Воины. Поселенцы

Разграбление и разрушение монастыря в Линдисфарне — один из первых эпизодов в долгой и кровавой истории походов викингов на Англию. С этого времени они становятся постоянным бедствием в жизни Англии, Франции и других стран Европы. Но фактически экспансия скандинавов началась задолго до 793 г. Она принимала разные формы. Для того чтобы составить о ней верное представление, вторжения жителей Севера в чужие земли нужно увязать с внутренней колонизацией, происходившей на Скандинавском полуострове в течение нескольких столетий. Нехватка удобных для обработки земель вследствие роста населения и начавшихся разделов больших семей толкала многих бондов на освоение незанятых территорий во внутренних и северных областях Норвегии и Швеции. Они рубили и корчевали леса, очищали земли от валунов, строили сельские усадьбы, распахивали участки. Многие жители приморских районов Норвегии, издавна связанные с морем всем своим образом жизни, начали в конце VIII в. переселяться на острова Северной Атлантики — Фарерские, Шетландские, Оркнейские и Гебридские. Здесь были благоприятные климатические условия для земледелия и овцеводства (Фарерские острова буквально означают — «Овечьи», овцы могли тут находиться на пастбищах в течение круглого года). Наряду с разведением домашних животных поселенцы занимались ловлей рыбы и другими морскими промыслами, сбором птичьих яиц и пуха. Кое-где норвежцы, заселяя острова, потеснили или изгнали своих предшественников- кельтов и пиктов, преимущественно отшельников, в других случаях они были первопоселенцами.

Раскопки в местности Ярлсхов, на Шетландских островах, обнаружили остатки поселка, состоявшего из длинных домов типичной скандинавской формы. Шотландские археологи установили, как одиночное поселение выросло с течением времени в целую общину. На обломках песчаника и сланца сохранились от того периода рисунки кораблей, животных, головы дракона, видимо, украшавшей нос корабля. Но особенно интересны два человеческих профиля, один — молодого человека с завитыми волосами, бородкой и усами, другой — беззубого старика[1].

Мирная колонизация бондов подчас сочеталась с воинскими набегами и пиратством, которым занимались наиболее воинственные элементы в их среде. Шетландские острова по своему географическому положению сыграли роль соединительного звена между скандинавскими поселениями в Северной Атлантике и Шотландией. Этим путем отряды искателей добычи и достигли в конце VIII в. берегов Шотландии, Ирландии и Северной Англии.

Экспансия скандинавов с самого начала стала развертываться в разных направлениях. Норвежцы устремились на северо-запад, сюда их, естественно, ориентировало само положение Норвегии, вытянувшейся вдоль побережья Северной Атлантики, изрезанного бесчисленными глубокими Фьордами. Ни Англия, ни Шотландия, ни Ирландия, на берега которых стали совершать набеги норвежские викинги с северных островов, не представляли из себя политического единства и не располагали сколько-нибудь значительным и боеспособным флотом. Поэтому, когда скандинавские пираты появились у берегов Британских островов, они не встретили серьезного отпора. Слабость англосаксов и кельтов поощряла набеги норвежцев, сумевших захватить значительные территории на юго-западе Шотландии и севере Англии.

Первое нападение норвежцев на Ирландию произошло в 795 г. Оно носило такой же характер, как и нападение на Линдисфарн в Англии. С начала IX в. набеги учащаются. Разобщенность страны на мелкие враждующие между собой княжества и кланы способствовала успехам пиратов и завоевателей. Ирландский хронист из Ульстера писал о нападении, происшедшем в 820 г.: «Море извергло на Эрин [Ирландию] потоки чужеземцев. Не осталось ни одного залива, ни оной пристани, ни единого укрепления, укрытия, бурга, который не был бы наводнен викингами и пиратами»[2]. Вскоре разрозненные вылазки норвежцев сменяются переселениями их в захваченные районы Ирландии. В 839 г. норвежский хавдинг Тургейс, прибывший в Северную Ирландию во главе большого флота, провозгласил себя, по словам анналиста, «конунгом над всеми чужестранцами в Эрин». Завоеватели стали возводить приморские форты. Главным из них стал Дублин. Однако угнетение покоренного народа и то, что скандинавы хотели заменить христианство, утвердившееся в Ирландии за 4 века до их нашествия, языческими верованиями, превращая церкви в капища, вызвали в 844 г. восстание. Норвежский правитель был утоплен в море. Борьба осложнилась с появлением на «Зеленом острове» датских викингов.

Воспользовавшись враждой между датчанами и норвежцами, не желавшими уступать им добычу, ирландцы заключили союз с датчанами. В результате норвежцы были разгромлены. Историк сообщает, что пало более 5 тыс. норвежцев «из хороших семей», не считая множества «простых воинов и людей низкого происхождения». Датчане, сражавшиеся против норвежцев, якобы обещали перед решительной битвой поделиться добычей, на которую они рассчитывали, с небесным покровителем Ирландии святым Патриком; одержав победу, они пожертвовали ему большой кубок, полный золота и серебра. «Все же датчане — народ, не вполне чуждый благочестия», — замечает по этому поводу ирландский хронист.

Но вскоре из Норвегии приплыл большой флот с новым отрядом, возглавляемым Олафом Белым, который захватил Дублин и изгнал датчан с острова. Угнетение и ограбление ирландцев норманнами еще более усилилось. Хронист говорит, что невозможно передать «всех страданий, которые вынес ирландский народ, мужчины и женщины, миряне и священники, малые и старые, от этих воинственных и диких язычников». В конце IX в. возобновилась борьба между норвежцами и датчанами, вновь явившимися из Восточной Англии. Господство норвежцев было ослаблено, и в 901 г. ирландцам удалось захватить Дублин.

Грабя и угнетая кельтов, викинги вместе с тем воспринимали с их стороны сильные культурные импульсы. Резко расширился и изменился круг их представлений. Свидетельство тому — изобразительное искусство викингов, развившееся у них в IX в., в частности большие каменные кресты на острове Мэн: на высеченных на них изображениях причудливо переплетаются христианские и языческие мотивы[3].

Шведы в VIII в. пересекают Балтийское море, плавание по которому было относительно более легким делом, и основывают опорные пункты на южном его побережье. Таков Гробин в земле прибалтийского племени куршей (неподалеку от нынешней Лиепаи). Раскопки обнаружили здесь остатки земляного укрепления и три кладбища с многочисленными могилами. Изучение найденных в погребениях вещей привело ученых к предположению, что часть жителей занималась мирной торговлей, тогда как другие были воинами. Возможно, что купцы были с острова Готланд, а воины происходили из Средней Швеции. Согласно сообщению Римберта (в «Житии Ансгара»), племя куршей было около середины IX в. подчинено шведами, но затем восстало и освободилось от их власти, Римберт упоминает о походе шведского конунга Олуфа, который, по его словам, сжег пункт под названием Зеебург («морская крепость»), где якобы находилось не менее 7 тыс. воинов. Шведские археологи полагают, что раскопанный ими Гробин был укрепленным пунктом, сооруженным шведами после сожжения Зеебурга. Таким образом, шведская экспансия на южное побережье Прибалтики задолго до эпохи викингов засвидетельствована как археологическими, так и письменными данными[4].

Отсюда по Западной Двине (Даугаве) шведские торговцы и воины двигались на Днепр и по нему к Черному морю, в Византию. Другие шли в восточном направлении — через Финский залив, по Неве, в Ладожское озеро, к Старой Ладоге, расположенной при впадении Волхова в Ладожское озеро, и из нее — к верховьям Волги; далее по Волге путь лежал в Каспийское море, к арабскому Халифату. Другой путь шел по Волхову в Новгород (известный в скандинавских источниках под названием Хольмгарда), а оттуда к Полоцку, где открывалась дорога к Днепру, Западной Двине и Волге.

Шведская экспансия на Восток имела некоторые особенности по сравнению с норвежской и датской агрессией на Западе. Одним из важнейших занятий скандинавов на Востоке была торговля. Без учета большой активности шведских торговых людей на волжском и днепровском путях, вплоть до византийских, арабских и хазарских владений, вообще нельзя объяснить наличие огромного количества кладов на скандинавском Севере. Немало рунических надписей на камнях в Швеции упоминают об участии шведов в поездках и походах на Восток — в Южную Прибалтику, на Русь (Гардар), в Константинополь (Миклигард) и Сёркланд — страну сарацинов (арабский Халифат). Разумеется, и на Востоке скандинавы искали добычи и захватывали ее подчас силой, с помощью оружия. Купец шел рука об руку с воином. Стремясь подчинить себе племена Восточной Европы, норманны облагали их данью. Они охотно становились наемниками на службе у славянских князей и у византийского императора — под именем варангов (варягов). Более того, от выходцев из Скандинавии вели свой род князья древней Руси. Предание о «призвании варягов» на Русь явно недостоверно, легендарен, возможно, и сам Рюрик. Но первые известные нам князья, сидевшие в Новгороде и Киеве, — Олег, Игорь. Ольга, а равно и Часть их приближенных и дружинников, были скандинавами. О несомненном скандинавском происхождении многих дружинников и купцов, близких к князю, свидетельствуют их имена, зафиксированные в договорах Игоря и Олега с византийскими императорами 911 и 944 гг.

Скандинавские названия носили некоторые днепровские пороги, перечисляемые византийским императором Константином VII Багрянородным (середина X в.) в сочинении «Об управлении империей». Это еще раз подчеркивает значение днепровского пути для скандинавов. Однако данные топонимики свидетельствуют об относительной немногочисленности скандинавов на Руси (в особенности, если сравнить ее со скандинавской топонимикой на Британских островах). Вещи норманнских воинов и купцов найдены в Киеве, Чернигове, Гнездове, близ Ярославля, в Старой Ладоге, т. е. в крупных для того времени городах и в их окрестностях. Видимо дружинники князей иногда получали от них в управление укрепленные пункты, в которых концентрировалась торговля. Сюда свозилось полюдье, уплачивавшееся местным населением и шедшее на содержание князя и его дружины. Полюдье X в. (как оно рисуется в русской летописи и в сочинении Константина Багрянородного) представляет аналогию древнескандинавскому кормлению — вейцле. Согласно имеющимся данным, полюдье, основывающееся на твердых «уроках» и связанное с системой погостов, было введено при Ольге. То, что этот вид «кормления» получил распространение как на Руси, так и в скандинавских странах, — одно из доказательств примерно одинаковой стадии социально-экономического развития и сходства условий жизни в Скандинавии и на Руси в тот период.

Хотя выходцы из Скандинавии и сыграли немалую роль в укреплении княжеской власти и связанных с нею учреждений, разумеется, не они создали основы Древнерусского государства. В непонимании природы государства и причин его возникновения — коренной порок норманнской теории происхождения государства на Руси. Ранняя форма государства у восточных славян, как и у всех других народов, возникла не в результате завоевания или «признания князей», а вследствие достижения славянами определенной ступени общественно-экономического и политического развития[5]. Приходящаяся на этот период истории народов Восточной Европы норманнская экспансия сделала возможным захват власти в Новгороде, а затем и в Киеве выходцами из Швеции: они включились в шедшие здесь социально-политические процессы. Против преувеличения значения норманнов в истории становления Древнерусского государства говорит также и то обстоятельство, что выходцы из Швеции, составлявшие незначительную кучку среди основной массы славянского населения, вскоре и сами ославянились. Уже сын Ольги носил славянское имя Святослав. Важно отметить, что договоры Руси с Византией были составлены на греческом и славянском языках. Письменность, право, культура древней Руси славянские, а не скандинавские.

Княжеский дом в Киеве и в XI в. продолжал поддерживать тесные связи с конунгами Скандинавии. Не только часто заключались браки между представителями киевских Рюриковичей и скандинавскими правителями, но последние во время неурядиц на родине искали поддержки и убежища в Новгороде и Киеве. Владимир Святославич и Ярослав Мудрый прибегали к услугам варяжской дружины, приглашаемой ими из Скандинавии.

Письменные источники, упоминающие норманнов на Руси, противоречивы, многие из них относятся к более позднему времени и тенденциозны. Но и современные эпохе викингов источники «темны»[6]. Изучение археологических данных подтверждает мнение об ограниченности роли варягов в истории Древнерусского государства. Скандинавских вещей, оружия, украшений найдено много, но бесспорно норманнских погребений среди раскопанных курганов немного[7]. Бездоказательно утверждение шведских историков о широкой колонизации скандинавами северных районов Древнерусского государства[8].

Решению многих вопросов, связанных с ролью норманнов в истории древней Руси, мешало также превратное понимание соотношения уровней общественного и культурного развития скандинавов и восточных славян. В то время как многие буржуазные историки-норманнисты произвольно выдвигали тезис о превосходстве шведов над славянами, в советской историографии мысль о невозможности создания норманнами Древнерусского государства, вытекающая как из конкретного анализа всего комплекса имеющихся данных о началах государства на Руси в донорманнский период, так и из марксистского учения о базисе и надстройке, иногда мотивировалась отсталостью норманнов по сравнению с восточными славянами. Изучение социально-экономического положения обоих народов IX–XI вв. с учетом их предшествовавшего и последующего развития приводит современного историка к более правильному выводу о стадиальной синхронности их развития: и те и другие народы ко времени их тесного соприкосновения переживали процесс перехода от давно уже разлагавшегося общинно-родового строя к ранним формам феодализма, к первоначальной государственности; у восточных славян и у скандинавов одновременно совершался и переход к христианству[9]. Именно в силу одинаковости их социального развития, шедшего и в Скандинавии, и на Руси вне синтеза общинно-родового строя с рабовладельческим строем Римской империи, норманны могли без каких-либо трудностей включиться в этот процесс на Руси и принять в нем участие, не изменив существенно ни его хода, ни форм, в которых он протекал.

Норманнские наемники играли немалую роль в жизни Византийской империи в X и XI вв. Среди них особенной известностью пользовался Харальд Сигурдарсон — будущий правитель Норвегии; о его подвигах на Руси, в Константинополе, на Ближнем Востоке, в Южной Италии и других странах пели скальды и слагались красочные легенды.

Скандинавские воины добрались до Афин. На мраморном изображении льва в Пирее (ныне находится в Венеции) варяги вырезали рунические письмена. О походах шведов в Сёркланд повествует сага об Ингваре-Мореходе: он водил большой отряд на Восток и умер в Сёркланде. На многих памятных камнях в Швеции имеются рунические надписи с именами воинов, которые ходили в поход под началом Ингвара.

Географическое положение Ютландии — на стыке Балтийского и Северного морей — и связь ее с континентом открывали путь датчанам как в западном, так и в восточном и южном направлениях. Но в основном их набеги были нацелены на юг и запад. Походы датского конунга Годфреда в самом начале IX в. против славян-ободритов привели его в соприкосновение с Франкской империей, которая достигла при Карле Великом наибольших размеров. Подчинив саксов, Карл стремился распространить свою власть и на ободритов и другие соседние с датчанами славянские племена. Именно в эти годы началась постройка в южной Ютландии Датского вала (восточной его части). Очевидно, Годфред опасался франкского вторжения и спешил принять оборонительные меры. На море он чувствовал себя сильнее.

Начались нападения датского флота на фризское побережье. Высаживавшиеся здесь отряды громили франкские гарнизоны и облагали население данью. Как писал биограф императора Карла Эйнхард, конунг Годфред считал себя господином Германии, фризов, саксов и ободритов и даже похвалялся, что захватит Аахен — главную резиденцию Карла Великого. Пусть франкский историк и сгущает краски, опасность, нависшая над северными областями империи, была вполне реальна. Карлу пришлось возводить приморские укрепления и снаряжать корабли для борьбы против норманнов, разместив их в устьях рек Франции и Германии, впадающих в Северное море. Дело касалось не одной лишь безопасности его государства, но и прибыльной торговли, которую вели фризские купцы. В разгар борьбы Годфред погиб от руки собственного дружинника (8 Юг.). Воспользовавшись усобицей между его преемниками, сын Карла Великого, Людовик Благочестивый, перешел в наступление на датчан. Инициатива в войне переходила от одной стороны к другой, ободриты также поддерживали то франков, то датчан, но временно Людовику удалось защитить свои владения от скандинавских пиратов».

К этому моменту относится описание датчан франкским поэтом Эрмольдом Нигеллом. В стихотворении, воспевающем Людовика Благочестивого, Эрмольд говорит о датчанах (или «норманнах», как часто их называют на франкском языке»), что это проворные и быстрые люди, ловко обращающиеся с оружием, «плавание по морю — их ремесло». Датчане «красивы лицом, благородны осанкой и ростом велики. Легенда гласит, что от них происходит и франков род». Поэт повествует далее о том, как император послал: миссию для обращения датчан в истинную веру. Миссия удалась, и в один прекрасный день на Рейне под Ингельхеймом, где пребывал тогда Людовик Благочестивый, показались сотни кораблей, украшенных белыми, как снег, парусами. На первой ладье стоял датский конунг Харальд, прибывший с родней и дружиной принять крещение. После совершения обрядов крестный отец датского конунга, император Людовик, щедро одарил своего крестника, ставшего его ленником.

Неясно, в какой мере заслуживает доверия этот рассказ придворного поэта, стремившегося превознести своего господина. Скорее всего крещение было принято датским конунгом лишь с целью получить дары. Нет оснований считать, что датчане действительно стали в то время христианами. Любопытен в этой связи рассказ сен-галленского монаха. Людовик Благочестивый требовал от всех норманнов, прибывавших к нему, принять крещение. Многие из них так и поступали, но истинная причина заключалась в том, что их привлекала возможность получить при крещении одежды и подарки, которые франки давали вновь обращенным. Так, однажды не хватило крещальных одежд для всех, и тогда они стали рвать ткани на куски и делить их между собой. Один из старейших среди них признался: «Я принимал крещение двадцать раз, и всегда получал хорошее платье, но ныне мне дали мешок, подходящий пастуху, но не воину». И он швырнул с этими словами не понравившееся ему одеяние.

Это стихотворение Эрмольда — свидетельство того, что датские конунги в начале IX в. подчас нуждались в поддержке франкского императора. Однако успехи франков в борьбе с северными соседями не могли быть длительными и прочными. Созданная Карлом Великим держава неуклонно близилась к феодальному распаду, внутренняя смута ослабляла императорскую власть. Борьба между Людовиком и его сыновьями открывала перед норманнами благоприятные возможности беспрепятственно нападать на еще недавно столь могущественного соседа.

В 833 и 834 гг. им удалось разграбить важнейший торговый пункт в Северной Европе — Дорестад (в устье Рейна), Наложить руку на богатства этого процветавшего фризского центра торговли и мореходства было давней мечтой викингов, которые с жадностью домогались и чеканившихся здесь франкских монет, и товаров, стекавшихся сюда из Англии и Германии, Франкской империи и Северной Европы. Дорестад пережил, однако, датское завоевание и просуществовал еще три десятилетия. В 864 г. он погиб в результате стихийного бедствия: невиданные штормы, сопровождавшиеся огромными наводнениями, затопили обширные районы Фрисландии и Голландии; когда вода спала, эти места оказались покрытыми мощными отложениями песка. Переместилось устье Рейна. Остатки Дорестада и более мелких населенных пунктов были погребены под дюнами…

Между тем датчане продолжали свои разрозненные набеги. Они совершили нападение на остров Вальхерен в устье Шельды, многократно атаковали английские берега. В 841 г. датчане поднялись по Сене почти до самого Парижа. В 842 г. ими был разграблен важный пункт торговли с Англией — Квентовик. В 843 г. они захватили и сожгли другой торговый пункт — Нант. Одновременно норманны утвердились на островке Нуармутье в устье Луары, откуда могли контролировать франкскую торговлю вином и солью. Так норманны впервые утвердились на франкской территории. Хронист говорит, что то были норвежцы. Возможно, они прибыли сюда из Ирландии.

В 845 г. датчанами был разграблен и сожжен Гамбург. Архиепископ Ансгар бежал вместе с монахами, библиотека его погибла в огне. Одновременно легендарный викинг Рагнар (или Регнар) Лодброг вторгся в Северную Францию и, поднявшись по Сене, захватил Париж, К этому времени внутренняя борьба в империи привела к ее распаду: по Верденскому договору 843 г., она была разделена на три части между сыновьями Людовика Благочестивого. Эти раздоры открывали перед норманнами новые возможности для нападений. Датские и норвежские викинги вновь и вновь нападали на Руан, Париж, Шаргр, грабили, жгли, убивали, не встречая серьезного сопротивления. Западно-франкскому королю Карлу Лысому пришлось откупиться от них серебром. Так началось выкачивание предводителями отрядов норманнов «датских денег» из стран Запада. Часть денег давали монастыри, другие собирались в виде налогов с населения, причем взимание этих поборов сопровождалось такими злоупотреблениями со стороны магнатов, что неизвестно, от чего сильнее страдал народ: от сбора «датских денег» или от набегов норманнов»[10].

Для походов викингов в первой половине IX в. были характерны именно никак не согласованные между собой набеги отдельных отрядов искателей наживы и приключений, группировавшихся вокруг прославившихся своими подвигами вождей. Таковы были первые два поколения викингов. Но правители Западной Европы оказались не в состоянии отразить даже такие неорганизованные нападения не столь уж многочисленных норманнов. Пораженные легкостью, с которой викинги достигали своих целей, западные хронисты крайне преувеличивали численность воинов и кораблей норманнов и приписывали им все бедствия, испытываемые населением, каковы бы ни были истинные их причины.

О том, что делалось в то время в самой Скандинавии, известно очень немногое. Главным источником служит «Житие Ансгара», составленное в 70–80 годы его учеником Римбертом. Хотя житие и написано по шаблону, принятому в то время для агиографических сочинений, в нем содержатся некоторые любопытные сведения. Свою миссионерскую деятельность Ансгар начал в Дании. В Хедебю он основал церковь (раскопки не обнаружили ее следов). Датский конунг пожаловал Ансгару землю для постройки церкви другом торговом пункте Дании — Рибе. Но, в отличие от Эрмольда, автор жития не говорит, что датчане в своей массе были христианами. Новую веру приняли лишь немногие из них. Путь из Хедебю в шведскую Бирку, куда Ансгар отплыл на торговом корабле, был полон опасностей. На него напали пираты, отнявшие у монаха все его священные книги, привлекавшие их, разумеется, лишь своими роскошными переплетами. Самому Ансгару, подобно другим путникам, пришлось спасать жизнь, прыгнув за борт. Наконец, он добрался до цели путешествия и почувствовал себя вознагражденным за все перенесенные мытарства и опасности хорошим приемом, оказанным ему конунгом Бьерном. Успехи миссии казались папе римскому столь значительными, что после возвращения в Гамбург Ансгар стал архиепископом, и его назначили легатом среди шведов, датчан, славян и всех других народов Прибалтики. Однако вскоре его преемник, действовавший в Бирке, был изгнан, а датский конунг запретил кому-либо из своих подданных переходить в католицизм. После смерти Ансгар был провозглашен святым; в средние века его превозносили как «апостола Севера», но реальные результаты его христианизаторской деятельности являлись очень скромными и недолговечными. Важно отметить, что миссия Ансгара была связана с торговыми местами в Дании и Швеции: очевидно, лишь среди купцов и других людей, занятых торговлей и поездками в другие страны, церковные проповедники могли в то время рассчитывать на некоторый успех, бонды же оставались чуждыми новой религии.

Со второй половины IX в. походы викингов начинают понемногу принимать новую форму. Вожди викингов, по-видимому, стали испытывать потребность объединить свои силы для нападений. Возможно, что их толкало на это усилившееся сопротивление в подвергавшихся нападениям странах. Так, в 851 г. король Уэссекса (в Южной Англии) Этельвульф сумел собрать большую армию англосаксов и нанести серьезное поражение «язычникам» (так обычно называет «Англосаксонская хроника» викингов), которые уже разграбили Кентербери и Лондон. Вскоре после этого произошло другое событие, не прошедшее бесследно для дальнейших походов викингов: в 854 г. в результате усобиц погибли почти все члены королевского рода в Дании, страна окончательно распалась. Отсутствие политического единства и раздоры в Дании не воспрепятствовали новым походам в другие страны. Напротив, отдельные предводители, хозяйничавшие у себя на родине, более не сдерживались рукой конунга и с новой силой обрушились на Англию и Францию.

Теперь на эти страны нападают более крупные армии датчан. Датские историки пишут даже, что Дания обессилела в походах, поглощавших, по их мнению, значительную часть ее молодежи. Однако никаких достоверных данных о действительной численности этих армий нет. Как уже отмечалось, сообщение западных хронистов об «огромных» войсках викингов внушают серьезнейшие подозрения: в средние века сведения о числе воинов в тех или иных кампаниях, как правило, преувеличивались. Вполне вероятно, что успехи, достигнутые викингами, обеспечивались не их количеством, а мобильностью и превосходством во флоте. Содержание большого войска в тогдашних условиях могло вызвать лишь дополнительные трудности, связанные в первую очередь с его снабжением.

В это время разгорелась борьба за обладание островом Жефосс на Сене (севернее Парижа): Карл Лысый упорно отстаивал его от датских и норвежских викингов. В этом эпизоде войны проявилась одна из коренных причин слабости франков — отсутствие единства, раздоры. В то время как король Карл с помощью своего брата, короля Лотаря, боролся против норманнов, на Францию напал их третий брат — Людовик Немецкий, и Карлу пришлось отступить. Королю Франции не оставалось ничего другого, как нанять за огромную сумму одного из вождей викингов, с тем чтобы он изгнал из Жефосса собственных соплеменников. И впоследствии норманнские предводители часто становились наемниками королей Запада, сражаясь против соотечественников, что, впрочем, не мешало им при случае изменять и своим нанимателям. Операции скандинавов распространяются на северо-западную часть континента — Бретань и далее на западное побережье Франции, вплоть до устья Луары. Здесь орудовали норвежские викинги.

Правители Северной Франции лихорадочно строили укрепления для обороны от усилившихся нападений норманнов. Деревянные и земляные бурги оказались недостаточными и небезопасными, начали возводить каменные башни и стены, укреплять монастыри, строить мосты, с тем чтобы перегородить доступ кораблям викингов в устья рек. Строжайше, под страхом смертной казни, было воспрещено продавать норманнам оружие. Но меры эти не спасали положения. Скандинавы более не довольствуются захватом добычи во время кратких нападений; с середины IX в. они сооружают укрепления в прибрежных районах Франции и Англии и отсюда совершают длительные рейды в глубь страны.

Область по нижнему течению Сены находилась в руках норманнов. «Ни один почти город, ни один монастырь не остались неприкосновенными. Все обращалось в бегство, и редко кто-нибудь говорил: Остановись, окажи сопротивление, защищай свою родину, собственных детей и народ! Не сознавая смысла происходящего и в постоянных раздорах между собой, откупались все деньгами там, где нужно было для защиты применить оружие, и так предавали дело божие». Подобные жалобы часто встречались в хрониках и других сочинениях того времени.

В качестве опорных пунктов для вторжения в Англию викинги первоначально использовали два острова — Тенет, у берегов Кента, и Шеппей близ устья Темзы. Но после поражения, понесенного ими в 851 г., они выбрали другой путь — через Восточную Англию. Здесь-то в 865 г. и высадилось многочисленное датское войско, состоявшее из отрядов независимых предводителей, именовавших себя конунгами. Датские легенды приписывают руководство этим войском сыновьям Рагнара Лодброга — самого знаменитого датского викинга IX в. У вождей датского войска, очевидно не было разработанного плана военных действий, но, в отличие от отрядов норманнов, совершавших кратковременные набеги на Англию в предшествующий период и державшихся побережья, это войско двигалось по стране, подвергая разграблению одну область задругой и вынуждая население платить ему дань. В ходе войны обнаружилась способность викингов соблюдать дисциплину и предпринимать согласованные действия. Сначала норманны оккупировали Восточную Англию и в 866 г. захватили Йорк. Датский историк конца XII в. Саксон Грамматик повествует, что сыновья Рагнара Лодброга якобы отомстили королю Нортумбрии за то, что он погубил их отца, попавшего к нему в плен и брошенного им в яму со змеями. Но это — позднейшая легенда. Так или иначе, с независимостью Нортумбрии — королевства на Севере Англии — было покончено.

Вскоре пал от руки норманнов и король Восточной Англии — Эдмунд, через несколько десятилетий провозглашенный церковью святым мучеником. В 870 г. датское войско вторглось в Уэссекс. Хотя дальнейшие военные действия шли с переменным успехом и правителям Уэссекса, братьям Этельреду и Альфреду, удалось нанести поражение противникам, значительная часть их владений была захвачена датчанами. В 871 г., когда после смерти короля Этельреда Альфред вступил на престол, положение страны было отчаянное. Большая часть Англии вместе с Лондоном находилась в руках датчан. Пришлось платить захватчикам большие контрибуции. Насколько тяжелым бременем ложились «датские деньги» на плечи населения, видно из того, что даже церковным прелатам приходилось продавать свои владения, чтобы расплатиться. Угроза для всей Англии оставалась огромной.

В 874 г. датское войско распалось на две самостоятельные части. Часть завоевателей стала делить между собой земли Нортумбрии, намереваясь, очевидно, обосноваться в ней навсегда. По словам автора «Англосаксонской хроники», вождь датчан Хальвдан «поделил земли Нортумбрии, и с этого времени его люди пахали и возделывали поля». Нападающие обрушились и с севера на суше, и с юга и востока со стороны моря. Альфреду с его отрядами пришлось укрываться в лесах западной части своих владений. И все-таки англосаксам удалось нанести поражение датчанам в 878 г. при Эдингтоне, в Уилтшире. Их предводитель Гутрум обязался покинуть пределы Уэссекса и принять крещение вместе со своими главными сподвижниками. Язычник Гутрум стал католиком Этельстаном. Но мир сохранялся недолго. Лишь один Уэссекс сохранял свою независимость, другие англосаксонские королевства оставались в руках датчан. Победа англосаксов не избавила Уэссекс от опасности. В том же году в устье Темзы прибыл новый флот с большим войском норманнов. Его так и называли — «великое войско». Часть его вскоре отплыла на континент и высадилась в нижнем течении Шельды.

Осадой Гента началось тринадцатилетнее хозяйничанье норманнов во Фландрии и примыкающих областях Франции, на Рейне и Мозеле. Хронист, рассказывая о бедствиях, обрушившихся на население, восклицает: «Отчаяние охватило франков: казалось, что христианскому народу пришел конец». Правда, в 881 г. сыну Карла Лысого, Карлу Заике, удалось навести поражение викингам на Сомме. Однако норманны согласились снять осаду Парижа только после уплаты им контрибуции. Местность вокруг Парижа была опустошена. Лишь в 892 г. «великое войско» покинуло берега континента: но прогнали его не франки, а голод и болезни. Франция получила краткую передышку. Викинги отплыли в Англию.

Тем временем земли восточных районов Англии, так же, как ранее в Нортумбрии, начали заселяться скандинавами. Эти районы впоследствии получили название Денло — области датского права. Завоеватели вводили в этой части Англии порядки, существовавшие у них на родине. Началась колонизация скандинавами и некоторых районов Северной Франции.

Альфред взял на себя руководство всеми англосаксами, не подвластными захватчикам. В 886 г. ему удалось освободить Лондон. Вероятно, к этому времени относится договор, который он заключил с Гутрумом. Была определена граница между владениями Альфреда и областями, подчиненными датчанам. Восточная и большая часть Центральной Англии, а также Эссекс признавались сферой господства датчан; линия размежевания в основном шла по Темзе. Договор определял положение англосаксов, подчиненных Гутруму: простые крестьяне, сидевшие на землях лордов, были приравнены по своему статусу к скандинавским вольноотпущенникам, тогда как англосаксонская знать должна была иметь такие же личные права, как и все датские поселенцы в Англии. В Восточной Англии жило уже значительное количество скандинавов. Это были датские, в меньшей мере норвежские бонды — воины и земледельцы одновременно. Однако англосаксонское население не было изгнано из этих районов. Опорными центрами скандинавов в Денло являлись пять укрепленных районов — Линкольн, Стэмфорд, Лейстер, Ноттингем и Дерби. Весь район расположения этих крепостей так и стал называться «Пять бургов».

Договор с Альфредом был заключен Гутрумом от имени датчан, оккупировавших Восточную Англию. Однако он не касался жителей независимых скандинавских (в большей мере норвежских) поселений на северо-востоке, в Нортумбрии.

Когда же в 892 г. большое датское войско, грабившее до этого времени Францию, переправилось в Англию, по сообщению хронистов, на 250 кораблях, его поддержали датчане из восточных областей и Нортумбрии. Альфреду пришлось предпринять ряд мер для того, чтобы спасти положение. Ополчения графств, составлявшиеся преимущественно из крестьян, отвыкших от употребления оружия и поглощенных сельским трудом, не хотели сражаться за пределами своего района. Тогда Альфред решился на некоторые преобразования. Созывая половину ополченцев и позволяя остальным заниматься своим хозяйством, он смог дольше использовать войско. Кроме того, Альфред приступил к сооружению целой системы укреплений из дерева и земли. В них размещались гарнизоны. Заботы об их содержании и пополнении возлагались на местное население, и без того истощенное войнами, датскими поборами и гнетом феодальных землевладельцев. По приказу Альфреда был построен флот. Он состоял из кораблей, которые по размерам превосходили норманнские суда.

В результате всех этих мер новое нашествие викингов было в конце концов отражено, причем англосаксы иногда даже переходили в наступление. Так, в упорных битвах против захватчиков закладывались основы политического объединения Англии под властью уэссекских королей. Однако в Восточной Англии и в Нортумбрии скандинавы засели прочно. Таково было положение к 899 г., когда умер король Альфред.

В то время как датчане грабили и завоевывали Восточную и Северо-Восточную Англию и подвергали опустошениям Северную Францию, норвежские викинги продолжали свои пиратские экспедиции по пути, шедшему от островных баз Северной Атлантики через Ирландию и Ирландское море к западным берегам Франции и далее на юг — к арабской Испании и даже в Средиземное море. Первая их попытка высадиться на побережье Галисии в 844 г. не удалась. Однако норманны подвергли разграблению Лиссабон, Кадис и Севилью. Арабский историк аль-Якуб пишет о нападении на Севилью норманнов, называемых им маджус — неверными, язычниками, огнепоклонниками. «Аль-маджус, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали»[11]. «Море, казалось, заполнили темные птицы, — пишет другой арабский хронист, — сердца же наполнились страхом и мукою»[12]. Однако значительная часть флота викингов была уничтожена в результате последовавших вскоре нападений со стороны арабов. Захваченных при этом викингов в большом числе повесили в Севилье на пальмах. Двести отрубленных голов норманнов, в том числе голову их предводителя, арабский эмир Абдаррахман послал своим союзникам в Северную Африку в доказательство того, что Аллах уничтожил свирепых маджус в отместку за их злодеяния. Память о понесенном викингами поражении в течение полутора десятков лет удерживала их от повторной экспедиции в арабские воды.

Но отношения между арабами и норманнами в тот период были не только враждебными. Один из арабских историков рассказывает о посольстве, направленном в середине IX в. из Испании Абдаррахманом II к конунгу Аль-маджус в ответ на датское посольство. Во главе арабской миссии стоял придворный поэт Аль-Газал. Конунг хорошо принял его. Аль-Газал рассказывал, что, когда ему предстояла аудиенция у датского государя, он поставил условием, что арабы не будут падать перед конунгом ниц, на что было дано согласие. Однако, придя к палатам конунга, Аль-Газал увидел, что вход в них очень низкий, так что поневоле пришлось бы склонять голову. Посол вообразил, что это сделано умышленно для встречи с ним, и, чтобы избежать унижения, уселся на землю ногами вперед и в такой позе, с поднятой кверху головой полз в зал, после чего встал перед конунгом. Обменявшись с ним речами, он передал послание эмира и подарки, которым конунг был очень рад. Наибольшее впечатление на арабского посланца произвела красота жены конунга. По его словам, поэт проводил с ней много времени. Его опасения ревности со стороны конунга были рассеяны самой женой, сообщившей, что женщины у датчан свободны и могут расторгнуть брак по собственному желанию. Вдохновленный красотой датчанки, Аль-Газал посвятил ей любовные стихи. К сожалению, увлечение, пережитое им при датском дворе, помешало Аль-Газалу увидеть в Дании что-нибудь достопримечательное, помимо красивой женщины.

В 859 г. из Бретани на юг вышел новый норвежский флот из 62 кораблей. Красные паруса викингов появились в водах Западного Средиземноморья, у берегов Испании, Балеарских островов, Марокко и в устье Роны и даже поднялись по ее течению на 260 км. В 860 г. норвежцы разграбили Пизу (Северная Италия). Их вождь Хастинг мечтал о захвате Рима, и «Хроника Нормандии» повествует (по-видимому, не без прикрас) о том, как он «осуществил» свое желание.

Остановившись у одного из итальянских приморских городов, поразившего воображение викингов своими размерами и красотой, они без колебаний посчитали его Римом и осадили его, ожидая богатой добычи и славы. Однако город был хорошо укреплен, и жители его отчаянно сопротивлялись. Тогда норвежцы прибегли к хитрости и направили в город послов с известием о внезапной смерти их вождя, перешедшего якобы перед кончиной в христианскую веру. Северные воины просили епископа осажденного города совершить погребальную службу над телом новообращенного Хастинга. С разрешения епископа гроб с телом хавдинга в сопровождении его свиты был внесен в городской собор. Но перед самым погребением мнимый покойник выскочил из гроба и убил епископа. Воспользовавшись всеобщим смятением, викинги подвергли город опустошению, а жителей его — избиению. Но каково было их разочарование, когда они узнали, что их добычей стал не «вечный город», а заштатный городишко Луна! В гневе, обманутый в своих надеждах, Хастинг велел сжечь город.

Этот рассказ, центральный эпизод которого несколько напоминает историю с троянским конем, возможно, не во всем достоверен, но современные исследователи не сомневаются в том, что за ним скрываются некоторые подлинные факты. Норманны не имели тогда познаний в географии Средиземноморья. В 862 г. норвежская экспедиция с богатой добычей возвратилась в Ирландию. В течение целого века мы не слышим о набегах норманнов в Юго-Западную Европу. Арабский флот отличался высокой боеспособностью, военное могущество арабских правителей было достаточно велико, чтобы держать викингов в отдалении от своих владений.

Примерно к концу IX в. относится обнаруженное археологами погребение викинга на острове Иль де Груа, у южного побережья Бретани. В кургане найдена могила с оружием, остатками ладьи, щитами, утварью, одеждами, шахматными фигурками и игральными костями. Прах покойного был насыпан в железный сосуд. Часть вещей напоминает находки, сделанные в Ирландии, и поэтому вполне возможно, что именно оттуда прибыл этот хавдинг в Бретань.

В конце IX в. началась и колонизация Исландии. На этот пустынный остров, где жили лишь немногочисленные ирландские отшельники, норвежские мореплаватели наталкивались в течение IX в. несколько раз. Норвежец Наддодд назвал остров «Страной снегов», швед Гардар, посетивший его несколько позже, дал ему имя Гардарсхольм. Вскоре, однако, за островом закрепилось нынешнее его название — «страна льдов». Впервые его так назвал норвежец Флоки Вильгердарсон. Но природные условия Исландии не показались суровыми первооткрывателям. Их привлекали удобные для поселения прибрежные долины, богатые травой луга, обилие рыбы в море. Заселение Исландии началось около 874 г. Первым поселенцем был Ингольф Арнарсон. Норвегию ему пришлось покинуть из-за совершенного его братом убийства. Ингольф обосновался на юго-западном берегу острова, вблизи горячих источников — в Рейкьявике.

Колонисты приплывали в Исландию преимущественно из Норвегии. Но немало переселенцев прибыло и из норвежских владений в Ирландии и Шотландии, как скандинавов, так и кельтов или людей смешанного кельтско-норманнского происхождения. Через 60 лет, к 930 г., все удобные земли Исландии были заселены. Всего на острове обосновалось более 400 хозяев. Селились они только вблизи моря, Негостеприимные внутренние горные районы остались пустынными и безлюдными.

Ведущую роль в заселении острова играла знать. Норвежские морские конунги, ярлы, херсиры вместе с многочисленными домочадцами, сородичами, друзьями, рабами и вольноотпущенниками на собственных кораблях отплывали в Исландию, где занимали обширные пространства. Согласно «Книге о заселении Исландии», каждый мог занять столько земли, сколько он был в состоянии обойти за один день с горящим факелом в руке, зажигая на границе своего владения костры. Женщине разрешалось присвоить земельное пространство, которое она обошла между восходом и заходом солнца, ведя на поводу корову. К хавдингам приезжали затем другие переселенцы, среди которых они распределяли земли.

Вопрос о причинах массовой эмиграции норвежцев в Исландию (в источниках говорится даже о запустении отдельных районов Норвегии) долгое время был предметом научных споров. В исландских сагах XIII в, повествующих преимущественно о знати и наиболее богатых бондах, указывается, как правило, на вражду между родовитыми людьми Норвегии и ее первым объединителем — конунгом Харальдом Прекрасноволосым. Не желая подчиниться власти Харальда и отказаться тем самым от своих вольностей и независимого положения, часть знати вынуждена была эмигрировать из Норвегии. Такую точку зрения разделяли и историки вплоть до начала XX в. Однако затем выяснились два обстоятельства, внесшие в эти споры существенные поправки. Во-первых, уточнение хронологии истории Норвегии в IX и X вв. привело к выводу, что объединение страны конунгом Харальдом началось позднее, чем колонизация Исландии. В частности, решающая битва между Харальдом и его противниками в Хаврсфьорде (в Юго-Западной Норвегии), после которой действительно многим из родовитых и могущественных людей пришлось спешно бежать из страны, произошла не около 870 г., как считалось ранее, а незадолго до 900 г. Следовательно, не существовало прямой связи между переселениями в Исландию и политическими коллизиями в Норвегии. Во-вторых, установлено, что исландские саги в очень большой мере пронизаны враждебным отношением исландцев XIII в. к норвежским королям, стремившимся покорить Исландию. Вследствие этого авторы саг переносили свой недоброжелательный взгляд на норвежских государей в прошлое. Заселение Исландии оказывалось в изображении саг результатом борьбы свободолюбивых бондов против тирании конунга Харальда. Поэтому полностью доверять сообщениям саг нельзя.

Несомненно, что многие из знатных людей действительно уезжали в Исландию, не желая подчиниться власти норвежского конунга. Но крестьянская колонизация Исландии из Норвегии, а равно и переселения сюда из Ирландии и Шотландии, объясняются более прозаическими причинами: в первую очередь, потребностью бондов в новых землях.

Колонизация носила мирный характер: завоевывать остров не приходилось, ирландские монахи покинули его уже в начале переселений, не желая жить с язычниками; земли поначалу было достаточно. Складывавшееся в процессе колонизации исландское общество состояло из сравнительно обособленных друг от друга небольших мирков — соседств, во главе которых стояли влиятельные и родовитые первопоселенцы. Как и на родине, в Норвегии, они контролировали здесь общественную жизнь, культ и право в своей местности. Основными занятиями исландцев были скотоводство, рыбная ловля, охота на морского зверя, в меньшей мере — земледелие. Но многие исландские бонды, и в особенности знатные хавдинги, принимали участие в походах.

В 930 г., когда в основном завершилось заселение Исландии, было учреждено общее для всего населения острова собрание — альтинг — и приняты первые законы (по норвежскому образцу). Письменности у скандинавов еще не было, и закон приходилось хранить в памяти и излагать его содержание на альтинге. С этой целью жители учредили выборную должность законоговорителя. Альтинг сделался не только судебным и законодательным центром Исландии, но и местом общения разбросано живших островитян, центром их культурной жизни. Остров был поделен в судебном отношении на «четверти» — области, в каждую из которых в свою очередь входили по три тинговых округа. Управление в округах сосредоточивалось в руках наиболее влиятельных и богатых хавдингов, именовавшихся годи. Годи был жрецом и руководителем местного тинга.

Таким образом, в Исландии эпохи викингов не сложилось государственной власти. Процессы классообразования, начавшиеся в то время в скандинавских странах, шли в Исландии особенно медленно. Основную массу населения составляли свободные бонды, имевшие рабов и вольноотпущенников, Исландская знать не превратилась в господствующий класс. Ее общественное влияние уходило своими корнями в общинно-родовые традиции. В специфических островных условиях, при незначительной роли земледелия, в Исландии надолго сохранялись архаические доклассовые порядки.

В 80-е годы X в. норвежцами и исландцами была открыта Гренландия. Первооткрыватель ее, Эйрик Рыжий, покинул Исландию по той же причине, по какой его отец в свое время бежал из Норвегии: он совершил Убийство и был поставлен вне закона. Тогда он решил отправиться в плавание на запад, где, как рассказывали, лежала неведомая земля. Так и была открыта Гренландия. Эйрику понравились плодородные долины, поросшие прекрасной травой, обилие рыбы, моржей и тюленей в море. Возвратившись в Исландию после плавания на расстояние в общей сложности в 4,5 тыс. км, он, чтобы привлечь новых колонистов, дал название новооткрытому острову «Зеленая земля». Нехватка земель, чувствовавшаяся уже в то время в Исландии, толкнула часть ее жителей к переселению в Гренландию, природные условия которой были близки к исландским. Постепенно сложились Восточное и Западное поселения. В этих местностях археологами обнаружены остатки примерно трехсот дворов первопоселенцев (скандинавские поселения в Гренландии запустели в XIV в.)[13].

Скандинавские мореплаватели, продвинувшись так далеко на запад, приблизились к неведомой им Америке. Их плаваньям на запад благоприятствовали попутные течения. Естественно, что в конце X в. они открыли и Америку.

Вкратце история этого открытия, излагаемая в исландских сагах, такова. Около 986 г. Бьярни Херьюльфссон во время плавания из Исландии в Гренландию сбился с курса. Заплыв далеко на запад, он видел земли, хотя и не пристал к ним. Соотечественники осуждали его впоследствии за отсутствие предприимчивости и любознательности. Через несколько лет сын гренландского первопоселенца Эйрика Рыжего, Лейф, на том же корабле, на котором плавал Бьярни, отплыл на поиски этих земель. После долгого плавания он обнаружил землю, которую наименовал Хеллюланд — «Страна плоских камней». Затем Лейф открыл поросшую лесом землю, соответственно названную им Маркланд («Лесная земля»). Еще после двух дней плавания он достиг земли, которую назвал Винландом. В позднейших сагах говорится, что название было дано потому, что путешественники нашли здесь дикий виноград. Мнение некоторых ученых, что Винландом землю назвали из-за ее лугов (луг по-древнеисландски — vin), несостоятельно. У Лейфа и его спутников сложилось убеждение, что страна эта хороша для поселений и плодородна. В местности, названной ими Лейфсбудир, они построили большой дом и остановились на зимовку. Так гласит «Сага о гренландцах»; согласно «Саге об Эйрике Рыжем», Лейф открыл лишь Винланд. Следующей весной экспедиция вернулась в Гренландию.

После этого плавания Лейфа прозвали «Счастливым». Сага рассказывает далее, что брат Лейфа Торвальд также возглавлял экспедицию, плававшую на запад, и погиб в стычке с туземцами — скрелингами. Следующую поездку, уже на трех кораблях, в Добрый Винланд совершил купец и мореплаватель Торфинн Карлсефни. Видимо, в его планы входила колонизация новых земель: в числе его спутников были женщины, захватил он с собой и домашних животных. «Сага об Эйрике Рыжем» приписывает Торфинну открытие Хеллюланда и Маркланда. В Винланде, которого достиг Торфинн, у него родился сын по имени Снорри, первый исландец, родившийся в Новом Свете. Спутники Торфинна встретились с туземцами. По описанию исландцев, то были уродливые, широкоскулые и I смуглые люди, с некрасивыми прическами и большими глазами. С ними удалось вступить в мирные сношения; на красивые одежды и молоко (неизвестное до того туземцам) пришельцы выменивали меха и шкуры. Однако, как повествует сага, рев быка, принадлежавшего Карлсефни, напугал скрелингов, и они бежали прочь на своих кожаных лодках — каноэ. Вскоре между гренландцами и скрелингами произошла стычка, с обеих сторон были жертвы. Помимо луков со стрелами туземцы были вооружены пращами и каменными топорами. Железного оружия они не имели.

Исландцам понравились вновь открытые земли, их климат и плодородие. Но от мысли прочно осесть здесь им пришлось отказаться. Очевидно, помимо угрозы нападения скрелингов на их решение вернуться домой повлияло и то, что колонисты не смогли жить дружно и передрались из-за женщин. Возвращаясь в Гренландию, они захватили с собою двух молодых скрелингов, которых обучили исландскому языку и крестили. Те якобы рассказывали (гласит «Сага об Эйрике Рыжем»), что скрелинги живут не в домах, а в ямах и пещерах, а правят ими конунги. Против их земли расположена другая страна, населенная людьми, которые носят белые одежды, украшенные лентами. Далее «Сага о гренландцах» повествует о дочери Эйрика Рыжего Фрейдис, на двух кораблях плававшей в Винланд в сопровождении исландцев Хельги и Финнбоги. Зимовала она в доме, сооруженном еще Лейфом, а Финнбоги и Хельги построили свое жилище. Раздоры между участниками экспедиции закончились тем, что Фрейдис собственными руками умертвила Финнбоги и Хельги, а также всех женщин, их сопровождавших, после чего возвратилась в Гренландию.

Многие исследователи ныне не разделяют ранее существовавших в науке сомнений в достоверности этих саг. Гренландцы и исландцы на рубеже X и XI вв., по-видимому, достигли берегов Северной Америки. В Западной Гренландии был найден индейский наконечник от стрелы. Трудности представляет локализация открытых территорий. Издавна шли споры о том, где именно в Америке побывали скандинавы. Обычно называют Баффинову землю (Хеллюланд), Лабрадор (Маркланд) и Ньюфаундленд (Винланд). Однако некоторые ученые высказывали мысль о том, что высадка гренландцев совершалась гораздо южнее — в районе нынешнего Бостона. Судя по имеющимся данным, скандинавы не создали в Новом Свете постоянных поселений, возможно, потому, что встретили там сопротивление туземцев. Кроме того, новооткрытые земли были отделены от их родины слишком большими расстояниями.

Последние исследования норвежских археологов на острове Ньюфаундленд, по-видимому, подтверждают истинность сообщений саг. В северной части острова найдены остатки построек того типа, который характерен для скандинавских домов эпохи викингов. Один из домов был особенно крупным и имел зал в пять других помещений. Обнаружены также следы кузницы. Раскопавший поселок Ингстад полагает, что он был основан Лейфом Счастливым[14]. Если это так, он еще раз оправдал прозвище! Ведь в таком случае Лейфу посчастливилось опередить Колумба на полтысячелетия[15]!

Поиск по сайту: