Литературные примеры нарциссизма

Овидий: миф о Нарциссе

Многие современные концепции относительно нарциссизма можно в зачаточной форме обнаружить в классическом мифе о Нарциссе, по имени которого был назван данный синдром. Я буду использовать текст Овидия в замечательном переводе Теда Хьюгса.

История начинается не с Нарцисса, а с Тиресия, единственной личности, совмещавшей в себе мужское и женское начало, которого Юпитер и Юнона познали разрешить их спор о том, кто получает больше удовольствия от сексуального акта: мужчина или женщина. Тиресий счел, что женщина. (Хотя по некоторым версиям он дипломатично ответил, что женщина испытывает в десять раз более интенсивное удовольствие, зато мужчина испытывает его в десять раз чаще!) Юнона, разгневавшись, сделала его слепым, но за это Юпитер открыл Тиресию внутренний глаз, дав ему дар предвидения. Так Овидий открывает нарциссические те мы, связанные с телесным удовлетворением, завистью и проблемами понимания того, какие чувства в действительности испытывает объект любви, когда сам человек обуреваем страстью.

Нарцисс появился на свет оттого, что речной бог Кефис учинил насилие над Лириопеей, замкнув ее в свои воды. Нарцисс был необыкновенно красив с самого рождения, и Тиресия вопросили, много ли лет проживет столь прекрасный отрок. Здесь вводится важная тема быстротечности красоты и связи между нарциссизмом, завистью и смертью.

Тиресий отвечает загадочно: отрок может прожить долго, "коль сам он себя не увидит". Роковая фраза открывает перед нами пара докс, в котором содержится ужасная дилемма, стоящая перед нарциссической личностью: или она навеки остается в ловушке призрачного мира самолюбования или же освобождается от оков незнания себя (и, следовательно, неспособности к познанию других), но ценой смерти. Хотя нарциссическая личность думает только о себе, ирония со стоит в том, что она не может в действительности познать себя, так как не может занять позицию наблюдателя со стороны и видеть себя "в реальности". Если бы она могла принять тот факт, что со временем красота увядает, ее очарование вызывало бы только радость, однако из-за последовательного отрицания реальности, в которой происходят потери и изменения, эта красота превращается в уродство.

Нарцисс становится прекрасным юношей. Многие влюбляются в него, но он неприступен. Лесная нимфа Эхо видит его и в ней просыпается чувство к юноше. Раньше она была болтуньей, но Юнона лишила ее дара речи за то, что Эхо отвлекала ее длинными речами, когда богиня пыталась застигнуть нимф, часто лежавших в горах с Юпитером. Теперь она может лишь повторять только что услышанные слова. Как же ей высказать свою любовь? Однажды Нарцисс, заблудившись в лесу, кричит своим товарищам: "Идите ко мне". Эхо открывает себя, она зовет: "ко мне, ко мне". Нарцисс убегает от нее: "Лучше на месте умру, чем тебе на утеху достанусь!". Эхо испытывает унижение, она медленно погибает от любви, пока от нее не остается лишь один голос.

Нарциссы разбивают сердца. Они не осознают влияния своих поступков на окружающих. Они привлекают льстецов и подлиз, в свою очередь нарциссически травмированных и надеющихся на отраженные лучи славы. Мать Эхо (Юнона) так завидует ее отношениям с отцом (Юпитером), что разбивает от ношения отца и дочери, столь существенные для здорового женского нарциссизма - когда юной дочери известно, что она нравится отцу, но тот при этом весьма уважительно относится к ее сексуальности.

Сверхвнимательная Эхо становится зеркальным отражением рассеянного Нарцисса. Он недосягаем; она вечно стремится быть в его объятиях. Он думает только о себе и безжалостно эгоистичен; она может думать лишь о нем и ее ущемленное чувство собственного достоинства остается легко ранимым вплоть до самой ее смерти. Он не способен отождествлять себя с другими, присваивая таким образом их голоса и увеличивая сферу своей личности; у нее нет собственного голоса, она может лишь вторить другим голосам. С точки зрения привязанности они оба тревожны: она нетерпеливо цепляется за объект обожания, он всегда держит ее на расстоянии.

Многие безответно влюбляются в Нарцисса. В конце концов один из них решительно занимает психотерапевтическую позицию. Он набирается смелости и противостоит своему мучителю. (В мифе употребляется местоимение "он" - таким образом через миф внушается идея бисексуальности, как будто Нарциссу недостаточно любви представительниц только противоположного пола.)

Пусть же полюбит он сам,

Но владеть да не сможет любимым... ''

Как-то раз, изнемогая от жажды после охоты, Нарцисс находит "чистый ручей..., серебрящийся светлой струею", и наклоняется к нему попить:

Жажду хотел утолить,

но жажда возникла другая! Воду он пьет, а меж тем -

захвачен лица, красотою. Любит, без плоти мечту

и призрак за плоть принимает. Сам он собой поражен..

Он без памяти влюбляется в собственное отражение. Но чем больше он стремится обнять себя, поцеловать губы, которые, казалось бы, "к нему с поцелуем стремились ответным", тем сильнее его фрустрация и любовное томление. Он оплакивает свою судьбу. Навеки разделенный с объектом своей любви, он в первый раз переживает ощущение потери и горя. Наконец он узнает себя: Он - это я! Понимаю. Меня обмануло обличье!

Страстью горю я к себе...

Что же? Мне зова ли ждать? Иль звать?

Но жать мне кого оке? Все, чего жажду - со мной.

От богатства я стал неимущим. О, если только бы мог я

с собственным телом, расстаться!

Он понимает, что должен умереть: "...не много осталось времени жизни моей, погасаю я в возрасте раннем." Наконец он ощущает сострадание к другому: "Тот же, кого я избрал, да будет меня долговечней!" Но он знает, что это невозможно. Когда он умирает вместе со своим отражением и пересекает Стикс, даже тогда он не может не бросить взгляд на свое отражение в воде. Но в момент смерти с ним происходит трансформация - метаморфоза: он превращается в прекрасный цветок. И этот цветок, нарцисс, с быстро увядающими нежными лепестками и соблазни тельным ароматом, приносит славу пророку Тиресию.

Тиресий, подобно хорошему психотерапевту, знал, что для того, чтобы выжить психологически, необходимо с возрастом преодолеть нарциссизм. Если мы способны принять старение и смерть, то мы сможем пережить метаморфозу - наша самооценка окажется пол надежной защитой и мы сумеем наполнить себя внутренней красотой. Если же нет, то мы осуждены на фактическую смерть при жизни, которую мы приблизим собственными усилиями, когда наш нарциссизм станет более настойчивым и требовательным. Наша ранимость обрастет сверху толстой кожей, позволяющей нам уклоняться от отношений с людьми. Любя только себя, мы завидуем тем, кто может общаться с другими, и губим их с помощью нашего собственного проклятья, ис пользуя свою красоту как оружие.

Шекспир: 62-й сонет

Для шекспировского героя акт письма - это процесс открытия себя:

Любовь к себе моим владеет взором.

Она проникла в кровь мою и плоть.

И есть ли средство на земле, которым

Я эту слабость мог бы побороть?

(62: 1-4)

Тон сонета, возможно, несколько ироничен. Но так ли уж это плохо - любить себя? Обоснованный здоровый нарциссизм должен "проникнуть в кровь и плоть", если так он достигает своей цели, и поддерживать нас, охраняя от жизненных невзгод. Нарцисса, взирающего только на себя, больше не существует. Его поглотила зависть, вынуждающая его постоянно сравнивать себя с окружающими. Он хвастает, подобно мачехе Бело снежки:

Мне кажется, нет равных красотою,

Правдивей нет на свете никого.

Мне кажется, так дорого я стою,

Как ни одно земное существо.

(62: 5-8)

Однако - и в этом состоит загвоздка - когда подкрадывается старость, самолюбование перерастает в отвращение к себе:

Когда же невзначай в зеркальной глади

Я вижу настоящий образ свой

В морщинах лет, - на этот образ глядя,

Я сознаюсь в ошибке роковой.

(62: 9-12)

В последних строчках возникает развязка, которая, подобно парадоксу Тиресия, держится на метаморфозе:

Себя, мой друг, я подменял тобою,

Век уходящий - юною судьбою. (62: 13-14)

Решением проблемы нарциссизма является любовь к другому. Но в отличие от Нарцисса, стремящегося к некоторому разделению между любящим и любимым, у Шекспира на первый план выходит объединяющий аспект любви. Это такая форма единства, в которой нет разделения на "я" и "другого" и в которой любовь к себе и любовь к объекту идут вместе, или, как пишет Фрейд:

«Настоящая счастливая любовь соответствует тому первичному состоянию (т.е., ран нему младенчеству), в котором объект-либидо и Я-либидо неразличимы..»

Влюбленность одновременно разрушает и сохраняет нарциссизм; и в практическом смысле любить - означает убегать от самого себя, что также дает хорошее самоощущение, а в теоретическом плане любовь к себе проходит, исчезая, через проективную идентификацию с образом возлюбленного и становится метаморфозой радости двойного бытия. Стареющую нарциссическую личность, возможно, склонную к некоторой театральности (грим, омолаживающие кремы, косметические операции), совершенно преображают отражающиеся в ней счастливые сияющие глаза возлюбленного.

Этот сонет, вероятно, посвящался молодому, красивому и знатному шекспировскому покровителю. Являясь частичным решением неотъемлемой от нарциссизма проблемы быстротечности жизни, этот сонет может быть, однако, воспринят как нарциссический, поскольку он основан на чувстве любви, которое испытывает к молодому юноше человек в возрасте, проецирующий свой собственный нарциссизм на молодых.

Согласно схеме Фрейда:

По нарциссическому типу человек любит:

а) то, что сам из себя представляет (самого себя);

б) то, чем прежде был;

в) то, чем хотел бы быть...

Нарцисс, а также поэт в начале сонета относятся к категории "а". Предпоследняя строка сонета говорит о том, что все типы любви включают элемент нарциссизма, поскольку красота находится как в глазах смотрящего, так и в недоступности возлюбленного. Последняя строка говорит о том, что движение от "а" к "б" или "в" может быть прогрессом, но все еще находится в границах нарциссизма. Если иметь в виду Овидия, можно предположить, что относящаяся к человеку любовь основана как на умении сливаться с человеком, так и на умении быть обособленным от него. В отличие от нарциссической и эгоистической любви, такая любовь является одновременно вечной и изменчивой, основанной на умении одновременно доверять человеку и уметь справиться с раз лукой и потерей.

Уайльд: Портрет Дориана Грея

Все три рассматриваемых Фрейдом варианта нарциссизма нашли свое яркое воплощение в произведении Оскара Уайльда "Портрет Дориана Грея" (1891). Источником вдохновения при написании этого романа послужила увлеченность современников "alter ego" и двойниками. В нем присутствует классический образ нарциссизма - договор с дьяволом, с помощью которого нарциссическая личность одерживает победу над старением, предъявляя миру вечно юный лик, в то время как реальный кошмар его внутреннего "Я" заключен в гротескном портрете, который был спрятан в самом потаенном углу чердака.

Произведение начинается серией эпиграмм, дающих определение Искусству. Они являются по своей сути ярко антипуританскими прокламациями "бесполезности" искусства и до минирующей ценности красоты, которая сама по себе является заслугой личности. Преображая свой нарциссизм в Искусство, Уайльд преодолевает свой собственный эгоцентризм, так как "красота искусства" (в противоположность "настоящей красоте") не увядает и является формой коммуникации. Даже деструктивный нарциссизм находит свое оправдание: "Порок и добродетель - материал для творчества художника

В произведении изображены три основных персонажа, каждый из которых является отображением личности автора. Дориан - золотой юноша - несказанно красивый молодой человек; лорд Генри Уоттон - прообраз Алджернона из пьесы "Как важно быть серьезным", испорченный и безжалостный развратник, который берет Дориана под свою опеку и Бэзил Холлуорд - художник, наделенный опасным гением, который пишет портрет Дориана, обладающий магической силой.

Дориан, всматриваясь в свой портрет, представляет себе договор, заключенный Фаустом:

Как это печально! Я состарюсь, стану противным уродом, а мой портрет, будет вечно молод. Он никогда не станет старше, чем в этот июньский день... Ах, если бы могло быть наоборот! Если бы старел этот портрет, а я навсегда остался молодым! За это... за это я отдал бы все на свете. Да, ничего не пожалел бы! Душу бы отдал за это!"

В произведении отражено взаимодействие двух нарциссизмов: Уоттона и Дориана. Каждый из них сильно увлечен другим: Грей - интеллектом и социальным положением Уотто на, Уоттон - внешностью и невинностью Грея, а также в действительности тем, что он может им манипулировать, как хочет. Дориан влюбляется в прелестную юную актрису Си-билу Вэйн, но будучи действительно нарциссической личностью, не испытывает к ней настоящего чувства, а просто увлечен идеей обладания кем-то, столь обожаемым другими. Таким образом, Сибила косвенно расширяет поле его нарциссизма: ему льстит ее любовь. Но впоследствии он, к своему ужасу, понимает, что другие считают ее бесталанной посредственностью. Приземленные потребности человека более низкого социального статуса да ют о себе знать, и он ее бросает. Чувствуя себя униженной, Сибила кончает жизнь само убийством, что ввергает Грея в беспутную и безнравственную жизнь. "Мафия" Розенфельда одерживает верх над его личностью и вы хода больше нет. В то время как его внешность не меняется, скрытый портрет обнажает всю жестокость и уродство его души.

В произведении появляются элементы готического кошмара: Холлуорд посещает Дориана в тщетной попытке заставить его ис правиться. Грей проявляет "всемогущество" и грандиозность, свойственные нарциссической личности: "Я покажу вам свою душу. Вы увидите то, что, по-вашему, может видеть только господь бог". Потом Грей демонстрирует перед Холлуордом все отчаяние нарциссической личности. Подобно Нарциссу, в итоге осознавшему, что его вечно неуловимый воз любленный есть не кто иной, как он сам, Грей теперь осознает, что его погоня за вечной молодостью обрекла его на невыносимые страдания и на причинение их другим людям. Холлуорд предлагает ему возможность исправиться, но деструктивность одерживает верх, и Грей убивает художника. Грею удается избежать мести брата Сибилы, и в его поступках угадывается слабый намек на раскаяние, когда он решает не злоупотреблять чувствами другой безумно влюбленной в него женщины - Гетти Мертон. Он снова смотрит на свой портрет в надежде, что этот акт милосердия хоть как-нибудь смягчит его облик, но уже слишком поздно, его грехи не могут быть смыты настолько легко. В конце концов он вонзает нож в магическое полотно и, совершив это, падает, пронзенный. Утром его слуги находят лежащего на полу отвратительного мертвого старика рядом с таинственно замешанным в эту смерть портретом, который теперь передает все цветение молодости, отображенное в момент написания двадцать лет тому назад.

Нарциссической личности свойственно суицидальное поведение в момент нарцисического кризиса. "Дориан Грей" является гротеском, поскольку перевернуто привычное со отношение между фантазией и реальностью. Притягательность Искусства заключается в его способности создать искусственную реальность, которая одновременно является выражением нарциссизма и через самопознание освобождением от него. Например, в поэме Шеймаса Хини "Личный Геликон" описывается, как поэт в детстве восхищался стенами, на которые он, "большеглазый нарцисс", мог смотреть до бесконечности. Поэт сравнивает это со своей более поздней поэзией, где: "Я рифмую дабы себя увидеть, дабы приблизить отголоски тьмы".

Поиск по сайту: