Замечания. Чем дальше мы продвигаемся в оккультном изучении, тем более возвышенными и многогранными становятся наши представления о махатмах

Чем дальше мы продвигаемся в оккультном изучении, тем более возвышенными и многогранными становятся наши представления о махатмах. При помощи одних только интеллектуальных усилий невозможно в полной мере осознать, чем эти люди отличаются от основной массы человечества. В природе адепта имеются такие аспекты, которые связаны с развитием высших принципов в человеке и потому не могут быть осознаны его низшими принципами. Складывающиеся поначалу сырые представления об адептах с течением времени обнаруживают всё большее несоответствие истинному уровню изучаемого явления, и это создает одно любопытное затруднение. Наши первые понятия об адепте как о человеке, развившем в себе талант проникновения в захватывающие тайны духовной природы, складываются по типу представлений об ученом нашего собственного уровня — только очень талантливом ученом. Мы склонны полагать, что адепт всегда должен быть адептом, то есть сверхчеловеком, который во всех жизненных ситуациях пользуется своими способностями махатмы. Как уже было указано выше, подобная точка зрения, как бы мы не старались воздать должное в своих мыслях этим самым качествам махатм, неизбежно заводит нас в тупик, а затем и в противоположную крайность, когда мы, в какой-то мере ознакомившись с реалиями оккультного мира, начинаем упускать из виду земную, человеческую природу адепта, что еще больше усугубляет наше заблуждение. Ведь как раз потому, что самые высокие адептские качества имеют отношение к тем принципам человеческой природы, которые всецело превосходят пределы физического существования, адепт, или махатма, может быть таковым (в высшем смысле этого слова) лишь когда он, как говорится, "вне тела", или, во всяком случае, когда он по своей воле вошёл в какое-то необычное состояние. Однако когда ему не требуется таких усилий, а тем более полного выхода за пределы своей плотской темницы, адепт гораздо больше похож на обычного человека, нежели склонны считать его ученики, знающие его в некоторых других его аспектах.

Правильное понимание этого положения вещей позволяет устранить кажущееся противоречие в отношениях между оккультным учеником и учителем, возникающее вследствие некоторых высказываний учителя, которые он то и дело повторяет. Например, махатмы постоянно утверждают, что их нельзя считать непогрешимыми, что они — такие же люди, как и все мы, только, возможно, с несколько более обширными познаниями о природе, чем у основной массы человечества, и что им так же свойственно ошибаться — как в своей практической деятельности, так и в оценке характера других людей или способностей претендентов на оккультное развитие. Но как же нам примирить эти утверждения с фундаментальным принципом, лежащим в основе всякого оккультного исследования, — принципом, согласно которому неофит должен полностью и безоговорочно верить учениям и наставлениям своего учителя? Разрешение этого затруднения следует искать в том положении вещей, о котором мы только что говорили. В то время как адепт, как это ни удивительно, может иногда заблуждаться в мирских делах (точно так же, как известные нам величайшие земные гении нередко ошибаются в своей повседневной жизни, порою даже там, где самый обычный деловой человек ни за что не допустил бы ошибки), с величайшими тайнами духовной науки он соприкасается непосредственно, благодаря использованию своих качеств махатмы, и потому в отношении этих тайн он едва ли будет подвержен ошибкам.

Эти соображения убеждают нас в том, что достоверность учений, заимствованных из того же источника, что и содержание данной книги, не зависит от мелких досадных казусов, возникающих порою по мере накопления нами нового опыта и, как нам кажется, требующих пересмотра прежнего восторженного доверия к высшей мудрости адептов, возникшего при наших первых подходах к изучению оккультизма.

Не следует думать в связи с этим, будто энтузиазм или почтение оккультного челы к своему учителю уменьшаются по мере лучшего знакомства с миром, в который он вступает. И то обстоятельство, что человек, который в одном из своих аспектов является махатмой, в повседневной жизни далеко не так заметно возвышается над обычным уровнем человеческих ощущений, чем мы можем это воображать на основании некоторых его нирванических опытов, скорее вводит его в круг любящих человеческих отношений, нежели подрывает его право на уважение.

И если мы постоянно будем помнить о том, что адепт становится адептом в полном смысле этого понятия только тогда, когда использует свои экстраординарные способности — и когда он это делает, то действительно может вознестись на уровень непосредственного духовного взаимодействия с тем, что мы называем всеведением (во всяком случае, в пределах нашей Cолнечной Cистемы), — это позволит нам уберечься от многих ошибок, неизбежных при приближении к подобным темам.

Некоторые сложности, связанные с природой адепта, невозможно прояснить, не обратившись к содержанию последующих глав этой книги. Однако эти моменты настолько важны для правильного понимания того, что в действительности представляет собою адепт, что удобнее рассмотреть их прямо сейчас. Двойственная природа махатмы настолько совершенна, что его влияние или, вернее, его мудрость, принадлежащая к высшим планам природы, может реально заимствоваться теми, кто поддерживает с ним особые психические отношения. При этом земной махатма может даже не догадываться о том, откуда к нему поступил такой призыв. Учитывая этот факт, мы можем предполагать возможность установления между духовным махатмой и земным махатмой-человеком таких отношений, о которых в эзотерической литературе иногда говорят как об осенении, а не о воплощении в полном смысле этого слова.

Отдельное усложнение вносит тот факт, что всякий махатма — это не просто человеческое "я" в более возвышенном, чем у большинства людей, состоянии, но принадлежит, если можно так сказать, к какому-то особому отделу огромного царства природы. Каждый адепт должен принадлежать к какому-либо из семи типов,* и хотя мы можем с достаточной степенью уверенности предположить, что между этими типами и семью принципами человека явно должно быть какое-то соответствие, я воздержусь пока что от каких-либо попыток детального анализа данной гипотезы. Достаточно применить эту идею к нашим смутным познаниям, касающихся высших отделов оккультной организации. Некоторое время назад в эзотерической литературе упоминались пять великих чоханов, или верховных махатм, возглавляющих братство адептов. Когда я писал предыдущую главу этой книги, у меня складывалось впечаление, что этими пятью чоханами руководит еще один верховный начальник, стоящий на более высоком уровне. Однако теперь мне представляется, что этого наставника следует считать скорее шестым чоханом, возглавляющим шестой тип махатм; что в свою очередь приводит к заключению о седьмом чохане, завершающем ряд уловленных нами соответствий. И если седьмой принцип в природе или в человеке есть понятие в высшей степени непостижимое, недоступное никакому интеллектуальному осмыслению и описываемое исключительно ничего не значащими для нас метафизическими фразами, то мы можем быть уверены в том, что седьмой чохан совершенно недоступен рядовому воображению. Но даже он, без сомнения, играет свою роль в том, что мы могли бы назвать высшей экономикой духовной природы, и можно не сомневаться в том, что время от времени является видимым для других махатмам. Следовательно, всякие рассуждения о нем могут быть полезны исключительно в плане придания логической обоснованности уже высказанной ранее идее, согласно которой махатмы, в своем истинном аспекте, должны рассматриваться как закономерное природное явление, без которого эволюцию человечества невозможно было бы представить как всеобъемлющий процесс, а не как отдельные случаи достижения огромных духовных высот исключительными людьми.

__________
* Или лучей. — Прим. ред.

Поиск по сайту: