Александр Твардовский

Война

Ученик 1. В классе очень холодно,
На перо дышу,
Опускаю голову
И пишу, пишу.
Первое склонение —
Женский род на «а»,
Сразу, без сомнения,
Вывожу — «война».
Ученик 2 (девушка). Что всего существенней
Нынче для страны?
В падеже родительном:
Нет — чего?— «войны».
А за словом воющим —
Мама умерла...
И далекий бой еще,
Чтобы я жила.
Ученик 3. Шлю «войне» проклятия,
Помню лишь «войну»...
Может, для примера мне
Выбрать «тишину»?
Но «войною» меряем
Нынче жизнь и смерть,
Получу «отлично» я —
Это тоже месть...
Ученик 1. О «войне» тот горестный,
Гордый тот урок,
И его запомнила
Я на вечный срок. (Людмила Миланич)

Звучит песня "В лесу прифронтовом". После песни. (А.Твардовский отрывок из поэмы "Василий Теркин"). Солдаты на привале едят кашу.

Солдат 1. Дельный, что и говорить,

Был старик тот самый,

Что придумал суп варить

На колесах прямо.

Суп - во-первых. Во-вторых,

Кашу в норме прочной.

Нет, старик он был старик

Чуткий - это точно.

Слышь, подкинь еще одну

Ложечку такую,

Я вторую, брат, войну

На веку воюю.

Оцени, добавь чуток.

Подходит к повару за добавкой

Повар. Ничего себе едок -

Парень этот новый.

Вам бы, знаете, во флот

С вашим аппетитом.

Солдат 1. Спасибо. Я как раз

Не бывал во флоте.

Мне бы лучше, вроде вас,

Поваром в пехоте.

Солдаты. Свой? (Бойцы между собой)

Свой! (Переглянулись)

Солдат 1. Вам, ребята, с серединки

Начинать. А я скажу:

Я не первые ботинки

Без починки здесь ношу.

Вот вы прибыли на место,

Ружья в руки - и воюй.

А кому из вас известно,

Что такое сабантуй?

Солдат 2. Сабантуй - какой-то праздник?

Солдат 3. Или что там - сабантуй?

Солдат 4. Сабантуй бывает разный,

А не знаешь - не толкуй,

Вот под первою бомбежкой

Полежишь с охоты в лежку,

Жив остался - не горюй:

Солдат 1. Это малый сабантуй.

Отдышись, покушай плотно,

Закури и в ус не дуй.

Хуже, брат, как минометный

Вдруг начнется сабантуй.

Тот проймет тебя поглубже, -

Землю-матушку целуй.

Но имей в виду, голубчик,

Это - средний сабантуй.

Сабантуй - тебе наука,

Браг лютует - сам лютуй.

Но совсем иная штука

Это - главный сабантуй.

Вот ты вышел спозаранку,

Глянул - в пот тебя и в дрожь;

Прут немецких тыща танков...

Солдат 5. Тыща танков? Ну, брат, врешь..

Солдат 1. А с чего мне врать, дружище?

Рассуди - какой расчет?

Солдат 5. Но зачем же сразу - тыща?

Солдат 1. Хорошо. Пускай пятьсот,

Солдат 2. Ну, пятьсот. Скажи по чести,

Не пугай, как старых баб.

Солдат 3. Ладно. Что там триста, двести -

Повстречай один хотя б...

Солдат 4. Что ж, в газетке лозунг точен;

Не беги в кусты да в хлеб.

Танк - он с виду грозен очень,

А на деле глух и слеп.

Солдат 5. То-то слеп. Лежишь в канаве,

А на сердце маята:

Вдруг как сослепу задавит, -

Ведь не видит ни черта.

Солдат 1. Повторить согласен снова:

Что не знаешь - не толкуй.

Сабантуй - одно лишь слово -

Сабантуй!.. Но сабантуй

Может в голову ударить,

Или попросту, в башку.

Вот у нас один был парень...

Дайте, что ли, табачку.

Действие переходит к другой группе солдат

Солдат 1. Когда на выжженном плато
Лежал я под стеной огня,
я думал, слава богу, что
Она далеко от меня,
И что не слышит этот гром,
И что не видит этот ад,
Солдат 2. Что где-то в городе другом
Есть тихий дом и тихий сад,
Что вместо камня - там вода,
А вместо грома - кленов тень
И что с тобою никогда
Не разделить ей этот день.
Солдат 1. Но стоит встретиться мне с ней, -
И я хочу, чтоб каждый день,
Чтоб каждый час и каждый бой
За мной ходила бы, как тень.
Чтобы со мной делила хлеб,
Делила горести до слез.
И слепла чтоб, когда я слеп,
И мерзла чтоб, когда я мерз,
Чтоб страхом был ее - мой страх,
Чтоб гневом был ее - мой гнев,
Мой голос - на ее губах
Чтоб был, едва с моих слетев,
И очень уж жалею я,
Чтоб разделили нас в судьбе
Солдат 3. Она вдали, а рядом - я,
Что эта женщина тебе?
Ведь не она с тобой была
В тот день в атаке и пальбе.
Ведь не она тебя спасла, -
Что эта женщина тебе?
Зачем теперь все с ней да с ней,
Как будто, в горе и беде
Всех заменив тебе друзей,
Она с тобой была везде?

Солдат 2. Да разве знаешь ты в сем толк?
Да, ты не видел, как она
Лежала, съежившись в комок,
Там, где огонь был как стена.
Да, ты забыл, она была
С ним те три самых черных дня,
Она и нам там помогла,
Когда я вытащил тебя.
И за спасение твое,
Когда мы пили все втроем,
Она - ты не видал ее -
Была четвертой за столом.

Звучит песня "Случайный вальс". После песни на сцене остается пара. Отрывок из рассказа "Пятница" Б.Васильева.

Она. Неужели ночь сменяет день только потому, что Земля вращается? Неужели все льды Арктики нельзя растопить теплом одного-единственного человеческого сердца? Неужели есть на земле рыдающие деревни и черные грозы? И неужели может быть на свете вторая, третья, десятая любовь?..

Он. Я люблю тебя. Слышишь? Я люблю тебя!..

Она. Говори. Говори, что ты любишь меня. Говори.

Он. Я люблю тебя.

Она. Меня нельзя любить! Разве можно любить девушку с таким длиннющим именем — Капитолина?

Он. Капелька!.. Я знаю, что такое счастье, Капелька. Счастье — это ты.

Знаешь, каждый из нас в юности высаживается на необитаемый остров. Каждый из нас строит свой собственный дом и сажает свой собственный хлеб. У кого-то этот дом течет, а хлеб получается горьким, но это не беда. Главное, что все мы Робинзоны и все ждем свою Пятницу. И когда приходит она…

Она. Вы делаете ее слугой.

Он. Нет, Капелька! Я дождался тебя в воскресенье, значит, ты не Пятница. Ты мое воскресенье.

Она. Я твоя Пятница. Твоя Пятница, слышишь!.. Обними меня. Крепко, крепко!..

Он. Завтра мы пойдем в загс…

Она. Зачем?

Он. Разве мы не муж и жена?

Она. Мы муж и жена. Но лучше ты спроси меня об этом, когда закончится война.

Он. Но почему, Капелька?

Она. Надо уметь ждать, Костик. Считать дни и часы, мечтать о встрече, писать письма и все время думать друг о друге. И я хочу ждать. Хочу плакать в подушку, хочу мечтать о тебе. Наверно, это и есть счастье: уметь мечтать и верить в свою мечту.

Он. Я люблю тебя. Слышишь? Я просто люблю тебя.

Она. Какой сегодня удивительный день!.. Разве существует время? Нет. Остановились все часы, и только два огромных человеческих сердца грохочут сейчас во всей вселенной…

Он. Я люблю тебя. Разве существует пространство? Нет. Оно до отказа заполнено тобой. Твоими глазами. Твоей улыбкой.

Звучит песня "В лесу прифронтовом". После песни. На сцене у палатки сидят три девушки.

Девушка 1. Ох, девочки, что же война с людьми делает…

Девушка 2. Это ты сейчас к чему?

Девушка 1. Смотрю я на вас и вижу, как сильно вы изменились за эти три месяца на фронте…

Девушка 3. И в чем же произошли изменения?

Девушка 1. Да буквально во всем. Начиная с одежды (что весьма естественно) и оканчивая взглядом.

Девушка 3. А что не так с моим взглядом?

Девушка 1. Уж больно он жестокий стал. Горит таким жутким огнем ненависти.

Девушка 2. Ну а как же на войне без ненависти, Кать? Ты посмотри по сторонам-то. Сколько смертей кругом, сколько боли! Тут даже ангел во плоти возненавидит.

Девушка 3. Действительно. Представь только, что весь вот этот ад на земле люди устроили. ЛЮДИ! Убить бы их всех!

Девушка 2. Да их даже людьми назвать сложно. Ничего человечного в них не осталось…

Девушка 3. Мне только эта ненависть и помогает не сломаться, выжить. Я хочу отомстить. Отомстить за всех убитых и раненых, за всех, чьи глаза полны слезами, а сердце – болью.

Девушка 1. Неправильная у тебя цель. Неправильная…

Девушка 2. А какая же правильная, по-твоему?

Девушка 1. Воевать нужно не ради мести, а ради спасения. Спасения своей Родины.

Девушка 3. Ну, может и так. Но все равно, ненависть делает меня сильной.

Какое-то время все молчат.

Девушка 1. Сила… Да. Ее в вас тоже немало появилось. И мужество! Сколько мужества в вас, девочки… (Обращается к девушке 2) Вот помню я тебя, Зинка, на выпускном. Какая ты была… нежная. Такая хрупкая. Столько в тебе было этой, как бы правильнее сказать… Женской слабости. Сейчас от нее и капли не осталось.

Девушка 2. Мне претит пресловутая «женская слабость»…

Девушка 3. Соглашаясь. Мы не дамы, мы русские бабы с тобой.

Девушка 1. Вам обидным не кажется слово грубое «бабы»?

Девушка 3. В нем – народная мудрость, в нем – щемящая боль.

Девушка 2. Как придет похоронная на мужика

Из окопных земель, из военного штаба,

Став белей своего головного платка,

На порожек опустится баба…

Девушка 3. А на зорьке впряжется, не мешкая, в плуг

И потянет по-прежнему лямки.

Что поделаешь? Десять соломинок-рук

Каждый день просят хлеба у мамки…

Девушка 2. Эта смирная баба двужильна, как Русь.

Знаю, вынесет все, за нее не боюсь.

Девушка 3. Надо – вспашет полмира, надо – выдюжит бой.

Я горжусь, что и мы тоже бабы с тобой. (Стихотворение Юлии Друниной "Бабы").

Звучит песня "Жизнь такая штука". После песни. Действие переходит на верхнюю сцену (в тыл). На сцену выходит мальчик и читает стихотворение.

Мечты блокадного мальчишки
На окнах – надоевшие кресты...
И сутки не смолкает канонада,
А светлые мальчишечьи мечты
Ведут меня по дедовому саду.
Так хочется дотронуться рукой
До яблочной прозрачно-спелой кожи,
Увидеть вновь улыбки и покой
На лицах торопящихся прохожих!
Так хочется, чтоб мамочка моя,
Как прежде, заразительно смеялась,
Израненная взрывами земля
В цветочных росах снова искупалась!
Бумажным лёгким змеем с ветерком
Умчаться ввысь распахнутого неба.
И съесть – взахлёб!
До крошки!
Целиком!
Буханку вкусно пахнущего хлеба! (Сон Светлана)

Действие переходит вниз сцены (на передовую). Солдаты пишут письма.

Солдат 1. Мама! Тебе эти строки пишу я,

Тебе посылаю сыновний привет,

Тебя вспоминаю, такую родную,

Такую хорошую - слов даже нет!

Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,

Немного лентяя и вечно не в срок

Бегущего утром с портфелем под мышкой,

Свистя беззаботно, на первый урок.

Грустила ты, если мне физик, бывало,

Суровою двойкой дневник "украшал",

Гордилась, когда я под сводами зала

Стихи свои с жаром ребятам читал.

Солдат 2. Мы были беспечными, глупыми были,

Мы все, что имели, не очень ценили,

А поняли, может, лишь тут, на войне:

Приятели, книжки, московские споры -

Все - сказка, все в дымке, как снежные горы...

Пусть так, возвратимся - оценим вдвойне!

Сейчас передышка. Сойдясь у опушки,

Застыли орудья, как стадо слонов,

И где-то по-мирному в гуще лесов,

Как в детстве, мне слышится голос кукушки...

Солдат 3. За жизнь, за тебя, за родные края

Иду я навстречу свинцовому ветру.

И пусть между нами сейчас километры -

Ты здесь, ты со мною, родная моя!

В холодной ночи, под неласковым небом,

Склонившись, мне тихую песню поешь

И вместе со мною к далеким победам

Солдатской дорогой незримо идешь.

И чем бы в пути мне война ни грозила,

Ты знай, я не сдамся, покуда дышу!

Я знаю, что ты меня благословила,

И утром, не дрогнув, я в бой ухожу! (Эдуард Асадов. "Письмо с фронта")

На сцене 3 окна, около каждого сидит солдатская мать

Мать 1. У него глаза синее васильков,

кудри русые пшеницы спелой цвет,

славный сын 17-ти годов,

для меня его роднее нет.

Только для войны сыночки все равны,

41-ый никого не пощадил,

и ушли сыны своей страны,

им бы жить и верить и любить.

Мать 2. А ты вернись с войны солдат,

не смей уходить ты до срока,

я буду вечно тебя ждать,

пусть в доме моем одиноко,

и в этой мертвой тишине

я бога молить не устану,

чтоб не погиб ты на войне.

Мать 3. А ты вернись с войны солдат,

пусть пуля тебя не коснется,

я буду вечно тебя ждать,

когда же мой мальчик вернется,

и журавли с небес кричат,

а ты вернись с войны солдат, вернись солдат.

Танец матерей. После танца действие переходит на нижнюю сцену (на передовую).

На сцене сидят 5 медсестер.

Медсестра 1. Девочки у меня плохое предчувствие...

Медсестра 2. Ч то? Что такое?

Медсестра 1. Мне кажется, это наша последние посиделки перед боем.

Медсестра 2. Ты в этом так уверенна, неужели тебе кажется что это наш последний бой?

Медсестра 1. Ну вы сами посудите, У нас больше нет сил, заканчиваются последние запасы продуктов, половина солдат (не может выговорить слово УБИТЫ)), а другая половина лежит в госпитале, шанс одержать победу у нас один на миллион.

Непродолжительное молчание

Медсестра 3. ( Бьет по столу) А ну хватит ныть, с чего вы это взяли? Нет, мы не позволим просто так отобрать землю матушку, наш народ непобедим.

Медсестра 5. (Падает на землю, гладит ее) Вы только представьте если, родная наша земля попадет в руки фашистам!

Медсестра 3. С таким пессимистическим настроем, мы точно все погибнем!

Медсестра 4. Вы поглядите: вокруг одни разгромленные дома, в ушах стоит звук автоматов, который перемешивается со стонами умирающих бойцов. Земля пропитана кровью, она тоже слаба как и мы, Земля больше не дает нам сил, мне кажется она сама скоро погибнет!

Медсестра 3. Кто сказал: "Все сгорело дотла,

Больше в землю не бросите семя?"

Кто сказал, что земля умерла?

Нет, она затаилась на время.

Медсестра 2. Материнства не взять у земли,

Не отнять, как не вычерпать моря.

Кто поверил, что землю сожгли?

Нет, она почернела от горя.

Медсестра 5. Как разрезы, траншеи легли,

И воронки, как раны, зияют.

Обнажённые нервы земли

Неземные страдания знают.

Медсестра 4. Она вынесет всё, переждёт,

Не записывай землю в калеки.

Кто сказал, что земля не поёт,

Что она замолчала навеки?!

Медсестра 1. Нет, звенит она, стоны глуша,

Изо всех своих ран, из отдушин,

Ведь земля – это наша душа,

Сапогами не вытоптать душу.

Медсестра 4. Кто сказал, что земля умерла?

Нет, она затаилась на время…(Владимир Высоцкий)

Действие переходит на другой план. (Юлия Друнина "Зинка")

Юлька. Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
Зинка. Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый.
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Юлька. Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг приказ: «Выступать вперед!»
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
Зинка. С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и замен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Юлька. Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы со славой хотели жить.
Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские хаты пели
О рязанских глухих садах.
Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
На заднем плане женщина зажигает свечу.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб она тебя не ждала.

Два плана: на верху (в тылу) командир, радист и жена летчика. Внизу (на передовой) летчик.(Э.Асадов "Баллада о ненависти и любви)

Командир. Метель ревет, как седой исполин,

Вторые сутки не утихая,

Ревет, как пятьсот самолетных турбин,

И нет ей, проклятой, конца и края!

Пляшет огромным белым костром,

Глушит моторы и гасит фары.

В замяти снежной аэродром,

Служебные здания и ангары.

В прокуренной комнате тусклый свет,

Вторые сутки не спит радист.

Он ловит, он слушает треск и свист,

Все ждут напряженно: жив или нет?

Радист. Пока еще да,

Но боль ему не дает распрямиться.

А он еще шутит: "Мол, вот беда

Левая плоскость моя никуда!

Скорее всего перелом ключицы..."

Где-то буран, ни огня, ни звезды

Над местом аварии самолета.

Лишь снег заметает обломков следы

Да замерзающего пилота.

Командир. Ищут тракторы день и ночь,

Да только впустую. До слез обидно.

Разве найти тут, разве помочь -

Руки в полуметре от фар не видно?

Жена летчика. А он понимает, а он и не ждет,

Лежа в ложбинке, что станет гробом.

Трактор если даже придет,

То все равно в двух шагах пройдет

И не заметит его под сугробом.

Летчик. Встать бы, но боль обжигает бок,

Теплой крови полон сапог,

Она, остывая, смерзается в лед,

Снег набивается в нос и рот.

Что перебито? Понять нельзя.

Но только не двинуться, не шагнуть!

Вот и окончен, видать, мой путь!

А где-то сынишка, жена, друзья...

Где-то комната, свет, тепло...

Не надо об этом! В глазах темнеет...

Снегом, наверно, на метр замело.

Тело сонливо деревенеет...

Радист. Алло! Ты слышишь? Держись, дружище -

Летчик. Тупо кружится голова...

Радист. Алло! Мужайся! Тебя разыщут!..

Летчик. Мужайся? Да что я, пацан или трус?!

В каких ведь бывал переделках грозных.

Спасибо... Вас понял... Пока держусь! -

Боюсь,

Что будет все, кажется, слишком поздно...

Совсем чугунная голова.

Кончаются в рации батареи.

Их хватит еще на час или два.

Как бревна руки... спина немеет...

Командир. Алло! Здесь в рубке твоя жена!

Сейчас ты услышишь ее. Вниманье!

Жена. Не знаю, что делать и что сказать.

Милый, ты сам ведь отлично знаешь,

Что, если даже совсем замерзаешь,

Надо выдержать, устоять!

Летчик. Хорошая, светлая, дорогая!

Ну как объяснить мне в конце концов,

Что я не нарочно же здесь погибаю,

Что боль даже слабо вздохнуть мешает

И правде надо смотреть в лицо.

Жена. Послушай! Синоптики дали ответ:

Буран окончится через сутки.

Продержишься? Да?

Летчик. К сожалению, нет...

Жена. Как нет? Да ты не в своем рассудке!

Ты слышишь, ты слышишь?!

Держись! Часов через пять рассвет.

Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!

Ну есть ли хоть шанс?

Летчик. К сожалению, нет...

Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.

Как трудно последний привет послать!

Жена. Раз так, я должна сказать! -

Летчик. Голос резкий, нельзя узнать.

Странно. Что это может значить?

Жена. Поверь, мне горько тебе говорить.

Еще вчера я б от страха скрыла.

Но раз ты сказал, что тебе не дожить,

То лучше, чтоб после себя не корить,

Сказать тебе коротко все, что было.

Знай же, что я дрянная жена

И стою любого худого слова.

Я вот уже год тебе не верна

И вот уже год, как люблю другого!

О, как я страдала, встречая пламя

Твоих горячих восточных глаз. -

Вот так целый год я лгала, скрывала,

Но это от страха, а не со зла.

Летчик. Скажи мне имя!

Жена. Он - Александр.

Летчик. Лучшего друга она назвала!

Жена. Он просто не смел бы, не мог, как и я,

Выдержать, встретясь с твоими глазами.

За сына не бойся. Он едет с нами.

Теперь все заново: жизнь и семья.

Как жаль, что тебе ничем не поможешь!

Судьба перепутала все пути.

Прощай! Не сердись и прости, если можешь!

За подлость и радость мою прости!

Летчик. Полгода прошло или полчаса?

Наверно, кончились батареи.

Все дальше, все тише шумы... голоса...

Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

Оно грохочет и бьет в виски!

Оно полыхает огнем и ядом.

Оно разрывается на куски!

Что больше в нем: ярости или тоски?

Взвешивать поздно, да и не надо!

Обида волной заливает кровь.

Перед глазами сплошной туман.

Где дружба на свете и где любовь?

Их нету! И ветер как эхо вновь:

Их нету! Все подлость и все обман!

Они совсем затиранят мальца

И будут усердствовать до конца,

Чтоб вбить ему в голову имя другого

И вырвать из памяти имя отца!

И все-таки светлая вера дана

Душонке трехлетнего пацана.

Сын слушает гул самолетов и ждет.

А он замерзает, а он не придет!

Сердце грохочет, стучит в виски,

Взведенное, словно курок нагана.

От нежности, ярости и тоски

Оно разрывается на куски.

А все-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?

Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!

Чудо? Вы скажете, нужно чудо?

Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

Надо любою ценой подняться

И всем существом, устремясь вперед,

Грудью от мерзлой земли оторваться,

Как самолет, что не хочет сдаваться,

А сбитый, снова идет на взлет!

Вдали сквозь дикую карусель

Глаза мальчишки, что верно ждут,

Они большие, во всю метель,

Они, как компас, меня ведут!

Командир. К полудню буран захирел и сдал.

Упал и рассыпался вдруг на части.

Упал, будто срезанный наповал,

Выпустив солнце из белой пасти.

Идет на бреющем самолет,

Ломая безмолвие тишины.

Шестой разворот, седьмой разворот,

Он ищет... ищет... и вот, и вот -

Темная точка средь белизны!

Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!

Ровно и плавно гудят машины.

И первой без лесенки прямо в сугроб

Метнулась женщина из кабины!

Подбегает жена

Жена. Ты жив, ты жив!

Я знала... Все будет так, не иначе!..-

Летчик. Не смей... ты сама же сказала мне..

Жена. Молчи! Не надо! Все бред, все бред!

Какой же меркой меня ты мерил?

Как мог ты верить?! А впрочем, нет,

Какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой!

Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!

И нужен был шанс, последний, любой!

А ненависть может гореть порой

Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь,

Играю какого-то подлеца.

И все боюсь, что сейчас сорвусь,

Что-нибудь выкрикну, разревусь,

Не выдержав до конца!

Прости же за горечь, любимый мой!

Всю жизнь за один, за один твой взгляд,

Да я, как дура, пойду за тобой,

Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

Летчик. И были такими глаза ее,

Глаза, что любили и тосковали,

Таким они светом сейчас сияли,

Что я посмотрел в них и понял все!

И, полузамерзший, полуживой,

Я стал вдруг счастливейшим на планете.

Ненависть, как ни сильна порой,

Не самая сильная вещь на свете!

Действие переходит на верхнюю сцену (в тыл). Декорации госпиталя. Медсестра 1, Медсестра 2, раненый. Медсестра 1 возится у кровати больного

Медсестра 1. Сейчас-сейчас, аккуратненько снимем, потерпите чуть-чуть.
Собирается сделать жест срывания бинтов, но не решается. Давайте еще чуть-чуть подождем.
Раненый. Да я не тороплюсь, делайте, что требуется.
Медсестра 2. (Подходит) Ты чего так долго возишься? В той палате еще не перебинтованы, а ты до сих пор здесь. Поторопись-ка! Встает перед м1 и смотрит. М1 не решается.
Медсестра 2. Ну? Давай же! Время-то идет! Присматривается
Медсестра 2. Ну-ка, поди сюда. Отходят.
Медсестра 2. Ты что творишь? Совсем свихнулась?
Медсестра 1. Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым?
Медсестра 2. Одним движеньем - так учили нас.
Одним движеньем

Только в этом жалость!
Медсестра 1. Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решаюсь.
На бинт я лучше перекись налью,
И постараюсь отмочить без боли.
Медсестра 2. Да ты ему лишь прибавляешь муки.
Ах, горе, горе, горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться - беда.
Медсестра 1. Ах, как же ты, Маруся, зла!
Не надо рвать приросшие бинты,
Ведь можно снять их медленно, без боли.
Я это поняла, поймешь и ты...
Медсестра 2 взмахивает руками и отходит. Медсестра 1 подходит к больному.
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

"Мои друзья" ( Михаил Луконин)

Рассказчик. Госпиталь.
Всё в белом.
Стены пахнут сыроватым мелом.
Запеленaв нас туго в одеяла
И подтрунив над тем, как мы малы,
Нагнувшись, воду по полу гоняла
Сестра.

А мы глядели на полы.
И нам в глаза влетала синева,
Вода, полы…
Кружилась голова.
Слова кружились

Слепой. Друг, какое нынче?
Суббота?
Вот, не вижу двадцать дней…
Рассказчик. Пол голубой в воде, а воздух дымчат.
Слепой. Послушай, друг…
Рассказчик (Раненый 1). И всё о ней, о ней…

Несли обед.
Их с ложек всёх кормили.
А я уже сидел спиной к стене,
И капли щей на одеяле стыли.
Завидует танкист ослепший мне
И говорит
Про то, как двадцать дней
Не видит.
И – о ней, о ней, о ней…

Раненый 2. А вот сестра, ты письма пpодиктуй ей!
Слепой. Она не сможет, друг, тут сложность есть.
Раненый 1. Какая сложность? Ты о ней не думай…
Слепой. Вот ты бы взялся!
Раненый 1. Я?
Слепой. Ведь руки есть?!
Раненый 1. Я не смoгу!
Слепой. Ты сможешь!
Раненый 1. Слов не знаю!
Слепой. Я дам слова!
Раненый 1. Я не любил…
Слепой. Люби!
Я научу тебя, припоминая…

Рассказчик. Я взял перо. А он сказал

Слепой. Родная!

Раненый 1. Родная!
Рассказчик. Я записал. Он...

Слепой. Думай, что убит…
Раненый 1. Живу

Рассказчик. Я написал.
Слепой. Ждать не надо…
Рассказчик. А я, у правды всей на поводу,
Водил пером...

Раненый 1. Дождись, моя награда…
Слепой. Я Не вернусь…
Раненый 1. Приду! Приду!

Рассказчик. Шли письма от неё. Он пел и плакал,
Письмо держал у просветлённых глаз.
Теперь меня просила вся палата.
Раненый 2. Пиши!

Рассказчик. Их мог обидеть мой отказ.
Раненый 3. Пиши!

Раненый 1. Но ты же сам сумеешь, левой!
Раненый 4. Пиши!

Раненый 1. Но ты же видишь сам?!

Раненый 4. Пиши!..

Рассказчик. Всё в белом.
Стены пахнут сыроватым мелом.
Где это всё? Ни звука. Ни души.
Друзья, где вы?..
Светает у причала.
Вот мой сосед дежурит у руля.
Вcё в памяти переберу сначала.
Друзей моих ведёт ко мне земля.
Один мотор заводит на заставе,
Другой с утра пускает жернова.
А я?
А я молчать уже не вправе.
Порученные мне горят слова.
Раненые. Пиши!

Рассказчик. Диктуют мне они.

Раненые. Пиши о нас! Труби!..
Рассказчик. Я не смогу!

Раненые. Ты сможешь!

Рассказчик. Слов не знаю…
Слепой. Я дам слова!
Ты только жизнь люби!

Действие переходит на нижнюю сцену (на передовую). Сидят солдаты.

Солдат 1. Может, споем?

Солдат 2. Не до песен сейчас! Сколько в последнем бою полегло товарищей наших, а завтра, может, и мы за ними отправимся!

Солдат 1. Кто сказал, что надо бросить

Песни на войне?

После боя сердце просит

Музыки вдвойне!

Солдат 3. Нынче — у нас передышка,

Завтра вернёмся к боям,

Что ж твоей песни не слышно,

Друг наш, походный баян?

Солдат 4. Кто сказал, что сердце губит

Свой огонь в бою?

Воин всех вернее любит

Милую свою!

Солдат 5. Только на фронте проверишь

Лучшие чувства свои,

Только на фронте измеришь

Силу и крепость любви!

Солдат 6. Кто придумал, что грубеют

На войне сердца?

Только здесь хранить умеют

Дружбу до конца!

Солдат 7. В битве за друга всю душу

Смело положат друзья.

Ни расколоть, ни нарушить

Дружбы военной нельзя!

Солдат 1. Кто сказал, что надо бросить

Песни на войне?

После боя сердце просит

Музыки вдвойне!

Пой, наш певучий братишка.

Наш неразлучный баян!

Нынче — у нас передышка,

Завтра — вернёмся к боям.

Звучит песня "На солнечной поляночке". После песни какая-то сценка одна

Александр Твардовский

Что погиб за нее.

Звучит песня "Спасибо за память, потомки"

Поиск по сайту: