось, что Хенаро отвечает мне с каким-то подвохом.

— «Запомни — самое простое кажется тебе сложным до тех пор, пока ты боишься...» — сказав это, Хенаро развернулся и пошел в сторону пустыни.

Я долго смотрел ему вслед и проснулся.

Что я понял из этой беседы? Хенаро сказал мне, что страх — это ничто, пустота. Я спрашивал его о страхе. Но он не придал ему никакого значения, отнесся к нему как к сущей безделице. Он среагировал так, словно бы и не понял вопроса.

Но какова цена этой безделицы, цена страха? Она огромна. Столько стоит жизнь, близость к Богу! Такова реальная цена безделицы под названием страх. Нам приходится выбирать между жизнью и страхом. Это неравноценный обмен. И Хенаро хотел, чтобы я испугался... своего страха.

Следующее видение не заставило себя ждать.

Целый день Данила выглядел ослабленным и разбитым.

Все говорило о том, что новая встреча с Кристиной не за горами.

Данила торопился, ходил из одного угла комнаты в другой, пытался сосредоточиться.

Вдруг перед его глазами пронеслась черная тень...

Удар. Вспышка света. «Я вижу!» — только и успел прокричать он.

*******

К ристина сидела в своем кабинете и пыталась сосредоточиться на делах. Но ее душа была не на месте. Мысли путались, тело ныло, словно его подвергли жесточайшей пытке. Кристина казалась себе мешком с водой, дряблым резиновым шаром. Почему все так?.. За что ей все это?..

В какой-то момент ее объял приступ безотчетной тревоги. Хотелось сбежать, спрятаться, скрыться. Она снова чувствовала себя маленьким ребенком — слабым и беззащитным. Все повторяется: надежды сменяются разочарованиями, вера — отчаянием, страсть — болью.

Ей совсем не на кого опереться. Кругом нее люди, но она одна. Ее одиночество пряталось прежде или за наигранной беспечностью, или за официальной серьезностью. Теперь оно вырвалось наружу, сбросило эти маски и обнажило свой хищный оскал.

Нет, Робинзон Крузо не знал одиночества. Ты можешь встретить свое одиночество только в толпе людей. Одиночество — это ночной кошмар. Сновидение, в котором ты гонишься за ускользающим от тебя человеком.

Кругом сотни, тысячи людей... Ты бежишь, расталкиваешь случайных прохожих. А силуэт этого человека, похожего на тень, все время маячит где-то впереди. Ты зовешь его, но он не откликается. В ответ на твой зов он лишь ускоряет свой шаг.

Она совсем одна. Разве поймут Кристину ее родители? Да и как им рассказать о той боли, которая поселилась у нее в сердце? Рассказать — значит причинить им боль, но от этого боли не станет меньше.

И разве друзья смогут разделить с ней ее душевную муку? Каждый поглощен своими проблемами и думает только о себе. Все хотят быть услышанными, но никто не хочет слушать.

В приемной вдруг стало шумно. Дверная ручка нервно заездила вверх-вниз. Кажется, секретарь Кристины пыталась остановить какого-то непрошенного гостя, заграждая дверь начальницы собственным телом.

— Я же вам сказала, Кристина Александровна занята! — кричала секретарь.

Да что за ерунда! Скажите, что это я пришел! И все!

«Руслан Ветров!» — Кристина узнала бы его голос из тысячи; она запаниковала.

Доли секунды, и дверь ее кабинета с грохотом отворилась.

— Кристина Александровна, извините, пожалуйста... — секретарь выглядела виноватой и озабоченной.

— Кристина, здравствуй! — Руслан отодвинул секретаря в сторону и прошел внутрь кабинета.

Как и всегда, он выглядел потрясающе. Высокий, статный, проникнутый безграничной любовью к себе. Удивительно, как ему удавалось столь искусно прятать свой изощренный эгоизм. Но удавалось, у несведущих людей всегда возникало ощущение, будто бы он любит всех, кроме себя.

В образе Руслана читалась странная смесь — мужественности, детской заинтересованности и искренней чуткости. Правда, он не имел ни малейшего представления ни о том, ни о другом, ни о третьем... Но зато сам этот образ был сработан его автором безукоризненно.

— Зачем ты пришел?! — Кристина встала и вышла из-за стола, ее губы едва шевелились.

Она ожидала бы увидеть в своем кабинете кого угодно — английскую королеву, Папу Римского, президента РФ или Святого Николая Чудотворца. Кого угодно — только не Руслана! Он явился из небытия, как удар грома среди ясного неба.

*******

Р услан атаковал ее жизнь трижды и трижды уходил навсегда. Каждый раз она любила и каждый раз страдала. Мечтала о его возвращении и молила, чтобы он никогда не возвращался. Сотни раз она клялась себе, что больше никогда не поддастся на его чары, не ответит ему взаимностью, не простит ему его жестокости. Сотни раз...

Но он приходил, смотрел на нее своими финифтиевыми глазами, и все начиналось заново. Она снова любила — до боли, до исступления, отчаянно и безотчетно. Эта любовь сводила ее с ума. Кристина не помнила и не понимала себя, не видела ничего вокруг. Потом вдруг он переставал звонить, не отвечал на звонки, и пустота...

Если над женщиной может довлеть злой рок, то он должен выглядеть именно так: мужчина, который желанен и недоступен одновременно. Он заполняет ее целиком, но не принадлежит ей. Единственное, на что она может надеяться, это взять от него маленькую частичку. Кристина хотела родить от него ребенка, маленького мальчика.

Она назвала бы его самым красивым именем на свете. Она назвала бы его Русланом.

— Мне очень не хватает тебя, Кристина... — голос Руслана дрогнул, на глазах появились слезы. — Я знаю, что ты ненавидишь меня. И я заслуживаю это... Но, Кристина, я столько передумал за это время, столько понял. Ты лучшая женщина. Никто не любил меня так, как ты. Ты нужна мне, Кристина.

Господи, сколько лет Кристина ждала этих слов?! Пять, или нет, даже семь лет. Семь мучительно долгих лет. Чувство к Руслану переполняло Кристину, дышало каждой толикой ее существа. Находясь рядом с ним, она превращалась в чашу с божественным нектаром. Она становилась светом.

Но они никогда не были вместе. Руслан не видел в ней женщины, не хотел, делал вид, что не видит. Женщинами для него были другие — высокие, красивые и обязательно глупые. Он не любил или, может быть, боялся умных женщин. Да, его тянуло к ним, они становились его друзьями, но не любовницами.

Эти отношения были его ложью. Он пользовался Кристиной, пользовался ее чувством. Она была ему необходима, она давала ему ощущение собственной значимости. Он исполнялся этим чувством, предлагая взамен лишь краткие «дружеские встречи». А она любила его, любила по-настоящему, любила настолько, насколько вообще может любить женщина.

Статус «друга» был лишь ширмой, правилами игры. Игры жестокой и нечестной. Кристина пыталась не замечать эту ложь, не видеть этой жестокости. А Руслан делал вид, что их отношения и вовсе лишены всякой лжи, чисты, возвышенны и непорочны. Он притворялся невинным, ничего не понимающим младенцем. Но именно притворялся, она знала это.

— Все. Поздно, Руслан. Если бы раньше... А сейчас — нет, — каждое свое слово Кристина произносила отчетливо, но вся душа ее в этот миг сжималась от боли.

Она отошла назад к столу, села в свое кресло и повернулась к окну, чтобы не видеть Руслана. Он выглядел жалко. Нет, она не унижала его, но он выглядел униженным, даже раздавленным.

Он пришел просить о том, что целых семь лет было в его полном распоряжении. Но он даже не потрудился рассмотреть эту «безделицу». Теперь вдруг она ему понадобилась. Это так глупо, что даже не смешно.

*******

С тяжелым сердцем Кристина смотрела в окно, на голубое небо, на зеленые кроны деревьев. Она пыталась думать, что Руслана нет в этой комнате. Что это только мираж, сон, кошмарное сновидение. Скоро она проснется и все закончится.

Когда Руслан ушел, пропал в третий раз, Кристина хотела покончить с собой. Ее душевная боль была нестерпимой. «Мне было бы легче, — подумала она тогда, — если бы он умер». Эта мысль казалось ужасной и даже безумной.

Но самая чудовищная реальность лучше бесконечной неопределенности. А худшая из фантазий иногда лучше реальности. Если бы он ушел в никуда, оставив только добрую память о себе, только воспоминанье о коротких минутах счастья, то это было бы и честнее, и проще.

Ее чувство было прекрасным. Впрочем, может быть, она любила не самого Руслана, а только придуманный ею образ? Может быть, Руслан совсем не заслуживал этого чувства? Может быть. Но даже если так, осквернять ее чувство жестокой и грубой реальностью было несправедливо.

И она заставила себя верить фантазии. Она добровольно надела на себя черное платье вдовы и, стеная от боли, оплакала свою любовь. В те дни, казалось, внутри нее что-то треснуло, надорвалось. А душа, измученная заточением, выскользнула через образовавшееся отверстие и улетела.

Кристине казалась, что она умерла, стала живым трупом. Она прошла страшное перерождение. Семь лет она была своей любовью, и теперь она хоронила ее. Кристина умерла и возродилась заново, но не той, что была прежде. Она возродилась без сердца, без души. Как выжженная земля.

— Кристина, я хочу искупить. Я хочу, чтобы ты простила меня. Ты не заслуживаешь той боли, которую я тебе причинил. Я все понял теперь, я все понял...

— Знаешь, что самое ужасное, Руслан? Я не верю тебе. И не хочу верить. Слишком поздно ты пришел раздувать угли. Все перегорело, ничего не осталось. Только холодный пепел.

Было видно, что Руслан уязвлен, уязвлен в самую сердцевину своего эгоистичного сердца. Кажется, он не ожидал такого приема. Он пришел через три года, как ни в чем не бывало, словно бы и не было этих трех лет. Словно бы не было ее боли, ее отчаяния, ее смерти.

Нет, он ничуть не изменился. Перед ней все тот же эгоист, который думает только о себе и о своих чувствах. Кристина для него — лишь игрушка или, может быть, спасательный круг. Наверное, он потерпел какую-то неудачу в отношениях с очередной моделью, и теперь пришел залечивать раны.

Ничто так не льстит мужскому самолюбию, ничто так не поднимает мужчину в его же собственных глазах, как безграничная, безотчетная любовь к нему женщины, к которой он, в свою очередь, равнодушен. Кристина всегда была для него лучшим лекарем. Когда у него не складывались отношения с теми женщинами, которые были ему нужны, он всегда мог обратиться к Кристине, которой был нужен он.

Или, может быть, все куда более прозаично? Кончились деньги? У Руслана никогда не было стабильного заработка, он вообще был никудышным работником. «Не царское это дело...» Если это ему удавалось, то он брал яркостью, оригинальностью, наскоком. В нем не было ни грамма усидчивости и ни толики трудолюбия. Так что он частенько был на мели — в кристально-чистом образе благородной бедности.

Кристина же была для него той кредитной картой с безлимитным доступом, к которой он всегда мог обратиться. Она никогда не жалела на него денег. Она никогда не считала их. Она не брала в голову, сколько тратит на его жизнь, на подарки ему, на оплату его долгов, на помощь его престарелой, больной матери, которую он фактически бросил. В Кристине жила странная уверенность, будто бы она тратит эти деньги не на него, а на себя.

Они объездили с ним полмира — всю Европу, Ближний Восток, тайские и латиноамериканские курорты. Разумеется, все за ее счет. Они останавливались в лучших отелях, обедали в самых дорогих ресторанах. Он проигрывал ее деньги в казино, на скачках, где придется. И все это только ради того, чтобы ночью, когда они ложились вместе в двуспальную постель, Руслан поцеловал бы ее в щеку и пожелал спокойной ночи.

Только сейчас Кристина осознала всю низость, всю мерзость этих отношений. Теперь он стал ей отвратителен.

— И ты откажешь мне, если я приглашу тебя в «наше место»? — Руслан задал этот вопрос испытывающим тоном.

Он все еще был уверен в силе своих чар, он все еще думал, что стоит ему поднажать, и крепость, не выдержав натиска, капитулирует. Он так ничего и не понял. В крепости больше никого нет. Он может входить в нее, не напрягая мускулов. Входить и делать здесь все, что ему заблагорассудится. Теперь это не имеет ровным счетом никакого значения. Он проиграл...

— Отчего ж? Вполне можем сходить, — ответила Кристина.

Странно, но ей даже захотелось сделать это, пойти в то место, где они любили проводить время. Небольшой элитный ресторанчик в самом центре старой, купеческой Москвы. Да, она хотела пойти с ним туда. И это не было испытанием для нее, это было бы доказательством его поражения.

Уже через полчаса они вошли в холл этого ресторана. Их приветствовал услужливый персонал. Столик на двоих, у самого окна. Свечи. Изысканное меню. И ощущение, что ты находишься внутри кинофильма. Смотришь на происходящее, а тебе кажется, что все это происходит не с тобой, словно бы понарошку. Кругом — актеры, декорации. Сейчас кто-то крикнет: «Стоп камера! Спасибо! Все свободны!»

Руслан пытается произвести впечатление. Раньше Кристина этого не понимала, она не видела всей искусственности его позы, его масок, не замечала его притворства. Сейчас чары Руслана не действовали, и он все больше выходил из себя:

— Неужели ты больше меня не любишь?!

— Нет, больше не люблю. Извини, — ответила Кристина.

Она улыбалась и смотрела не в глаза Руслану, а на его глаза. Как и прежде, он был очарователен. Длинные волосы, тонкий нос и волевой подбородок, лощеные руки аристократа. Постарел, конечно, но это его не слишком испортило. Хотя... Да, возраст.

Возраст — это способ думать о смерти.

— А как же твои клятвы? Ты же говорила, что будешь любить меня всегда, — Руслан, казалось, хотел этим как-то поддеть Кристину.

— «Всегда» — это слово для вечности. В вечности я любила и продолжаю тебя любить. В вечности мое чувство нашло себе место. Но не в этой жизни... Извини.

— Кристина, но неужели же совсем ничего не осталось? — теперь Руслан буквально молил ее.

— Знаешь, я очень благодарна тебе, — Кристина задумалась, глаза Руслана забегали. — Очень. Нет, правда. Я, кажется, перестала бояться смерти. Это ты меня научил.

— Я?!

— Да, Руслан. Да. Я думала, твой уход — это хуже смерти, ведь я боялась его больше смерти. Но ты ушел, и ничего не случилось. Ни-че-го... Смерть — это как твой уход. Страшно, но терпимо.

Кристина, сама того не желая, сказала это так, что у Руслана затряслись поджилки.

-- Кристина! — его лицо свела судорога.

«Эх!» — Данила выдохнул и вдохнул так, словно бы только что поднялся с тридцатиметровой глубины.

Он пришел в себя почти мгновенно и поднялся на руках..

Тело еще плохо его слушалось, но дух был силен.

«Анхель, я узнал это место!

Я узнал место! Надо ехать!»

Мы выбежали на улицу и взяли машину.

Данила назвал примерный адрес.

И меньше чем через полчаса мы уже были на месте.

По дороге Данила пересказал мне свое последнее видение.

«Надо успеть, надо успеть!» — повторял он, как заклинание.

********

— И звините! Боюсь, что не смогу вас пропустить, — охранник, стоящий в дверях ресторана, преградил нам дорогу.

— Но почему? — удивился я.

— Мы фейс-контроль не прошли, — ответил Данила.

— Может быть, как-то можно все-таки пройти? — я продолжал настаивать.

— Для этого вам надо поехать переодеться, — сказал охранник и улыбнулся; судя по всему, он прекрасно понимал, что одеться должным образом мы все равно не сможем.

— Дайте пройти! — из-за спины охранника послышался раздраженный женский голос. — Что вы встали посреди дороги?!

Странная женщина, лет тридцати — тридцати пяти, беременная и в деловом костюме, протиснулась сквозь нас — охранника, меня и Данилу. Подошла к большому зеленому джипу и села на водительское место. На секунду нас ослепил свет фар, машина развернулась и исчезла за поворотом.

— Анхель, чтобы этот субъект нас пустил, — сказал Данила, указывая на охранника, — нужно подъехать на такой машине и в деловом костюме.

— Беременным быть не обязательно! — плоско пошутил охранник.

Я был настолько обескуражен всей этой ситуацией, что даже не смог осадить зарвавшегося ресторанного служащего.

— Давай подождем здесь, — предложил Данила. — Если Кристина еще не ушла, то мы должны будем ее увидеть. Впрочем, — тут он задумался, — я же не знаю, как она выглядит. Я ведь вижу ее глазами, а в моих видениях она ни разу не посмотрелась в зеркало.

— Как же мы ее узнаем? — спросил я.

Только если мы увидим кого-то, с кем она разговаривает, и кого я знаю, — ответил Данила. — Например, Руслана или Петра.

Мы отошли чуть в сторону. Мне вдруг подумалось, что, может быть, мы совсем не то делаем. Откуда известно, что видения Данилы и реальные события совпадают по времени? А может быть, эти его видения имеют какой-то переносный, символический смысл?

— Данила, — начал я осторожно, — а не лучше ли нам будет поискать этого Руслана Ветрова?

Тут у меня за спиной раздался испуганный голос:

— Что вам от меня надо?!

— В каком смысле? — я обернулся и увидел неизвестного мне мужчину.

— Руслан... — протянул Данила.

— Что вам надо, я спрашиваю! — Руслан сорвался на фальцет. — Вы от Толика? Да?! Я ему все отдам, у меня еще время есть. Не надо за мной следить!

— Мы, собственно, по поводу Кристины... — перебил его Данила.

— Я достану деньги! Слышите вы меня! Я их достану! — Руслан орал так, словно бы его режут. — Не важно, как!

— Где Кристина, черт возьми! — рявкнул на него Данила.

Какая вам разница, как я достану деньги! Я их достану! — Руслан был в панике, на его лице была гримаса ужаса, казалось, еще мгновение, и он будет валяться у нас в ногах, только бы мы ничего с ним не сделали.

— Скажи нам, где Кристина, — процедил Данила сквозь зубы.

— Я не знаю, не знаю! Она уехала!

— Когда? Куда? Где ее искать?! — продолжал Данила.

Руслан ссутулился, стал закрывать голову руками, а потом вдруг рванул с места и помчался прочь.

Я уже было бросился за Русланом, но Данила меня остановил.

— Не будем его догонять. Жалкое зрелище. Он принял нас за каких-то бандитов. Если он и Кристину сдаст — это будет совсем отвратительно.

*******

Д анила развернулся и, опустив голову, побрел в направлении Тверской улицы. Я последовал за ним.

—Анхель, а как ты думаешь, он ее любит? — спросил меня Данила спустя какое-то время.

— Руслан — Кристину? — признаться, я удивился. — Странный вопрос. Он ведь ею пользуется.

— В этом мире все смешалось, Анхель. Ничего не разобрать, — Данила говорил медленно, растягивая каждое слово. — Ему понадобились деньги, и он вспомнил о Кристине. Вспомнил о Кристине, и подумал о ее чувствах. Подумал о ее чувствах и растрогался. Растрогался и почувствовал, что любит... Ведь может такое быть?

— Ну, в принципе, может.

— Вот и я думаю: любит он ее или не любит? И можем ли мы судить о человеке, о его чувстве, оценивая лишь его первоначальные побуждения.

— В смысле? — я не совсем понял, что Данила имеет в виду.

— Ну, в смысле... Вот представь себе человека — не важно, мужчину или женщину.

Он или она завязывает отношения с кем-то из корыстных соображений — что-то ему или ей от него надо. А потом влюбляется.

И я спрашиваю себя, можно ли верить такому чувству? Не может ли быть, что человек просто убедил себя в том* что он любит. Убедил, чтобы не мучиться угрызениями совести? Мол, это я не из корыстных соображений, это я по любви в этих отношениях. Понимаешь?

— Да. На этот вопрос трудно ответить.

— И вот я рассуждаю дальше. А если человек влюбился только потому, что другой человек показался ему физически привлекательным, не то же ли это самое, что и с корыстью?

— Данила, ты хочешь сказать, что если кто- то влюбляется просто потому, что он физически увлечен другим человеком, то это такая же корысть, как и любая другая? — этот вывод, признаться, ошеломил меня. — Но как тогда понять? Ведь желание физической близости от любви отсоединить невозможно! Любящий нуждается в близости с любимым человеком!

— Именно, Анхель! Именно! Какая разница, что лежит в начале любви? Какая разница, на каком основании она произрастает? Что было в начале? В одном случае, человеком двигало желание обрести некий статус.

Например, женщина хотела выйти замуж, как и ее подруги, чтобы не казаться белой вороной. Потом она влюбилась в своего избранника, но не сразу. Можем ли мы сказать, что это ненастоящая любовь?

Или другой пример: мужчина пытался завоевать какую-то недоступную ему женщину. И не потому, что она ему нравится, а для того, чтобы выглядеть в глазах своих друзей и знакомых более значительным, эдаким «мачо». Позже он в нее влюбляется, но ведь эта любовь с червоточинкой — сначала он обманывал эту женщину.

В другом случае, это деньги. Женщина хочет, чтобы ее мужчина был состоятельным, мог обеспечить ее саму и ее детей. Конечно, такой мужчина будет вызывать в ней какие-то чувства. Корыстна ли она, если состоятельный мужчина кажется ей более привлекательным, чем босяк, который никак не преуспел в этой жизни?

Или вот еще пример. Мужчина надеется, что влиятельная женщина окажет ему какую-то протекцию, если у них возникнут близкие отношения. Он будет испытывать к этой женщине благодарность и... в конечном счете, любовь. Но любовь ли это? Многие скажут, что нет, а он скажет, что да. Кому верить?

Наконец, секс. Человек просто хочет с кем-то физической близости. Банальное желание, но он убеждает себя, что любит. Ну, не ради же секса он сочиняет все эти свои баллады и клянется в верности?! Нет, он любит, причем, в первую очередь!

(Книга из электронной библиотеки неПУТЬёвого сайта http://ki-moscow.narod.ru)

Все смешалось, Анхель. Все смешалось. Я ничего не понимаю. Когда мне говорят об искренней любви, я и не знаю, что думать.

— Да, я вспоминаю сейчас «Русалочку». Она ведь тоже любила не просто так. Она надеялась, что любовь к Прекрасному Принцу обессмертит ее.

Данила шел дальше в прежней задумчивости. Мне казалось, что мы то приближаемся к разгадке тайны первой скрижали, то, напротив, оказываемся все дальше и дальше от нее. Что вообще такое эта скрижаль? В каком виде она досталась Кристине? И досталась ли?

*******

Н адо где-нибудь добыть денег, — Данила прервал свое молчание. — Если мы не будем соответствовать Кристине, то в следующий раз нас опять куда-нибудь не пустят. Ни в ресторан, ни в офис. Одному богу известно, где нам предстоит эта встреча... От продажи комнаты у меня осталось совсем немного денег, на них прилично в Москве не оденешься.

— Можно попробовать продать мой браслет, — предложил я. — Мама дала мне его со словами: «Это не для защиты. Он в помощь». Защищаться нам, действительно, пока не от кого, а вот помощь необходима. Не знаю, правда, сколько за него могут дать.

Не раздумывая больше ни минуты, мы отправились в ближайший ювелирный магазин. Там на мой браслет посмотрели и сказали, что нам нужен профессиональный оценщик. Мы были у него уже следующим утром, и здесь нас ждала большая удача.

Оказалось, что это вовсе не простой браслет. Сначала, правда, старый оценщик, взявший браслет на экспертизу, решил, что мы где-то его украли. Но мой паспорт с фамилией Куатьэ произвел на него магическое действие.

Старик рассказал нам легенду, которая связана с этим браслетом. Один из Людовиков имел связь с фрейлиной королевы. От этой связи родилась девочка, которую выдали замуж за графа де Куатьэ.

Король подарил этот браслет своей незаконнорожденной дочери в день ее свадьбы. С тех пор он передается из поколения в поколение в семействе де Куатьэ. Так он и попал от моего отца моей матери.

Этот браслет был внесен в специальные каталоги, но несколько десятилетий назад пропал из поля зрения коллекционеров. За него нам могли предложить гигантскую сумму, и, разумеется, я не стал отказываться.

Оценщик дал нам серьезный залог и взял браслет на комиссию. В течение двух-трех недель он обещал выплатить нам всю предполагаемую сумму.

— Так ты у нас королевских кровей расхохотался Данила, когда мы получили первые залоговые деньги.

— Да уж! — рассмеялся я в ответ. — Надеюсь, что ты у нас не из революционеров!

У нас было прекрасное настроение. Теперь, казалось, у нас не будет никаких препятствий, мы сможем найти первую Скрижаль Завета, а там уж...

Предвкушая скорую встречу с Кристиной, мы направились в первый попавшийся нам на глаза бутик и оделись в нем с ног до головы. Мы выбрали два одинаковых костюма — один светлый, для Данилы, другой — темный, для меня. Сюртучного вида пиджаки с воротником-стойкой, скроенные по фигуре. Брюки, ботинки.

Весь магазин сбежался смотреть на то, что из нас получилось. Выглядели мы колоритно. Рост у нас почти одинаковый. Данила — русый и светлокожий, я, наоборот, черноволосый и смуглый. Костюмы подчеркнули эту разницу, но при этом сделали нас странным образом похожими друг на друга.

— Ну, прямо как два ангела — белый и черный! — воскликнула женщина средних лет, заведующая кассой.

— Спасибо на добром слове! — рассмеялся Данила.

Расплатившись, мы направились к дому.

Данила ждал третьего видения.

По опыту своих прежних приключений он знал, что в череде событий третье — всегда самое важное. «Тройка» — это кульминация и перерождение.

Последующая «четверка» — это не четверка, а новая единица. «Не случайно у сказочных героев всегда только три попытки. Они или воспользуются третьей, или пиши — пропало!» — сказал Данила.

Впрочем, любой индейский шаман подтвердил бы правильность его слов.

Итак, мы ждали и дождались.

«Анхель! — позвал Данила, и я уже знал продолжение его фразы. — Началось!»

*******

Ж еня, перестань! — Кристина смеялась, глядя на очаровательного мужчину двадцати семи — тридцати лет.

Женя относился к разряду тех мужчин, которые до седин остаются «молодыми красавчиками». В юности они — «сладкие мальчики», в тридцать — они просто «очаровательны» и «просто очаровательны». В пятьдесят они — мужчины «приятной наружности».

Большинство мужчин проживает две жизни — до и после свадьбы. До свадьбы — они стройные, быстрые, решительные; после свадьбы — они толстые, медлительные и пассивные. Тип мужчин, к которым относился Женя, иной. В его случае свадьба, брак, семья не имели ровным счетом никакого значения — ни для психического состояния, ни для физического облика.

Мужчины этого типа всегда следят за собой. Их желание нравиться и быть в форме с годами не становится меньше. Они не так озабочены доказательством собственной мужественности, как желанием быть просто востребованными. Им нравится нравиться — таково кредо.

Все это вместе взятое позволяет им не сваливаться в мужиковатость, но и мужественности в них, как оказывается, не много. Ведь мужественность — это способность нести ответственность. Мужчина — это тот, кто защищает. Мужчины, подобные Жене, столь очаровательны, что у сильных женщин невольно возникает желание заняться их защитой.

— Я тебя не смешу! — с наигранной серьезностью отвечал Женя, продолжая гримасничать.

— Зачем ты меня позвал? — Кристина продолжала смеяться.

Просто соскучился, — Женя, как и всегда, отвечал прямо и без затей. — Думаю, как там поживает моя Кристина? Вопрос есть, а ответа нет. Вот и позвал. Свое кафе хотел тебе показать. Ты ведь у меня не была ни разу.

— Нет, не была, — Кристина огляделась по сторонам. — Хорошее. У тебя всегда был удивительный вкус, Женька!

— Еще бы! — это прозвучало как комплимент Кристине.

— Какой ты все-таки сукин сын! — у нее даже зажгло щеки.

— Какой есть! Таким и любят! — после этих слов Женя выдержал небольшую паузу. — Ты ведь любишь меня, Кристина?

— Господи! — Кристина почувствовала приступ чудовищной тошноты. — Вы что, все с ума посходили, что ли? У нас что, объявлена охота на Кристину Александровну?

— Снова Руслан объявился? — голос Жени понизился и стал жестким.

— Да... — нехотя протянула Кристина.

— И Петр не отпускает? — продолжил Женя.

— Не отпускает, — эхом ответила Кристина и уставилась куда-то в сторону.

— Понятно.

Женя имел удивительную способность — понимать тебя и не напрягать этим. Когда-то Кристина была буквально заворожена этой его способностью. Такт, деликатность, предупредительность были его биологическими чертами. Это как с интеллигентностью, которую нельзя воспитать, она или есть от природы, или ее нет вовсе.

Они встретились впервые лет пять назад, может быть, чуть меньше. Кристина как раз выходила из своего очередного штопора, вызванного уходом Руслана. Женя стал для нее своего рода отдушиной, глотком свежего воздуха. Он словно бы сказал ей: «Жизнь продолжается, Кристина. Жизнь продолжается».

Может быть, ему и не очень-то нужна была любовь Кристины. Может быть, он и не слишком-то ее хотел как женщину. Но его природная чуткость и странное для нашего времени стремление заботится о том, кто в этом нуждается, сделали свое дело. Он ухаживал, как и касался — едва заметно, но так, что все внутри переворачивалось от восторга.

В жизни Кристины это был, наверное, самый странный роман. Женя — любовник милостью небес. Он чувствовал женщин, словно бы сам был чуточку женщиной. Он знал, что они хотят услышать, а чего им никогда не следует говорить. Он знал, чего они желают, о чем думают, что чувствуют. И это было не теоретическое знание, это было ощущение момента. Каждый его поступок, каждый элемент его ухаживания всегда оказывался кстати, своевременен, а это особенно дорого.

Скольких женщин он выручил в трудную минуту? Даже трудно себе представить! А сколько сердец он разбил? И не сосчитаешь. Но обвинить его в этом было бы преступлением. В конце концов, он ведь никогда ничего никому не обещал, никогда не клялся ни одной из них в вечной любви. Его роль — роль доброго самаритянина: помогать страждущим и получать в качестве вознаграждения их выздоровление.

Он шел туда, где был желанен и был там так, что отпускать его никому не хотелось.

*******

И ногда Кристине казалось, что Женя просто не может влюбиться, не способен на это чувство. Чтобы любить, нужно иметь что-то внутри, какой-то особенный надрыв, внутренний излом. Без этого — невозможно, без этого человек, словно манекен, он «нормальный», ему непонятно, почему чувство важнее прагматических соображений.

Да, чтобы любить, нужно быть ненормальным — чуть-чуть сумасшедшим, чуть-чуть несчастным, чуть-чуть отчаянным. Конечно, все эти качества проявляются лишь в какие-то минуты, лишь в момент зарождения и расцвета чувства. Но они должны быть!

У Жени ничего этого не было никогда. Он казался настолько мягким и податливым, настолько восприимчивым и предупредительным, что ломаться в нем, положительно, было нечему. А риск, безумие, страсть — все это и вовсе противоречили его образу.

Кристина несколько раз пыталась заставить его показать себя, проявить свою сущность. Она надеялась вылущить из него его мужественность, надавить на его внутренний стержень. Но все пустое. Он улыбался, смешил ее и пропадал... надо полагать, с другими женщинами, которым в эту минуту он был «нужнее».

Он всегда жил за счет женщин. Они или давали ему работу, или просто финансировали. Вот какая-то очередная спасенная им жертва несчастной любви подарила ему кафе. Его это не смущало, а если и смущало, то где-то глубоко внутри. А то, что у него внутри, он никогда никому не показывал. Может быть, там и не было ничего?

Пока Кристина не поняла Женю, она очень страдала. Но когда поняла, все встало на свои места. Он не мужчина в жизни, он мужчина момента. Момента прекрасного, чудного, даже завораживающего, но только момента. Он, как ночная бабочка, как мотылек-однодневка. Совместным может быть только времяпрепровождение, но не жизнь.

И как же странно было слышать от него этот вопрос: «Ты ведь любишь меня, Кристина?» Эта испрашивающая манера настолько не в его духе! У Кристины на миг возникло ощущение, будто бы она ослышалась.

— Конечно, я люблю тебя, Женя. Мы ведь друзья, — сказала она через минуту.

— Только друзья? — и снова этот тон!

А разве нет? Разве у нас какие-то другие отношения?! — Кристине вдруг вспомнился тот вечер, когда она впервые узнала, что Женя, кроме как с ней, встречается параллельно еще с двумя девушками.

— Я думал... Может быть... Ну, я не знаю...

— Ты уж не замуж ли меня сватаешь? — Кристина чуть было не потеряла дар речи и дико расхохоталась.

— А что такого? — Женя не понял ее реакцию.

— «Что такого»? Ты спрашиваешь — «что такого»? Женя, ты в своем уме?! У тебя температуры нет?

— Ладно, хорошо. Я пойду, если ты не возражаешь, — растерянный, он встал со своего места и пошел к двери.

Мысли Кристины путались. За последние три дня трое мужчин, которым она посвятила всю свою жизнь, чью любовь или хотя бы понимание она ждала все эти годы, вдруг решились брать ее штурмом. Как раз тогда, когда она приняла для себя решение — «все, кончено, завязываем с любовными коллизиями».

И на сей раз Данила точно знал место. Нам оставалось только добраться до него, причем как можно скорее. Удача не подвела нас, и мы были в этом кафе меньше чем через четверть часа. «Ты не видишь Женю?» — спросил я, когда мы вошли внутрь.

«Нет, не вижу», — протянул Данила.

«Неужели опять опоздали?..»

В кафе было несколько женщин, большинство совсем молодые, несколько — чуть старше тридцати. «Не может быть!» — прошептал Данила..

— «Что?!» — я встрепенулся и посмотрел в сторону, куда указывал взгляд Данилы.

Чуть слева от нас за небольшим отдельно стоящим столиком сидела женщина, та, которую мы видели прошлым вечером. «Что вы встали посреди дороги?!

Дайте пройти!» — пронеслось в моей голове. Кристина!

Поиск по сайту: