В середине столетия

В 1731—1732 гг. винные откупщики (компанейщики) для того, чтобы предотвратить контрабандный ввоз вина в Москву, обнесли город деревянным частоколом, получившим название Компанейского вала. Когда частокол сгнил, на его месте в 1742 г. был возведен вал, называвшийся уже более основательно — Камер-коллежским.

Вплоть до начала XX столетия он был границей Москвы.

Линия, ограниченная Камер-колежским валом, хорошо прослеживается по названиям улиц, содержащим в себе слово вал: Хамовнический, Трехгорный, Пресненский, Грузинский, Бутырский, Сущевский, Крестовский, Переяславский, Сокольнический, Олений, Богородский, Преображенский, Черкизовский, Семеновский, Измайловский, Крутицкий, Симоновский, Даниловский, Серпуховской.

К Москве тянули подмосковные слободы — Андроньевская, Рогожская, Дорогомиловская, Воротниковская, Сущевская, Мещанская, Немецкая и другие, села — Красное, Покровское (Рубцово), Елохово, Васильевское, а также три солдатские слободы — Семеновская, Преображенская и Лефортовская.

В 1730-е гг. количество постоянно проживавшего в Москве населения составило 138 792 человека. С учетом дворовых и крепостных, живших на дворянских дворах, а также крестьян, приходивших в город на заработки осенью и зимой, надо полагать, что общая численность населения составляла примерно 200 тысяч человек, т.е. был достигнут уровень первых лет XVIII столетия.

В первые десятилетия XVIII в. каменное строительство в городе, а также благоустройство развивались слабо. Однако в 1742г. были изданы два важных указа. Они предписывали строить дома только с разрешения полиции — и согласно плану общегородской застройки.

По этому плану ширина улиц должна была равняться 8 саженям (17 м), а переулков — 4 сажени (8,5 м). За основу был принят первый геодезический план Москвы, составленный архитектором И.Мичуриным в 1739 г. В отличие от более ранних планов, он показывал улицы и переулки спрямленными, т.е. являлся одновременно и проектным заданием. Поэтому задачей полиции было следить за тем, чтобы улицы были прямыми и ровными, а дома ставились «в линию», как это предписывалось еще петровским указом 1722 г.

В 1752 г. было подтверждено решение о строительстве домов согласно плану, а ширина улиц и переулков увеличена соответственно до 10 и 6 сажен (21,3 м и 12,8м).

Большинство строившихся домов были деревянными, что способствовало распространению пожаров, угрожавших Москве на протяжении всего Средневековья.

Наиболее страшными пожарами в XVIII столетии были пожары 1712 г. (тогда сгорели 9 монастырей, 56церквей и 4500 дворов); 1737 г. (сгорели 11 монастырей, 102 церкви, более 2500 дворов, более 486 лавок) и 1748 г.

Пожар 29 мая 1737 г. был особенно страшен для памятников московской старины, поскольку охватил Кремль и Китай-город. В огне погибли множестве архивных документов, церковное убранство и утварь, пострадали даже мощи святых. Про этот пожар говорили, что Москва «от копеечной свечи сгорела» — по преданию, он начался от свечи, поставленной перед иконой.

Городское благоустройство и санитарное обеспечение Москвы к середине XVIII в. оставляли желать лучшего.

В 1705 г. было указано мостить улицы «диким камнем». Петр приказал собирать с каждых четырехсот крестьянских домов и доставлять в Москву четыре сажени камней разной величины: «аршинного, трехаршинного, полуторааршинного, четвертного и мелкого», «в гусиное яйцо и больше».

Всем приезжающим в Москву вменено было в обязанность привозить с собою «по три камня диких ручных, а чтобы те камни меньше гусиного яйца не были». Каменная пошлина при въезде в город сдавалась караульным.

Однако содержание мостовых требовало больших затрат, и в 1722 г. эта задача была возложена на обывателей: каждый домовладелец был обязан следить за участком улицы перед своим двором.

К 1730-м гг. были вымощены только Кремль и главнейшие улицы — Тверская, Никитская, Пречистенка, Сретенка. Остальные по-прежнему во время весенней распутицы покрывались непроходимой грязью. Разливалась в районе Охотного ряда Неглинная, по берегам которой образовывались свалки и зловонные болота.

Городские власти пытались сохранить московские водоемы в чистоте. В 1712 г. был издан указ, предписывавший следить за чистотой улиц, а мусор и нечистоты свозить в отвезенные для этого места и ни в коем случае не сваливать в пруды и реки.

В 1703 г. А.Д.Меншиков очистил известные своим зловонием Поганые пруды, которые после этого получили название Чистых.

XVIII век с его практицизмом стремился преодолеть свойственное для Средневековья единение мертвых и живых. Впрочем, еще при царе Алексее Михайловиче вышел указ, запрещающий хоронить мертвых при церквях Кремля и Китай-города.

Петр I в своей преобразовательной деятельности обратил внимание и на устройство некрополей, и на погребальный ритуал.

Император стремился использовать для воплощения всегосударственной европеизации и ту область, которая до этого была исключительно частным делом. В создании нового похоронного церемониала Петр опирался прежде всего на опыт протестантских стран Западной Европы.

Первым по-новому обставленным было погребение адмирала Ф.Я.Лефорта, умершего в 1699 г., подробно описанное И.Г.Корбом. В этой церемонии впервые участвовали регулярные войска (Семеновский, Преображенский и Лефортовский полки) и иностранные посланники. Над гробом умершего читал проповедь протестантский священник.

Во время другой подобной церемонии — похорон князя-кесаря Ф.Ю.Ромодановского в Георгиевском монастыре в 1717 г. — царь обратил внимание на то, что надгробия, расположенные на территории монастыря, мешают движению войск в траурной процессии.

Это вызвало указ Петра I 12 апреля 1722 г., предписывавший «надгробные камни при церквах и в монастырях опускать вровень с землею; надписи на камнях делать сверху; которые же камни неудобно так разместить, употреблять их в строение церковное».

О том, что этот указ был приведен в исполнение, сохранилось свидетельство архиепископа Новгородского Феофана Прокоповича, который в 1737 г. доносил, что «гробница с немалым украшением», стоявшая над могилой ересиарха И.Суслова в Ивановском монастыре, была снесена после указа о сносе могильных камней, анадпись с надгробия вмонтирована в стену церковной трапезной.

С этого указа начинается череда указов и постановлений, направленных на искоренение старомосковских традиций в погребении, в устройстве кладбищ. Этот процесс вызывал много проблем как организационного, так и социального характера.

Заботясь о внешнем благолепии некрополей и их пригодности для совершения церемоний, Петр I 10 октября 1723 г. издал указ о запрете погребения в пределах города — кроме «знатных персон», и об отводе для погребения загородных монастырей и приходских церквей.

Однако этот указ не исполнялся.

Императрица Елизавета Петровна была вынуждена во время своего пребывания в Москве в 1748 г. издать указ (2 июля) о запрете погребать при церквях, находящихся на дороге от Кремля до Головинского дворца на Яузе, т.е. на пути следования ее кортежа.

Указ касался церквей, расположенных на улицах Никольской, Ильинке, Мясницкой, Старой и Новой Басманной. Могилы при этих церквях было указано сровнять с землей, а надгробия употребить в церковное строение. Причиной подобного указа был, несомненно, характер императрицы, чрезвычайно суеверной и стремившейся оградить себя от печальных предзнаменований.

Для погребения умерших прихожан этих церквей императрица указала отвести место за городом, где выстроить церковь «на свой кошт». 2 августа 1748 г. этот указ был подтвержден Московской консисторией — и дано было распоряжение пока использовать для погребения ближайшие церкви.

Одновременно шли работы по устройству первого московского городского кладбища, каким стало Лазаревское, образованное в Марьиной роще.

Кладбищенская церковь во имя Воскресения Лазаря Четверодневного была освящена 21 декабря 1750 г.

После отъезда императрицы в Санкт-Петербург погребения при церквях на Никольской, Ильинке, Мясницкой и Басманных улицах возобновились, но запрещение было подтверждено в 1755 г. московским митрополитом Платоном.

Возможно, что причиной стало прошение причта новоустроенной кладбищенской церкви Лазаря. Кладбищенское духовенство в марте 1752 г. доносило митрополиту Платону, что «ныне на оное [запрещение] невзирая, ни на что учинят погребение в монастырях и церквях, кто где пожелает», а у церкви Лазаря хоронят самых бедных, отчего церковь «приходит в пустоту», так как «в штате против других церквей не положена и прихода не имеет».

В ином положении оказался причт церкви Троицы в Сыромятниках, причисленной к тем храмам, в которых было запрещено погребение, несмотря на то, что находится этот храм вдалеке от дороги — в «глухом месте». Прихожане покинули эту церковь, и она также пришла в запустение, почему причт просил дозволить возобновить погребение.

Поиск по сайту: