Первое сновидение

Когда мне было восемь лет, в двенадцатый месяц года огня-собаки, то есть в 1946 году, меня пригласил к себе дядя по материнской линии Кьентрул Ринпоче Джигтрал Тубтэн Чокьи Гьяцо³⁶, которого также называли Джамьянг Чокьи Вангчуг и Паво Хека Лингпа. Поэтому я поехал к нему в Дерге Сулког Галинг³⁷. Там в присутствии Друбдже-ламы Ринпоче Кунга Палдэна³⁸ я получил Йеше тонгдрол ³⁹, посвящение и наставления по Кунсанг гонгду Падлинга⁴⁰, а также Рангдрол корсум Кункьена Лонгчен Рабчжампы⁴¹. Еще я получил от дяди-Ринпоче передачу тантр ньингмапы. В то время однажды ночью мне приснился такой сон.

В этом сновидении присутствовали дядя Кьентрул Ринпоче и его ученики: йог Кунсанг Рангдрол⁴², тогдэн Чампа Тендар и я. Учитель вместе с нами поднимался по склону, поросшему густым лесом, в котором было много разных деревьев. Вскоре мы вышли к дому; который смотрел на восток и был украшен узорами. Прямо перед нами был его главный вход, красивый, как сияющая радуга.

В это время дядя Кьентрул Ринпоче сказал нам: "В этом большом доме, на верхнем этаже, живет Кункьен Лонгчен Рабчжампа, давайте навестим его". Следом за Ринпоче мы подошли к двери. Потом медленно вошли в дом. По обе стороны лестницы и веранды мы увидели полуобнаженных девушек, одетых в шелка, драгоценности и украшения из кости. По выражению их лиц было видно, что они опьянены страстью. У одних распущенные волосы были ярко-рыжие, а у других — иссиня-черные. Девушки прогуливались в разных направлениях. Увидев нас, они выказали радость и почтение. Соединив большие и указательные пальцы, они сложили ладони и показали мудру, в которой средние пальцы соприкасаются, а безымянные и мизинцы разведены. Дядя Кьентрул Ринпоче ответил им мудрой, в которой большие и указательные пальцы соединены, образуя кольцо, а средние, безымянные и мизинцы разведены в стороны, словно летящая птичка.

Пока я думал, не спросить ли дядю Кьентрула Ринпоче, каково значение этих мудр, мы подошли к двери нижнего этажа. Там оказался великолепный зал для приемов, замечательно убранный разными украшениями. В середине зала, на высоте примерно с локоть, находился красный треугольный алтарь. На нем стоял зеленый алтарь в форме полумесяца — его резное отверстие было обращено к двери, а на нем — белый круглый алтарь. Каждый следующий алтарь был меньше предыдущего. На них было множество видов мяса, в том числе и человеческого, а также огромный выбор разнообразной еды. В центре всего этого возвышалось великолепное подношение-торма, тоже обращенное к двери.

Вокруг алтаря, на треугольных трехъярусных возвышениях, располагавшихся чуть ниже первого уровня алтаря, восседало множество йогов и йогинь в страстных объятьях; их облик выдавал их как тибетское, так и индийское происхождение. Они пели мелодию А ХО МАХА СУКХА ХО⁴³.

Увидев этих йогов и йогинь, я настолько смутился, что не смог рассмотреть их подробно. Мне казалось, что от смущения у меня даже волоски на теле встали дыбом.

Мы, учитель и ученики, вошли в зал и, обойдя собрание йогов с правой стороны, медленно пошли дальше. Вдруг дядя Кьентрул Ринпоче запел невыразимо прекрасную мелодию, которую я никогда прежде не слышал. Он пел свою ваджрную песню КОЛ ЛА И РЕ ТИ АМ БХО ЛА, словно возглавляя хор собравшихся, и на ходу выполнял руками движения танца. Все йоги и йогини этого собрания и многочисленные обнаженные девушки в шелках и украшениях из кости, а также множество слуг и служанок изгибались в свободных позах этого танца, при этом играя на разнообразных музыкальных инструментах, среди которых были такие, что мне уже доводилось видеть и слышать, и совсем незнакомые. Все пели в унисон с дядей Кьентрулом Ринпоче ту же мелодию ваджрной песни КОЛ ЛА И РЕ ТИ АМ. Песня заканчивалась словами ДИН ДИ МА ТА ХИ НА БАДЗА ДЗИ А ТИ, и снова, как раньше, собравшиеся много раз повторили чудесную мелодию А ХО МАХА СУКХА ХО.

Спустя некоторое время полуобнаженные девушки в шелках и украшениях из кости стали по очереди раздавать всем йогам и йогини яства подношения.

Мы остановились перед большим подношениемторма, и девушка с блестящими, сияющими синими волосами, в уборе из костяных украшений, правой рукой поднесла дяде Кьентрулу Ринпоче капалу, полную пиршественного вина, а левой — капалу с пиршественными яствами. На дивную мелодию она пела такую песню:

Узри, как прекрасно здесь все! У тех, кто собрался здесь, нет сомнений. Насладись знанием, что брахман, неприкасаемый, собака и свинья — существа одной природы.

Дядя Кьентрул Ринпоче сделал мудру лотоса, после чего правой рукой принял капалу с пиршественными яствами, а левой — капалу с пиршественным вином, произнеся при этом А ЛА ЛА ХО. Нам троим три девушки тоже поднесли пиршественные яства и вино, и мы приняли их точно так же, как это сделал дядя Ринпоче.

Когда мы вкушали пиршественные подношения, я заметил в своей капале кусочек человеческого пальца с ногтем. Это едва не вызвало у меня приступ тошноты, и я не смог наслаждаться угощением. Я попросил Ринпоче взглянуть:

— Ринпоче, посмотри, пожалуйста! Не человеческий ли это палец?

Дядя-Ринпоче только улыбнулся и ответил:

— Разве ты не понял смысл песни, с которой дакини только что поднесли нам яства?

Я много раз читал слова песни, с которой подносят пиршественные яства, но, хотя я помнил их наизусть, до сих пор у меня не было повода задуматься над их смыслом. Я сразу стал думать над ним и всё же не смог понять его в точности. Я вспомнил другие случаи, когда совершал ганапуджи вместе с Тогдэном Ринпоче. Тогдэн Ринпоче говорил: "Очень важно, даже необходимо наслаждаться всем, что бы это ни было, не делая различий между хорошим и плохим". Поняв значение его тогдашних слов, я съел кое-что из подношений, но так и не смог отведать человеческого пальца, хотя и выпил все вино.

Пока мы наслаждались пиршеством, один йог с очень длинными, черными, заплетенными в косы волосами и с множеством украшений из кости на почти обнаженном теле, стоя на возвышении, совокуплялся с обнаженной йогини, тоже в костяных украшениях. Яб угощал свою юм пиршественными яствами, а юм угощала своего яб вином. Оставаясь в этой позе, пара яб-юм обратила улыбающиеся и счастливые лица к дяде-Ринпоче. Юм взяла правой рукой пиршественные яства от яб, а яб взял левой рукой пиршественное вино от юм. Затем яб правой рукой, а юм — левой сложили у сердца мудры, в которых большие и указательные пальцы соприкасались. В ответ дядя Кьентрул Ринпоче сделал обеими руками у сердца такие же мудры.

Я спросил дядю:

— Кто эти йогин и йогини яб-юм?

— Эти двое — Нгадаг Ньянг Рал⁴⁴ яб-юм, — ответил он.

Когда он это сказал, мы, трое учеников, преисполнились почтения и, подражая Ринпоче, сделали такую же мудру.

Затем дядя Кьентрул Ринпоче стал подниматься на второй этаж, и мы последовали за ним. Мы вошли через восточную дверь верхнего зала. На всех сторонах этого величественного восьмиугольного зала — восточной, южной и западной — были двери. В зале царил покой. Стены были всех цветов радуги, с прозрачными витражными окнами. Посредине, в шатре из световых тигле находился йог в белых одеждах; его длинные волосы были уложены на голове короной. Когда я был совсем мал, дядя Тогдэн Ринпоче⁴⁵ дал мне маленькое живописное изображение ригдзина Джигме Лингпы, которое некогда служило Адзому Другпа Ринпоче⁴⁶ опорой для практики. Весь облик йога и одежда были совсем такие же, как на том изображении.

Вокруг шатра из тигле находилось множество разных людей: йоги и йогини в тантрийских одеяниях, нагие люди в костяных украшениях, люди, похожие на слуг и служанок, люди в неведомых мне одеждах и в обычных. Многие были в монашеских одеяниях.

Когда мы вошли в этот зал, все в один голос пели очень красивую мелодию 'а А ХА ША СА МА⁴⁷. Эти шесть слогов повторялись снова и снова. Когда мы вошли, дядя-Ринпоче стал петь вместе со всеми и обошел зал по часовой стрелке. Подражая Ринпоче, мы сделали то же самое. Наконец мы с учителем закончили обход и снова подошли к восточной двери.

В это время дядя Кьентрул Ринпоче на миг пристально взглянул прямо на йога, что находился в середине шатра из тигле, и сложил ладони у сердца. Йог в середине шатра из тигле тоже посмотрел прямо на дядю-Ринпоче и, улыбнувшись, сделал двумя руками мудру: большие пальцы касались указательных, кончики вытянутых средних пальцев были соединены, а безымянные пальцы и мизинцы разведены в стороны. Когда его неподвижный взгляд, ни на чем не останавливаясь, устремился в пространство, подошла девушка в костяных украшениях; у сердца висело блестящее полированное серебряное зеркало размером с большой палец, в центре которого был золотой символ, похожий на букву ча. Она попросила дядю-Ринпоче сесть на сиденье перед большим шатром из тигле, и дядя тотчас это сделал. Я пошел вместе с дядей и сел по левую руку от него. Как только дядя-Ринпоче сел на свое место, йог в середине шатра из тигле, соединив большие и указательные пальцы и оставив свободными средние, безымянные и мизинцы, положил руки на колени. Радостно улыбаясь, йог запел чудесную мелодию Песни Ваджры: Э МА КИ РИ КИ РИ⁴⁸. Он пел, медленно, превосходным гибким голосом, и все до единого присоединились к нему и допели вместе до самого конца: РА РА РА.

Всё это время я был, словно новорожденный — без мыслей, словно немой — без слов. Тело охватили дрожь и трепет. Я был в состоянии хэдева, и мои чувства не поддавались описанию. Когда раздались заключительные слоги РА РА РА, каждое последующее РА звучало громче предыдущего, и самое последнее прогремело мощнее, чем тысяча одновременных раскатов грома. Здесь я проснулся.

Именно тогда я впервые услышал Песню Ваджры и отчетливо ее запомнил. Эта песня всегда ясно возникает в моем сознании, и иногда я непроизвольно слышу эту прекрасную мелодию.

В то утро, придя навестить дядю-Ринпоче, я в ярких подробностях рассказал ему этот привидевшийся мне сон. Дядя-Ринпоче очень обрадовался и сказал: "Это замечательный знак того, что ты вошел в поток благословения линии передачи". Он записал мой рассказ о сновидении в особую тетрадь и позже, когда я стал старше, вручил мне ее, чтобы освежить эту историю в моей памяти.

- Что это за мантра Э МА КИ РИ КИ РИ? спросил я дядю-Ринпоче.

— Это Песня Ваджры, — объяснил он и по такому случаю дал мне простое посвящение и наставления по "освобождению путем ношения", которое содержится в Лама гонгду ⁴⁹.

Потом я попросил дядю-Ринпоче:

— Научи меня, пожалуйста, мелодии Песни Ваджры.

— Конечно, у Песни Ваджры есть своя мелодия, но я ее не знаю, — ответил Ринпоче. — А какую мелодию ты слышал во сне? Можешь ее напеть?

Он стал настойчиво меня уговаривать. Когда я повторил то, что запомнил, дядя-Ринпоче был очень рад. Он сказал:

— Я слышал, в Адзомгаре умеют петь Песню Ваджры. Тебе нужно спросить у Дроке Тогдэна⁵⁰ — может быть, он знает.

Позднее, при встрече с Тогдэном Ринпоче, я попросил его дать мне мелодию Песни Ваджры, которую поют в Адзомгаре.

— Время от времени Кьябдже Другпа Ринпоче поет эту Песню Ваджры, — сказал Тогдэн Ринпоче. — Но я не знаю никакой особой мелодии песни, которую поют в Гаре, кроме той, которую открыл сам Другпа Ринпоче. Помню, что он поет ее так.

Сказав это, он спел небольшой отрывок мелодии. Как оказалось позже, мелодия Песни Ваджры, содержащейся в тексте Шитро кордэ рангдрол кьи тагдрол, обнаруженном моим коренным учителем Чангчубом Дордже⁵¹, была почти такой же, как та, что спел мне Тогдэн Ринпоче.

Потом я спросил дядю-Ринпоче:

— Ты знаешь мелодию КОЛ ЛА И РЕ ТИ, которую я слышал во сне?

— Что это за мелодия? Не мог бы ты ее напеть? — попросил дядя.

Я отважно спел маленький отрывок песни, который сумел вспомнить.

— Да, это она, — сказал дядя. — Как-то раз в измерении, где перемешались сновидение и переживание медитации, я попал в Уддияну и встретился с великим ригдзином Джампал Шеньеном⁵². Множество даков и дакини совершали подношение-ганачакру и раз семь пропели чрезвычайно красивую мелодию КОЛ ЛА И РЕ ТИ. В другой раз, оказавшись в сновидении в местности Царити, и еще раз — в местности Дэвикоти⁵³, я также попал на ганачакру даков и дакини. Мне не раз доводилось петь эту песню вместе с ними, и мелодия всегда была в точности той же самой. Без сомнения, ты встретился с даками и дакини из какого-то особого места вроде Уддияны, и это просто прекрасно.

Дядя был очень рад. Я стал очень настойчиво просить:

— Пожалуйста, расскажи все, что знаешь о мелодии КОЛ ЛА И РЕ ТИ.

— Я не уверен, что знаю ее точно, но, если хочешь, можем с тобой вдвоем потихоньку практиковать то, что мне известно, — пообещал дядя.

Позднее, когда мне было уже двенадцать и мы с дядей-Ринпоче в середине первого весеннего месяца года железа-тигра путешествовали в Кьегу, что в нижнем Кхаме, он милостиво практиковал вместе со мной мелодию КОЛ ЛА И РЕ ТИ и дал мне некоторые особые наставления, связанные с ней.

Поиск по сайту: