Часть 4. -- Как фактор выживания человечества, атеизм ничуть не менее важен, чем материализм

-- Как фактор выживания человечества, атеизм ничуть не менее важен, чем материализм. Особенно для нас, нормальных. Скажем, одни насекомые умеют летать – значит, другие должны уметь ткать паутину. Согласись, умение ткать паутину вовсе не равнозначно неумению летать. Устрицы отрастили себе раковину для защиты – птицы научились поднимать их в воздух и бросать на камни. То же самое и с людьми: мы охотимся и – извини за выражение – пожираем христанутых и пгмнутых, а они, в свою очередь, пожирают лапшу из своих ушей, наложенной им Библией. Таким образом, мы нормальные. И существует баланс между нами, хищник – жертва… вечный круговорот.

-- Православные уже обвинили меня в измене. Я до восемнадцати лет верил в Бога…

-- Бррр… Нужно говорить Б-га, а не Б-о-г-а. Господи, ужасно!

-- Извини… Так вот, я до восемнадцати лет верил в Б-га, а потом я познакомился с атеистами, и это было просто замечательно. Наука и эволюционизм – вот теперь во что я верю.

-- А тебя это волнует? То, что тебя обвинили в измене?

-- Конечно. Многие станут относиться ко мне враждебно. Хотя… невозможно жить, наверное, и не вызывать чьей-то неприязни. Люди желают разного, и, доставляя удовольствия одному, ты раздражаешь другого…

Мы с Виром слушали этот замечательный разговор, оправившись от путешествия сквозь миры. Портал был все таким же широким и светлым, и, казалось, никуда пропасть не должен, это точно.

-- В чем же состоит их талант? – спросил я Вира.

-- Трудно сказать… Как по мне, они ничем не отличаются от верующих.

-- Ты еще не видел, что они вытворяют, я никогда не видел подобного.

-- Подойдем к ним? – спросил Вир.

-- Стоит?

-- Думаю, да. Может они видели Ириску, Тира, они могут нам помочь.

Медленно, осторожно, мы спустились с горы к молодым людям в черных пиджаках.

-- Фух, -- сказал я, -- слава Богу, мы вас встретили, встретили хоть кого-нибудь в этом мире.

-- Кому? Кому слава? Б-гу? – сказал парень в пиджаке, он казался старше своего товарища.

-- Да это так, не берите в голову.

-- Как ты можешь прославлять то, чего не существует в природе? Ты знаешь, что нужно верить в эволюцию, а не сказки?

-- Да это просторечие такое – слава Богу, хвала Богу. Так все говорят.

-- А ты знаешь, что Библия игнорирует первые 195 тысяч лет?

-- Да я и не задумывался об этом…

-- Господь покарал две тысячи людей, устроив торнадо, выжил только один ребенок. Он милосерден? И ты в него веришь… Как не стыдно….

-- Да мы хотели спросить…

-- Если Бог против инцестов, как тогда размножались дети Адама и Евы?

-- Мне все равно!

-- Ха-ха! Типичный христанутый, -- он подмигнул своему другу, -- вот как нужно разговаривать с этими фанатиками. «Слава Б-гу», -- обратился он ко мне, -- будешь говорить в среде христоголовых, вроде тебя, понял?

-- Пошел ты…

-- Вот видишь, -- он опять обратился к своему товарищу, -- видишь как нужно с пгмнутыми? Надо использовать критическое мышление, -- он указал пальцем на висок, -- я тебе дам список этих шаблонов, их там порядка тридцати, ты их главное выучи, чтобы не быть беззащитным в споре.

-- Пойдем, Пор, сказал Вир, они бесполезны.

-- Стой, -- сказал атеист, -- вот тебе книжечка, почитаешь на досуге, может мозги себе в нужное место вправишь.

-- Книга? Но я не вижу здесь книги.

В этот момент атеист уставился на меня, и, не закрывая глаз, поднес указательные пальцы к вискам и начал что-то бормотать, я отчетливо услышал фразу «не верю в Б-га», повторенную раз двадцать, если не больше. Из воздуха появилась толстенная книга в твердом переплете.

-- Держи, верующий. Это Ричард Докинз «Бог, как иллюзия». Почитай.

Я взял подарок от незнакомца.

Мы с Виром пошли вглубь города.

-- Как они это делают?

-- Материализм, -- сказал я. – Они силой мысли могут материализировать предметы.

-- А мы так можем делать?

-- Не знаю. Попробуй.

-- Тогда мне этот мир действительно нравится, если я могу материализовать все, что пожелаю. Но как этот мир контролирует эти способности? Неужели тут нет больных террористов, которые материализируют ядерные бомбы?

-- М-м… -- я сделал неопределенный жест. – Похоже, что тут есть специальные законы, которые противодействуют хаосу, -- я замолчал в замешательстве.

-- Минуточку, -- сказал Вир. – Давай разберемся, как это работает. По крайней мере, как мы это понимает. Материалист думает про определенную вещь, скажем, гамбургер: он мыслит о ней, держит ее в голове… То есть, мысль материальна? После этого мысль из его головы появляется в нашем измерении, и после этого уже сделать ничего нельзя. Атеист должен думать, и одновременно не верить в Бога. Когда он так делает, то все предметы будут в точности появляться так, как он задумал себе в голове.

-- Погоди, -- сказал я. – Ты думаешь, что вещь появляется из ниоткуда, благодаря мысли? Они ее не воруют из другой точки мира?

-- Они материализмруют их мыслей.

Вир резко замолчал.

-- Вот, посмотри, это же наша ферма!

-- Из их мыслей, -- повторил Вир, -- материализуются… -- Он был многозначителен, как толкователь древних текстов.

Мы подошли к нашей ферме, и увидели там точную копию самих себя, только немного других. Я выглядел немного по-восточному, с узкими глазами, а Вир был полностью без шерсти, но с кошачьей мордой.

-- Что это с нами? – спросил я.

-- В параллельной вселенной все иначе. Похоже, здесь нашими потомками были совсем другие люди. Твоя фамилия Шэйхант о чем-нибудь тебе говорит?

-- Да, это фамилия моего отчима.

-- А он был какой национальности?

-- Бурят, его уничтожили во время дзюбановских чисток.

-- Как и всех расово неполноценных людей…

-- Похоже, в этой вселенной, бурят Шэйхант – мой отец?

-- Да, потому что здесь нет расизма, все рождают полукровное потомство.

-- То есть, ты родился от человека и тигра?

-- Похоже, да. Поэтому у меня нет шерсти.

-- Интересно… -- протянул я после короткого молчания.

-- Да черт бы тебя побрал: интересно ему! – закричал Вир. – Это же неправильно! На свет появляются уроды!

Тихо, почти шепотом, я сказал:

-- Я ничего не могу сделать, Вир. Этот мир не изменить.

Я посмотрел Виру в глаза, и не понял, что в его взгляде больше: смущения или вызова.

-- Кому там не сидится? – спросил Вир из параллельной вселенной.

-- Опять животные взбесились? – спросила восточная копия меня.

-- Черт, побежали! – сказал я.

-- Зачем?

-- Не знаю, но во всех фантастических фильмах, если герой увидит свою копию в параллельной вселенной, то произойдет зло. Побежали!

-- Ладно.

Мы побежали на центральную улицу города.

-- Фух, давай отдышимся, -- сказал я.

-- Я думаю о чем-то конкретном… о прошествии, о том, что кто-то сказал. Или о каком-нибудь незначительном эпизоде, который был, а мне хотелось бы, чтобы его не было…

-- Ты о чем?

-- Хочу пить.

-- Попробуй материализовать…

Я сказал это в шутку, но Вир воспринял это всерьез, и, подражая атеисту в пиджаке, он так же пробормотал «Б-га нет» двадцать раз.

-- Ну?

-- Ничего.

Внушение Вира было не слишком убедительным. Материализовать вещи мыслью оказалось не так легко.

-- Я в детстве знаешь, где жила!? Сосунок! Я жила с родителями в Амуре! – прокричала сумасшедшая старушенция.

-- Посмотри, -- засмеялся Вир, -- больная какая-то.

Мне было не так смешно, потому что в этой больной старушенции я узнал свою маму. Ее везли на инвалидной коляске по тротуару, коренастый санитар попытался ее заткнуть, чтобы она не привлекала внимание окружающих.

-- Мама… – обратился я.

-- А, -- она обомлела, -- сынок!

-- Мамочка, как ты?

-- Добрый день, миссис Шэйхант, -- сказал Вир.

-- А, -- она обомлела, глядя на Вира, -- сынок, это ты. Какой ты волосатый. Оба моих сыновья опять со мной, идите обниму…

-- Она больна, лучше не трогайте ее, -- сказал санитар.

-- Мама, -- не обращая внимания на замечание, спросил я, -- ты помнишь папу, и то, как он управлял фермой?

-- Да, я помню ферму, -- сказала она, -- там еще были собаки и овцы, они так смешно какали, господи! – ее рот выдал истерический смех.

-- Погоди, у нас на ферме в подвале негритенок, что с ним делать, и откуда он там?

-- Негритенок? – она резко сделала серьезное лицо. – Кхм… Мне нужно тебе кое-что рассказать.

-- Интересно… -- сказал Вир.

-- В параллельной вселенной твоим отцом был основатель этой фермы – Владимир Негиш. Он увлекался карго-культами, и верил в Бога. Один раз он поехал в лес, чтобы найти животных для прибыли. Во время Дзюбановской диктатуры все выживали, как могли. Внезапно там он нашел маленького негритенка, совсем маленького. Он был без половых органов, у него нигде не росли волосы. Отец взял его к себе, и поместил в свой подвал, который, кстати, пустовал в то время. В один прекрасный день к нему пришли атеисты-еретики, они вымогали его выдать им негритенка. Отец сначала подумал, что это члены ККК, но слишком интеллигентный вид выдал их намерения. Они хотели сжечь ребенка, потому что он был сыном Иисуса.

-- Что?!

-- Да, негритенок в вашем подвале это сын Иисуса. Об этом не пишется в Библии, но если покопаться в архивах и узнать все перипетии истории христианства, то можно заметить, что у него был сын. По легенде Иисус сбросил его в болото, именно то болото, которое находилось поблизости того леса, куда ездил твой отец. Из-за этого негритенок стал негритенком… Ха-ха-ха! Они так смешно какают, господи!

-- Идите, молодые люди, эта женщина больна, она верит в Б-га, а это о многом говорит.

Я посмотрел на уходящего санитара, мама из коляски помахала мне рукой. Из этого разговора у меня было лишь одно заключение: негритенок – сын господа, а мой отец привел его, потому что он верил в карго-культы, а, следовательно – в Бога. Далее следовал совершенно адекватный вопрос: если негритенка в параллельной вселенной принес в подвал мой отец, то в этой вселенной никакого негритенка вообще не существует? Его сожгли?

И знали это только я и Вир Яшер…

-- Пора идти обратно, никакого Тира, а тем более Ириски мы уже не найдем.

-- Да уж, дружище, ты прав.

Мы молча дошли к месту, где мы высадились в этот мир, вдыхая свежий воздух, держа под мышкой книгу Ричарда Докинза. Да уж, верить маме или нет? Миновав атеистов, с которыми мы беседовали ранее, я и Вир поднялись наверх.

-- И что это значит? Где портал?

-- Понять не могу.

Мы шарили по кустам, обсматривали все, но нигде не нашли выход.

-- Вот и доигрались, -- сказал Вир, посмотрев на меня, а потом на атеистов. На его лице появилась смущенная мина, которая переросла в обиду.

-- Ловко я тебя подставил, да? – неудачно пошутил я, -- мы оба… -- бормотал я, пока Вир осознавал безвыходность ситуации. – В заднице. Настоящей заднице.

-- Такое впечатление, что ты сделал это специально, -- гневно отрезал Вир.

-- Ничего подобного, -- сказал я. – Я думал о своем деле.

-- Ты сделал большой грех…

-- Пожалуйста, прости, -- сказал я, но было поздно, Вир был слишком зол.

-- Где же твоя душа? – спросил Вир, оголяя рукава.

-- Во мне, -- буркнул я. – Внутри. – Я поднял глаза и посмотрел на Вира, от удара его мягкой лапы, я покатился вниз из Горе, Вир уже расстегивал рубашку и был готов меня убить.

-- Это бессмысленно, Вир! – крикнул я.

-- Бессмысленно? – он не поверил. – Бессмысленно было сюда идти!

-- Вир сорвал с себя рубашку и невозмутимо меня дубасил лапами по лицу, в ход пошли когти.

-- Погоди, не бей. Мы же работали вместе последние несколько лет, наш бизнес процветал! Наша компания зарабатывала много денег!

Сняв рубашку, он от злости расцарапал свой живот. Из-под грубой животной шкурой пошла кровь.

-- Не надо!

Вир резко остановился, уставившись на одну точку.

-- Что…

-- Смотри, Пор.

Он спокойно стал, расслабив свои крепкие лапы, и пошел на другую сторону улицы. На тротуаре, куда от отправился, лежало пластмассовое дерьмо.

Поиск по сайту: