ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Данила еще не знал всех возможностей, которыми его наделил Источник Света

Данила еще не знал всех возможностей, которыми его наделил Источник Света.

Я еще не зная, какие возможности магии я смогу использовать в нашем поиске.

По сути, мы двигались наугад.

А время, действительно, поджимало.

Все, что у нас было — это имена двух людей, в соединении которых и состояла, как мы теперь понимали. разгадка первой Скрижали Завета.

Впрочем, не скрижаль, но судьба этих двух, а точнее трех людей, тревожила нас сейчас более всего.

*******

— Н y брат... — протянул Данила. — Больше права на растерянность и нерешительность у нас нет. Я не знаю, в чем угроза и где она. Но от этого совсем не легче.

— Боевые действия? — спросил я, машинально оправив ремень.

— Похоже на то. Можешь мне поверить! И я поверил, поскольку кому-кому, а вот Даниле про боевые действия известно все.

— С чего начнем? — у меня идей не было.

— Начнем с того, что очень захотим, — сухо резюмировал свой план Данила.

— В каком смысле? — не понял я.

— Еще до армии я понял одну важную вещь, — начал объяснять Данила. — Если ты чего-то очень хочешь, то обязательно получишь желаемое. Потом, правда, я в этом разуверился. А зря, это действительно так. Повидавшись со смертью с глазу на глаз, в чудеса, со временем, перестаешь верить. Хотя, наверное, должно быть наоборот.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду?

— Как тебе это объяснить?.. — Данила задумался. — Понимаешь, с судьбой ничего не поделаешь. Рок он и есть рок — двум смертям не бывать, одной не миновать. Но судьба — это больше, чем просто предначертанные тебе события. Это еще и то, что ты делаешь сам, своими руками.

Провидение нельзя просить только о двух вещах. О том, чего можно добиться своим трудом. Например, нельзя просить денег, славы или профессионального успеха. Здесь никому поблажек не будет. А если и будут, это только иллюзия поблажки. Фортуна обманчива. На самом деле, это искушение или испытание, даже проверка. Своеобразный сыр в мышеловке...

Вторая вещь, о которой просить Провидение нельзя, просто смысла не имеет, это то, чего в принципе не может быть. Нельзя просить невозможного — это естественно. Без толку просить о бессмертии или о том, чтобы другие люди переменились, стали другими. Это не в твоей воле — есть законы жизни, и есть чужие судьбы. Это не твоя епархия, из-за твоей прихоти они меняться не будут.

А все прочее просить можно. Только если просить сильным желанием. То есть всем своим существом просить. Понимаешь?..

— А что же, в таком случае, остается? — мне показалось, что Данила в этих двух выведенных им «исключениях» перечислил все, о чем вообще можно было бы попросить Провидение.

— Очень многое, Анхель! Очень многое! — улыбнулся Данила. — Судьбу можно попросить о мелочах.

— О мелочах?! — ответ Данилы показался мне по меньшей мере странным.

— Да, именно — о мелочах! Большое складывается из малого. Если ты просишь о большом, то Провидение тебе отказывает. Ведь в этом случае, Ему очевидно, что ты не понимаешь самого главного.

— А что главное?

— Главное — это твое соучастие, содействие своей собственной судьбе. Если ты собрался сразу на все готовенькое, значит, ты не готов помогать своей судьбе. Человеку, который сам себе не помогает, никто помогать не будет.

— Так о каких мелочах можно попросить? — я все еще не понимал, о чем толкует Данила.

— Слушай, неужели тебе об этом твой дед не рассказывал?

— Да о чем?!

— Ух... — Данила тяжело выдохнул и посмотрел на меня, как на нерадивого школьника.

И тут меня словно осенило! Действительно, мой дед постоянно твердил о чем-то подобном. Он говорил, что жизнь — это поток событий, идущих из прошлого в будущее. Что, на самом деле, люди живут в настоящем, но поскольку они думают только о прошлом и будущем, у них ничего и не получается. «Они принадлежат пустоте» — говорил Хенаро.

Если бы люди думали о своем настоящем, то они могли бы менять свое будущее. А в настоящем, действительно, есть только мелочи! Но все зависит именно от этих мелочей. Наше завтра зависит от того, что мы сделаем сегодня. Именно поэтому нельзя откладывать свои решения на завтра, на вечный «понедельник».

Если хочешь чего-то добиться — решайся и делай это прямо сейчас. Создавая свою жизнь, не жди попутного поезда. Все равно неизвестно, какой из них и куда идет. «Действуй!» — это самое любимое слово моего деда. И именно об этом сейчас мне толкует Данила! На секунду я даже смутился...

— Я все понял, Данила! Все понял! Не дуйся и не смотри на меня так! — я улыбнулся.

— Вот и хорошо! Итак, надо очень захотеть какой-нибудь мелочи деловито сообщил Данила.

— Чего захотим? — тем же тоном ответил ему я.

Данила посмотрел на меня и засмеялся. Потом вдруг стал серьезным и сказал:

— Никиту нужно найти. Сосредоточиться нужно и не сбиться.

Наше чувство внутреннего напряжения было столь велико, что сосредоточиться на этом желании труда для нас не составило.

*******

Д авай зайдем в кафе, которое принадлежит Жене? — предложил Данила, и я сразу же согласился.

Мы добрались до места, сели за столик, где два дня назад давал интервью тот странный человек. Данила подозвал официанта и уставился на него:

— Мы ждем Женю...

— Какого Женю? — не понял официант.

— Ему это местечко принадлежит, — протянул Данила.

— Подождите, я позову администратора.

Через несколько минут появился молодой человек в костюме.

— Вы Евгения Сергеевича разыскиваете? — спросил он, недоверчиво глядя на нас.

— Да, Евгения Сергеевича. Скажешь ему, когда он придет? — попросил Данила.

— Я бы с удовольствием, — молодой человек выглядел слегка обескураженным. — Да вот только он уехал.

— Уехал? — Данила изобразил удивление. — Ну, мы подождем.

Вы не поняли, он далеко уехал...

— Что значит — «далеко»?

— В Лас-Вегас...

— Да, тогда, видимо, мы его не дождемся, — как ни в чем не бывало сообщил Данила.

Мы тут же встали и удалились.

— Искусственно такие дела не проходят. Это должно само собой случиться. Просто нужно захотеть. Пойдем, — сказал мне Данила, когда мы вышли на улицу.

— Куда? — удивился я.

— Просто пойдем...

— Ну, хорошо, — ответил я, и мы пошли.

Мы двигались от перекрестка к перекрестку, от поворота к повороту. Молчали и смотрели по сторонам. Прошел один час, потом другой, затем третий. Мы заходили — то в какой-то магазин, попавшийся нам по дороге, то садились в общественный транспорт.

— Зайдем перекусить? — предложил Данила, и я согласился.

Уютный ресторанчик в одном из бесчисленных московских переулков. Столик у самого окна, выходящего прямо на улицу. Два греческих салата и два крепких кофе. Данила закурил и уставился в окно. Смеркалось.

Я смотрел на него и думал: «Нет, так мы ничего никогда не найдем». Хотел сказать это Даниле, но сдержался. В конце концов, никаких других предложений у меня нет.

— Черт! — вдруг, воскликнул Данила. — Это Петр!

Он показал мне на человека, выходившего в этот момент из припаркованной у тротуара машины.

— Петр?!

— Да, муж Кристины! Я узнал его! Быстрее!

Мы выскочили на улицу и увидели коренастого, коротко стриженного мужчину, направлявшегося в офисное здание напротив. Данила прибавил шаг и крикнул:

— Петр, какими судьбами?!

Петр обернулся и посмотрел на него с удивлением. Данила не дал ему опомниться:

— Петр, господи! Сколько лет, сколько зим! Как Кристина?!

— А мы... — Петр пытался сообразить, откуда Данила его знает.

— Ты что, не помнишь?! — рассмеялся Данила. — Мы же вместе отдыхали... В Испании!

— В Испании?.. На Тенерифе? — недоверчиво переспросил Петр.

Ну, да! Неужели не помнишь?!

— Ах, ну да... — протянул Петр, полагая, видимо, что встреча с этим незнакомцем действительно была в его жизни.

— А ты по-прежнему в автомобильном бизнесе? — Данила выкладывал все, что помнил из своего первого видения. — Слушай, а ты шикарно выглядишь! Как я рад!

— Да, я тоже...

— А как Кристина? Все также руководит, как его... Ну, этим... — Данила делал вид, будто бы название фирмы Кристины вертится у него на языке. — Я как раз хотел с ней поконтачить. Как же это... Ну!

— С Московским строительным?..

— Ну, да! — Данила просиял, словно бы человек, которого сильно выручили подсказкой. — И Кристину заодно повидаю! Ну, ладно. Ты спешишь. Давай, бывай! Очень рад! Удачи...

Данила пожал Петру руку, круто развернулся и направился обратно к дверям кафе. Я видел, как Петр еще простоял какое-то время в нерешительности, слегка пожал плечами, почесал затылок и пошел дальше.

— Ye-e-ess! — Данила, сияющий, как медный таз, подмигнул мне правым глазом. — Московский строительный! Что за контора — пока непонятно. Но два слова — это уже много! Теперь возьмем справочник и обзвоним все фирмы с похожими названиями. Думаю, трудно будет ошибиться. Не всеми же «Московскими строительными...» руководят Кристины Александровны!

И мы, действительно, очень скоро напали на след.

*******

Я никогда не думал, что в Даниле погиб великий артист. Впрочем, если бы ни стресс, то вряд ли бы мы оба были в таком «ударе». А «удар» этот требовался.

Охранник отказался пропускать нас внутрь офиса Кристины без специальных бумаг. И мне пришлось на несколько мгновений лишить его работоспособности.

— Что ты с ним сделал? — шепнул мне Данила, когда мы прошли через охрану.

— Просто посмотрел ему в глаза, — ответил я, и подмигнул Даниле.

Объяснять Даниле способность индейцев навахо на мгновение вводить собеседника в состояние транса времени не было.

Плутая по длинным офисным коридорам, мы уточнили у снующих тут и там сотрудников конторы, где кабинет Кристины. Нам показали, и вот мы в приемной.

— Добрый день! — Данила обратился к секретарю Кристины.

— Добрый день! Что вы хотели? — спросила она.

— У нас встреча назначена с Кристиной Александровной.

— Да, но... — секретарь была в некотором замешательстве.

— Что но? — Данила изобразил наигранное недоумение.

— Кристина Александровна уехала... Я перезвонила всем, с кем у нее были запланированы встречи. Предупредила... А как ваша фамилия, простите?

Мы с Данилой переглянулись.

— Неужели же она нас не записала? — протянул Данила. — Ох уж эти беременные женщины...

Данила подсел к секретарю, вальяжно облокотился на крышку ее стола. Придвинувшись к милой даме всем корпусом, он посмотрел ей в глаза.

— Вечно они все забывают, путают и попадают в дурацкие ситуации. Мне тут Кристина рассказывала, как вас напугал Руслан Ветров! — Данила сначала говорил почти шепотом, а потом обаятельно расхохотался.

Секретарь Кристины вмиг смутилась и залилась пунцовым румянцем.

— А нам так надо с ней повидаться... — изображая растерянность, Данила продолжал атаку.

Я бы с радостью вам помогла, — секретарь сердобольно засуетилась. — Но Кристина Александровна отключила телефон. Все так внезапно произошло. Даже не знаю...

— Господи! — Данила театрально ударил себя по лбу. — Она же к Никите поехала!

— К Никите?.. — секретарь Кристина напрягалась.

— Ну, вы понимаете... — тон Данилы стал конфиденциально-доверительным.

— Да, точно! — воскликнул я. — Помнишь?! Кристина еще сказала, если мы ее не застанем, чтобы Никите прямо на мобильный позвонили.

— Да! Точно! — продолжая свою игру, Данила хлопнул себя по колену. — Где же у меня его телефон...

Данила стал демонстративно рыться в пустых карманах костюма:

— Ну, где же он?! У тебя нет?..

Я тоже стал рыться в своих пустых карманах:

— Господи, неужели потеряли?

— Спасительница вы наша, подскажите, а? — Даниле оставалось рассчитывать только на свое мужское обаяние.

Секретарь немного сконфузилась. Она исподлобья посмотрела на Данилу. Потом перевела глаза на меня. И мне пришлось снова вспомнить школу моего деда.

Воцарилась тишина. Пауза протянулась несколько секунд. Секретарь Кристины машинально потянулась к левому ящику стола, достала из него небольшую папку, открыла ее и продиктовала нам телефон. http://ki-moscow.narod.ru

— Премного благодарны, — прошептал Данила.

— Всего доброго! — попрощался я.

И мы вылетели из офиса, словно бы нас в нем никогда и не было.

*******

— А ле, это Никита? — Данила говорил в телефонную трубку, напряженно глядя перед собой.

— Да, это Никита, — ответили ему на том конце.

— Никита, вы меня не знаете. Меня зовут Данила. Я по поводу Кристины.

— Да-да! Что с ней? Почему ее трубка уже второй день не отвечает?! Что-то случилось?! — голос Никиты был встревоженным.

— Пока, вероятно, ничего. Но может случиться...

— Она в больнице?! Что-то с ребенком?!

— Пока она просто уехала, но она в опасности, — ответил Данила.

— Как уехала? — кажется, Никита не поверил этому известию. — Куда уехала?! Почему уехала?!

— Я не знаю!

— А кто вы? Откуда у вас мой телефон?

Это не имеет значения. Факт в том, что Кристина после вашего последнего телефонного разговора расплакалась, потом взяла большую синюю сумку, собрала в нее какие- то вещи, села в зеленый джип и уехала в неизвестном направлении...

— Большую синюю сумку?! — эта подробность почему-то произвела на Никиту самое сильное впечатление.

— Да, большую синюю сумку! И уехала! — подтвердил Данила.

— Куда уехала?!

— Никита, я вам объясняю: она собралась, отменила все встречи, отключила телефон и исчезла. Этого недостаточно, учитывая ее положение?!

— Черт! Я так и знал! Я чувствовал, что что-то такое произойдет! — Никита был почти в ужасе. — Господи, я вылетаю сегодня же!

— Никита, подождите, не вешайте трубку! -— Данила заорал, что было сил. — Вы не можете знать, о чем идет речь, но это очень серьезно!

— Вы о чем?

— Я не могу этого объяснить...

— Вы ее похитили?! Вы ее украли?! Чего вы хотите?! — голос Никиты задрожал от напряжения.

— Успокойтесь! Я пытаюсь вам помочь! — Данила пытался держать себя в руках. — Когда у нее должны быть роды?

— Днями! — прокричал Никита и снова насторожился. — Но кто вы?!

— Никита, у нас есть время на долгие представления?.. По-моему, нет. Но пока вы в Лондоне, о ней никто, кроме нас, не позаботится.

— Кто вы?!

— Черт возьми! Вы же здравый человек! Допустим, я скажу, что я святой Даниил! Вы можете это проверить? А если я скажу, что я Даня Питерский — криминальный авторитет? Что это меняет?! О ней больше некому позаботиться!

— А Петр? Петр знает?! — Никита хватался за последнюю соломинку.

— Она от него скрывается! Она вообще от всех скрывается! Вы что, не понимаете?!

— Это вы не понимаете! Это вы ничего не понимаете! Она не может родить сама! Слышите?! Она не может родить сама! Если она куда-то уехала, если ее где-то удерживают, это очень опасно!

Мы с Данилой переглянулись. Дело приобретало новый оборот. Бегство Кристины подвергало риску и ее жизнь, и жизнь ее не рожденной еще девочки? Может быть, она решила отдать себя на волю судьбы?

— Никита, что мы можем сделать до вашего приезда? — спросил Данила.

— Ничего! — Никита, казалось, готов был повесить трубку.

— Никита, черт возьми, что вы пытаетесь скрыть?! Плошкоштопие еще никому не мешало рожать!

Возникла пауза.

— Вы шепелявите? — спросил Никита.

— Нет, я не шепелявлю! — бросил Данила.

— А откуда вы знаете про «плошкоштопие»? — Никита говорил, как человек, встретившийся с откровением. Видимо это «плошкоштопие» было у них чем-то вроде сокровенной тайны двух.

— Никита, поймите вы! Я знаю значительно больше, чем вы думаете. И я знаю, что проблема серьезнее, чем вы можете себе представить. Но я не знаю главного — что можно сделать для Кристины сейчас! До вашего приезда!

— Вас Данила зовут?

— Да.

Понимаете, Данила, у нее такое строение костей таза... Как вам это объяснить? Головка ребенка не пройдет. И как она решилась уехать?.. Что вы можете сделать?.. Не знаю, — Никита пребывал в замешательстве. — Хотя нет, постойте! Свяжитесь с ее врачом! Может быть, он что-то знает!

Никита продиктовал нам координаты гинеколога Кристины. Данила договорился созвониться с Никитой чуть позже, как только мы что-нибудь узнаем, и распрощался с ним.

*******

В стреча с акушером-гинекологом Кристины утвердила нас в самых худших предположениях. Как оказалось, он уже два дня назад просил Кристину госпитализироваться на дородовое отделение. Она ответила, что сделает это, но пропала.

О том, что самостоятельно Кристина не сможет родить, врач говорил с полной определенностью. Единственная возможность — это кесарево сечение. Причем, это следует делать до начала схваток, в противном случае возможны осложнения.

Мы вышли из родильного дома в полной прострации.

— Неужели Кристина могла решиться на это? — Данила словно бы разговаривал сам с собой.

— Это словно бы вызов судьбе... — сказал я.

— Но за что она чувствует вину? За что она себя наказывает? — продолжал Данила.

— Она ненавидит свою жизнь...

Господи, как она мучается! Сколько в ней боли! — Данила говорил так, словно бы чувствовал эту боль всем своим существом. — Это похоже на самоубийство...

— Может быть, она решилась на это, чтобы ощутить свою жизнь? Как ты думаешь, Данила? Ведь сталкиваясь со смертью, человек начинает ощущать, что он еще живет. Ему может казаться, что это единственный способ почувствовать себя живым.

— Ты прав, Анхель. Но от чего она так страдает? Ее жизнь налажена. Ее любит молодой, достойный мужчина. Она, наконец, беременна! У нее будет маленькая замечательная девочка...

— Страдание — это отношение к жизни. А то, что ты перечисляешь, это сама жизнь. В этом беда человека — это отношение к жизни перевешивает саму жизнь. Он ставит себя выше жизни...

Данила посмотрел на меня с удивлением и даже с ужасом. Мне показалось, я изрек банальность, но его реакция говорила об обратном. Дед учил меня этому с малолетства. Неужели в этом есть что-то нетривиальное?

— Что с тобой? Почему ты так реагируешь? — спросил я у Данилы.

— По-моему, Анхель, мы гораздо ближе к разгадке первой скрижали, нежели думаем.

Тут пришло время и мне удивляться:

— Почем?!

«Человек ставит себя выше жизни», — Данила процитировал мои слова. — Но разве это не смерть, если выше жизни? Суть не в том — выше или ниже жизни, суть в том, что вне жизни!

— Что ты имеешь в виду? — я все еще не мог понять логики его рассуждений.

— Ну, посуди сам. Кристина находится в плену своих чувств. Там все: страдание, боль, страх.

— Ну, и...

— И она стоит на дороге смерти!

*******

М ы встречали Никиту в аэропорту. Данила заметно нервничал. Он рассказал Никите по телефону о результатах нашего визита к врачу Кристины, и предупредил, что мы будем его встречать.

— А вдруг он к нам не подойдет? Мы же сами не знаем, как он выглядит, — Данила высказал мне свои опасения.

— Даже если он сделает такую глупость, я надеюсь, что он поможет Кристине, — ответил я.

— Не уверен, что она его послушает...

— Об этом я не подумал...

— Вы Данила? — раздалось сбоку.

Мы повернулись, как по команде, и увидели молодого мужчину — высокого, красивого и бледного, как полотно.

— Да. А вы Никита? — ответил Данила.

— Да.

— Это Анхель, знакомьтесь.

— Никита.

Мы пожали друг другу руки и направились к стоянке такси.

— Я боялся, что вас не будет, — сказал Никита по дороге.

— В смысле? — не понял Данила.

— Думаю самые ужасные вещи. Вдруг вы действительно ее украли, а переговоры о выкупе легче вести здесь. Вот и вызвали меня, — Никита посмотрел на нас еще раз и, кажется, немного успокоился.

— А мы боялись, что вы к нам не подойдете, — отшутился Данила. — Можно на «ты»?

— Да, конечно. Так будет легче. Мы сели в такси.

— Почему ты так отреагировал, когда я сказал, что она воспользовалась большой синей сумкой? — спросил Данила.

— Привычка, — ответил Никита.

— В каком смысле? — я не понял его ответа.

— Она берет ее только в том случае, когда уезжает в деревню. Там дом ее покойной бабки, — пояснил Никита. И добавил: — Всегда берет.

— Что ей могло понадобиться в деревне? — меня это удивило.

— Анхель? Если я не ошибаюсь... — уточнил Никита.

— Да.

— Вы, верно, иностранец?

— Да, я мексиканец.

Тем более. Если ты ведешь в России бизнес, то у тебя время от времени возникает навязчивое желание провалиться сквозь землю. Пропасть, раствориться, временно умереть. Так, чтобы никто, даже самые близкие люди не могли тебя достать.

У Кристины такое желание возникает не реже, чем раз в два-три месяца. И тогда она уезжает в этот дом, в глухую деревню. Там и мобильник не берет. Так что, даже если и захочешь, ни с кем не сможешь переговорить.

Такая своеобразная самоизоляция — от всех сбежать, обо всем забыть. Больше, чем на пару дней нельзя, но на пару иногда можно. Вот Кристина и бегает в этот дом. Не знаю, почему она берет с собой эту сумку, но это верный признак.

— Дорога туда известна? — спросил Данила.

— Дорога известна. Это за двести километров от Москвы. Глухое место...

— Плохие новости, — буркнул Данила.

— Хорошо хоть дорогу знаем, — протянул я и уставился в окно.

— Простите, но вам-то какое до этого дело?

Никита, допустим, — начал Данила, — ты знаешь, что некий человек находится в смертельной опасности. Более того, что он хочет покончить с собой... А я думаю, что дело именно таким образом и обстоит. Ты будешь сидеть и ждать, пока в местной газетенке разместят его некролог?

— Покончить с собой?! — Никита не знал, как реагировать.

— А что она, по-твоему, делает? — Данила уставился на Никиту.

— Я не знаю, не знаю... Ничего понять не могу. Все, кажется, было нормально...

Когда он говорил это, мне стало не по себе. Душевное смятение, которое он испытывал, невозможно описать словами. В нем буквально ходуном ходила бессильная злоба и отчаяние. Страх потерять самое дорогое, что было в его жизни, казалось, лишило Никиту разума.

Такси подъехало к его дому, и он начал прощаться.

— Нет-нет, мы не прощаемся Никита, — оборвал его Данила. — Мы едем с тобой.

— Со мной?! — он удивился и, наверное, даже не понял этих слов. — Зачем?!

— Послушай, Никита, она сбежала ото всех. Так? — Данила был спокоен и уверен.

—— Так.

— И от тебя? — тут же продолжил Данила.

— И от меня... — Никита растерялся.

— Почему ты решил, что ты один сможешь ей помочь?

— Потому что я люблю ее! И это мой ребенок.

— Насколько я понял, это ее ребенок, а ты его папа. У вас такой уговор... — Данила внимательно вглядывался в зеленые глаза Никиты.

— Откуда тебе это известно?! — Никита был в растерянности. — Да это шутка, просто мы...

— Никита, раз мне это известно, то, наверное, я что-то понимаю в происходящем. Так?

— Так.

— И я говорю тебе, Никита, что это не шутка. Раз! И что ты один не справишься. Два! А теперь решай сам — остаемся мы или едем с тобой?

Никита озадаченно посмотрел по сторонам.

— Вы едете со мной... — произнес он через секунду.

— О чем я и говорил, — подтвердил Данила. — И пожалуйста, Никита, пойми, это нужно всем нам. Жизнь сложнее, чем тебе кажется, и проще, чем ты думаешь.

— В смысле?

— Слушай, давай обсудим это по дороге! Выходите!

На этих словах Данила стал рассчитываться с обескураженным таксисом, который наблюдал за нашей беседой с выпученными глазами.

Мы вышли из машины и уже через минуту сидели в автомобиле Никиты.

Никита гнал, как сумасшедший.

Данила сидел на переднем пассажирском сидении, я — сзади.

Свет фонарей, непроглядная ночь, моросящий дождь.

И странный для Никиты разговор.

*******

О ткуда, ты думаешь, я знаю про плошкоштопие? — спросил у него Данила.

— Я не знаю. Но если бы знал, то вы бы сейчас здесь не сидели. Я никому об этом не рассказывал. Кристина — она уж точно никому не расскажет. О ее личной жизни знает только тот, с кем у нее эта личная жизнь. Итак?..

— Ты мне сказал.

Никита повернул голову и внимательно посмотрел на Данилу:

— Я?!

— Да. Ты сказал это во время своего последнего разговора с Кристиной. Уговаривал свою дочку повернуть свою головку.

Никита резко ударил по педали тормоза. Машина издала стонущий звук, ее занесло и мы чуть не оказались в кювете.

— Я так и думал! Вы подслушивали наши телефонные разговоры?! — он схватил Данилу за сюртук.

— Нет, — Данила отвечал ему, не моргнув глазом. — Иначе откуда бы я знал про ваш уговор — ребенок ее, а ты только папа?

Никита смотрел на Данилу и начал нервно моргать.

— Не мни пиджак, — сказал Данила и высвободился из его рук. — Поехали!

Машина тронулась с места и стала стремительно набирать скорость. Никита молчал, напряженно вглядываясь в темноту уходящей дороги.

— Есть вещи, которые нельзя объяснить, но которые есть, — Данила говорил спокойно и сдержанно. — Ты нам не доверяешь, и я бы на твоем месте тоже не стал доверять. А то, что ты в безвыходном положении, конечно, расположения духа тебе не добавляет. Но, я думаю, это не худшее знакомство в твоей жизни. Попытайся понять... Ты в Бога веришь?

— Я православный, — ответил Никита.

Вот и славно, — улыбнулся Данила. — Надеюсь, тебе будет легче. У меня с Богом отношения складывались непросто. Когда-то я думал, что Его нет. Потом, казалось, верил, что Он есть. После этого была война, смерть друзей, вообще — смерть, и я поверил, что Его нет. Прошли годы, не слишком удачные. И я решил, что жить мне больше незачем.

Но тут вдруг стали происходить странные, необъяснимые, мистические вещи. Меня находили какие-то люди и говорили о странных вещах. Например, что я Избранный. Маленький буддийский монах, совсем еще мальчик, погиб, спасая мою жизнь. Я стал свидетелем потрясающих воображение событий. А теперь меня посещают видения.

Одно из видений рассказало мне о человеке, который поможет мне выполнить мою миссию, задание, которое дал мне Источник Света. Ему, этому человеку, кстати, тоже было соответствующее послание. Этот человек сидит сзади, это Анхель. Он приехал в Россию из Мексики именно с этой целью. Если бы не он, то я, наверное, сошел бы с ума.

Спросишь — какая миссия? Меня лучше об этом не спрашивать. А мне лучше об этом не думать.

Я слушал Данилу, и сердце мое замирало. У каждого человека свое представление о мире, и он часто думает, что другие люди воспринимают мир так же, как и он. Это типичная иллюзия, свойственная нашему сознанию. И вот я узнаю, что Данила, которого лично я считаю подлинным Избранником, Пророком, оказывается, думает об этом совсем иначе!

И несмотря на это — несмотря на все свои сомнения, на свой отнюдь не религиозный взгляд на мир — он продолжает выполнять возложенную на него миссию. Как солдат, который не обсуждает приказов командира, не спрашивает: «Почему командир приказывает?» Но просто идет и делает дело.

Я смотрел на Данилу, точнее на его затылок, слушал его разговор с Никитой, и думал: «Какая же нужна внутренняя сила, чтобы вот так — брать на себя ответственность, идти и делать?» А рядом с ним сидит другой российский парень, который слушает его и тоже не верит, но пойдет и сделает, потому что понимает, что надо.

Странная, загадочная русская душа предстала мне сейчас подлинной, неизъяснимой тайной.

— А мы-то с Кристиной как в этом всем замешаны? — спросил Никита.

— Кристина была дана мне в четырех видениях. Именно из них я узнал те подробности, благодаря которым мы с Анхелем сейчас сидим в этой машине. Я знаю, что ты ее любишь, и любишь по-настоящему. И Кристина тебя любит, но что-то ее мучит, что-то не дает ей покоя. Она хотела мальчика, и это ее тревожит. Но не в этом дело...

Ты и про мальчика знаешь? — голос Никиты стал совсем доверительным.

— Да, Никита, знаю, — ответил Данила.

— Мне и самому казалось, что тут что-то большее. Но что?!

— Это и нужно узнать. Иначе никак мы ей не поможем. А она нуждается в помощи. Сильная — оттого и нуждается. Была бы слабой, все было бы проще.

И снова я услышал боль в устах Данилы, боль, идущую от самого сердца. И снова это стало для меня откровением. Казалось бы, Кристина — совсем чужой ему человек! Ну, что ему в ней?! И ведь не ее судьба решается в эти минуты, будущее мира зависит от успеха нашего дела. А Даниле на это словно бы наплевать. Человеку плохо, женщине...

*******

— Г осподи, что это?! — Данила схватился вдруг за живот и странным образом застонал.

Мы с Никитой испуганно уставились на него.

— Данила, что происходит?! У тебя что-то с животом? — я просунулся между передними сидениями, чтобы лучше его видеть.

Данила держался двумя руками за живот. И непонимающими глазами смотрел на него.

— Аппендицит был? — спросил Никита. Данила покачал головой в знак согласия:

— Был. Вырезали...

— А язва? Язву желудка не находили у тебя? — Никита высказывал новые диагностические предположения.

— Нет, не было... — еле выдавил из себя Данила. — Фууу... кажется отпускает. Ерунда какая-то.

Мы все еще раз тревожно переглянулись и продолжили путь. Прошло минут десять или пятнадцать.

— Черт, опять началось! — Данилу снова скрючило от боли.

— Опиши, что ты чувствуешь, — скомандовал Никита, не переставая гнать машину.

Не знаю я, никогда такого не было! Спазм прямо по всему животу... Дышать невозможно!

Безумная догадка пронзила мое сознание.

— У Кристины схватки начались, — сказал я, и тут же почувствовал, как нас заносит на скользкой дороге.

— Как?! Откуда?! — кричал Никита.

— Никита, держи машину! Держи машину! — Данила схватился за руль и помогал Никите справиться с управлением.

— Данила, попытайся сосредоточиться, — прошептал я. — Может быть, увидишь...

Данила закрыл глаза.

— Деревенский дом, бревенчатые стены... Большой диван, старый, кожаный...

— Что с ним?! — Никита на миг повернулся ко мне.

— Никита, следи за дорогой! — почти рявкнул я. — Он описывает то, что видит...

— Лоскутное одеяло, — продолжал Данила. — Круглый стол у окна... Окно ватой заложено... Зеркало! Большое, старинное, во весь рост зеркало! Слева от дивана!

— Что он так кричит? — спросил у меня Никита.

Похоже на то место, где Кристина может быть? Было в том доме, у бабки — зеркало во весь рост?!

— Да, есть там такое зеркало!

— Если Кристина в него посмотрит, то Данила сможет сказать ей что-нибудь... Она услышит. Подскажи ему, подскажи — что сказать!

Никита нервно заерзал на своем водительском месте:

Что же, что же ей сказать?...

—Она плачет, — сказал Данила, ощупывая свой живот. — У нее воды отошли! А-а-а...

Новые схватки Кристины снова на какое-то время передались Даниле.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и увидел в нем залитые слезами глаза Никиты. Сомкнутые челюсти, напряженные желваки... Он выжимал из своей машины все, что было возможно. И кажется, более того. Нас мотало на поворотах, словно мы сидели не в машине, а в люльке какого-то аттракциона.

Вдруг я увидел, что Никита поднял руку и что-то показывает ей.

— Скажи! Никита, скажи ему! — закричал я.

— Данила, Данила... — Никита собирался с мыслями. — Знаешь колыбельную — «Ты у меня одна?..»

Данила кивнул головой.

— Спой ей! Спой, ей станет легче!..

Повисла небольшая пауза. Данила словно бы собирался с духом, и вдруг запел — тихо-тихо, еле слышно.

— Все будет хорошо, — сквозь зубы прошептал Никита, глядя на дорогу. — Все будет хорошо, Кристина. Я еду! Все будет хорошо!

Машина взревела на очередном крутом повороте, и мы выскочили с асфальтированной дороги на грунтовую.

«Видимо, мы уже близко», — подумал я.

*******

Н ас трясло, как в миксере. Я закрыл глаза и, кажется, даже задремал. Моему взору откуда-то сверху предстала почти сказочная панорама. Ночь. Полная луна, на небосклоне россыпью лежат звезды. Густой лес, через него петляет дорога. Где-то вдалеке небольшая деревушка в десять, может быть, двенадцать домов.

По дороге мчится автомобиль, в нем три человека. Один дремлет на заднем сидении. Другой за рулем, он напряженно вглядывается в изгибы дороги. Держится за руль и временами смахивает с глаз слезы. Третий поет колыбельную, слова которой я слышу первый раз в своей жизни. Добрые, нежные, заботливые слова...

«Ты у меня одна, словно в ночи луна, словно в году весна, словно в степи сосна. Нету другой такой ни за какой рекой, нет за туманами, дальними странами.

В инее провода, в сумраке города, вот и взошла звезда, чтобы светить всегда, чтобы гореть в метель, чтобы стелить постель, чтобы качать всю ночь у колыбели дочь.

Вот поворот какой делается с рекой. Можешь отнять покой, можешь махнуть рукой, можешь отдать долги, можешь любить других, можешь совсем уйти, только свети, свети».

*******

— П риехали! — Никита буркнул себе под нос. — Выходить надо, застряла машина.

Мы бросили машину и дальше около двух километров бежали почти в полной темноте. Никита впереди, мы с Данилой за ним.

Деревушку освещало два тусклых фонаря. Слабый свет в окне покосившегося бревенчатого дома, полуоткрытая калитка...

Кристина сидела на полу, на лоскутном одеяле, облокотившись спиной на старый кожаный диван. Ее полузакрытые, отсутствующие глаза смотрели в огромное зеркало.

— Кристина! — Никита бросился к ней.

— Что со мной?.. — шептали ее губы. — Где я?..

— Любимая! Господи...

— Никита — ты?... — она смотрела на него непонимающим, не то испуганным, не то счастливым взором. — Никита...

Никита подхватил ее на руки и двинулся к выходу. Кристина обхватила его шею, жадно вдыхала запах его волос, ощупывала его лицо, целовала. И повторяла его имя, раз за разом, только его имя... Как заклинание.

— Кристина, держись! Будь молодцом!

Я такая дура, Никита, — шептала она.

— Я сумасбродная дура... Что я наделала?!

Господи, что я наделала?!.

— Солнце мое, все будет хорошо! Слышишь меня?! Все будет хорошо!

Мы с Данилой помогли Никите уложить Кристину на заднее сидение джипа.

— Я выбросила ключи... — голос Кристины становился все тише.

— Как выбросила? Куда выбросила? — Никита был в растерянности.

— В колодец... Я...

Мы с Данилой переглянулись.

— Анхель, давай на переднее сидение! — скомандовал Данила. — Никита — к Кристине на заднее!

После этого он вбежал в дом и появился через мгновение, держа в руках большой нож. Орудуя им, как профессиональный угонщик, он взломал систему зажигания и завел машину.

— Ловко, — пробормотал я.

— Конверсия боевого опыта, — отшутился Данила.

Машина рванула с места, взяв курс обратно — на Москву.

Схватки следовали друг за другом, и были настолько мучительными, что скоро Кристина перестала ощущать боль.

Мне казалось, она была в бреду.

Пыталась говорить, ее мысли путались.

Никита держал. ее голову и без конца повторял:

«Все хорошо... Не волнуйся... Все будет хорошо...»

*******

— К акая глупость, такая глупость... — Кристина разговаривала то сама с собой, то с Никитой. — Почему так?.. Смерти боялась, а жить не хотела. Теперь смерти не боюсь, потому что рядом она, а жить хочется...

— Кристина, тихо, тихо, — успокаивал ее Никита. — Пожалуйста, ничего не говори, береги силы...

— И зачем только я это сделала? — Кристина растерянно посмотрела в окно автомобиля. — Словно сама не своя была... Страшно мне было, Никита. Страшно и совестно...

— Да что ты такое говоришь, Кристина!

— Грех на мне...

— Все, успокойся, — Никита понял, что она бредит, и попытался надавить.

Нет, Никита. Грех... Если любишь, то любить до конца нужно. Я любила тебя, вся любила. Но чуть-чуть, да оставила. Побоялась я в полную силу тебя любить, Никита. От недоверия это, от недоверия. Ты вот любил меня, а я не доверяла... Грех это, грех.

— Кристина, пожалуйста...

— Никита, я должна сказать, — голос ее вдруг стал твердым. — Прости... Вдруг умру, а ты себя винить станешь, это моя вина, Никита. Боялась я тебе довериться, и не доверилась. Все придумывала себе то объяснения, то оправдания. Искала, как заставить сердце свое молчать. Все — ложь...

— Кристина, ты преувеличиваешь, — Никита, казалось, даже не слышал, что она ему говорила. — Ты все преувеличиваешь...

— Думала я, что на волю судьбе себя отдаю. Убежала, спряталась, пути для отступления не оставила. А ведь это неправда. Не судьбу я испытывала, а страху своему повиновалась...

Во рту у Кристины пересохло, я передал Никите воду из бардачка.

— Страх от вины, страх за вину... — Кристина отпила воды.

— Господи, что ты говоришь такое?! Какая вина?! — шептал Никита.

Я повернулся назад и увидел странные движения его рук. Он словно бы хотел закрыть Кристине рот, не дать ей сказать. Подсознательно, нервно. Ему невыносимо было слышать, как она ругает себя. Душевная боль и сострадание буквально вывернули его наизнанку.

— Я через себя не смогла переступить. Через страхи свои не переступила. Боялась лицо потерять... Страдания боялась, будущего. Потерять тебя боялась... И вот искупление — теперь теряю. Любила, а любви своей не доверилась. Всю жизнь я ждала тебя, Никита, дождалась и не поверила. Дура я, Никита, дура... Полюбил ты дуру себе на беду. И дочку твою погублю я...

Кристину душили подступающие рыдания.

— Тихо... тихо... — Никита утирал ее слезы и, держа в руках ее голову, укачивал, словно младенца.

— Э-эх... — печально протянула Кристина. — Столько передумала всего, а слов не найду. Не знаю, как и сказать... Что-то прямо ходит в душе... Словно печать какая-то на сердце... Давит, давит, да не пустит никак...

Мы с Данилой снова переглянулись.

— Земля вокруг черная... — речь Кристины стала совсем отрывистой, совсем бессвязной. — Тяжелые комья! Сыплются, сыплются на меня! Никита!

Глаза Кристины закрылись, легкая судорога сотрясала все ее тело. У Никиты началась паника. Он не знал, что ему делать. Как он может помочь самому дорогому своему человеку?!

— Господи, да что же это такое! Что же делать-то?

— Господи!

— Скажи ей — что прошло, то стало прошлым, — продиктовал я.

— А потом скажи, что берешь себе ее душу, — продолжил Данила.

— Прошлое стало прошлым? — удивленно переспросил Никита. — Беру себе ее душу?

— Ну, говори же! — заорали мы хором с Данилой.

Никита секунду собирался с силами, словно бы повторял про себя только что заученный текст.

— Никита! — закричал Данила. — Пожалуйста!

— Кристина, ты слышишь меня?! Прошлое стало прошлым, я беру твою душу...

Кристина пришла в сознание, улыбнулась, провела рукой по лицу Никиты и закрыла глаза.

*******

П рошлое стало прошлым... Так должно было быть. Никита взял себе душу Кристины, ведь именно об этом она просила его...

В тишине, лишь под звук мотора да шелест шин по мокрому асфальту, мы домчали до одного из московских роддомов.

Врач Кристины был предупрежден и находился на месте. Мы передали ему Кристину. Ребенок был жив, врачи немедленно начали операцию.

Через полтора часа все закончилось благополучно. Новорожденную малышку поместили в одну реанимацию, Кристину — в другую.

— Похоже на чудо, но все обошлось, — сказал врач, выйдя из операционной. — Поздравляю вас, папа.

— А можно, можно к ней?! — спросил Никита.

— Нет, рано пока. Подождите пока в холле. При первой возможности я вас пущу.

Никита расположился в больничном холле. Мы с Данилой вышли на улицу. Светало.

— Хороший парень, — сказал Данила.

— И она какая молодец! — поддержал я.

— Они будут счастливы... Все будет хорошо.

Мы вернулись в здание. Никита спал, как убитый. Две бессонных ночи — пока он пытался дозвониться Кристине, да пока мы ездили за ней, дали себя знать.

— Кто здесь родственники Кристины Голубевой? — спросила медицинская сестра, спустившись в больничный холл.

— Мы, — хором ответили я и Данила.

— У нее какие-то неврологические заболевания имеются? — деловито осведомилась сестра.

— В каком смысле? — спросил Данила.

— Ну, судорог никогда не было? Спазмов каких-то мышечных?

— А что? Что случилось?! — настаивал Данила.

— Ну, я не знаю точно, — сестра почему- то смутилась, куда-то улетучился налет ее грозного медицинского статуса. — Она еще не совсем от наркоза отошла, может быть поэтому...

— Что «поэтому»? — Данила подошел к женщине и внимательно посмотрел ей в глаза.

Рукой она как-то странно двигает, словно пишет что-то...

Анхель, — Данила повернулся ко мне, улыбнулся и подмигнул.

Что ж, нам пришлось совершить «противоправные действия». Впрочем, не в первый раз за эти сутки. Я подошел к медицинской сестре из реанимации и посмотрел ей в глаза. Через две минуты мы уже были в реанимационной палате, рядом с Кристиной.

Ее правая рука, действительно, двигалась, словно бы что-то писала.

— Нужен лист бумаги и карандаш, — шепнул Данила.

Пришлось позаимствовать на врачебном столе... Данила аккуратно вложил в руки Кристины карандаш и поставил его на лист бумаги.

Медленно, не приходя в сознание, буква за буквой Кристина выписывала на листе бумаги текст первой Скрижали Завета. Заворожено мы смотрели на ее улыбающееся лицо, следили за движением ее руки, пока, наконец, она не дошла до последнего слова и не остановилась.

— Но ведь это же как раз то, что мы поняли! — прошептал Данила. — Господи, как все, оказывается, просто!

И только Данила взял в руки этот листок, чтобы перечитать текст первой Скрижали Завета вслух, как я тут же жестом остановил его:

— Данила, не произноси этих слов!

— Но почему?..

— Ты не знаешь, какой силой обладают слова! А они, действительно, имеют силу. Этот текст похож на мистическое заклинание. Понимаешь, это код!

— И что с того?! — Данила все еще не понимал, что я имею в виду.

— Вспомни, Данила, что говорил тебе Схимник. Тьма могла похитить скрижали, но она не могла прочесть их. И этого нельзя делать. По крайней мере, до тех пор, пока мы не соберем оставшиеся шесть...

Данила улыбнулся в ответ на мои слова:

— Анхель, какой ты смешной! Человек борется не с Тьмой, а со своим собственным страхом.

Я задумался. Как это странно — мы с Данилой понимаем друг друга, и вместе с тем, мы такие разные! Я своими глазами вижу великое противостояние Света и Тьмы. Я вижу, как эти силы пользуются людьми для достижения своих целей. Данила воспринимает это совсем иначе. Он видит, что эта борьба идет внутри самого человека. Как страхи и пороки искушают Свет его души.

— Тот, кто способен понять, тот, кто умеет чувствовать, уже знает смысл. Ему достаточно знать, что мы пережили. Для понимания не нужны слова, слова нужны для дела. А время дела еще не наступило.

— Ты прав, Анхель. Хотя...

— Данила, поверь мне, сейчас ощущение важнее слов. Пусть уста молчат, дай душе пройти ее путь.

— Хорошо, Анхель. Ее путь только начался...

Мы вышли на улицу и улыбнулись рассветному солнцу.

Через пару часов Кристина придет в сознание.

Любящими глазами будет смотреть на нее Никита.

«Я так люблю тебя!» — скажет он ей. «Всю жизнь я ждала...» — ответит ему Кристина.

«Жизнь только начинается...» — шепнет он.

Их маленькая девочка родилась в несчастливый день, но зато принесла с собой счастье.

Эпилог

*******

М ы шли по утренней просыпающейся Москве, дурачась, словно малые дети. Шли, подпрыгивая от счастья, несмотря на усталость.

— Говорю я тебе, — смеялся Данила. — Нет никакой Тьмы! Ерунда это! Есть только люди и их поступки. Это простое правило! Когда они готовят себя к жертве, они остаются ни с чем. Когда же дарят, тогда обретают.

Я думал поспорить с Данилой. Этой ночью я чувствовал противостоящие нам силы Тьмы, ощущал их кожей. Но я согласился с моим другом, потому что радость его была мне дороже.

— Главное, что первая скрижаль найдена, — только и сказал я.

— Нет! — засмеялся Данила.

— Что нет? — удивился я.

— Это не важно! Важно, что в нашей сказке Русалочка не умерла!

В этом все русские: важно не то, что будет, важно то, что есть. И я позавидовал Даниле, потому что он этим утром был поистине счастлив. А я думал только о том, что нам предстоит отыскать еще шесть недостающих скрижалей.

— Данила, ты правда так думаешь?

— Анхель, а ты поменял бы ее счастье на скрижаль? — в момент Данила стал совсем серьезным.

— Я... Ну... Это очень трудный вопрос, — я не знал, что ему ответить.

— А почему ты не стал со мной спорить, когда я сказал, что Тьмы нет? Ты ведь не согласен.

— Просто не хотел, чтобы мы с тобой спорили.

— А я не хотел, чтобы она умирала. Остальное — ерунда! И если для этого ей нужна была любовь, нужно, чтобы эта любовь была. А если нужно, то считай, что есть! Ведь если тебе что-то по-настоящему нужно, Жизнь даст это обязательно.

— Мне нужно еще шесть скрижалей, — рассмеялся я.

— Что ж, тогда ты должен очень этого хотеть!

Поиск по сайту: