АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Дредноут идет ко дну

Читайте также:
  1. Беспорядки
  2. Боевое применение
  3. Введение.
  4. Военная структура легиона
  5. Германия
  6. ГЛАВА 5
  7. Глава четвёртая
  8. ГЛАВА ШЕСТАЯ 1 4 страница
  9. Дислокация войск
  10. Задача у Эдуарда Грея непростая: он одновременно должен демонстрировать немцам свой нейтралитет, показывая русским, что эта «нейтральность» полностью на стороне России.
  11. Известные сражения

Оговорюсь сразу, мой комментарий направлен не на выяснение отношений кто правая сторона, а кто – пострадавшая в истории с реформой Российской академии наук. Разумеется, когда мы произносим слово «реформа», а в этом случае всегда затрагиваются интересы значительных профессиональных групп, то в результате всегда нужно ожидать, что будут довольные и недовольные, выигравшие и проигравшие. В противном случае, это будет не реформа, а словесное упражнение. Я хочу реформу поддержать, а ниже – попытаюсь объяснить, почему. Хотя, возможно, ничего принципиально нового не скажу.

Главная мысль заключатся в том, что после одобрения во втором чтении законопроекта о реформе РАН, Академия наук при любом раскладе уже никогда не будет той, какой она была в течение последних 80 лет после переезда из Санкт-Петербурга в Москву в 1934–1935 годах. Ведь именно тогда был принят новый устав Академии, особенность которого состояла в том, что из аморфного научного госучреждения она стала фактически министерством фундаментальной (непромышленной) науки. АН СССР, подчиняясь непосредственно правительству, т.е., Совнаркому, получила право учреждать и ликвидировать научные учреждения, распределять между ними деньги, определять тематику научных исследований. Чем, по сути, она занимается до сих пор.

Но давайте зададимся простым вопросом: почему и зачем коммунистами было принято такое решение – превратить собрание академиков, вечно критикуемых при «царском прижиме», в научное ведомство? Вот такой ответ на этот вопрос дает академик В. И. Вернадский, который в 1935 году писал: «В наших условиях новой жизни, при коренном изменении института частной собственности, сведения его силы к минимуму, и в то же время при небывалой еще концентрации и централизации распоряжения народным богатством в руках государственной власти, такая новая форма научной организации является вполне осуществимой». Именно экономическая централизация, по мнению одного из известнейших советских реформаторов науки, способствовала «созданию научного сверхдредноута в нашей стране». Не думаю, что здесь нужны какие-то дополнительные комментарии – коммунистам было необходимо управлять единой наукой, и они просто-напросто купили ее лучших представителей. Фонды, звания, квартиры, зарубежные поездки и т.д. Это было реальной ценностью. Руководители Академии, ее научных институтов работали и за страх, и на совесть. В этот период истории РАН, действительно, были сделаны выдающиеся достижения, появились блестящие имена и великие НИИ. Но отнюдь не потому, что схема самоуправления идеальна. А потому, что Академия получала жесткие задания от партии и правительства. Да, это было встречное движение, продуктивный диалог ученых и власти, но нужно четко понимать, что реально в СССР руководство любыми проектами с участием Академии наук осуществлялось органами КПСС. Если проект был общенационального масштаба, то им руководил член Политбюро или секретарь ЦК, а за научную часть отвечал тот или иной академик. Меньшими проектами управляли руководители и инструкторы ЦК. То есть, реальное управление и планирование осуществлялось извне, и любой руководитель в системе РАН назначался по согласованию с партийным органом. Почти всеми НИИ в системе обронпрома или среднего машиностроения, электронной промышленности руководили члены АН СССР, носившие воинские звания – это были выдающиеся генералы от науки.

В 1991 году в России появился институт частной собственности, а внешнее руководство фундаментальными исследованиями исчезло вместе с КПСС. Но Академия осталась общественной организацией, наделенной бюджетным финансированием, сотнями НИИ и государственной собственностью. Такое решение принял Б. Н. Ельцин, которому нужна была Академия в советской форме существования, хотя никогда и ни при каких обстоятельствам он ее услугами не пользовался. Не любил первый президент России Академию наук, но побаивался трогать. В ельцинский период (с 1991 по 1999 годы) происходило стабиль­ное сокращение исследователей в среднем на 2.7% в год [1], значительная часть которых получила постоянную работу за рубежом. Впрочем, денег в бюджете России в те годы бывало иной раз меньше, чем в бюджете города Нью-Йорк, так что речи об управлении наукой, конечно, не шло. Другое дело, что именно в этот период радикально выросло количество защищаемых диссертаций (и кандидатских, и докторских) и значительно усилился корпус членов РАН, куда попали различные личности, далекие от высших научных достижений. Может быть, поэтому организационно РАН не развалилась, несмотря на то, что одна часть корпорации занялась бизнесом, а другая, значительно большая, иногда едва ли не «топили здание книжками и питались биоматериалами»…

Впервые о роли РАН, о том, что наука необходимо государству и что оно готово тратить на нее средства, всерьез заговорили в 2002 году на совместном заседании Совета Безопасности РФ, президиума Госсовета и Совета при Президенте РФ по науке и высоким технологиям. Экономика начала восстанавливаться, и первые слова, сказанные в адрес РАН, были словами с предложением подумать о реформировании, так как было очевидно, что в новых условиях Академия не может сохранить прежнюю структуру, характер управления и финансирования. Я замечу, что инициатором этого посыла был президент России В.В. Путин. Много говорилось и писалось в то время о реформе РАН, но все осталось благами пожеланиями. Никто в Академии всерьез даже думать об этом не хотел. Следующий, если можно так выразиться, приступ к модернизации структуры Академии случился уже в 2004–2005 годах, когда министром образования и науки стал А.А. Фурсенко, сам вышедший из академической среды и отчетливо понимающий необходимость изменений. И не только он. В самой Академии, в ее высшей иерархической прослойке появилось понимание назревших реформ. Например, вице-президент РАН академик В.В. Козлов сообщил на общем собрании Академии, что «…ситуация в академии наук выглядит довольно неравномерной и оставляет желать лучшего. Около 80 наших институтов вяло относятся к подготовке и публикации своих результатов. Каждый научный сотрудник публикует статью раз (в лучшем случае) в два года. А что еще больше удивляет, что в 34 институтах научный сотрудник пишет статью раз в четыре года. При этом... не учитывалось качество публикаций, количество соавторов и т.д. Конечно, это вряд ли нас может вдохновлять». Это было прекрасное выступление одного из руководителей Академии, поскольку впервые на высшем академическом уровне был поставлен логичный вопрос в отношении бездельников от науки. Если мы говорим, о гражданском подвиге по спасению науки, то, видимо, мы имеем в виду тех, кто показывает какие-то результаты. Если научные сотрудники не оставляют никаких результатов своей деятельности, то, в подавляющем случае, они ничего не делают. Но стало ли появление внутренних сторонников реформ Академии поводом для появления хоть сколько-нибудь разумного плана этих преобразований? Нет, не стало. Более того, руководимая своим президиумом – органом оперативного управления, РАН ушла, что называется, в «глухую оборону», и прожила в таком состоянии тихой войны с правительством и минобрнауки вплоть до 2007 года, превращая в идиотизм все попытки власти наладить диалог. Ситуация была парадоксальной: правительство в течение 2005–2008 годов реализовывала так называемый пилотный проект по повышению заработных плат сотрудникам Академии, пытаясь хоть как-то привязать это повышение к росту результативности, но РАН по сути это блокировала. Президиум РАН исковеркал до неузнаваемости проект Минобрнауки России по внедрению показателей результативности (ПРНД). Вот слова вице-президента РАН академика А. Д. Некипелова, который как раз отвечал за внедрение этих показателей: «Нам говорят о том, что нужно разработать систему показателей, характеризующих научную деятельность, и к этим показателям привязывать размеры финансирования, как отдельных учёных, так и институтов. Наша позиция заключается в следующем – мы однозначно согласны с тем, что показатели, которые позволяли бы отслеживать, в том числе, и эффективность деятельности в научной сфере, необходимы. Но мы возражаем против такого упрощенного подхода: взяли некие показатели, посчитали, и пошли в кассу получать деньги.... Допустим, мотивацию научного сотрудника привязывают к количеству статей, которые он опубликовал. Это значит, что он прекращает заниматься или резко сокращает свою активность в других жизненно важных для научной деятельности областях, и все усилия идут на то, чтобы 'пробить' статью». Бывший в то время президентом РАН академик Ю. С. Осипов вообще высказывался в том духе, что любая внешняя оценка деятельности РАН, любая попытка привязать измерение результативности академических институтов, лабораторий и отдельных ученых к общепринятым мировым показателям, является «попыткой влезть в дела Академии». Такая позиция имеет право на существование, но у нас по Конституции религия отделена от государства, в том числе и финансово. Однако здесь я попросил бы читателя поставить галочку, так как сегодня как раз эти отрицаемые ранее наукометрические показатели служат главной «линией обороны» РАН от внешнего реформирования. Такой вот парадокс: то, что раньше считалось едва ли не ересью, сегодня выносится на знамена как главный критерий эффективности Академии.

Итак, в 2007 году ситуация с реформой академии зашла в тупик. Ему, правда предшествовала некоторая полемика, связанная с попыткой предложить президиуму РАН разработать новый, более современный устав Академии, но все закончилось скандалом. Был разработан так называемый «модельный устав» (см. справку), разделяющий научно-экспертную и организационную деятельность РАН, однако этот документ был подвергнут остракизму, были отвергнуты все попытки правительства в очередной раз попытаться заставить Академию самореформироваться. А затем были приняты поправки в закон «О науке и государственной научно-технической политике» и новый (подретушированный) устав РАН, закрепляющие квазиведомственный статус Академии. Здесь я бы поставил еще одну галочку, связанную с очередным парадоксом: хотя де-юре нельзя отождествлять правовое положение РАН с положением государственного учреждения, де-факто Академия им и является. Представьте, что некая организация, основанная на институте членства физических лиц (ее члены формируют высший орган, который формирует органы оперативного управления), одновременно получает средства из государственного бюджета и распоряжается государственным имуществом. Это кафкианство какое-то, а не наука…

Справка. Модельный Устав РАН
Мы принимали активное участие в разработке этого документа, поэтому я имею моральное право рассказать о той логике, которая была заложена в данный документ.
Ключевой, с нашей точки зрения, задачей, являлось, сохраняя серьезные элементы самоуправления, что объясняется спецификой научной деятельности, заложить все-таки эффективную и прозрачную модель управления, учитывая, в том числе, и последние изменения в законе о науке.
Ключевые положения:
1) Наблюдательный совет (НС). Эта позиция основная и принципиальная. РАН находится на бюджетном финансировании. По действующему законодательству государственная власть отвечает за эффективное расходование бюджетных средств от имени общества. Поэтому и вводится наблюдательный совет, который выполняет, по сути, роль совета директоров в корпоративном секторе и представляет интересы собственника, т.е. государства. В этой логике, НС не вмешивается в оперативное управление деятельностью: он утверждает стратегию развития (насколько в планах научных исследований, разработанных Президиумом РАН, учтены приоритеты государства); утверждает годовой бюджет и среднесрочные финансовые планы; утверждает решения связанные с распоряжением имуществом.
2) Система управления. Вся полнота ответственности за оперативное управление РАН передается Президенту РАН, при активном участии отраслевых и региональных отделений. Правление РАН – коллегиальный орган при Президенте с совещательными полномочиями. На самом деле, тут есть некая аналогия с корпоративным сектором – окончательные доработки предполагалось вырабатывать в обсуждениях. Так же, как и объем полномочий отраслевых и региональных отделений. Для должностных лиц вводится возрастное ограничение – 65 лет.
3) Общее Собрание (ОС) остается высшим органом управления РАН. Именно ОС выбирает Президента РАН, утверждает Устав РАН, выбирает Президиум РАН.
4) Существенные изменения коснулись Президиума РАН. Сейчас этот орган сочетает в себе управленческие и экспертные функции. Является неким коллегиальным органом правления. С нашей точки зрения Президиум РАН должен оставить у себя исключительно экспертные функции. Президиум должен являться тем органом, который будет определять содержательную часть деятельности РАН, определять тематики и приоритетные направления. Здесь нет никаких возрастных ограничений. Это также кажется логичным, т.к. основное содержание деятельности РАН – проведение поисковых научных исследований, а определение направлений этих исследований и формирует содержание работ. Следует также сказать, что непосредственно управленческими функциями наделены единицы из членов Президиума – они вполне могут перейти в аппарат Президента РАН

В период между 2008 и 2013 годами РАН прожила спокойную и счастливую жизнь. Конечно, ей было не очень здорово смотреть, как огромные деньги проплывают мимо нее в бюджеты вузов и различных институтов развития, но зато никто не пытался ее реформировать. Разумеется, большой ошибкой были перевыборы академика Ю.С. Осипова президентом РАН в 2008 году. Этот факт, могу заявить ответственно, немало поспособствовал тому, что летом текущего года Академия поверглась столь жесткому реформированию. Мало кому в политических эшелонах власти нравились заявления РАН о том, что рост финансирования правительством вузовского сектора является попыткой «создания параллельной науки», и что РАН видит в университетах конкурентов. Наконец, как плевок в адрес государства был расценен самостоятельный мониторинг эффективности НИИ РАН, по которому все они оказались суперэффективными. Даже такому лояльному к академической науке человеку как президент В.В. Путин не слишком понравилось то обстоятельство, что за пять лет РАН не предложила ни одного сколько-нибудь серьезного документа, указывающего на то, как собирается Академия участвовать в развитии государства и в каком виде. Вот здесь, например, вы можете прочитать некий проект концепции развития РАН до 2025 года. На мой взгляд, уровень этого документа совершенно точно не соответствует его названию, а содержание больше напоминает очередной «плач Ярославны». И в этом нет ничего удивительного.

Реальная мотивация членов РАН состоит в сохранении системы, обеспечивающей комфортное существование, а фундаментальные и прикладные исследования – это лишь один из механизмов этого сохранения. Эффективность научных исследований и качество научных кадров поддерживаются РАН лишь на том уровне, который обеспечивает ей статус-кво. Проблемы страны и общества, даже той его части, которая работает в институтах РАН, практически не оказывают влияния на функционирование академии – это общественная, но обособленная от проблем страны политизированная распределительная коалиция. Это определение становится модным, но не всегда верно истолковывается. Суть его состоит в том, что в некоторых странах на начальных этапах становления гражданского общества его отдельные элементы выполняют роль анти-институтов развития, так как превращаются в мощные общественные коалиции, занимающиеся распределением значительных государственных ресурсов. Им удается за счет государственных же источников влиять на государственные решения и существовать на стыке государства и гражданского общества. Считается, что существование такого рода анти-структур гражданского общества приводит к драматическим последствиям, называемыми в институциональной экономике «британской болезнью» или «красным склерозом». Суть этого явления заключается в том, что в определенный период времени распределительные коалиции искусственно тормозят развитие, используя свой общественный статус.

Сейчас все говорят о суперэффективности РАН. Я уверен, что измерять эффективность РАН на основе одних только показателей публикационной активности, да еще сравнивать эти показатели для РАН с аналогичными для других сегментов сектора исследования и разработок – не правильно. На мой взгляд, напрасно вице-премьер О. Голодец вообще использовала этот термин, не ограничившись понятием результативность. Скажите, какая радость нам от того, что по одному варианту счета РАН занимает 43% в общем потоке научных публикаций из России, по другому – 49%, а по третьему – 53? По моим подсчетам, в 2005 году РАН обеспечила округленно 13 500 публикаций по базе Web of Science, а в 2012 – на одну тысячу больше. Если принять во внимание, что в 2005 году более 30% ученых и научных организаций работало неэффективно даже по критериям оценки самого Президиума РАН, то можно ли считать, что рост количества публикаций на 7% за 7 лет как-то изменил эту ситуацию? Я думаю, что нет, так говорить нельзя – пропорции ученых и бездельников за эти годы не изменилась. А сколько нам счастья приносит знание того обстоятельства, что РАН делает самые дешевые публикации по сравнению, скажем, с США или Германией? Да нисколько, потому что дешевая публикация чаще всего не цитируется, хороший эксперимент стоит больших денег. В связи с этим стоит заметить, что мы по- прежнему обогащаем мировую науку в подавляющем количестве знаниями в области физики и химии, в то время как весь остальной мир занимается клинической медициной (включающей биотехнологии и биохимию). Важна динамика наукометрических показателей, а она остается фактически на неизменном уровне в течение последних 10 лет. В то время как динамика бюджетного финансирования сметы РАН с 2005 года сильно изменилась: внутренние затраты на исследования и разработки в РАН (с отделениями) за 7 лет выросли в 2,5 раза (в действующих ценах). За последние 6 лет Академия реализовала более 3000 государственных контрактов в рамках ключевых ФЦП Минобрнауки, получив за это более 22 млрд. рублей. Да, это втрое меньше, чем получили вузы, ну так и программы эти носят кадровый и прикладной характер. Но скажите мне, пожалуйста, а еще лучше – докажите, что если денег будет в два раза больше, то РАН будет работать в два раз лучше? Я вот уверен в том, что не будет. Потому что никаких стимулов это делать не создавалось и раньше, не будет создано и потом. С какой стати ожидать качественно лучших результатов, если одни и те же люди получают деньги, их делят, оценивают и проверяют? Вот вам пример из жизни. На днях разразился небольшой скандал по поводу того, что редакция STRF.Ru сняла комментарий член-корреспондента РАН А.В. Соболева, так как он потребовал сохранить в ответе на вопрос о том, как организовать деятельность Агентства научных институтов РАН, слова про высокую эффективность РАН и деструктивный характер законопроекта о реформе Академии. Да, я снял комментарий Соболева. По двум причинам. Во-первых, вопрос об эффективности РАН не задавался вообще, во- вторых, хороша же пресловутая эффективность, если ПРАН с настойчивостью изверга много лет подряд «режет курицу, несущую золотые яйца» – грантовые программы РАН, программы мирового уровня – как раз в области биологии и медицины! Это делает именно президиум Академии, поскольку категорически не желает менять структуру финансирования РАН в пользу грантовых источников. Категорически не желает изменить структуру своих институтов и решить кадровые проблемы. Дайте денег из бюджета – вот решение всех проблем в понимании ПРАН. В этом смысле мне весьма странно слышать упреки в свой адрес от г-на Соболева, который, если мне память не изменяет, участвовал в организованных нами в 2006 году дискуссиях как ярый поборник грантовой системы – наилучшего инструмента повышения эффективности Академии. Вот очередной парадокс, доказывающий, что эффективность РАН – это миф. Однако уверяю читателя, что сейчас, в эту самую минуту стучат калькуляторы манипуляторов из ПРАН, высчитывающих доли, хирши, индексы…

На самом деле, мне чисто с человеческой точки зрения понятно, что столь жесткая реформа вызывает в академическом сообществе неприязнь. Во-первых, потому что нам всегда не нравится, когда нас кто-то другой начинает, как говорится, строить. Мы же всегда надеемся, что можем измениться сами. Но жизнь показывает, что этого, как правило, никогда не происходит, если не считать изменением уход в монастырь. Во-вторых, нам не всегда нравится, когда такого рода решения принимаются без обсуждения и т.п. Однако любой, кто дочитал мой комментарий до этого места, наверняка понял, что любое обсуждение, затеянное до появления законопроекта, привело бы к тем же самым результатам, о которых говорилось выше. К никаким, то есть, результатам. Наконец, нам всегда не нравится, когда у нас что-то отбирают. Однако и здесь рассудок подсказывает, что если вы пользуетесь чем-то вам не принадлежащим, то когда-то может наступить момент истребования этой собственности. Я уж не говорю о том, что собственник захочет узнать, а сколько, извините, у него прикарманили. Наконец, я согласен с тем, что когда у тебя отбирают или девальвируют звание, статус и пр., то смысл жизни как бы теряется. Да, академики очень дорожат своим званием, во всяком случае, так когда-то ответил на мой вопрос один из бывших научных министров. Но тут уж ничего не поделаешь, можно лишь посоветовать перечитать бальзаковскую La Comédie humaine.

Итак, что будет происходить дальше? Я уверен, что со стороны президиума РАН будет организована серьезная атака на правительство. Эти люди (заметим, почти одни и те же на протяжении многих лет), академики – ученые и академики – великие организаторы, конечно, будут отчаянно бороться за те ресурсы, которые у них отбирают. Для начала в ход пойдет статистика – опровергающая и оправдывающая. Компромат, общественное давление, работа с депутатами. Приведет ли все это к успеху? Я думаю, что не приведет. Со стороны правительства будет идти работа, во всяком случае, я надеюсь на это, с теми, кто потенциально выигрывает от реформы Академии – директорами НИИ, из которых две трети, кстати, являются членами-корреспондентами РАН. В прошлые годы, к сожалению, тот совет директоров РАН, который возглавляет академик Г.А. Месяц, держали при президиуме как декоративное дополнение. Сейчас эти люди (или наоборот, – принципиально другие) станут ключевым органом управления организацией научной деятельности – на уровне организаций и, что крайне важно, – на уровне лабораторий и научных коллективов. Вызывают ли опасение у правительства возможные сбои в работе академического сектора? Да, вызывают, но нет никаких деструктивных сценариев в отношении всяческих забастовок, невыплат заработных плат и т.д.

В заключение хотелось бы заметить, что мы этой публикацией прекращаем политизированную дискуссию о роли РАН в истории человечества. Она бессмысленна, потому что мы обращается к активным ученым с обсуждением деталей будущего академии, а в ответ получаем агрессивную позицию, напрочь лишенную экспертного мнения. Получается, что ученые, которые публично или просто в разговорах ратуют за реформы, занимают противоположную позицию, когда эти реформы реально пытаются провести? Что это – лукавство, страх, корпоративный дух, когда ПРАН – это, конечно, сукин сын, но наш сукин сын? Такой подход делает нормальный и конструктивный формат реформирования извращенным, вынуждает государство проводить «партизанские» операции.

Итак, подведем черту: роль Академии в истории, безусловно, чрезвычайно велика, но реформа неизбежна. Принципиальные концепты этой реформы будут сохранены, а по фактуре предлагаемых изменений необходимо вести нормальную дискуссию. Сейчас многие говорят о модели Сообщества институтов Макса-Планка, как удачном формате существования РАН, который, если говорить в целом, вполне применим и даже полезен. Более того, этот пример дает пространство для маневра тем реформаторски настроенным людям в академии, которые пока предпочитают молчать. Наверняка будут предложения использовать опыт французской системы объединения академической науки под крышей CNRS и т.д. Хотя, на мой взгляд, европейская наука находится не в самой лучшей форме, поэтому заниматься копированием их институтов было бы, возможно, опрометчивым шагом. Тем не менее, детали реформы обсуждать необходимо – слишком велика цена этого обсуждения, потому что на самом деле нужно думать о будущем российской науки, более удачного момента может больше и не быть. Я думаю, уверен, что этот процесс пойдет.

17.07.13 http://www.strf.ru/material.aspx?d_no=59018&CatalogId=221&print=1

 


Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.)