Характеры гомеровских героев уже очень далеки от фольклорной однозначности

и прямолинейности. Гектор, главный противник Ахилла и всех ахейцев,

предстает перед нами героем, который готов погибнуть и погибает, защищая

свой город, предстает любящим мужем и отцом ("Илиада", VI, 404 – 483).

Именно в уста Гектора, а не кого-либо из ахейских воителей вкладывает Гомер

слова, которые выглядят как; прочувствованная формулировка его собственного

мироощущения:

Ты не обетам богов, а ширяющим в воздухе птицам

Верить велишь? Презираю я птиц и о том не забочусь,

Вправо ли птицы несутся, к востоку денницы и солнца,

Или налево пернатые к мрачному западу мчатся.

Верить должны мы единому, Зевса великого воле,

Зевса, который и смертных и вечных богов повелитель!

Знаменье лучшее всех – за отечество храбро сражаться!

Что ты страшишься войны и опасностей ратного боя?

Ежели Трои сыны при ахейских судах мореходных

Все мы падем умерщвленные, ты умереть не страшися!

("Илиада", ХII, 237 – 246)

Но и его охватывает трепет при виде приближающегося Ахилла. Он обращается в

бегство, обегает трижды вокруг Трои, преследуемый Ахиллом, и только

обманутый Афиной, явившейся к нему в облике его брата Деифоба, решается на

роковой поединок с Ахиллом ("Илиада", ХХII, 131 – 248).

Образ главного героя "Илиады" Ахилла не только неоднозначен, но и

обнаруживает на протяжении поэмы черты развит ия. Ахилл, сильнейший из

сильных и храбрейший из храбрых, не выдерживает обиды, нанесенной ему

верховным предводителем ахейцев под Троей Агамемноном, отобравшим у него

любимую им пленницу Брисеиду. Разгневанный Ахилл перестает участвовать в

сражениях и через свою мать, богиню Фетиду, добивается того, что Зевс

ниспосылает ахейцам поражения, которые заставляют их раскаяться в обиде,

нанесенной самому могучему из героев. Гомер признает, что у Ахилла были все

основания для того, чтобы прийти в ярость, и все же он уже во вступлении к

"Илиаде" называет гнев Ахилла "губительным, пагубным" (I, 2: в переводе

Гнедича "грозный"), а затем шаг за шагом показывает, что поведение Ахилла

привело к гибели его лучшего друга Патрокла. (Фигура Патрокла, одна из

наиболее симпатичных в "Илиаде", является, вероятно, созданием самого

Гомера, не имевшим прототипа в эпической традиции.) Ахилл наконец

раскаивается в своем поведении. Он выступает на защиту ахейцев и убивает в

поединке Гектора. Но здесь Гомер изображает Ахилла преступившим в скорби по

Патроклу и в ненависти к Гектору божеские и человеческие законы: Ахилл

глумится над телом мертвого Гектора и собирается лишить его погребения.

Лишь в заключительной песни "Илиады" Гомер показывает Ахилла, смягченного

горем явившегося к нему отца Гектора Приама. Ахилл выдает ему для

погребения тело Гектора и сам плачет вместе с Приамом (ХХIV, 509 – 512).

Тот самый Ахилл, которого лишь вмешательство Афины удержало в I песни от

нападения на Агамемнона (188 – 221), в ХХIV, последней, сам принимает

заранее меры, чтобы не допустить вспышки гнева, которая могла бы побудить

его посягнуть на явившегося к нему просителем Приама (582 – 586).

Одним из наиболее бросающихся в глаза художественных приемов гомеровского

эпоса является изображение героев действующими не по собственному

побуждению, а получающими в важные моменты помощь и советы от

покровительствующих им богов. Так, уже в I песни "Илиады" видимая только

Ахиллу Афина по поручению Геры останавливает его в тот момент, когда он был

готов броситься с мечом на Агамемнона, и обещает Ахиллу удовлетворение за

нанесенную ему обиду (I, 193 – 218). В III песни Афродита спасает от гибели

Париса-Александра, потерпевшего поражение в поединке с Менелаем (III, 374 –

382). При этом боги всегда добиваются того, чтобы действие развивалось либо

в соответствии с уже сложившейся эпической традицией, либо в согласии с

художественным замыслом поэта, так что немецкие филологи метко

охарактеризовали эту поразительную черту гомеровского эпоса как

Gotterapparat – т. е. "аппарат богов", который поэт использует для развития

действия в нужном направлении.

Очевидно, люди догомеровской и гомеровской эпохи могли в критических

ситуациях ощущать принимаемые ими решения как результат внушения божества,

а кому-то из них казалось, что он слышал их указания или даже видел этих

богов в человеческом или в каком-либо ином облике. Однако в гомеровской

поэзии вмешательство богов в дела людей и их руководство героями явно

превратились в художественный прием, имеющий, в частности, целью приподнять

героев эпоса и их дела над обычным человеческим уровнем. Не случайно

неожиданное выступление Терсита, призвавшего воинов отправляться по домам,

мотивировано всего лишь его собственным низменным характером, а

противодействие, которое оказал ему и другим желавшим вернуться Одиссей,

мотивировано полученным им от Афины поручением ("Илиада", II, 166 – 277):

вмешательства богов Гомер удостаивает только лучших – благородных героев

знатного происхождения.

Герои Гомера живут в условно приподнятом эпическом мире. Характерными

чертами его художественного метода, сложившимися уже в фольклорном эпосе,

являются героизация и архаизация. Герои Гомера как подлинные эпические

герои больше всего стремятся к славе, при жизни и после смерти. Ахилл

предпочитает гибель, неизбежную вскоре после того, как он убьет Гектора,

бесславному существованию:

Я выхожу, да главы мне любезной губителя встречу,

Гектора! Смерть же принять готов я, когда ни рассудят

Здесь мне назначить ее всемогущий Кронион и боги!

Смерти не мог избежать ни Геракл, из мужей величайший,

Как ни любезен он был громоносному Зевсу Крониду;

Мощного рок одолел и вражда непреклонная Геры.

Так же и я, коль назначена доля мне равная, лягу,

Где суждено; но сияющей славы я прежде добуду!

("Илиада", XVIII, 414 – 121)

Своему коню Ксанфу, заговорившему человеческим голосом и предупреждающему

его о грозящей ему гибели, Ахилл говорит:

Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть? Не твоя то забота!

Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнуть

Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я

С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью.

("Илиада ", ХIХ, 420 – 423)

Гектор, вызывая ахейцев на поединок, предлагает в случае своей победы

выдать тело противника для погребения:

Пусть похоронят его кудреглавые мужи ахейцы

И на брегу Геллеспонта широкого холм да насыплют.

Некогда, видя его, кто-нибудь и от поздних потомков

Скажет, плывя в корабле многовеслом по черному понту:

– Вот ратоборца могила, умершего в древние веки:

В бранях его знаменитого свергнул божественный Гектор! –

Так нерожденные скажут, и слава моя не погибнет.

("Илиада", VII, 85 – 91)

Гомеровские герои постоянно пытаются превзойти друг друга в доблести. и

дважды появляющаяся в "Илиаде" формула

Тщиться других превзойти, непрестанно пылать отличиться ("Илиада", VI, 208;

ХI, 783)

отчетливо передает царящий в эпосе дух героического соперничества.

Приподнимая своих героев над обычными людьми – своими современниками или

рядовыми воинами героической эпохи, Гомер, следуя эпической традиции,

изображает сражение как серию поединков (Реальная тактика боя –

массированный натиск колесниц микенской эпохи, о которой Гомер знает из

эпической традиции, или сражение в сомкнутом пешем строю, характерное для

времени Гомера, – находит отражение в "Илиаде" в основном в рассказах и

советах Нестора ("Илиада", IV, 303 – 309; ХI, 747 слл.; II, 362 – 368).

Рядовые воины не принимаются в расчет, и исход всей войны зависит от того,

будет ли сражаться Ахилл, единственный из ахейских воителей, способный

одолеть Гектора. Именно в силу этого поединок Ахилла и Гектора делается

центральным эпизодом всей войны.

Греческие дети учились читать по "Илиаде". В Греции всегда были люди,

знавшие обе поэмы Гомера наизусть. Греческий ритор конца I в. н. э. Дион

Хрисостом нашел таких людей в изобилии на краю тогдашнего цивилизованного

мира – в греческой колонии Ольвии на берегу Черного моря, недалеко от

нынешней Одессы (Дион Хрисостом, ХХХVI, 9).

Поиск по сайту: