ЭЗОТЕРИЧЕСКИЕ УЧИТЕЛЯ

Содержащиеся на следующих страницах сведения не являются собранием выводов, сделанных на основании моих собственных исследований. Я предлагаю читателям знания, полученные скорее благодаря оказанной мне милости, нежели в результате моих собственных усилий. Однако это нисколько не умаляет их значения, напротив — я даже беру на себя смелость утверждать обратное: то, с какой легкостью эти знания были приобретены, неизмеримо повышает их ценность в сравнении с любыми успехами, которых я мог бы добиться в этом же направлении, придерживаясь традиционных методов исследования, даже если бы в совершенстве владел тем, на что я никоим образом не претендую, — образованием в области востоковедения.

Каждый, кто когда-либо интересовался индийской литературой, а тем более тот, кто бывал в Индии и беседовал с образованными индийцами на философские темы, знает о бытующей на Востоке всеобщей убежденности в существовании живых людей, которым известно о философии — в самом возвышенном смысле этого понятия (то есть как о науке, истинном знании духовных вещей) — неизмеримо больше, нежели можно почерпнуть из каких бы то ни было книг. В Европе любой намек на секретность научного знания вызывает такую всеобъемлющую волну возмущения, что европейские мыслители инстинктивно стараются сразу же отрицать существование всего, что им так не нравится. Однако за время своего проживания в Индии я смог воочию убедиться в том, насколько прочно укоренилась там вышеупомянутая убежденность; и в конце концов я сам был удостоен чести воспринять множество наставлений в области того доселе скрытого знания, над которым восточные философы молчаливо размышляли с незапамятных времен, — наставления, которые передавались раньше только восприимчивым ученикам, уже готовым возложить на себя бремя ответственности за сохранение тайны. Их учителей вполне устраивало, что все любопытствующие оставались при своих сомнениях относительно того, есть ли на самом деле хоть какая-нибудь ценность во всех тех знаниях, которые они окружают столь плотной завесой молчания.

Разделяя поначалу то негодование, которое неизменно вызывала у каждого европейца древняя восточная политика в отношении знаний, я всё-таки смог осознать, что древние знания востока являлись весьма реальной и важной ценностью. Можно понять и извинить того, кто называет кислым тот виноград, который висит слишком высоко, чтобы до него можно было дотянуться; но совершенно неразумно настаивать на своем прежнем мнении, когда кто-либо из ваших высокорослых друзей нагнет для вас ветку, и вы сами сможете убедиться в том, насколько он сладок.

По причинам, которые станут ясными из дальнейших пояснений, значительная часть до сих пор хранившейся в тайне, но теперь включенной в эту книгу информации была передана мне не только без обычных для такого случая условий и ограничений, но и с очевидным позволением передать её далее всему остальному миру.

Без путеводного света тайного до недавних пор восточного знания никакое изучение опубликованной экзотерической литературы — английской или санскритской — не могло бы позволить проникнуть в суть внутренних учений и в истинный смысл восточных религий, даже если бы за это дело взялся человек самой выдающейся учености. Это говорится вовсе не в упрёк всем сочувственно настроенным, образованным, трудолюбивым и весьма талантливым авторам, которые изучали восточные религии (и особенно буддизм) в их внешних аспектах. С того самого момента, когда буддизм был явлен миру, ему более, нежели всем прочим религиям, было свойственно разделение на две составляющие — экзотерическую и эзотерическую. Настоящий, внутренний смысл учения был скрыт от непосвященных, а широким массам внешнее учение предлагало кодекс нравственных наставлений и иносказательную, символическую литературу, намекающую на существование некоего знания, лежащего в основе этого кодекса.

На самом деле это тайное знание существовало задолго до того, как оно проникло во внешний мир через земную жизнь Гаутамы Будды. За много столетий до рождения Будды брахманическая философия заключала в себе аналогичные учения, которые сейчас получили бы наименование эзотерического буддизма. Разумеется, ее черты к тому времени уже порядком размылись, а научность изложения была отчасти утрачена; однако основная часть знания оставалась во владении немногих избранных, прежде чем Будда вновь возвестил о нем в своих проповедях. Будда решил возложить на себя задачу исправления и обновления эзотерической науки внутреннего круга посвященных, а также придания свежего нравственного импульса внешнему миру. Обстоятельства этой деятельности были поняты совершенно неправильно, хотя прямое и конкретное их истолкование всё равно никто не смог бы правильно оценить, не получив предварительных пояснений, предполагающих общий обзор эзотерической науки.

Со времен Будды и до настоящего времени эта эзотерическая наука ревностно оберегалась как бесценное наследие, принадлежащее исключительно признанным посвященным, членам мистических сообществ. Эти посвященные, если говорить о буддизме, — арахаты (или точнее — архаты), часто упоминаемые в буддийской литературе. Это посвященные, прошедшие "четырехступенный путь святости", о котором говорится в эзотерических буддийских писаниях. Повествуя о многочисленных оригинальных текстах и санскритских авторитетах, мистер Рис Дэвидс сообщает: "Можно исписать целые страницы благоговейно трепетными и экстатически восторженными похвалами, которые буддийская литература расточает в адрес этого возвышенного состояния ума, являющегося плодом четвертого пути, состояния архата — человека, ставшего совершенным благодаря буддийской вере". А затем, после нескольких, следующих непрерывной чередою цитат из санскритских авторитетов, добавляет: "Для того, кто прошел весь путь до конца и вышел за пределы страдания, кто освободился во всех отношениях, сбросив с себя все возможные путы, кто не ведает более ни нетерпения, ни скорби... Для них не существует больше рождений... и они могут наслаждаться нирваной. Их прежняя карма исчерпана, а новая уже не создается; их сердца свободны от стремления к новой жизни, и никакие новые желания более не потревожат их. Они, мудрецы, погасли, как огонек лампы". Впрочем, все эти и подобные им высказывания создают у читателя (во всяком случае, европейского) совершенно превратное впечатление относительно того, кем на самом деле является архат, какого рода жизнь он ведет на земле и чего ожидает в будущем. Однако с прояснением этих моментов пока можно подождать. Сначала следует добавить еще несколько высказываний из экзотерических трактатов, иллюстрирующих распространенные представления об архатах.

Переходя к описанию джханы * и самадхи, то есть веры в то, что путем интенсивного самопогружения можно приобрести сверхъестественные способности, мистер Рис Дэвидс далее пишет: "Насколько мне известно, ни один письменный источник не сообщает о том, чтобы эти способности приобрел кто-либо из членов ордена, или брахман-аскет, или кто бы то ни было еще. Будда обладал ими всегда. Но до сих пор неясно, обладали ли способностью производить все эти чудеса архаты как таковые, или же из нищенствующих монахов — только архаты или только асекхи". Можно добавить, что в уже изученных источниках ясным представляется лишь немногое. Но в данном случае я всего лишь стараюсь показать, что буддийская литература действительно изобилует ссылками на величие и могущество архатов. Для более близкого знакомства с ними нам понадобятся дополнительные объяснения, а для этих объяснений, в свою очередь, необходим особый случай.

__________
* Это палийский термин, то же самое, что санскритское дхьяна. — Прим. ред.

Мистер Артур Лилли в книге "Будда и ранний буддизм"* сообщает: "Считается, что аскет, прежде чем он сможет претендовать на звание архата, должен приобрести шесть сверхъестественных способностей. О них постоянно упоминается в сутрах, однако, как правило, не уточняется, что это за способности... Человек имеет тело, состоящее из четырех элементов... В этом преходящем теле заточен его разум, и когда аскет начинает осознавать это, он направляет свой ум на сотворение манаса. Он мысленно представляет себе иное тело, создаваемое из тела материального и тоже имеющее форму, органы и конечности. По отношению к материальному телу это новое тело подобно мечу, выходящему из ножен, или змее, выползающей из корзины, в которой она спала. Так очистившийся и достигший совершенства аскет приступает к практическому овладению сверхъестественными способностями. Он обнаруживает, что теперь может проходить сквозь материальные препятствия: стены, крепостные валы и так далее; он может являть свой призрачный образ сразу во многих местах,... он способен покидать этот мир и даже достигать небес самого Брахмы... Он обретает способность слышать звуки невидимых миров так же ясно, как и звуки мира явлений, а фактически — даже более отчетливо. Кроме того, благодаря силе манаса, он может читать самые сокровенные мысли других людей и определять черты их характера". И так далее, с приведением примеров. И хотя мистер Лилли не совсем точно угадал, какая именно истина скрыта за этим популярным изложением фактов, нет необходимости приводить какие-либо дополнительные цитаты, поскольку и без того уже ясно, что весь буддийский мир с глубочайшим уважением относится к способностям архатов и их познаниям духовной стороны вещей, даже несмотря на то, что сами архаты явно не стремятся к тому, чтобы облагодетельствовать мир своими автобиографиями или научными описаниями "шести сверхъестественных сил".

__________
* Arthur Lillie, "Buddha and Early Buddhism".

Вполне уместными здесь будут несколько фраз из недавно выполненного мистером Хоуи перевода книги доктора Ольденберга "Будда: его жизнь, его учение, его орден", после чего мы сможем продолжить. Читаем: "Общераспространенная буддийская философия часто приписывает обладание нирваной некоему святому, до сих пор живущему на Земле: "Ученик, отринувший желания и страсти и обогатившийся мудростью, здесь, на Земле, достиг избавления от смерти и отдыха в нирване, вечном состоянии. Только того, кто выбрался из непролазных дебрей сансары, кто пересек море и выбрался на берег, кто погружен в себя и не ведает сомнения и страха, кто освободился от всего земного и достиг нирваны, я называю истинным брахманом". Если этот святой пожелает оставить свое нынешнее состояние бытия прямо сейчас, сию минуту, для него это не составит труда; однако большинство ему подобных терпеливо ждет, когда природа до конца осуществит свои планы. К таким святым лучше всего подойдут слова, вкладываемые в уста самого знаменитого из учеников Будды: "Я не стремлюсь к смерти и не стремлюсь к жизни; я жду, когда придет мой час, как слуга, ожидающий заслуженной награды"".

Умножение количества подобного рода цитат не дало бы нам ничего, кроме повторения в разных формах экзотерического представления об архатах. Как и всякое явление или мысль в буддизме, архат имеет два аспекта: тот, в котором он предстает перед широкими массами, и тот, в котором он действительно живет, действует и существует. В простонародном представлении это — святой, ожидающий духовной награды, такой, какую могут вообразить себе широкие массы; и пока эта награда не нашла его, он остается чудотворцем, получающим помощь свыше. Однако на самом деле он является испытанным и доказавшим свою надежность хранителем глубочайшей и самой сокровенной философии той единой, фундаментальной религии, которую обновил и возродил Будда, изучающим науку о природе, превосходящую человеческое знание не только в том, что касается духовных тайн, но и в вопросах устройства материального мира.

Архат — буддийский термин. Однако в Индии, где свойства архата далеко не во всех случаях связываются с буддийским вероучением, более распространен термин "махатма". Индия просто изобилует всевозможными рассказами о махатмах. Древних махатм обычно называют "риши"; однако эти понятия взаимозаменяемы, и мне самому доводилось слышать, как титул риши применялся к людям и поныне здравствующим. Все перечисляемые в буддийских сочинениях качества архатов упоминаются, с неменьшим восхищением, и в индийской литературе, но уже как атрибуты махатм; и эту книгу тоже можно было бы при желании заполнить и переводами из туземных сочинений, в которых описываются чудесные достижения махатм, чьи имена сохранились в истории и преданиях.

В действительности, архаты и махатмы — одни и те же люди. На этой духовной высоте высшее знание эзотерической доктрины растворяет в себе все первоначальные конфессиональные различия. И как бы мы ни называли этих просветленных, все они являются адептами оккультного знания. В Индии этих хранителей духовной науки, полученной ими от своих предшественников, до сих пор иногда называют Братьями.

Мы можем перелистать множество томов как древней, так и современной литературы, но при этом нигде не найдем хоть сколь-нибудь систематизированного изложения учения или науки махатм. Значительная ее часть иносказательно изложена в оккультных сочинениях; однако все эти тексты едва ли могут принести какую-то пользу читателю, принимающемуся за их изучение без предварительной подготовки, не являющейся книжной. Если я все-таки смог составить очерк учения махатм, то только благодаря непосредственным наставлениям, переданным мне благодаря покровительству одного из них; и точно таким же образом я приобрел все свои нынешние познания о той организации, к которой большинство их (причем самые великие из них) ныне принадлежит.

Повсюду в мире есть оккультисты, достигшие различных степеней совершенства, и даже целые оккультные братства, у которых много общего с главным братством, ныне пребывающим в Тибете. Однако мои собственные изыскания убедили меня в том, что Тибетское Братство неизмеримо превосходит все прочие подобные сообщества и что представители последних разделяют это мнение, хотя их собственные организации тоже вполне достойны называться истинно "просвещёнными" в оккультном смысле этого слова. Разумеется, в Индии есть немало отдельных мистиков-самоучек, не связанных ни с какими оккультными братствами. И многие из них будут утверждать, что достигли куда более значительных высот духовного просветления, нежели тибетские Братья и вообще кто бы то ни было из живущих на Земле людей. Однако я думаю, что во всех случаях, с которыми мне приходилось сталкиваться, обстоятельное изучение подобного рода притязаний убедило бы беспристрастного стороннего наблюдателя в их явной необоснованности, как бы мало он ни был искушен в определении степени оккультного просветления. Например, я лично знаю одного индийца — человека с европейским образованием, занимающего ответственный пост в правительственном аппарате, обладающего высоким социальным статусом и замечательным характером и к тому же на редкость уважительно относящегося к своим европейским коллегам по службе, — который ставит тибетских Братьев только на второе место в мире духовно просветленных. Первое место он безоговорочно отводит другому человеку, ныне уже ушедшему из жизни, — своему собственному оккультному учителю, которого он со всею убежденностью почитал воплощением Всевышнего. Этот учитель настолько пробудил его (моего знакомого) внутренние чувства, что теперь видения, являющиеся ему в состоянии транса, в которое он до сих пор может погружаться по собственной воле, являются единственной духовной сферой, представляющей для него интерес. Будучи убежденным в том, что Высшее Существо с самого начала было его личным наставником, а теперь продолжает наставлять его в субъективном состоянии, он (что совершенно естественно) оставался глух ко всем предположениям о том, что его впечатления, возможно, искажены его изначально неверно направленным психологическим развитием. Опять же, встречающиеся время от времени в Индии высокообразованные и одаренные ученики, строящие свои представления о природе, вселенной и Боге исключительно на метафизическом базисе и создающие свои системы, опираясь на одну лишь силу трансцендентного мышления, нередко берут за основу какую-нибудь признанную философскую систему и умножают ее до масштабов, которые может вообразить себе только восточный метафизик. Они собирают вокруг себя учеников, которые всецело преданы им в своей слепой вере, и создают свои собственные маленькие школы, какое-то время процветающие в своем маленьком мирке. Однако спекулятивная философия подобного рода — это скорее занятие для ума, нежели истинное знание. Подобные "учителя" в сравнении с адептами, объединенными в высочайшее Братство, всё равно что гребные шлюпки перед океанским лайнером: в собственном родном озере или на реке они могут быть весьма полезным средством передвижения, но едва ли разумно доверять им свою жизнь, отправляясь в кругосветное плавание через моря и океаны.

Спускаясь ещё ступенью ниже, мы видим по всей Индии великое множество йогов и факиров, стоящих на самых разных уровнях саморазвития: от чумазых дикарей, мало чем отличающихся от цыганских гадалок, коими изобилует любой английский ипподром, и до людей, уединение которых крайне трудно нарушить человеку стороннему, хотя достаточно было бы всего один раз увидеть или ощутить феноменальные способности и силы этих людей, чтобы рассеять недоверие даже самого самодовольного представителя современного западного скептицизма. И потому слишком торопливые исследователи склонны принимать таких людей за великих адептов, о которых они могли где-то что-то слышать.

Что же касается настоящих адептов, то я пока что не могу позволить себе никаких предположений относительно того, что представляет собою Тибетское Братство и как выглядят его высочайшие правители. Сами махатмы, о которых читатель сможет составить себе более или менее адекватное представление, если терпеливо прочтет эту книгу до конца, подчинены (опосредованно, через несколько еще более высоких иерархических ступеней) главному из них. Но лучше нам начать с более скромных стадий оккультного обучения, которые легче понять.

Уровень духовного развития, соответствующий человеку, которого внешний мир называет махатмой или "Братом", может быть достигнут только после продолжительных и тяжелых испытаний и тщательных проверок, многие из которых отличаются необычайной суровостью. Можно встретить людей, которые в течение двадцати, тридцати или даже более лет живут безупречной и подвижнической жизнью, всё еще находясь на ранних ступенях ученичества, а на высоты адептства смотрят как на нечто значительно превышающее их уровень. И в каком бы возрасте мальчик или мужчина ни решал посвятить себя оккультному пути, он должен помнить, что ему следует сделать это безоговорочно и на всю жизнь. Ему предстоит развить в себе огромное множество способностей и качеств, которые у обычных людей настолько глубоко скрыты, что они даже не догадываются об их существовании и отрицают всякую возможность их проявления и развития. Причем развить в себе эти способности и качества должен сам чела* — с минимальной внешней помощью и при минимальном руководстве со стороны учителя или даже вовсе без них. Оккультный афоризм гласит: "Адептами не делают — ими становятся". Проиллюстрировать это можно на примере самого простого физического процесса. Каждый живой человек, нормально владеющий своими конечностями, способен плавать. Но того, кто, как это называется, не умеет плавать, бросить в глубокую воду, он начнет беспорядочно барахтаться и в конце концов утонет. Как нужно работать конечностями для того, чтобы плыть, ни для кого не секрет; но пока пловец, двигая конечностями, сам не поверит в то, что эти движения позволят ему добиться желаемого результата, этот самый результат не будет достигнут. В данном случае мы имеем дело исключительно с физическими силами, но тот же самый принцип действует и применительно к более тонким силам. Простая сила "убежденности" способна увести оккультного неофита гораздо дальше, нежели полагает большинство людей. Великое множество европейских читателей выразило бы немалое удивление и недоверие, если бы им сообщили хотя бы о некоторых результатах, которых должен добиться оккультный чела на самых ранних этапах своего обучения благодаря одной лишь силе убежденности. И хотя они регулярно посещают церковь, где то и дело слышат знакомые библейские уверения в огромной силе, которую таит в себе вера, эти слова, как ветер, пролетают мимо их ушей, не оставляя никакого впечатления.

__________
* Принятый ученик — прим. ред.

Цель и назначение адептства — духовное развитие, природу и характер которого банальные фразы экзотерического языка только лишь скрывают. Слова о том, что адепт стремится соединить свою душу с Богом и что при этом он переходит в нирвану, не имеют никакого сколь-нибудь конкретного смысла для рядового читателя; и чем больше он пытается разобраться в этом при помощи экзотерических книг и традиционных методов, тем меньше у него шансов постичь сущность данного процесса или желаемого состояния. Прежде чем объяснение цели адепта сможет быть понятным, необходимо ознакомиться сперва с эзотерическими представлениями о природе, а также о происхождении и предназначения человека, во многом отличающимися от богословских.* Однако начать желательно с попытки рассеять заблуждения читателя относительно целей адептства, которые вполне могли у него сложиться.

__________
* Об этом см. также книгу М. Чаттерджи и Л. Халловэй "Человек: фрагменты забытой истории", написанную вскоре после "Эзотерического буддизма" и имеющую целью восполнить упущения в нём. — Прим. ред.

Развитие духовных способностей, обладание которыми связано с наивысшими целями оккультной жизни, приносит с собою, по мере продвижения вперед, значительное количество побочных знаний, связанных с малоизвестными физическими законами природы. Эти знания, а также связанное с ними практическое искусство управления некоторыми таинственными силами природы, наделяют адепта и даже его учеников, находящихся на сравнительно ранних этапах своего оккультного обучения, такими экстраординарными способностями, что их использование в повседневной жизни порою влечет за собой результаты, которые могут показаться чудесными. А поскольку, с точки зрения стороннего человека, обретение кажущихся чудесными способностей уже само по себе выглядит величайшим достижением, многие склонны полагать, что адепт стремится приобщиться к оккультному знанию исключительно для того, чтобы этими способностями овладеть. Однако с тем же успехом можно было бы сказать о каждом патриоте, защищавшем свое отечество с оружием в руках, что он стал солдатом только для того, чтобы носить нарядный мундир и производить впечатление на горничных.

Восточные методы приобретения знаний всегда диаметрально отличались от тех, что применялись на Западе в период развития современной науки. Если в Европе изучение природы является максимально открытым процессом, где каждый шаг публично обсуждается и каждый новообретенный факт ставится на службу всему человечеству, то азиатская наука изучается тайно, а ее достижения ревниво оберегаются. Я не стану ни критиковать, ни отстаивать эти методы. Скажу только, что в моем случае было сделано некоторое послабление, и, как уже говорилось выше, я сообщаю сейчас, следуя своей естественной европейской склонности, обо всём, что узнал, всем тем, кому это может быть интересно, с позволения и согласия своих учителей. Однако ниже будет показано, что данное отступление от общепринятых правил, материально воплощенное в этой книге, самым естественным образом вписывается в общую схему оккультной философии. Собственно говоря, в каком-то смысле доступ к этой философии всегда был и остается открытым для всех. По всему миру разными путями распространялась идея о том, что есть некий путь обучения, которому то тут, то там, следовали отдельные люди, и что он может привести к знаниям более возвышенным, нежели те, что преподавались человечеству экзотерическими книгами и публичными религиозными проповедниками. Как мы уже говорили, на Востоке эти идеи всегда присутствовали в гораздо более определенной и убедительной форме, нежели просто слухи; но даже на Западе, в европейском обществе, издревле существовал и существует по сей день целый корпус символической литературы, касающийся астрологии, алхимии и мистицизма. Поэтому самые восприимчивые и подготовленные европейские умы также могли удостовериться в том, что за всей этой с виду бессмысленной чепухой скрываются великие истины. Нетрадиционный подход к символическим книгам раскрывал иногда перед этими немногими скрытый смысл написанного, вознося их к высочайшим сферам просветления, доступным человеческому воображению. Однако до настоящего времени во всех подобных случаях, как только неофит пробивал себе дорогу в сферы таинственного, он тут же, в соответствии с законом школ оккультизма, оказывался связанным строжайшим обетом держать в секрете всё, что относится к его вхождению и дальнейшему обучению в одной из этих школ. Аналогичным образом и в Азии, чела (ученик-оккультист) становится таковым не ранее, чем перестанет свидетельствовать в пользу реальности оккультного знания. С тех пор, как я сам стал причастен к этому знанию, я был поражён, обнаружив насколько многочисленны эти челы. Но при этом невозможно представить себе человеческое деяние более невероятное, нежели несанкционированное свыше открытое признание одного из таких чел постороннему человеку в том, что он действительно ученик оккультной школы. Так великая эзотерическая школа философии продолжает успешно сохранять свою удалённость от мира.

В своей предыдущей книге "Оккультный мир" я уже опубликовал подробный и искренний рассказ об обстоятельствах, при которых я соприкоснулся с теми одарёнными и высокоучёными людьми, от которых затем получил учение, содержащееся в настоящей книге. Поэтому мне нет необходимости повторять свой рассказ. Теперь я готов подойти к предмету иначе. В существовании оккультных адептов и важности их достижений можно убедиться двумя способами: во-первых, при помощи внешних свидетельств — сообщений заслуживающих доверия очевидцев или демонстраций людьми, связанными с адептами, или же через этих людей необычных способностей, позволяющих предположить, что где-то должно существовать такое же необычное знание; и во-вторых — через знакомство с некоторой, достаточно солидной, порцией этого знания, чтобы оно могло говорить само за себя. В моей первой книге акцент был сделан на первом способе доказательства; теперь же мне предстоит решить более сложную задачу — доказать реальность существования оккультного знания вторым способом.

Поиск по сайту: