Социальная психологии в моей жизни 11 страница

«Восхищаться можно лишь тем путешествием, которое осталось в прошлом. Поль Теру, The Observer»

Согласно данным Кэти Мак-Фарланд и Майкла Росса, по мере того как наши отношения с разными людьми изменяются, мы также пересматриваем и наши воспоминания об этих людях (McFarland & Ross, 1985). Исследователи попросили студентов университета оценить своих партнеров и партнерш, с которыми они постоянно встречались. Спустя два месяца процедуру повторили. Те респонденты, чье чувство за это время стало сильнее, были склонны считать, что влюбились с первого взгляда. Те же, кто расстался со своими партнерами, чаще вспоминали о том, что уже давно распознали в них эгоистов с плохими характерами.

С таким же феноменом столкнулись и Диана Холмберг и Джон Холмс, опросившие 373 пары молодоженов (Holmberg & Holmes, 1994). Большинство их респондентов говорили, что очень счастливы. Во время повторного опроса, который проводился спустя два года, те из них, чей брак сложился неудачно, вспоминали, что с самого начала в их жизни не было ничего хорошего. По словам исследователей, результаты оказались «пугающими»: «Подобные предубеждения способны привести к опасному скатыванию по наклонной плоскости. Чем хуже ваша текущая оценка партнера, тем хуже ваши воспоминания о том, что с ним связано, а это значит, что ваши негативные установки будут и дальше “набирать силу”«.

«Тщеславие способно сыграть жестокую шутку с нашей памятью. Джозеф Конрад, писатель (1857-1924)»

Дело не в том, что мы совершенно не осознаем, какие именно чувства испытывали в прошлом, а в том, что если воспоминания не очень отчетливы, ими начинают управлять наши нынешние чувства. Все родители сокрушаются по поводу нравственных ценностей своих детей. Отчасти это происходит потому, что они ошибочно полагают, будто разница между их собственными юношескими и нынешними ценностями значительно меньше, чем есть на самом деле.

Реконструкция прошлого поведения

Когда мы обращаемся к воспоминаниям, у нас появляется возможность пересмотреть наше собственное прошлое. Майкл Росс, Кэти Мак-Фарланд и Гарт Флетчер рассказали некоторым студентам Университета Ватерлоо о том, насколько желательно чистить зубы (Ross, McFarland & Fletcher, 1981). Позднее, в ходе «другого» эксперимента эти студенты вспоминали, что за последние две недели чистили зубы чаще, чем те, кто не слышал сообщения экспериментаторов.

Можно привести и другие примеры.

– Когда репрезентативную выборку американцев расспросили про курение и экстраполировали полученные данные на всю нацию, оказалось, что как минимум 200 миллиардов сигарет из 600 миллиардов, ежегодно продаваемых в стране, остались «невостребованными» (Hall, 1985).

– Когда Бюро переписи населения США (Census Bureau, 1993) провело опрос общественного мнения, оказалось, что о своем участии в недавних президентских выборах сообщили 61% респондентов, хотя проголосовали только 55% взрослых американцев.

– Многие считают свои привычки менее вредными, чем привычки их друзей и знакомых. Если таким людям сообщается информация о том, как часто их приятели излишне много выпивают, едят слишком жирную пищу и т. д., они начинают вспоминать и сообщают, что позволяют себе подобные «вольности» реже (Klein & Kunda, 1993).

По мнению социального психолога Энтони Гринвалда, эти данные сродни явлению, о котором пишет Джордж Оруэлл в романе «1984»: «Необходимо помнить, что все события происходили так, как было нужно» (Greenwald, 1980). Гринвалд считает, что все мы – обладатели «тоталитарного эго», которое проводит ревизию прошлого таким образом, чтобы оно соответствовало нашим современным взглядам.

Иногда наша нынешняя точка зрения – лишь усовершенствованная прежняя; в этом случае мы можем ошибаться, вспоминая прошлое как более отличное, чем есть на самом деле, от настоящего. Эта тенденция объясняет следующие результаты, которые неразрывно связаны между собой и приводят исследователей в замешательство: участники психотерапевтических программ, программ, направленных на борьбу с избыточным весом и курением, и спортивно-оздоровительных программ в среднем добиваются очень скромных результатов. Однако они часто утверждают, что участие в программе принесло им большую пользу (Myers, 2001). По мнению Майкла Конвея и Майкла Росса, это происходит потому, что люди, потратившие немало усилий, времени и денег на самосовершенствование, вполне могут рассуждать примерно так: «Возможно, я и сейчас далек от совершенства, но раньше я был ещё хуже. Значит, программа принесла мне очень большую пользу» (Conway & Ross, 1985, 1986).

Реконструкция нашего опыта

Проведя эксперименты, в которых приняли участие более 20 000 человек, Элизабет Лофтус выявила следующую тенденцию: мы склонны конструировать воспоминания с большой уверенностью, но порой с недостаточной точностью. Стандартный эксперимент проводился следующим образом: испытуемые наблюдают за событием, получают ложную информацию о нем (или не получают её), а затем тестируется их память. Эффект дезинформации проявляется из опыта в опыт. Испытуемые включают дезинформацию в свои воспоминания: они вспоминают знак «уступи дорогу» как знак «стоп»; молотки как отвертки; журнал Vogue как журнал Mademoiselle;доктора Хендерсона как «доктора Дэвидсона»; кашу, поданную на завтрак, как яйца; а гладко выбритого мужчину как парня с усами (Loftus et al., 1989). Лофтус полагает, что внушенная дезинформация может даже порождать ложные воспоминания о якобы имевшем место сексуальном насилии над ребенком (Loftus, 1993).

Отложите книгу и вспомните какой-нибудь эпизод из дорогого вам прошлого, а потом продолжите чтение этого раздела. Вы видите себя в этом эпизоде? Если да, значит, ваше воспоминание – это реконструкция, потому что в действительности вы себя не видели.

Этот процесс влияет на наши воспоминания и о социальных, и о физических событиях. Джек Крокстон и его коллеги попросили студентов побеседовать с кем-нибудь в течение 15 минут (Croxton et al., 1984). Те из них, которым потом сказали, что они понравились своим собеседникам, вспоминали поведение последних как раскованное, непринужденное и дружелюбное. Те же, кому было сказано, что они не понравились своим собеседникам, сказали, что те нервничали, суетились и казались недовольными.

Чтобы понять, почему это происходит, представьте себе, что наши воспоминания опутаны ассоциациями и хранятся именно в такой «паутине». Когда мы хотим извлечь что-либо из своей памяти, нам нужно «дернуть» за одну из нитей, ведущих к этому эпизоду. Этот процесс назвали прайминг (Bower, 1986). Именно прайминг философ и психолог Уильям Джеймс описал как «пробуждение ассоциаций».

Мы можем даже не осознавать того, что затрагиваем, пробуждаем наши ассоциации (т. е. что имеет место прайминг). Когда человек, находясь дома один, смотрит по телевизору триллер, его мышление может быть «приведено в действие» помимо его воли за счет активации пугающих воспоминаний, и потрескивание дров в печи покажется ему звуком шагов взломщика. Для многих студентов, изучающих психологию, чтение литературы о психических аномалиях становится толчком к интерпретации собственной тревожности и мрачного настроения. В экспериментах идеи, «внедренные» в сознание испытуемых, играют роль предубеждений: они автоматически – непреднамеренно, без осознания самими испытуемыми и без всяких усилий с их стороны – определяют то, как испытуемые интерпретируют и вспоминают события (Bargh & Chartrand, 1999). Прочитав такие слова, как «рискованный» и «уверенный в себе», люди позднее и в другом контексте сформируют позитивные впечатления о воображаемом альпинисте или покорителе Атлантики. Если же толчком к их размышлениям послужит такое негативное слово, как «безрассудный», их впечатления будут менее благоприятными (Higgins et al., 1977)

Резюме

Наши предубеждения оказывают сильное влияние на то, как мы интерпретируем и запоминаем события. В экспериментах предубеждения испытуемых поразительно влияют на восприятие и интерпретацию ими информации. Некоторые экспериментаторы внедряли в сознание испытуемых суждения или ложные идеи после того, как сообщали им информацию. Результаты этих исследований свидетельствуют о том, что суждения, следующие за фактом, искажают наши воспоминания точно так же, как суждения, предшествующие им, искажают наше восприятие.

В Модуле А рассказывается о том, что ни у психиатров, ни у клинических психологов нет иммунитета против этих свойственных людям тенденций. Мы замечаем все избирательно, интерпретируем и запоминаем события таким образом, чтобы поддержать наши идеи. Наши социальные суждения – это смесь наблюдений и ожиданий, рационального и эмоционального.

Как мы судим об окружающих

Как уже отмечалось выше, наши когнитивные механизмы не безошибочны, хотя эффективны и адаптивны. В большинстве случаев они служат нам вполне исправно, однако иногда врачи неверно судят о своих пациентах, работодатели – о тех, кто работает на них, представители одной расы – о тех, кто принадлежит к другой, а супруги – друг о друге. Результатом становятся неверные диагнозы, производственные конфликты, предрассудки и разводы. Итак, каким образом формируются наши интуитивные социальные суждения об окружающих и насколько они верны?

Когда историки будут описывать первые 100 лет существования социальной психологии, они, без сомнения, назовут последнее тридцатилетие эрой социального когнитивизма. Призвав на помощь достижения когнитивной психологии, изучающей восприятие, репрезентацию и запоминание человеком разных событий, социальные психологи смогли, наконец, пролить долгожданный свет на формирование суждений. Давайте же посмотрим, что они узнали о выдающихся достоинствах нашей социальной интуиции и о тех ошибках, которые она совершает.

Мышление на подсознательном уровне

Что такое сила интуиции – мгновенное понимание чего-либо без рассуждений и анализа? Сторонники «интуитивного управления» полагают, что нам следует настраиваться на свои предчувствия. Формируя суждения об окружающих, говорят они, мы должны «прислушаться к нелогичным доводам» правого полушария головного мозга. Нанимая кого-либо на работу, увольняя с работы или инвестируя капитал, человек должен прислушиваться к своему внутреннему голосу. Когда мы судим об окружающих, нам надо следовать примеру Люка Скайуокера, героя кинофильма «Звездные войны»: отключать наши системы, управляемые компьютером, и полагаться на внутреннюю силу.

Правы ли интуиционисты, утверждая, что важная информация становится доступной нам немедленно и без сознательного анализа? Или правы скептики, которые говорят, что интуиция – это «убежденность в собственной правоте, независимо от того, правы мы или нет».

Результаты изучения прайминга позволяют говорить о том, что подсознательное действительно может быть «когнитивным монстром», контролирующим большую часть наших поступков. «Повседневная жизнь человека обусловлена преимущественно не его осознанными намерениями и сознательным выбором, а психическими процессами, которые приводятся в движение характерными признаками обстановки и действуют вне сознательной осведомленности, не подчиняясь осознанному руководству» (Bargh & Chartrand, 1999). Например, после восприятия на подсознательном уровне изображения щенка испытуемые быстрее, чем после восприятия на подсознательном уровне изображения таракана, осознают, что слово «прекрасный» – хорошее (Giner-Sorola et al., 1999). В повседневной жизни подобный прайминг происходит постоянно. Когда зажигается красный свет, мы реагируем на него и тормозим раньше, чем сознательно решаем это сделать. «Чтобы быть в состоянии делать что-либо (например, водить машину, ходить на свидания, танцевать), необходимо отделение инициирования действия от неэффективной (т. е. медленной, последовательной и потребляющей много ресурсов) работы сознания; в противном случае неизбежно будет превалировать бездействие» (Macrae & Johnston, 1998).

Сила подсознательного

«У сердца есть свои резоны, неведомые разуму». Эти слова принадлежат философу и математику Блезу Паскалю, жившему в XVII в. Прошло три столетия, и ученые доказали его правоту. Наши знания не исчерпываются тем, о чем нам известно, что мы это знаем: знаем мы больше. Изучение бессознательной обработки информации человеком подтверждает ограниченность нашего доступа к тому, что происходит в наших умах (Bargh, 1994; Greenwald & Banaji, 1995). Наше мышление – отчасти контролируемое (преднамеренное и осознанное) и – в значительно большей степени, чем большинство из нас думает, – отчасти автоматическое (не требующее усилий и неосознанное). Автоматическое мышление имеет место не «на экране», а «за кадром», «вне зоны видимости», там, куда разуму хода нет.

Вспомните, что было рассказано в главе 2 о двойственности наших установок, о том, что порой они бывают имплицитными (автоматическими, привычными), а порой – эксплицитными (осознанными, вербализованными).

Рассмотрим следующие факты.

– Схемы – шаблоны сознания – автоматически, интуитивно руководят нашим восприятием и интерпретацией нашего опыта. Слышим ли мы, что кто-то говорит о религиозных сектах или о сексе, зависит не только от того, насколько четко было произнесено слово, но и от того, как мы автоматически интерпретировали этот звук.

– Эмоциональные реакции нередко наступают едва ли не мгновенно, и у нас не всегда хватает времени на неторопливое обдумывание. Раньше чем у коры головного мозга появится какой-либо шанс вмешаться в происходящее, нейроны передадут визуальную или аудиальную информацию в гипоталамус, играющий роль сенсорной приборной доски мозга, и далее – в его центр эмоционального контроля (в миндалевидное тело) (LeDoux, 1994, 1996).

Такие простые эмоции, как симпатия, антипатия или страх, как правило, практически не требуют анализа. Хотя наши интуитивные реакции порой и игнорируют логику, они все же могут быть адаптивными. Наши предки интуитивно настораживались, когда слышали в лесу какой-нибудь звук, и нередко пугались напрасно, но у них было больше шансов выжить и передать свои гены нам, чем у их более рассудительных «двоюродных братьев».

– Имея достаточный опыт,люди могут решать ту или иную проблему интуитивно. Ключевая информация о ситуации хранится в их памяти. Точно не зная, как это у нас получается, мы узнаем голос друга, стоит ему произнести по телефону первое слово. Опытные шахматисты интуитивно распознают значимые комбинации, мимо которых проходят новички.

– Некоторые вещи – факты, имена и предшествующий опыт – мы помним эксплицитно (на сознательном уровне). Но другие – навыки и обусловленные диспозиции – мы помним имплицитно,не имея сознательного знания и не декларируя его. Сказанное справедливо для всех людей, но наиболее ярко этот феномен проявляется у людей, перенесших мозговую травму и утративших возможность формировать новые эксплицитные воспоминания. Научившись решать головоломку или играть в гольф, они будут отрицать, что когда-то уже занимались этим. Однако (к их собственному удивлению) они действуют, как натренированные люди.

– Не менее драматичны и случаи скотомы. Скотомы – это слепые пятна, возникающие в поле зрения людей, утративших часть зрительной коры вследствие инсульта или хирургического вмешательства. Если демонстрируемые им палочки попадают именно на эти слепые пятна поля зрения, они говорят, что ничего не видят. Когда же такие испытуемые правильно отвечают на вопрос, вертикальные или горизонтальные палочки им были показаны, они удивляются. Можно только повторить то, что уже было нами сказано: эти люди тоже недооценивают свои знания. Складывается такое впечатление, что существуют некие «маленькие мозги» – структуры, остающиеся невидимыми и обрабатывающие информацию параллельно и невидимо.

– Прозопагнозия – болезнь, которой страдают люди, перенесшие травму участка головного мозга, участвующего в обработке информации, связанной с распознаванием лиц. Они осознают, что перед ними – знакомые люди, но не в состоянии узнать в них своих супругов или детей. Тем не менее, когда таким больным показывают фотографии их близких, они не остаются безучастными, а «узнают их сердцем»: учащенное сердцебиение свидетельствует о неосознанном узнавании.

– В связи с этим подумайте о своей собственной способности интуитивно узнавать лица, которую вы принимаете как должное. Когда вы смотрите на фотографию, ваш мозг разлагает визуальную информацию на такие компоненты, как цвет, глубина, движение и форма, и, прежде чем вновь собрать их воедино, «работает» над каждым из них отдельно. В конце концов, так или иначе, ваш мозг сравнивает воспринятый образ с теми изображениями, которые хранились в нем с прежних времен. Есть! Мгновенно и без усилий вы узнаете свою бабушку. Если интуиция – это немедленное знание чего-либо без логического анализа, то восприятие – это интуиция высокого класса.

– Хотя подсознательные стимулы и лежат ниже порога сознательного восприятия, они все же способны оказывать интригующее воздействие. Когда определенные геометрические фигуры предъявляются испытуемым менее чем на 0,01 с, они утверждают, что не видели ничего, кроме вспышки света. Тем не менее позднее они продемонстрируют предпочтение тем фигурам, которые видели. Иногда мы интуитивно чувствуем что-то, но объяснить это не можем. Точно так же промелькнувшие слова, которые испытуемые не успели прочесть, могут сыграть роль «затравок», когда им в дальнейшем придется отвечать на вопросы. Даже в том случае, когда слово «хлеб» промелькнуло слишком быстро для того, чтобы его можно было распознать, потом нам может быть легче распознать другое промелькнувшее слово, если оно будет связано с ним (например, «масло»), чем если оно не будет с ним связано (например, «бутылка»).

Итак, можно повторить, что многие рутинные когнитивные процессы протекают автоматически, интуитивно и неосознанно. Наше сознание функционирует как большая корпорация. Генеральный директор этой корпорации – наше контролируемое сознание – занимается лишь самыми важными делами или новациями, поручая исполнение рутинных обязанностей своим подчиненным. Подобное распределение ресурсов позволяет нам быстро, эффективно и интуитивно реагировать на многие ситуации.

Пределы интуиции

Хотя исследователи и утверждают, что подсознательная обработка информации способна привести к вспышкам интуиции, они все же сомневаются в её безупречности. «Все согласны с тем, что подсознательное, возможно, не так совершенно, как принято считать», – говоря так, Элизабет Лофтус и Марк Клинджер выражают поддержку современных ученых, изучающих когнитивные процессы. Например, хотя подсознательная стимуляция и способна привести к слабой, скоротечной реакции, достаточной для того, чтобы вызвать если не осознание, то хотя бы чувство, нет доказательств того, что рекламные видеоклипы, предназначенные для воздействия на уровне подсознания, могут «перепрограммировать ваш подсознательный разум». (Сейчас уже получено немало новых свидетельств в пользу того, что сделать это невозможно (Greenwald, 1992).)

Социальные психологи исследовали наши предрасположенные к ошибкам суждения, основанные на хиндсайте (интуитивном ощущении, возникающем после того, как событие свершилось, которое можно выразить словами «Так я и знал!»). Специалисты, работающие в других областях психологической науки, изучили нашу способность к иллюзиям – ошибочные перцептивные интерпретации, фантазии и сконструированные убеждения. Известно, что пациенты, перенесшие операцию, в результате которой были разделены полушария головного мозга, могут мгновенно придумывать объяснения собственным непонятным поступкам и верить в эти объяснения (Gazzaniga, 1992). Если экспериментатор даст невербальному правому полушарию пациента команду «Идите!», пациент встанет и сделает несколько шагов, а его вербальное левое полушарие сразу же предложит правдоподобное объяснение («У меня было такое чувство, будто я выпил»).

Иллюзорное мышление упоминается и в многочисленных свежих публикациях о том, как мы воспринимаем, сохраняем и вспоминаем социальную информацию. Подобно тому как исследователи восприятия изучают зрительные иллюзии ради той информации о нормальных перцептивных механизмах, которую можно получить при этом, социальные психологи изучают иллюзорное мышление для того, чтобы извлечь ту информацию о нормальном мышлении, которую могут дать подобные исследования. Эти исследователи хотят дать нам карту повседневного социального мышления с четко обозначенными опасностями.

Когда мы изучаем некоторые из этих моделей эффективного мышления, помните следующее: демонстрация того, как люди создают ложные убеждения, не доказывает лживости всех убеждений. Тем не менее нелишне знать, откуда берется фальшь, чтобы можно было распознавать её. Итак, давайте посмотрим, как эффективная обработка информации может «сбиться с пути», и начнем с самопознания.

Суждения и излишняя самоуверенность

Мы уже знаем, что наши когнитивные системы эффективно и автоматически обрабатывают огромное количество информации. Однако наша адаптивная эффективность способна на компромиссы: когда мы интерпретируем собственный опыт и конструируем воспоминания, наша автоматическая интуиция нередко ошибается. Обычно мы даже не осознаем своих ошибок. «Интеллектуальное самомнение», проявляющееся в суждениях о прошлых знаниях (феномен «Так я и знал!»), распространяется и на оценки текущего знания, и на прогнозирование будущего поведения. Хотя мы и знаем, что в прошлом допускали ошибки, наши ожидания, связанные с будущим, – со своевременным выполнением работы, с поддержанием тех или иных отношений или с регулярными занятиями спортом, – преимущественно более позитивны (Ross & Newby-Clark, 1998). Истолковывая свое прошлое и будущее, мы истолковываем разные Я.

«Люди достаточно хороши, чтобы прожить жизнь, но недостаточно хороши, чтобы их ошибки стали предсказуемы и логичны. Барух Фишхофф, 1981»

Чтобы изучить этот феномен чрезмерной самоуверенности,Дэниел Канеман и Эймос Тверски просили испытуемых письменно подтвердить свое согласие с утверждениями, в которых отражены конкретные факты, например: «Я на 98% уверен в том, что протяженность воздушной трассы между Нью-Дели и Пекином более… миль, но менее… миль» (Kahneman & Tversky, 1979). Большинство испытуемых проявили излишнюю самоуверенность: примерно в 30% случаев правильный ответ лежал вне интервала, относительно которого они были уверены на 98%. (Протяженность воздушной трассы между Нью-Дели и Пекином – 2500 миль.)

Чтобы выяснить, распространяется ли чрезмерная самоуверенность и на социальные суждения, Дэвид Даннинг и его помощники разработали следующий сценарий (Dunning et al., 1990). Они попросили студентов Стэнфордского университета высказать предположение о том, как незнакомый им человек ответит на ряд вопросов, в том числе и на такие: «Как бы вы предпочли готовиться к трудному экзамену – в одиночестве или вместе с товарищами?» и «Как бы вы оценили свои конспекты лекций – как небрежные или как аккуратные?» Располагая информацией о типе вопросов, но не зная, о чем конкретно им придется спрашивать, испытуемые сначала интервьюировали своих будущих респондентов, расспрашивая их об уровне образования, увлечениях, академических интересах, стремлениях и о том, кто они по знаку Зодиака, т. е. обо всем, что, по их мнению, могло им пригодиться. Затем, пока испытуемые-респонденты отвечали письменно на 20 вопросов, выбирая один из двух предложенных альтернативных вариантов ответа, испытуемые-интервьюеры прогнозировали ответы своих респондентов и оценивали уровень своей уверенности в собственных прогнозах.

В 63% случаев прогнозы интервьюеров оправдались, т. е. вероятность была превышена на 13%. Однако в среднем они были уверены в своих прогнозах на 75%. Прогнозируя ответы своих соседей по комнате в общежитии, они были уверены на 78% и оказались правы в 68% случаев. Но это ещё не все: наиболее уверенные в себе испытуемые были более склонны к излишней самоуверенности. Исследования выявили незначительную положительную корреляцию между самоуверенностью и точностью распознавания того, говорит ли собеседник правду или лжет (DePaulo et al., 1997). В том, что касается оценки сексуального опыта своего возлюбленного или любимых занятий соседей по комнате в общежитии, люди тоже проявляют явно излишнюю самонадеянность (Swann & Gill, 1997).

(– Каллер, вы подняли интересный вопрос о важности компетентности.

– Образованный человек отличается от необразованного тем, что понимает, как мало он знает. Это давно стало трюизмом. Поэтому среди умных людей много неуверенных в себе.

– То же можно сказать и о компетентности вообще. Некомпетентные люди не осознают ущербности.

– Мне кажется, это также справедливо по отношению к эмоциональной и социальной компетентности.

– Я заметил, что поглощенные собой и невоспитанные люди не замечают, что они именно такие. Это их отличительная особенность.

– Каллер, вы следите за ходом моих мыслей? – Нет. Нельзя ли вернуться к моему вопросу?)

Ирония заключается в том, что чем меньше человек знает, тем он более самонадеян. По мнению Джастина Крюгера и Дэвида Даннинга, «чтобы понять, что такое компетентность, нужно быть компетентным» (Kruger & Dunning, 1999). Студенты, получившие самые низкие баллы в ходе тестирования знаний грамматики, логики и чувства юмора, более других склонны переоценивать свою одаренность именно в этих областях. Люди, не ведающие, что такое хорошая логика или хорошее знание грамматики, часто даже не догадываются о том, что им не хватает их. Если правда, что невежество способно порождать самоуверенность, тогда мы вправе спросить: в чем же именно проявляется наше невежество, о котором мы не подозреваем?

В главе 2 мы отмечали, что люди очень неточно оценивают свои долгосрочные эмоциональные реакции на хорошие и плохие события. Но лучше ли они прогнозируют собственное поведение? Чтобы ответить на этот вопрос, Роберт Валлон и его коллеги попросили студентов предсказать в сентябре, продолжат ли они обучение, выберут ли предмет, в котором будут специализироваться, останутся ли жить в кампусе в будущем году и т. д. (Vallone et al., 1990). Хотя в среднем студенты были на 84% уверены в своих прогнозах относительно самих себя, почти половина их оказалась неверной. Более того, они ошиблись в 15% тех прогнозов, в которых были уверены на 100%.

Оценивая свои шансы на успех в таком деле, как, например, экзамен по профилирующей дисциплине, люди выражают наибольшую уверенность в благополучном исходе дела тогда, когда до наступления «момента истины» остается достаточно много времени. По мере приближения дня экзамена возможность провала приобретает вполне зримые очертания и самоуверенность, как правило, идет на убыль (Gilovich et al., 1993).

Роджер Бьюлер и его коллеги пишут о том, что большинство студентов самонадеянно недооценивают и то, как много времени им понадобится для выполнения письменных работ и прочих заданий по основному предмету (Buehler et al., 1994). Они не одиноки.

– Проектировщики постоянно занижают стоимость проектов и не укладываются в намеченные сроки. В 1969 г. мэр Монреаля Жан Драпо с гордостью сообщил о том, что к Олимпийским играм 1976 г. в городе будет построен стадион с раздвигающейся крышей и что стоимость этого проекта – $120 миллионов. Этих денег хватило лишь на сооружение крыши, которое было завершено в 1989 г.

– Специалисты по инвестициям рекламируют свои услуги, самонадеянно полагая, что им удастся сбить индекс курсов акций на фондовой бирже. При этом они забывают, что при данной стоимости акций на каждого биржевого маклера или покупателя, который говорит: «Продаю!» – всегда найдется тот, кто скажет: «Покупаю!» Стоимость акций отражает баланс между этими самонадеянными суждениями. Как бы это ни было невероятно, экономист Бертон Малкил (Malkiel, 1999) сообщает, что портфель ценных бумаг, набранный аналитиками по инвестициям, оказался ничуть не лучше того, который был набран наугад.

«Мудрецы слишком хорошо осознают свои слабости, чтобы считать себя непогрешимыми; а тот, кто знает больше всех, лучше других понимает, насколько мало он знает. Томас Джефферсон, Сочинения»

– Редакторы, оценивая присланные авторами рукописи, тоже совершают поразительные ошибки. Писатель Чак Росс (Chuck Ross, 1979), воспользовавшись псевдонимом, отправил по почте в 28 крупнейших издательств и литературных агентств отпечатанный на машинке роман Ежи Косински «Ступени». Роман был отвергнут всеми, включая и издательство Random House,которое опубликовало его в 1968 г., после чего автор получил Национальную литературную премию и было продано более 400 000 экземпляров. Издательство Houghton Mufflin,издавшее три романа Косински, едва не приняло рукопись: «Слог и стиль вашего романа без названия вызвали восхищение у тех из нас, кто прочитал его. Их можно сравнить только со слогом и стилем Ежи Косински… Недостаток рукописи заключается в том, что в ней не содержится ничего нового».

«По поводу атомной бомбы: Это самая большая глупость из всех, которые мы когда-либо совершали. Я говорю вам как специалист по взрывчатым веществам: она никогда не взорвется. Адмирал Уильям Ли президенту Трумэну, 1945»

– Люди, склонные к самонадеянным решениям и наделенные властью, способны ввергнуть мир в хаос. Самонадеянный Адольф Гитлер с 1939 по 1945 г. воевал со всей Европой. Самонадеянный Линдон Джонсон в 1960-е гг. отправил американскую армию спасать демократию в Южном Вьетнаме. Самонадеянный Саддам Хусейн в 1990 г. напал на Кувейт, а самонадеянный Слободан Милошевич в 1999 г. заявил, что никогда не допустит миротворческие войска в Косово.

Поиск по сайту: