ВТОРАЯ КНИГА

Содержание предыдущей книги. Гамилькар в Иберии; преемник его Гасдрубал (1). Иллирийские дела, царь их Агрон, осада Медиона этолянами, поражение этолян, смерть Афона, иллирийская царица Тевта (2—4). Феника в Эпире выдана иллирянам наемными галлами, Скердилаид, победа иллирян над эпиротами; этоляне и ахеяне помогают эпиротам; союз эпиротов с иллирянами (5—6). Вероломство галльских наемников (7). Разбои и завоевания иллирян; вмешательство римлян (8—10). Иллирийская война римлян, кончившаяся заключением мира (11—12). Посольство римлян к эллинам по поводу иллирийских дел, участие римлян в Истмийских играх (12). Дела в Иберии, договор римлян с Гасдрубалом (13). Положение дел в Галлии. Наружный вид Италии. Вид и пределы Галлии Цизальпинской, плодородие ее. Галлы альпийские, трансальпийские (14—15). Гора Апеннин; река Пад (16). Вытеснение этрусков галлами из верхней Италии; образ жизни цизальпинских галлов (17). Вторжения галлов в римские владения; битвы галлов с римлянами; истребление галлов сенонов; римская колония Сена (18—19). Разбитые бои просили мира у римлян; римляне закалились в войнах с галлами (20). Новые движения галлов; аграрный закон Фламиния; причина трудной войны с галлами; инсомбры, бои, гесаты; галльская война; силы галлов; приготовления римлян к войне (21— 23). Военные силы римлян и союзников; римский легион (24). Битвы римлян с галлами; Л. Эмилий; отступление галлов и жестокое поражение их при Теламоне, покорение боев (25—31). Война римлян с инсомбрами и поражение инсомбров благодаря распорядительности трибунов, вооружение галлов; новые поражения инсомбров; взятие римлянами Медиолана; окончание Галльской войны; поучение эллинам (32—35). Преемник Гасдрубала в Иберии Ганнибал (36). Переход к остальным частям введения; ахеяне и союз их; честность ахеян (37—39). Виновники возрождения и укрепления Ахейского союза: Арат, Филопемен, Ликорт; первоначальный союз ахеян разрушен македонянами; восстановление его в олимпиаду 124 (40—41). Похвала ахеянам (42). Первый стратег союза; присоединение Сикиона к союзу, Коринфа, Мегар; стратегия Арата; царь Македонии Антигон Гонат (43). Ахеяне в союзе с этолянами против Деметрия; тираны присоединяются к Ахейскому союзу; тиран Мегалополя Лидиад; замыслы этолян против ахеян; мероприятия Арата (44—45). Царь лакедемонян Клеомен взял многие города ахеян; Клеоменова война (46). Переговоры Арата с Антигоном Досоном (47— 50). Поражение ахеян Клеоменом при Ликее, Ладокии, Гекатомбее; ахеяне обратились за помощью к Антигону; неудачи ахеян, появление Антигона в Пелопоннесе (51—52). Занятие Аргоса ахеянами, Коринфа Антигоном; неудачи Клеомена (53—54). Вторжение Клеомена в Мегалополь (55). Лживость Филарха в рассказах о Мантинее вообще и о тиране Аристомахе в частности (56—63). Разорение аргивских полей Клеоменом; поход Антигона в Лаконику; сражение при Селласии; победа Антигона и ахеян; доблесть Филопемена (64—69). Антигон овладел Спартою, на обратном пути домой почтен эллинами; битва Антигона с иллирянами; кончина его (70). План автора; связь I и II книг с последующими (71).

1. В предыдущей книге мы установили, с какого времени римляне по устроении дел в Италии приступили к завоеваниям внешним; потом рассказали, каким образом они перешли в Сицилию и по каким причинам вступили в борьбу с карфагенянами из-за этого острова; затем, когда они впервые принялись за сооружение флота и что выпало на долю каждой из воюющих сторон за время этой войны до конца, когда карфагеняне очистили всю Сицилию, а римляне сделались обладателями целого острова, за исключением подчиненных Гиерону частей его. Вслед за сим мы перешли к рассказу о том, каким образом наемные войска подняли восстание против карфагенян и зажгли так называемую Ливийскую войну, как велики были злодеяния во время этой войны, какой неожиданный ход приняли события до самого окончания войны и до победы карфагенян. Теперь мы постараемся изложить события, непосредственно следовавшие за вышеописанными, касаясь отдельных предметов лишь в общих чертах согласно первоначальному плану.

Как скоро карфагеняне усмирили Ливию, они тотчас собрали войска и отрядили Гамилькара в Иберию ¹. Взяв с собою войско и сына своего Ганнибала, тогда девятилетнего мальчика, Гамилькар переправился морем к Геракловым столбам и водворил владычество карфагенян в Иберии ². В этих странах прожил он около девяти лет и множество иберийских племен привел в зависимость от Карфагена частью войною, частью путем переговоров, и кончил жизнь смертью, достойною прежних его подвигов, именно: выстроившись к бою против многочисленнейшего и храбрейшего войска, Гамилькар в момент опасности обнаружил изумительную отвагу и расстался с жизнью как доблестный воин. Командование войском карфагеняне передали Гасдрубалу, зятю его и триерарху.

2. К этому времени относится и первый военный переход римлян в Иллирию ³ и прилегающие к ней части Европы. Желающие верно понять нашу задачу и выяснить себе постепенный рост римского могущества, должны со вниманием, а не мимоходом только остановиться на этом событии. Римляне приняли такое решение по следующим приблизительно причинам: царь иллирян Агрон, сын Плеврата, располагал более значительными сухопутными и морскими силами, нежели предшествовавшие ему цари Иллирии. Подкупленный деньгами Деметрия ⁴, отца Филиппа, он обязался помогать медионянам ⁵, осажденным этолянами. Дело в том, что этолянам никак не удавалось склонить медионян к участию в их союзе ⁶, а потому они решили покорить их силою. Поэтому со всем ополчением выступили этоляне в поход, расположились лагерем кругом города медионян и немедленно приступили к осаде их, употребляя в дело все средства и искусство. Когда наступила пора выборов*, и нужно было выбрать другого военачальника, между тем положение осажденных становилось труднее и каждый день ожидалась сдача города, действовавший тогда стратег обратился к этолянам с предложением: так как он претерпел лишения и опасности, сопряженные с осадою, то справедливость требует, чтобы после покорения города раздел добычи и начертание имени на оружии принадлежали ему ⁷. Но так как некоторые из этолян, больше всего те, которые сами жаждали власти, возражали против этого и уговаривали народ не предвосхищать событий и предоставить самой судьбе увенчание счастливца, то этоляне постановили, что раздел добычи и начертание имени на оружии должны принадлежать вновь избранному начальнику города совместно с прежним.

3. Когда постановление состоялось, а на следующий день должны были, по обычаям этолян, происходить выборы и передача власти, ночью на сотне лодок иллиряне в числе пяти тысяч человек подошли к медионскому берегу, в ближайших к городу местностях. Пристав к берегу, они на другой же день с рассветом быстро и незаметно для врага сделали высадку, по обыкновению выстроились небольшими отрядами ⁸ и двинулись на стан этолян. Когда этоляне увидели это, они были поражены неожиданностью наступления и смелостью иллирян; однако с давнего времени, преисполненные самоуверенности и полагаясь на собственные силы, этоляне не совсем упали духом. Значительную часть тяжеловооруженных и конницы они поставили на ровном месте перед самой стоянкой, а с другою частью конницы и с легковооруженными заняли высокие удобно расположенные пункты впереди вала. Иллиряне, не останавливаясь, ударили на легкие отряды и благодаря своей многочисленности и тяжести боевого строя выбили их из позиции, а сражавшуюся вместе с ними конницу принудили отступить к тяжеловооруженному войску. Вслед засим они ударили с холма на этолян, стоявших в равнине, и быстро обратили их в бегство, ибо в нападении на этолян участвовали медионяне из города. Много этолян было убито, еще больше взято в плен, все вооружение их и обоз попали в руки иллирян. Исполнив приказание царя, сложив взятые пожитки и остальную добычу в лодки, иллиряне немедленно отчалили и направились домой.

4. Так неожиданно спасены были медионяне. Они сошлись в собрание и обсуждали между прочим начертание надписи на взятом у неприятеля оружии. Постановлено было, согласно прежде состоявшемуся решению этолян, чтобы в надписи поименованы были вместе с действующим начальником и те, которые добивались этого звания на следующий год. Таким исходом дела судьба как бы намеренно дала понять свою мощь и прочим людям; ибо то самое, чего медионяне ждали от врагов, они чуть не в то же самое время учинили по соизволению судьбы над врагами. Неожиданно понесенным поражением этоляне преподали урок всем людям, что на будущее не следует взирать как на свершившееся, что невозможно наперед возлагать верные надежды на то, что может кончиться неудачею, что нам, как людям, необходимо во всех делах, а наибольше в войне принимать во внимание случайные обстоятельства, не поддающиеся предвидению*. Царь Агрон по возвращении лодок выслушал сообщение начальников о битве и чрезвычайно обрадовался победе над этолянами, преисполненными величайшей гордыни. Он предался пьянству и прочим излишествам, заболел плевритом, от которого через несколько дней и умер. Царство унаследовала жена его Тевта ⁹, которая управляла государственными делами при помощи верных друзей. Тевта, как и свойственно женщине, мечтала только об одержанной победе, не помышляя о прочем, и потому прежде всего разрешила подданным грабить на море по своему усмотрению всякого встречного; потом она снарядила флот, собрала войско не меньшее прежнего и, отправляя его в поход, дозволила начальникам поступать с каждой страной, как с неприятельской.

5. Отправленные войска первое нападение совершили на земли элейцев и мессенян, непрестанно опустошаемые иллирянами. Побережье этих стран велико, а главные города их лежат в глубине материка, поэтому помощь против высадившегося неприятеля шла издалека, медленно, и он беспрепятственно совершал набеги и грабил страну. Тогда же иллиряне подошли к Фенике ¹⁰, городу Эпира, чтобы запастись хлебом. Здесь они вошли в сношения с некоторыми галатами, состоявшими на службе у эпиротов и в числе человек восьмисот находившимися в Фенике, и условились с ними относительно выдачи города изменою. Галаты обещали свое содействие; тогда иллиряне высадились на берег и с первого набега овладели городом с его жителями при участии галатов изнутри. Узнав о случившемся, эпироты со всем войском устремились против врага. По прибытии к Фенике они ради прикрытия себя с тыла расположились лагерем за рекою, протекающею подле города, и для большей безопасности разобрали речной мост. По получении известия, что Скердилаид ¹¹ с пятью тысячами иллирян приближается к ним по суше через ущелье у Антигонии ¹², эпироты отрядили часть войска для охраны Антигонии, а затем предались беспечной жизни, не в меру пользуясь произведениями страны и забывая о сторожевых и передовых постах. Иллиряне узнали о разделении неприятельского войска и последовавшей засим беспечности врагов и ночью выступили в поход; положили на мост доски и беспрепятственно переправились через реку. Заняв сильный пункт, они провели там остальную часть ночи. С наступлением дня обе стороны выстроились к бою перед городом, и возгорелась битва, кончившаяся поражением эпиротов; многие из них пали на месте, еще больше взято в плен, прочие бежали к атинтанам ¹³.

6. После такой неудачи, потеряв всякую надежду помочь себе собственными силами, эпироты отправили посольство к этолянам и к народу ахеян ¹⁴ с просьбами и мольбами о помощи. Те сжалились над несчастными, вняли их просьбе и вскоре явились на помощь в Геликран ¹⁵. Занявшие Фенику иллиряне подошли с Скердилаидом к городу и с намерением дать битву расположились лагерем против подоспевшего вспомогательного войска. Но им мешали трудности местоположения; сверх того, получено было письмо от Тевты, требовавшее скорейшего возвращения их домой, так как часть иллирян отложилась и перешла на сторону дарданов ¹⁶. Поэтому, ограбив Эпир, они заключили с жителями его перемирие, по условиям которого возвращали за выкуп свободнорожденных пленных и город. Рабов и прочую добычу они поместили в лодки, после чего часть их отправилась назад морем, а отряд Скердилаида отступил сухим путем через теснины Антигонии. Велико было смущение и страх, наведенные иллирийцами на прибрежных эллинов. При виде того, как нежданно завоеван ими укрепленнейший и вместе могущественнейший город эпиротов, все эти эллины испытывали большую тревогу не за произведения своей земли, как в прежнее время, но уже за самих себя и за свои города.

7. Между тем так неожиданно спасенные эпироты и не думали об отмщении обидчикам или о благодарности союзникам. Напротив, они отправили посольство к Тевте и вместе с акарнанами заключили союз с иллирянами. Согласно договору, эпироты в последующее время действовали заодно с иллирянами в ущерб ахейцам и этолянам. Этим они ясно показали, что не умеют быть благодарными ¹⁷ относительно своих благодетелей и что в собственных делах с самого же начала поступили безрассудно. Ибо если смертного настигает какая-либо нежданная беда, то вина за нее падает не на потерпевшего, но на судьбу и на того, кто причинил беду. Напротив, если кто необдуманно кидается на величайшие опасности, тогда всякий скажет, что виноват потерпевший. Вот почему люди, пострадавшие по воле судьбы, возбуждают в нас жалость, снисхождение и располагают к помощи, тогда как в удел другим, впавшим в беду по собственному безрассудству, достаются позор и осуждение от людей здравомыслящих. И в это время эллины отнеслись к эпиротам так, как они того заслужили. Во-первых, неужели кто-нибудь может быть настолько неосторожен, чтобы, зная общее мнение о галатах, дать им в руки город богатый, представляющий большой соблазн к нарушению уговора? Во-вторых, как можно было не остерегаться отряда галатов, настроенных таким образом? Ведь первоначально они изгнаны были из родной страны соединившимися против них единоплеменниками за вероломство относительно своих же братьев. Карфагеняне, теснимые войною, приняли их в союз, но лишь только возникли разногласия между солдатами и начальниками из-за жалованья, галаты тотчас бросились грабить город акрагантян ¹⁸, в котором поставлены были в числе трех тысяч человек с лишним для охраны. Впоследствии для той же цели они введены были в Эрике, когда римляне осаждали этот город, и задумали выдать неприятелю как самый город, так и осажденных вместе с ними жителей. Но это не удалось; тогда они перебежали к неприятелю. Принятые этими последними с доверием, они снова ограбили святилище Эрикской Афродиты. Поэтому и римляне, вполне убедившись в подлости галатов, по заключении мира с карфагенянами почитали для себя делом первостепенной важности обезоружить их, посадить на суда и удалить совсем из пределов Италии. И таких-то людей эпиряне поставили на страже народоправства и законов, доверили им богатейший город; разве не очевидно, что они сами были виновниками своих несчастий? Вот что желал я сказать о безрассудстве эпиротов и вместе научить, что люди рассудительные не должны вводить в свой город слишком сильный гарнизон, наипаче гарнизон из варваров.

8. Иллиряне и раньше постоянно нападали на торговых людей Италии ¹⁹, а во время пребывания в Фенике большая часть иллирян отделилась от флота и не замедлила ограбить множество италийских торговцев, причем одни из ограбленных были убиты, немало других увезено в плен. В прежнее время римляне оставляли без внимания жалобы на иллирян, но теперь, когда стали чаще поступать жалобы в сенат ²⁰, они выбрали и отправили послов в Иллирию, Гайя и Луция Корункания, с поручением разузнать все описанное выше на месте. Между тем Тевта восхищена была обилием и прелестью добычи, доставленной на возвратившихся из Эпира лодках. Дело в том, что в то время Феника по своему благосостоянию далеко превосходила прочие части Эпира, и желание царицы грабить эллинские города теперь удвоилось. Однако по случаю волнений в своей стране Тевта не предпринимала пока ничего. Восставшие иллиряне были скоро усмирены, и царица занялась осадою Иссы ²¹, единственного не покорявшегося ей города. В это самое время прибыли к ней римские послы и, будучи приняты царицей, стали говорить о причиненных римлянам обидах. Все время, пока послы говорили, царица держала себя сурово и чрезвычайно надменно. Потом, когда они кончили, Тевта отвечала, что позаботится о том, дабы римляне не терпели никаких обид от иллирийского народа, что же касается отдельных лиц, то у царей Иллирии не в обычае мешать кому бы то ни было в приобретении себе добычи на море. Слова царицы раздражили младшего из послов, и он позволил себе вольность, заслуженную, правда, но неуместную, именно: «У римлян, Тевта», сказал он, «существует прекраснейший обычай: государство карает за обиды, причиненные частными лицами, и защищает обиженных. Мы с божьей помощью постараемся вскоре заставить тебя исправить обычаи царей для иллирян». По-женски, неразумно приняла Тевта вольную речь посла и рассердилась до такой степени, что вопреки общенародным правам послала погоню за отплывшими послами и велела убить дерзкого. По получении известия об этом в Риме римляне, возмущенные наглостью женщины, немедленно стали готовиться к войне, набирали легионы и снаряжали флот.

9. Со своей стороны, и Тевта с началом весны снарядила суда в большем еще числе, нежели прежде, и снова отправила их в Элладу. Одни из них пошли прямо на Керкиру ²², другие зашли в гавань эпидамнян под тем предлогом, чтобы запастись водою и хлебом, а на самом деле для того, чтобы коварно завладеть городом. Когда эпидамняне по беспечности и легкомыслию пропустили иллирян, те вошли в город как бы за водою в препоясанных одеждах, но с мечами, спрятанными в сосудах, убили привратников и легко завладели входом в Эпидамн ²³. Когда, согласно уговору, быстро явился от судов вспомогательный отряд, иллиряне соединенными силами овладели без труда большею частью стен. Несмотря на всю неподготовленность к неожиданному нападению, жители города отважно защищались и сражались, пока наконец иллиряне после продолжительного сопротивления не были вытеснены из города. Таким образом, эпидамняне по своей беспечности едва было не потеряли родины, но благодаря мужеству без всякого ущерба для себя получили урок на будущее.

Между тем вожди иллирян поспешно отчалили от берега и, соединившись с передовыми кораблями, пристали к Керкире, последовавшею затем высадкою навели ужас на жителей и приступили к осаде города. Очутившись в столь трудном положении, керкиряне в отчаянии отправили посольство к ахеянам и этолянам, вместе с ними и жители Аполлонии ²⁴ и Эпидамна, с просьбою о скорейшей помощи, дабы не дать иллирянам лишить их родины. Те сочувственно выслушали послов и во исполнение просьбы их сообща вооружили командою десять палубных кораблей ахеян, в несколько дней оснастили их и направились к Керкире в надежде освободить осажденных.

10. В силу союза иллиряне получили в подкрепление от акарнанов семь палубных кораблей, вышли против неприятеля в открытое море и у так называемых Паксов ²⁵ сразились с ахейцами. Корабли акарнанов и выстроившиеся против них ахейские сражались с равным счастием и в стычках не терпели повреждений, хотя среди воинов и были раненые. Иллиряне связали свои суда по четыре вместе и так шли на неприятеля. Не заботясь о целости собственных судов и подставляя бока их под неприятельские удары, они тем самым помогали нападающим; зато ахейские суда, причинив повреждение иллирийским, в то же время зацеплялись за них, теряли способность к движениям, потому что сопряженные вместе иллирийские лодки повисали на носах их. Тогда иллирийцы перескакивали на палубы неприятельских кораблей и благодаря численному превосходству одолевали ахеян. Так они завладели четырьмя четырехпалубными судами и затопили со всею командой один палубный корабль, тот самый, на коем находился каринец Марг ²⁶, человек, всю жизнь до самой смерти верно служивший союзу ахеян. Что касается ахеян, сражавшихся с акарнанами, то, заметив победу иллирян и полагаясь на быстроту своих кораблей, они за попутным ветром благополучно возвратились на родину. Одержанная победа придала самоуверенности полчищу иллирян, и теперь они продолжали осаду смело и беспрепятственно. Напротив, керкиряне после этих событий потеряли всякую надежду на спасение; некоторое время они выдерживали еще осаду, но затем заключили мир с иллирянами, допустив в свой город гарнизон, а вместе с гарнизоном и Деметрия из Фара ²⁷. Немедленно после этого начальники иллирян вышли в море, пристали к Эпидамну и возобновили осаду города.

11. Около этого самого времени вышли из Рима один из консулов, Гней Фульвий, с двумястами кораблей, а другой — Луций Постумий с сухопутным войском. Гней намеревался прежде всего идти к Керкире, рассчитывая прибыть туда до окончания осады. Хотя он опоздал, тем не менее подошел к острову, желая и точно узнать судьбу города, и убедиться в верности заявлений Деметрия. Дело в том, что Деметрий был оклеветан перед Тевтою и боялся гнева ее, а потому через посланца обратился к римлянам с предложением передать им город и вообще все, что будет в его власти. Керкиряне обрадовались появлению римлян; по соглашению с Деметрием передали им гарнизон иллирян, а затем единодушно приняли предложение римлян и отдали себя под их покровительство, в нем только надеясь найти верную защиту на будущее время против посягательств иллирян. Римляне заключили дружественный союз с керкирянами и направились к Аполлонии, во всем последующем руководствуясь указаниями Деметрия.

В то же время и Постумий переправился из Брентесия ²⁸ в Эпир с сухопутным войском, состоявшим тысяч из двадцати пехоты и тысяч около двух конницы. Лишь только оба войска соединились и предстали перед Аполлонией, жители города, подобно керкирянам, приняли их к себе и отдались под защиту их, а римляне немедленно вышли в море, получив известие об осаде Эпидамна. Иллиряне, когда узнали о приближении римлян, сняли осаду и в беспорядке бежали. Под свою защиту римляне приняли и эпидамнян, затем пошли вперед внутрь Иллирии, причем покорили своей власти ардиэев. К ним явились многие посольства, между прочим, от парфинов и атинтанов ²⁹; все они одинаково доверились покровительству римлян, которые приняли их в дружественный союз и потом пошли дальше к Иссе, ибо и этот город был осажден иллирянами. По прибытии на место они заставили иллирян снять осаду и также приняли под свое покровительство иссеян. Некоторые иллирийские города римляне по пути взяли приступом, в том числе и Нутрию ³⁰; в этом последнем деле они потеряли не только многих солдат, но и несколько трибунов и квестора. Римляне захватили еще двадцать судов с добычей, взятою с соседних полей. Из числа тех иллирян, которые осаждали Иссу, одни фарияне в угоду Деметрию не понесли наказания, все прочие бежали врассыпную в Арбон ³¹. Тевта с весьма немногими иллирийцами укрылась в Ризоне ³², хорошо укрепленном городке, лежащем вдали от моря на реке того же имени. Покончив с этим, поставив в зависимость от Деметрия большинство иллирян и облачив его значительною властью, консулы вместе с флотом и сухопутным войском удалились в Эпидамну.

12. После этого Гней Фульвий отплыл в Рим с большею частью морского и сухопутного войска. На месте остался Постумий с сорока кораблями и, набрав в окрестных городах войско, зимовал там, дабы оказывать защиту как ардиэям, так и прочим народам, поставившим себя под покровительство римлян. К началу весны Тевта отправила к римлянам посольство и заключила с ними мир, по которому обязывалась уплатить наложенную на нее дань, очистить, за исключением нескольких местностей, всю Иллирию и — что касалось больше эллинов — не переходить за Лисс ³³ более как с двумя судами, и то безоружными. По заключении этого договора Постумий отправил к этолянам и ахейскому народу послов, которые по прибытии сюда впервые объяснили причины войны и переправы римлян в эти страны, рассказали следовавшие затем события и прочитали условия мира, заключенного римлянами с иллирийцами. Оба народа оказали им радушный прием, и послы возвратились к Керкире, избавив эллинов с помощью вышеназванного договора от сильных опасений; ибо в то время иллиряне были врагами не тех или других эллинов, но всех вообще.

Такова была первая переправа римлян с войском в Иллирию и соседние части Европы; таковы и по таким причинам были первые сношения их через посольство с народами Эллады. Сделав это начало, римляне немедленно отправили другие посольства к коринфянам и к афинянам; тогда же впервые коринфяне допустили римлян к участию в истмийских состязаниях ³⁴.

13. Около того же времени Гасдрубал — на этом мы и оставили рассказ об Иберии — мудрым и заботливым управлением достиг вообще больших успехов, а основанием города, у иных именуемого Карфагеном ³⁵, у других Новым Городом, значительно приумножил могущество карфагенян. Действительно, город этот расположен весьма удобно как для Иберии, так и для Ливии. О положении его и о выгодах, какие он может иметь для обеих этих стран, мы скажем в другом месте, более соответствующем предмету. Когда римляне увидели, что Гасдрубал приобрел большую и опасную власть, они решили серьезно заняться иберийскими делами. Римляне находили, что прежнею нерадивостью и беспечностью они дали образоваться значительному могуществу карфагенян, и потому делали попытки поправить прошлое. Тотчас они не отваживались ни предъявлять свои требования карфагенянам, ни воевать с ними, ибо угнетал их страх перед кельтами ³⁶, нападения которых они ждали со дня на день. Они желали сначала задобрить и успокоить Гасдрубала, а потом приняться за кельтов и начать борьбу с ними в том убеждении, что нельзя будет не только господствовать в Италии, но даже жить спокойно в родной стране, пока будет угрожать им этот народ. Поэтому римляне отправили к Гасдрубалу посольство для заключения договора, в котором, умалчивая об остальной Иберии ³⁷, устанавливали реку по имени Ибер ³⁸ пределом, за который не должны переступать карфагеняне с военными целями. Немедленно после этого они начали войну против кельтов.

14. Будет, мне кажется, полезно дать здесь о кельтах краткие сведения, дабы удержать во введении первоначально принятый план, и возвратиться к этой начальной поре, когда названный народ завладел страною. По моему мнению, история кельтов не только заслуживает изложения и напоминания, но и совершенно необходима для уразумения того, на какой народ и на какие страны впоследствии опирался Ганнибал, когда задумал сокрушить владычество римлян. Прежде всего, следует говорить о земле, каковы ее свойства и каково положение ее относительно остальной Италии. Мы лучше поймем отдельные события, если заранее описаны будут страны и самые места событий.

Вся Италия представляет подобие треугольника, одну сторону которого, обращенную к востоку, омывают Ионийское море ³⁹ и примыкающий к нему Адриатический залив ⁴⁰, другую сторону, обращенную к югу и западу, омывают Сицилийское и Тирренское моря. Сближаясь между собою, стороны эти образуют в вершине южный мыс Италии, именуемый Кокинфом и разделяющий моря Ионийское и Сицилийское. Третью сторону, идущую на север по материку, образует во всю длину Альпийский хребет ⁴¹, который начинается от Массалии ⁴² и земель, лежащих над Сардинским морем, и тянется непрерывно до наиболее углубленной части Адриатики; лишь на небольшом расстоянии от моря хребет оканчивается. Южный край названного хребта следует принимать как бы за основание треугольника; к югу от нее простираются равнины, занимающие самую крайнюю северную часть Италии, о которых и идет теперь речь; по плодородию и обширности они превосходят остальные известные нам равнины Европы. Общий наружный вид этих равнин — также треугольник; вершину его образует соединение так называемых Апеннинских гор ⁴³ и Альпийских недалеко от Сардинского моря ⁴⁴ над Массалией. На северной стороне равнин тянутся, как сказано выше, Альпы на две тысячи двести стадий, а вдоль южной стороны тянутся Апеннины на пространстве трех тысяч шестисот стадий. Линией основания всей фигуры служит побережье Адриатического залива; длина основания от города Сены ⁴⁵ до углубления залива более двух тысяч пятисот стадий, так что объем упомянутых выше равнин составляет немного меньше десяти тысяч стадий ⁴⁶.

15. Нелегко перечислить все достоинства этой земли ⁴⁷. Так, она изобилует хлебом в такой степени, что в наше время нередко сицилийский медимн* пшеницы стоит четыре обола**, медимн ячменя — два обола, столько же стоит метрет*** вина; гречиха и просо родятся у них в совершенно невероятном изобилии. Как много растет желудей на этих равнинах в дубовых лесах, раскинутых на некотором расстоянии один от другого, всякий может заключить лучше всего из следующего: в Италии убивается огромное количество свиней частью для домашнего употребления, частью для продовольствия войск, и животные доставляются главным образом этими равнинами. О дешевизне и обилии различных съестных припасов можно судить вернее всего по тому, что путешествующие в этой стране, заходя в трактир, не расспрашивают о стоимости отдельных предметов потребления, но вообще, сколько возьмет хозяин с человека. Обыкновенно содержатели трактиров, давая часто всего вдоволь, берут за это пол-асса, что составляет четвертую часть обола ⁴⁸; лишь в редких случаях взимается более высокая плата. Многолюдство населения, высокий рост его и телесная красота, а равно военная отвага будут выяснены самой историей событий.

С обеих сторон Альп, как с той, которая обращена к реке Родану ⁴⁹, так и с другой, спускающейся к названным выше равнинам, местности холмистая и низменная густо заселены: лежащие по направлению к Родану и к северу заняты галатами, которые называются трансальпинами ⁵⁰, а обращенные к равнинам заселены таврисками ⁵¹, агонами ⁵² и многими другими варварскими народами. Трансальпинами галаты называются не по своему происхождению ⁵², но по местожительству, ибо слово trans значит «по ту сторону» (peran), и римляне называют трансальпинами тех галатов, которые живут по ту сторону Альп. Вершины гор вследствие скудости почвы и скопления на них вечных снегов совершенно необитаемы.

16. Апеннин в самом начале над Массалией у соединения с Альпами, заселен лигистинами как с той стороны, которая обращена к Тирренскому морю, так и с той, что идет к равнинам; вдоль моря поселения их простираются до города Писы ⁵³, первого тирренского города на западе, а внутрь материка до области арретинов ⁵⁴; следуют за ними тиррены. К ним примыкают умбры ⁵⁵, занимающие оба склона этих гор. Дальше, уклоняясь вправо от равнин, Апеннин на расстоянии стадий пятисот от Адриатического моря разделяет Италию на всем протяжении до Сицилийского моря, а освободившаяся от гор равнина простирается до моря и города Сены.

Река Пад, прославленная поэтами под именем Эридана ⁵⁶, берет начало свое из Альп, почти у вершины очерченной выше фигуры и в направлении к югу изливается в равнины. Дойдя до местностей ровных, река изменяет свое направление и протекает по ним к востоку, впадая двумя устьями в Адриатику; равнину река разделяет таким образом, что большая часть ее прилегает к Альпам и Адриатическому заливу. Ни одна река Италии не несет столько вод, как Пад, ибо в него вливаются все потоки, со всех сторон стекающие с Альп и Апеннина в равнину. Наиболее обильна водою и наиболее величественна река бывает в пору восхода Пса, когда количество воды в ней увеличивается от тающего на обеих горах снега. Из моря через устье, именуемое Оланою, корабли по ней поднимаются тысячи на две стадий. Вначале у истоков река течет по одному руслу, потом разделяется на две части у так называемых Тригаболов ⁵⁷, причем одно из устьев называется Падуей, другое Оланою. У этого последнего есть гавань, которая в отношении безопасности для заходящих в нее кораблей не имеет себе равной во всем Адриатическом море. У туземцев река называется Боденком ⁵⁸. Все остальное, что рассказывают эллины о Паде, именно, историю Фаэтона и его падения, о слезах тополей и об одетых в черное тамошних жителях, которые, говорят, и теперь носят такое же платье в горе по Фаэтону, и все другие подобные рассказы, пригодные для трагедии, мы оставляем теперь в стороне, так как подробное изложение их не вполне соответствовало бы характеру введения. При другом более удобном случае мы сообщим существенное, главным образом ввиду невежества, обнаруженного Тимеем относительно этих стран. 17. Равнинами владели некогда тиррены ⁵⁹, равно как и так называемыми Флегрейскими полями ⁶⁰ в окрестностях Капуи ⁶¹ и Нолы ⁶², которые многим хорошо известны и пользуются славой за свое плодородие. Таким образом, при изучении истории тирренского владычества следует иметь в виду не только ту страну, которую они занимают теперь, но названные выше равнины и те богатые средства, какие извлекали они из тех местностей. По соседству с тирренами и в сношениях с ними были кельты. С завистью взирая на блага этой страны, они по маловажному поводу внезапно с огромным войском напали на тирренов, вытеснили их из области Пада и сами завладели равнинами ⁶³. Ближайшие, у истоков Пада лежащие местности заняли лаи и лебении ⁶⁴, за ними поселились инсомбры, многолюднейший из этих кельтских народов; к ним примыкали вдоль реки гономаны ⁶⁵. Странами, доходящими уже до Адриатики, завладело другое очень древнее племя, носящее имя венетов ⁶⁶; в отношении нравов и одежды они мало отличаются от кельтов, но языком говорят особым. Писатели трагедий упоминают часто об этом народе и рассказывают о нем много чудес. По ту сторону Пада, подле Апеннина первыми поселились ананы ⁶⁷, за ними бои, дальше в направлении к Адриатике лингоны, а крайние области у моря заняли сеноны.

Таковы были главнейшие народы, завладевшие названными раньше странами; селились они неукрепленными деревнями и не имели никакого хозяйства, ибо возлежали на соломе ⁶⁸, а питались мясом ⁶⁹; кроме войны и земледелия, не имели никакого другого занятия, вообще образ жизни вели простой; всякие другие знания и искусства были неизвестны им. Имущество каждого состояло из скота и золота, потому что только эти предметы они могли легко при всяких обстоятельствах всюду брать с собою и помещать их по своему желанию. Величайшее попечение прилагали кельты к тому, чтобы составлять товарищества, ибо опаснейшим и могущественнейшим человеком почитался у них тот, у кого было наибольше слуг и верных товарищей.

18. Первоначально кельты не только утвердили за собою эту область, но подчинили себе и многие соседние народы, наводя на них ужас своей отвагой. Некоторое время спустя кельты разбили римлян и союзников их в сражении, преследовали бегущих и через три дня после битвы овладели самым Римом, за исключением Капитолия. Однако, будучи вызваны домой вторжением венетов в их землю, кельты заключили мир с римлянами, возвратили города и вернулись на родину. После этого они вовлечены были в домашние войны; кроме того, на них нередко нападали соединенными силами некоторые альпийские народы, наблюдавшие благосостояние их вблизи. Тем временем римляне достигли прежнего могущества и снова стали во главе латинов. На тридцатом году по взятии города кельты снова с большим войском явились к Альбе ⁷⁰. Так как неожиданным вторжением римляне захвачены были врасплох и не успели собрать силы союзников, то и не отважились выступить против врага с войсками. Но когда потом двенадцать лет спустя кельты с большим войском вторглись вторично, римляне, будучи заранее уведомлены о том и собрав союзников, мужественно пошли навстречу врагу с намерением дать решительную битву. Устрашенные наступлением римлян и раздираемые междоусобными распрями, галаты с наступлением ночи отступили назад в свою страну, подобно убегающему войску. После этого в течение тринадцати лет страх удерживал кельтов в покое, а потом, видя усиление римского могущества, они заключили с римлянами мирный договор.

19. Договор этот кельты соблюдали верно в продолжение тридцати лет, пока не двинулись на них трансальпины; тогда, опасаясь, как бы не началась трудная для них война, кельты подарками и напоминанием о родственных отношениях отвратили от себя нашествие трансальпинов, уже было покинувших свои земли, направили их на римлян и сами приняли участие в походе.

В римские владения они вторглись через Тиррению с участием самих тирренов и, собрав огромную добычу, беспрепятственно отступили. Однако по возвращении на родину в среде кельтов возникли распри из-за награбленного добра, причем они потеряли и большую часть добычи, и много собственного войска. Так обыкновенно поступают галаты, когда возьмут добычу у соседей, главным образом вследствие неумеренного пьянства и обжорства.

На четвертом году после этого самниты и галаты вошли в соглашение между собою и дали сражение римлянам в земле камертиев ⁷¹, причем многих из них убили в самой схватке. Между тем римляне, раздраженные понесенным поражением, через несколько дней выступили в поход со всеми легионами и сражались с теми же самыми неприятелями в области сентинов ⁷², большую часть их истребили, а остальных принудили разбежаться по своим землям. По прошествии новых десяти лет галаты явились с большим войском для осады города арретинов. Римляне поспешили на помощь, но в битве перед городом понесли поражение. Так как в этом сражении пал начальник Луций, то на его место римляне назначили Мания Курия. В землю галатов он отправил посольство для переговоров о пленных, но те предательски умертвили послов. Римляне в гневе тотчас вывели свои войска и при встрече с палатами, именуемыми сенонами, дали битву. В сражении римляне одержали победу, большую часть неприятелей перебили, остальных прогнали и вступили во владение всей страной. Сюда они послали первую галатскую колонию, которая называется Сеною ⁷³ по имени галатов, раньше занимавших это поселение. Мы только что упоминали о ней, сказав, что Сена лежит на Адриатике на краю равнины, омываемой Падом.

20. При виде того, как выгнаны были сеноны, страшась за такую же участь своей земли, бои на зов тирренов выступили со всем войском в поход. Собравшись подле озера, именуемого Оадмоном ⁷⁴, они сразились с римлянами. В этом сражении большинство тирренов было убито, а из боев спаслись бегством лишь весьма немногие. Тем не менее в следующем же году галлы и тиррены соединились снова, вооружили молодежь, едва достигшую зрелого возраста, и дали битву римлянам. Разбитые в сражении наголову, они с трудом смиряли свою гордость, когда отправляли посольство к римлянам для переговоров о мире и заключали с ними договор. Случилось это года за три до появления Пирра в Италии ⁷⁵ и лет за пять до гибели галатов в Дельфах. Действительно, в это время судьба заразила всех галатов страстью к войне, как бы чумой какой. Выше упомянутые войны оказали римлянам двойную, весьма важную услугу. Так, свыкшись с неудачами, какие терпели от галатов, римляне не могли уже ни иметь в настоящем, ни ожидать в будущем чего-либо более ужасного, как испытанные ими положения. Поэтому против Пирра римляне выступили совершенными в военном деле бойцами. Потом, вовремя смирив дерзость галатов, римляне прежде всего могли беспрепятственно вести войну с Пирром за Италию, а затем бороться с карфагенянами за владычество над сицилийцами.

21. После понесенных поражений галаты в течение сорока пяти лет пребывали в покое, соблюдая мир с римлянами. Но когда со временем очевидцы несчастий ушли из жизни и место их заступила молодежь, преисполненная слепой отваги, не испытавшая и не видевшая еще никаких бед и никакого горя, юные галаты, как бывает обыкновенно, возобновили попытки поколебать существующие отношения, по маловажным поводам ссориться с римлянами и призывать к себе галатов альпийских. Первое время действовали вожди одни, помимо народа, тайком; поэтому, когда трансальпины подошли с войском к Аримину ⁷⁶, народ боев, относившийся к ним с недоверием, в междоусобной распре восстал на своих начальников и на пришельцев, причем убиты были собственные цари их Атис и Галат, и бои избивали друг друга в правильном сражении. Из страха перед неприятельским нашествием римляне вышли из города с войском, но, узнав, что галаты истребляют себя сами, возвратились домой. На пятом году после этой смуты, в консульство Марка Лепида римляне разделили на участки область в Галатии, именуемую Пикентиною ⁷⁷, которую после победы очистили от галатов сенонов. Закон этот провел ради снискания себе народного расположения Гай Фламиний ⁷⁸ и тем, можно сказать, положил начало порче нравов у римлян и породил следовавшую за сим войну римлян с названными выше народами. Действительно, многие племена галатов, в особенности бои, как живущие на границе с римлянами, приняли участие в борьбе, в том убеждении, что римляне ведут войну с ними не за преобладание или владычество, но за совершенное изгнание галатов и истребление их.

22. Вот почему многолюднейшие племена, как инсомбры и бои, немедленно соединились между собою и отправили посольства к галатам, живущим на Альпах и по реке Родану; эти последние идут в военную службу за деньги и потому называются гесатами ⁷⁹: таково настоящее значение этого слова. Царям их, Конколитану и Анероесту, они тогда же предложили много золота, а в будущем сулили огромное богатство римлян и множество благ, попадающих к ним в руки в случае победы, побуждая их таким образом и подстрекая к походу на римлян. Достигнуть этого было нетрудно, ибо италийские галлы обещали царям сверх упомянутых выше благ свою помощь, напоминали о подвигах собственных предков их, о том, как они, начав войну, не только победили римлян в сражении, но после битвы с первого набега заняли Рим, как они завладели всем достоянием римлян и самый город держали в своей власти в течение семи месяцев, наконец о том, как они добровольно и из милости отдали город назад и с добычею возвратились домой беспрепятственно и невредимо. Речи эти возбудили военный пыл в вождях гесатов до такой степени, что никогда еще из тех областей Галатии не выступало войско столь многочисленное, блестящее и храброе. Тем временем римляне частью вследствие получаемых ими известий, частью по собственным догадкам относительно грядущих событий пребывали в непрерывном страхе и в тревоге: они то набирали легионы и делали запасы хлеба и иного продовольствия, то выходили с войсками до границ, как будто неприятель уже вторгся в их страну, хотя кельты не покидали даже родины. Смуты эти очень много помогли и карфагенянам в беспрепятственном водворении своего владычества в Иберии. Ибо римляне, как мы и выше говорили, почитали для себя необходимым избавиться прежде всего от ближайшей опасности, а потому вынуждены были оставить дела Иберии в стороне, дабы привести к благополучному концу борьбу с кельтами. Вот почему они закрепили мир с карфагенянами заключенным с Гасдрубалом договором, о котором мы только что говорили, а пока обратили все свои помыслы к войне с кельтами: необходимо, думали они, покончить с этими врагами.

23. Между тем галаты гесаты собрали великолепное многочисленное войско и на восьмом году после передела земли перевалили через Альпы к реке Паду. Племена инсомбров и боев оставались неизменно верными принятому первоначально решению, тогда как венеты и гономаны поддались внушениям римских послов и предпочли оказать им помощь. Тем самым цари кельтов вынуждены были оставить часть своего войска дома для охраны страны от угрожавшего вторжения этих народов. Сами они со всем остальным войском в числе тысяч пятидесяти пехоты, тысяч двадцати конницы и колесниц ⁸⁰ двинулись смело вперед по дороге в Тиррению. Лишь только римляне узнали о перевале кельтов через Альпы, они послали консула Луция Эмилия с войском по направлению к Аримину, дабы наблюдать за движением неприятеля в этом месте, а одного из преторов отправили в Тиррению. Другой консул. Гай Атилий раньше вышел с легионами в Сардинию. Все находившиеся в городе римляне были в сильном страхе в ожидании тяжкой, грозной опасности, и не без основания: в сердцах их жили еще воспоминания об ужасах прежнего нападения галатов. Всецело отдавшись этой заботе, римляне собирали одни легионы, набирали новые и приказывали союзникам быть наготове. Всем подчиненным народам они повелели присылать точные списки достигших военного возраста людей, дабы знать общее количество всех имеющихся у них сил. [Затем римляне заботились о том, чтобы консулы выступали вперед с наибольшею и лучшею частью войска ⁸¹.] Хлеба, метательного оружия и прочих нужных для войны предметов они собрали невиданные дотоле запасы. Все со всех сторон готово было помогать римлянам. Ибо италийцы, устрашенные нашествием галатов, полагали, что дело идет не о защите только римлян, что предстоит война не за преобладание их; напротив, всякий был убежден, что опасность угрожает его собственному городу и его полям, а потому каждый с готовностью исполнял требования римлян.

24. Чтобы определить ясно и точно те силы, на какие впоследствии дерзнул напасть Ганнибал, и то могущество, которое он с изумительной отвагой задумал сокрушить, успев в своих замыслах настолько, что нанес римлянам жесточайшие поражения, необходимо показать военные средства римлян и исчислить войска, имевшиеся у них в то время. С консулами вышли четыре римских легиона, каждый в пять тысяч двести человек пехоты и триста человек конницы. Оба консула имели при себе союзников, общее число их доходило до тридцати тысяч пехоты и двух тысяч конницы. На помощь римлянам в трудном положении их явились в Рим от сабинов и тирренов до четырех тысяч конницы и больше пятидесяти тысяч пехоты. Римляне соединили их вместе и поставили перед границами Тиррении с претором во главе ⁸². От умбров и сарсинов, занимающих Апеннины, прибыло всего до двадцати тысяч, с ними соединились также в числе двадцати тысяч венеты и гономаны. Эти войска римляне поставили на границах Галатии, дабы вторжением в землю боев заставить вышедших на войну возвратиться домой. Таковы были войска римлян, выставленные для охраны страны. В Риме ввиду возможных случайностей войны содержалось запасное войско в двадцать тысяч пехоты из самих римлян, вместе с ними полторы тысячи конницы, а от союзников тридцать тысяч пехоты и две тысячи конницы. На доставленных списках значилось латинов восемьдесят тысяч пехоты и пять тысяч конницы, самнитов семьдесят тысяч пехоты и семь тысяч конницы; от япигов и мессапиев было всего пятьдесят тысяч пехоты и шестнадцать тысяч конницы, от луканов тридцать тысяч пехоты и три тысячи конницы, от марсов, маррукинов, ферентанов и вестинов двадцать тысяч пехоты и четыре тысячи конницы. Кроме того, в Италии и Сицилии помещено было два запасных легиона, каждый в четыре тысячи двести человек пехоты и в двести человек конницы. Из римлян и кампанцев набрано было всего около двухсот пятидесяти тысяч пехоты и двадцать три тысячи конницы. Таким образом, для защиты римских владений выставлено было всего более ста пятидесяти тысяч пехоты и около шести тысяч конницы ⁸³, а общее число способных носить оружие как римлян, так и союзников превышало семьсот тысяч пехоты и до семидесяти тысяч конницы ⁸⁴. На них-то пошел Ганнибал при вторжении в Италию, не имея полных двадцати тысяч войска. Но это будет подробнее изложено в дальнейшем повествовании.

25. Между тем кельты вторглись в Тиррению, исходили страну в различных направлениях и безнаказанно грабили; ниоткуда не встречая противодействия, они двинулись наконец на Рим. Кельты были уже подле города, именуемого Клузием и отстоящего от Рима на три дня пути, когда получили известие, что с тыла за ними следуют и настигают их передовые войска римлян, поставленные в Тиррении. При этом известии кельты повернули назад и пошли навстречу врагу с целью сразиться с ним. Неприятели подошли друг к другу уже к закату солнца; разделенные небольшим расстоянием, обе стороны разбили лагери на ночлег. С наступлением ночи кельты зажгли огни, оставили в лагере конницу и отдали приказание с рассветом, лишь только неприятель заметит ее, отступать за своими войсками тою же дорогой; остальное войско отступило тайком по направлению к городу Фезоле ⁸⁵ и там разбило лагерь, рассчитывая соединиться с собственной конницей и напасть неожиданно на неприятеля, который наступал с тыла. Между тем римляне на рассвете завидели только конницу и, полагая, что кельты бежали, поспешно пустились в погоню за отступающей конницей. Лишь только римляне приблизились к неприятелю, как кельты поднялись из засады и ударили на них; вначале бой был жестокий с обеих сторон. Наконец, благодаря отваге и численному превосходству перевес остался на стороне кельтов; римляне потеряли не менее шести тысяч убитыми, остальные спаслись бегством. Большая часть бежавших достигла некоего укрепленного пункта и там утвердилась. Прежде всего кельты принялись за осаду их; но, будучи утомлены и обессилены ночным походом накануне, трудностями борьбы и лишениями, они оставили кругом холма стражу из собственной конницы, а сами удалились отдохнуть и подкрепить свои силы, намереваясь на следующий день повести осаду против бежавших на холм римлян, если они не сдадутся добровольно.

26. Тем временем Луций Эмилий, поставленный для защиты адриатического побережья, узнал о вторжении кельтов в Тиррению и о приближении их к Риму, поспешил на помощь своим и явился еще вовремя. Он расположился лагерем вблизи неприятеля. Тогда бежавшие на холм римляне по зажженным огням поняли, в чем дело, быстро воспрянули духом и ночью через лес отправили из своей среды несколько безоружных человек для уведомления консула о положении их. Выслушав донесение, вождь увидел, что раздумывать некогда, а потому отдал приказание трибунам выступить с пехотою на рассвете; сам в сопровождении конницы двинулся к упомянутому выше холму. Со своей стороны, вожди галатов при виде ночных огней догадались, что пришел неприятель и собрались на совет. При этом царь Анероест высказал, что со столь большой добычей, — как можно думать, людей, скота и всякого добра взято было невообразимое множество, — не следует, говорил он, вступать в битву и подвергаться опасности потерять все, но лучше возвратиться невредимо домой и, сложив там добычу, снова, если угодно будет, всеми силами идти на римлян. Кельты решили поступить согласно предложению Анероеста и в ту же ночь перед рассветом снялись со стоянки и двинулись вперед через землю тирренов вдоль моря. Луций присоединил к своему часть войска, укрывшегося на холме, но находил для себя невыгодным вступать в открытое сражение с неприятелем и предпочел следовать за отступающими, выжидая и высматривая удобное время и место для того, чтобы тревожить врага и отбить у него хоть часть добычи.

27. Около этого времени консул Гай Атилий, вышедший из Сардинии, пристал к Пизе и направлялся к Риму навстречу неприятелю. Кельты были уже подле Теламона в Тиррении ⁸⁶, когда несколько человек из них, вышедшие вперед за продовольствием, попали на передовой отряд Гайя и взяты были в плен. В ответ на расспросы пленные рассказали вождю, что было раньше, сообщили о приближении обоих войск, причем дали понять, что кельты очень близко, а с тыла за ними следует войско Луция. Консул был поражен этими вестями, хотя нисколько не терял бодрости, ибо видел, что кельты заперты с обеих сторон римскими войсками. Трибунам он приказал строить легионы в боевой порядок, шагом продолжать путь и, насколько позволит местность, делать наступление с фронта. Сам он сообразил, что было бы удобно расположиться на холме над дорогой, по которой должны были проходить кельты, а потому взял с собою конницу и поспешил занять заблаговременно возвышенность, чтобы затем самому начать сражение: он был убежден, что при таком способе действий главная доля успеха будет достигнута им. Кельты сначала ничего не знали о прибытии войска Атилия, а из того, что происходило, заключали, что Эмилий ночью обошел их со своей конницей и успел занять некоторые местности. Поэтому они тотчас отрядили конницу и часть легковооруженных с целью отбить высоты у неприятеля. Но вскоре от одного из пленных они узнали о прибытии Гайя и поспешно выстроили свою пехоту на обе стороны, против передних и задних неприятелей. Что неприятель следует за ними, кельты знали; ждали они и встречи с неприятелем с фронта, о чем свидетельствовали теперь очевидцы и все происходящее.

28. О высадке легионов у Пизы Эмилий слышал, но пока не догадывался о близости их; теперь же происшедшее у холма сражение показало ясно, что войска товарища его очень близко. Немедленно он послал на помощь сражающимся на холме свою конницу; а сам выстроил обычным у римлян порядком свою пехоту и повел ее на врага. Кельты поставили альпийских гесатов сзади, откуда ждали нападения Эмилия, подле них поместили инсомбров. В передних рядах поставлены были тавриски и живущие по сю сторону Пада бои, которые, таким образом, имели в тылу упомянутые выше войска, а лицом обращены были к войску Гайя, нападения коего ожидали; повозки и колесницы они поставили по бокам линии у обоих флангов; добычу снесли на одну из ближайших гор и поставили там стражу. Это обоюдостороннее расположение кельтов было не только грозно на вид, но и весьма пригодно для битвы. Инсомбры и бои шли в битву в штанах и в легких, накинутых сверху плащах ⁸⁷. Что касается гесатов, то самоуверенность и смелость их были так велики, что они сбросили с себя и эту одежду и, обнаженные, только с оружием в руках, стояли в передних рядах войска: так, думалось гесатам, удобнее будет сражаться, ибо плащи могут цепляться за разбросанные там и сям кустарники и затруднять употребление оружия. Сначала битва шла только у холма, и для всех было видно, сколь многочисленная конница от каждого войска участвует в завязавшейся схватке. В этом сражении пал, как отчаянный боец, консул Гай, и голова его отнесена была царем кельтов. Однако римская конница благодаря своей храбрости овладела, наконец, полем сражения и одолела врага. После этого, когда пешие войска были уже близко друг к другу, получилось своеобразное, удивительное зрелище, любопытное не только для участников, но и для позднейших читателей, имеющих возможность представить себе прошлое из описания.

29. Так, прежде всего всякий поймет, что благодаря участию в битве трех войск вид битвы и самый способ сражения должны были представляться совершенно новыми и небывалыми. Во-вторых, кто может или мог, теперь или в то самое время, не затрудняться решением вопроса о положении кельтов: было ли оно крайне невыгодным, потому что неприятель наступал на них разом с двух сторон, или, напротив, весьма удобным, потому что они сражались в одно и то же время с двумя неприятелями и тыл их был обеспечен с обеих сторон, главным же образом потому, что им отрезаны были все пути к отступлению и возможность спастись в случае поражения. Такова уж особенность двустороннего расположения войска. Что касается римлян, то им прибавило смелости то обстоятельство, что неприятель был охвачен со всех сторон и заключен в середину между ними, хотя, с другой стороны, кельты пугали их боевым строем и шумом. Действительно, число трубачей и свирельщиков было у них невообразимо велико, а когда все войско разом исполняло боевую песню, поднимался столь сильный и необыкновенный шум, что не только слышались звуки свирелей и голоса воинов, но звучащими казались самые окрестности, повторявшие эхо. Ужасны были также вид и движения нагих людей, стоявших в первом ряду, блиставших цветущим здоровьем и высоким ростом. В первых рядах не было ни одного воина, который бы не имел на себе золотого ожерелья или браслетов. Если вид всего этого и устрашал римлян, то надежда на добычу сильнее подстрекала их к битве.

30. Как только копьеметатели согласно обычному порядку выступили из римских легионов вперед и начали битву метким и частым метанием дротиков, штаны и плащи для кельтов задних рядов оказались очень полезными; напротив, передние нагие воины, не ожидавшие такого нападения, испытывали большие неудобства и трудности. Дело в том, что галатский щит не может прикрывать воина, а при большом росте галатов дротики тем вернее попадали в неприкрытые части тела. Наконец, вследствие дальнего расстояния и множества падающих на них дротиков они увидели, что не могут совладать с копьеметателями; одолеваемые ранами и безвыходностью положения, одни из них в безумной ярости кидались на врага и сами обрекали себя на смерть, другие начинали понемногу отступать к своим и явною робостью приводили в смущение задних воинов. Так посрамлена была копьеметателями кичливость гесатов. Полчище инсомбров, боев и таврисков упорно дралось с неприятелем в рукопашном бою, когда римляне сменили копьеметателей и двинули на врага свои манипулы. Сколько их ни избивали, они не падали духом ничуть; единственное, в чем каждый из них и все вместе уступали неприятелю, это — способ вооружения. Ибо оборонительное оружие римлян, щит, и наступательное, меч, имеют важное преимущество... тогда как галатским мечом можно только рубить ⁸⁸. Когда римская конница бросилась с высокого холма и со всею силою ударила на врага с фланга, пехота кельтов была изрублена на месте сражения, а конница обратилась в бегство.

31. Кельтов убито было до сорока тысяч, а взято в плен не меньше десяти тысяч, в том числе и один из царей, Конколитан. Другой царь, Анероест, укрывшийся где-то с небольшим числом воинов, лишил жизни присных своих и себя. Между тем римский консул собрал доспехи и отправил в Рим, а остальную добычу возвратил по принадлежности. Сам он с легионами пошел вдоль Лигистики и вторгся в землю боев. Насытив жаждавшие добычи легионы, он через несколько дней прибыл в Рим с войском, украсил Капитолий знаменами и маниаками: так называется золотое ожерелье, которое носят галаты на шее. Остальными доспехами и пленниками он украсил вступление свое в Рим и триумфальное шествие.

Так кончилось самое тяжкое вторжение кельтов, угрожавшее великою, страшною опасностью всем италийцам, а больше всего римлянам. Но, одержав эту победу, римляне возымели надежду совершенно вытеснить кельтов из области реки Пада, и отправили против них выбранных в следующем году консулов, Квинта Фульвия и Тита Манлия, с сильно вооруженным войском. Первым натиском они навели такой ужас на боев, что те вынуждены были отдать себя под покровительство римлян. Затем до конца похода они по причине чрезвычайных ливней и проявившейся среди них чумы ничего больше не сделали.

32. В следующем году выбранные консулы Публий Фурий и Гай Фламиний снова вторглись в Кельтику через страну анамаров, которые живут недалеко от Массалии ⁸⁹. С анамарами римляне заключили дружественный союз и совершили переход в землю инсомбров у места слияния Адуи ⁹⁰ с Падом. Понеся потери во время перехода и устроения лагеря, римляне оставались там очень недолго, заключили договор с жителями и по обоюдному соглашению очистили эту область; потом блуждали в течение многих дней, перешли реку Клузий ⁹¹ и вступили в землю гономанов, своих союзников, соединились с ними и снова вторглись из альпийской страны в равнины инсомбров, опустошали поля их и разоряли жилища. Начальники инсомбров видели, что римляне не отказываются от своих замыслов, а потому решили попытать счастья в решительной битве. Все свои войска они собрали в одно место, взяли даже золотые так называемые нерушимые знамена из храма Афины ⁹² и вообще приняли все нужные меры, затем смело и грозно в числе тысяч пятидесяти человек разбили свой стан в виду неприятеля. Замечая численное превосходство неприятеля, римляне думали сначала воспользоваться силами союзных с ними кельтов. Но, с другой стороны, им известно было непостоянство галатов, а также родство их с теми самыми инсомбрами, коим собирались дать битву, а потому остерегались приобщать этот народ к столь важному делу и в такое время. Наконец, римляне остались одни по сю сторону реки, соединившимся с ними кельтам приказали перейти на противоположный берег, после чего разобрали положенный через реку мост. Тем самым они и обеспечивали себя от измены со стороны кельтов, и могли рассчитывать на спасение только под условием победы;

ибо в тылу их протекала названная выше река, не переходимая вброд. Покончив с этим, они приготовились к бою.

33. Находят, что римляне мудро поступили в этой битве благодаря трибунам, которые дали указания всему войску и каждому солдату порознь, как следует вести сражение. Прежние сражения научили римлян, что всякое племя галатов наистрашнее своим мужеством при первом нападении, пока не понесло еще никаких потерь, что мечи их, как сказано было выше, пригодны только для первого удара, что вслед за тем притупляются и наподобие скребницы искривляются вдоль и поперек настолько, что второй удар получается слишком слабый, если только солдат не имеет времени выпрямить меч ногою, упирая его в землю... поэтому трибуны роздали копья поставленных назади триариев передним манипулам и приказали употребить в дело мечи не сразу, засим в боевом порядке ударили на передовую линию кельтов. Когда мечи галатов после первых ударов по копьям сделались ни к чему негодными, римляне вступили врукопашную. Лишив галатов возможности рубить ⁹³ — единственный свойственный им способ сражения, ибо мечи их не имеют острия, — римляне сделали врагов неспособными к битве; сами же они употребляли в дело прямые мечи, которыми не рубили, а кололи, к чему и служило острие оружия. Поражая врагов в грудь и лицо и нанося удар за ударом, римляне благодаря предусмотрительности трибунов положили на месте большую часть неприятельского войска. Что касается консула Фламиния, то в этом сражении он, как кажется, поступил неправильно, именно: выстроив войско вплотную у высокого берега реки, он поставил римлян в невозможность вести сражение в привычном для них порядке, так как за недостатком места в тылу манипулы их не могли отступать шагом. Раз только они были бы оттеснены хоть немного, то по вине несообразительного начальника должны были бы кидаться в реку. Во всяком случае войско, благодаря только собственной доблести, как рассказано выше, одержало блистательную победу, и с богатейшей добычей, со множеством доспехов возвратилось в Рим.

34. Когда в следующем году кельты отправили посольство с просьбою о мире и с обещанием принять какие бы то ни были условия, выбранные тогда консулы Марк Клавдий и Гней Корнелий добились того, что заключение мира было отвергнуто. После этой неудачи кельты решили испытать последние свои надежды, снова обратились за наемниками к галатам-гесатам, что живут по Родану, и набрали их до тридцати тысяч. По прибытии этого войска они держались наготове в ожидании неприятельского нападения. С наступлением весны римские консулы повели войска в землю инсомбров. Явившись туда и разбив лагери подле города Ахерр ⁹⁴, что лежит между Падом и Альпийскими горами, консулы приступили к осаде его. Инсомбры не могли помочь осажденным, потому что удобные местности были уже заняты неприятелем; однако с целью положить конец осаде они переправили часть своего войска через Пад в землю андров ⁹⁵ и повели осаду так называемого Кластидия ⁹⁶. Когда весть об этом дошла до консулов, Марк Клавдий взял с собою конницу и часть пехоты ⁹⁷ и поспешил на помощь осаждаемым. Узнав о прибытии неприятеля, кельты сняли осаду, пошли им навстречу и выстроились к бою. Когда римляне только с конницей на ходу смело кинулись на кельтов, те еще держались, но потом, будучи окружены со всех сторон и теснимы нападающими с тыла и с фланга, они одной только конницей обращены были в бегство. Многие бросились в реку и погибли в водах ее, большинство пало под ударами неприятелей. Римляне взяли также Ахерры, изобиловавшие съестными припасами, между тем как галаты отступили к Медиолану, наиболее значительному городу в стране инсомбров. Гней следовал за отступающими по пятам и внезапно появился под Медиоланом. Вначале кельты держались спокойно; но лишь только консул отступил обратно в Ахерры, они сделали вылазку и, смело напав на задние отряды, многих перебили, других заставили бежать, пока наконец Гней не призвал передовые ряды, остановил бегущих и скомандовал ударить на врага. Римляне повиновались своему вождю и храбро сразились с наступавшим неприятелем. Кельты вследствие недавней удачи держались некоторое время стойко, но вскоре оборотили тыл и бежали в ближайшие горы. Преследуя их, Гней опустошал страну и приступом взял Медиолан. Когда это свершилось, начальники инсомбров, потеряв всякую надежду на спасение, всецело отдали себя на милость римлян.

Поиск по сайту: