Меня никто не может ранить, скорее, я нанесу рану другому

Ему нравилось изображать Гарри Кона.
Ему нравилось быть самым большим жуком в навозной куче.
Элиа Казан

Еще в самом начале карьеры Гарри Кон объявил войну всему свету и всю оставшуюся жизнь посвятил тому, что мстил за обиды, реальные или воображаемые. Из всех неуправляемых сил Голливуда Кон, напористый и высокомерный, был, пожалуй, самой страшной. "Он отправил на кладбище больше людей, чем все остальные, вместе взятые", говорил один потрясенный наблюдатель. Как и Адольф Цукор, Кон наслаждался властью, он ее излучал. "Темные проницательные глаза, широкие плечи, серый пиджак, многозначительная улыбка, предвещавшая либо похвалу, либо жесткий ультиматум". Кон прекрасно знал, какой эффект производит, он был знаменитостью "Коламбия пикчерз". Он присвоил себе власть, подобную власти монарха. И как и монарх, считал, что она от Бога. Когда он предложил режиссеру Рубену Мамуляну переделать одну из сцен в его фильме, Мамулян возмутился: "Почему? Назовите хотя бы одну причину". Кон ответил: "Причина в том, что я президент "Коламбии".

Он свято верил в то, что власть руководит всеми человеческими делами. В начале 30-х годов, когда это еще не было неприличным, он восхищался итальянским диктатором Бенито Муссолини, поставил о нем документальный фильм, принял приглашение побывать у него в Риме. (Говорили, что наибольшее впечатление на него произвел рассказ о том, как Муссолини отказывался от новокаина у зубного врача.) Имперский стиль настолько потряс его, что, вернувшись в Голливуд, он приказал отделать свой офис по образцу кабинета Муссолини. Многие годы даже после войны он открыто держал у себя фотографию диктатора.

Это было не просто данью уважения одному правителю со стороны другого. Кон перенимал стиль диктатора. От двери кабинета до стола Кона было почти тридцать футов расстояние, которое посетители называли "последней милей". Когда его спросили, почему стол стоит так далеко от двери, он ответил: "Пока вызванный на ковер дойдет до моего стола, он будет уже сломлен".

Кону нравилось смущать старых и особенно новых знакомых своей прямотой и грубостью. При первой встрече с актрисой Ким Стенли он тут же набросился на режиссера Фреда Циннемана, который представил ее. "Зачем приводить ко мне эту девчонку, говорил он, не обращая внимания на Стенли. Ее ведь даже хорошенькой не назовешь". Джек Леммон вспоминает, как протянул Кону руку, а тот хлопнул по кнуту, лежавшему на столе. Его первыми словами были: "Имя придется сменить". Кон опасался, что критики начнут называть фильмы молодого актера "лимончиками".

Вызов в святилище Кона всегда наводил ужас. Один служащий вспоминает, что всякий раз, как Кон требовал его к себе, он тут же начинал мучиться вопросом: "Зачем я ему понадобился? Я сделал что-то не так? Чем-то рассердил его?" "Люди приходили к нему, дрожа всем телом", вспоминает Уильям Граф.

Кон был воплощением безбожного, вульгарного, жестокого, жадного, развращенного магната. Но поскольку он был умен и сообразителен, за каждой его низостью обыкновенно скрывался некий смысл. Те, кто лучше знал его, понимали, что он гениальный стратег, Маккиавели, точно представлявший себе последствия своего поведения. Для него не имело значения, любят его или нет. А стоять у руля и всем это показывать вот это значение имело. Он совсем не походил на других голливудских евреев, стремившихся казаться мягкими и хорошо воспитанными, культурными людьми. Он решил выиграть свою войну с помощью неприкрытой агрессии. Он был лучше, потому что был крепче, потому что не питал никаких иллюзий.

"Сценаристов и режиссеров он оценивал по силе духа, писал Фрэнк Капра, один из лучших режиссеров "Коламбии" 30-х годов. У него была теория, что волевые люди лучше знают, что они делают, чем мягкие и чувствительные. Он сам мог сомневаться, но в творческих людях неуверенности не терпел". Рассказывают, что Кон унижал сценариста еще до того, как начинал читать его сценарий. Если тот признавал, что проблемы есть, Кон вцеплялся мертвой хваткой. Если же сценарист начинал в ответ возмущаться, Кон обычно уступал.

Чтобы казаться сильным, Кон полностью отрешился от своего прошлого. Он никогда и никому, даже самым близким своим друзьям, не рассказывал, как его в детстве обижали и оскорбляли. Его отец Джозеф, немецкий еврей, владел ателье в Нью-Йорке и специализировался на одежде для полицейских. Мать Белла была еврейкой из России. Она считалась в семье главной движущей силой, она собирала долги вместо своего менее решительного, более вежливого мужа. Гарри обожал ее. Очень независимая женщина, она всегда жила по собственным правилам, даже после того, как Гарри добился успеха. Несмотря на его уговоры, она так и не переехала в Калифорнию и не изменила свой стиль жизни.

У Джозефа и Беллы было четыре сына: Макс, Джек, Гарри (он родился в 1891 году) и Натан. Старший, Макс, посещал колледж, единственный в семье держался на расстоянии от кино и оказался наименее удачливым. Младший, Натан, не был амбициозен и удовольствовался ролью директора по продажам нью-йоркского филиала "Коламбии". Его страстью была живопись, он собрал удивительную коллекцию ранних импрессионистов. Партнером Гарри стал Джек. Но для Гарри все братья были виновны в серьезном грехе все они были слабы.

Джек был тем человеком, который открыл для Гарри кино. Некоторое время он работал в лаборатории у Карла Леммле, проявлял по 3 тысячи футов пленки в день, что составляло примерно сорок пять минут экранного времени. Когда Леммле победил Трест и создал "Юниверсл", Джек Кон возглавил монтажный отдел студии. Как главный монтажер, он должен был быть посредником между Леммле и его режиссерами. В ходу была такая хитрая система: Джек уговаривал режиссеров снимать побольше дублей, одновременно убеждая их, что они готовят лишь одночастевки. Потом по указанию Леммле он делал из отснятого материала двухчастевки, в то время как актерам и режиссерам платили лишь за одну часть.

В 1913 году режиссер Джордж Лоун Такер предложил снять фильм о белой работорговле. Кону эта идея очень понравилась, но бюджет в 5 тысяч долларов казался непомерно большим для "Юниверсл", помешанной на экономии, и Леммле сказал "нет". Тогда Кон взял инициативу в свои руки. Несмотря ни на что, он решил снять фильм, используя техническое оснащение студии, и уговорил трех других сотрудников принять участие в его затее. В том случае, если, посмотрев готовый фильм, Леммле все же не согласится его дофинансировать, они договорились, что каждый внесет по тысяче долларов.

Такер снимал "Торговлю душами" в промежутках между другими заданиями тайно, чтобы об этом никто не знал. Но он успел так разозлить Марка Динтенфасса, временного главу студии, что тот его уволил. Джеку остались десять роликов отснятой пленки, которые он теперь должен был монтировать по ночам. Через месяц, закончив работу, он устроил просмотр для Леммле, но тот был так занят другими делами, что проговорил весь фильм, и картина не произвела на него никакого впечатления. Противники же Леммле возмущались тем, что такое вообще могло произойти без ведома руководителя студии.

На следующем же заседании руководства Леммле, возможно, желая насолить соперникам, предложил выкупить фильм за 10 тысяч долларов. Те же, решив, что он хочет прибрать к рукам потенциальный блокбастер, предложили 25 тысяч. Картина вышла в прокат, собрала 450 тысяч долларов и стала одной из самых популярных картин года.

"Певец джаза" первый звуковой фильм, сделанный"Уорнер бразерс"

Пока Джек зарабатывал денежки на "Юниверсл", Гарри занимался более увлекательными вещами. Оказавшись бездарным учеником, он бросил школу в четырнадцать лет и устроился сначала певцом на Бродвее, потом, когда пьеса, в которой он был занят, сошла со сцены, клерком. Гарри прекрасно играл в шары. Он сам рассказывал, что работал на пару с одним парнем. В каком-нибудь городке Гарри начинал играть в шары, сначала играл плохо, потом обыгрывал всех... Через некоторое время он вновь появлялся в том же месте и "признавался", что играл нечестно, что ему теперь стыдно и он хочет вернуть всем деньги. Он оставался в городке, учил всех играть, а примерно через неделю появлялся его партнер и начинал хвастаться, что может обыграть кого угодно. На это все местные жители говорили: "У нас есть игрок, который переиграет кого хочешь". Тогда-то и делались настоящие ставки. Гарри проигрывал, и партнеры перебирались в другой город. Такая жизнь продолжалась лет семь, пока ему не исполнился двадцать один год. Потом он работал кондуктором, продавал песенки музыкантам и нотным магазинам, что требовало от него умения торговать и петь. В память о тех днях он потом держал у себя в офисе огромный рояль. Наконец Гарри надоело работать на других. У него появилась собственная идея: он решил попробовать торговать песнями, используя короткие фильмы как рекламу. Для военной песни он заказал коротенький фильм с марширующими солдатами. Несколько нотных издательств поручило ему подготовить фильмы для продвижения своих песен, и, воспользовавшись положением Джека, он продал идею "Юниверсл". Через некоторое время он уже сам работал на "Юниверсл" ассистентом администратора.

Розалинд Рассел и Кэри Грант в фильме "Его девушка Пятница". "Коламбия"

К тому времени Джеку надоело работать на Леммле. Он подумывал о собственной компании по производству короткометражек. Джек, Гарри и Джо Брандт организовали "Си-Би-Си филм компани", разместив ее офис в том же здании в Нью-Йорке, что и "Юниверсл". Первым опытом новой компании была серия короткометражек под названием "Ребята из гостиной" по серии комиксов о двух дураках, которые нарушают все принятые в высшем обществе нормы. Тематика полностью отвечала бунтарским устремлениям Гарри. Начальный капитал новой студии составлял заем в 100 тысяч долларов.

В Калифорнии Гарри Кон обосновался в районе, получившем название Бедняцкая улица, потому что там селились все те, кто безуспешно пытался прорваться в Голливуд. Кона вдохновляло это окружение ему вновь предоставлялась возможность доказать свою смелость, как в настоящих джунглях. Там каждый боролся сам за себя. Там Кон научился работать быстро и дешево, выжимая из подчиненных все, на что они способны.

Самым важным из помощников Кона того времени был Сэм Брискин. "Нет нужды говорить, что он был евреем, писал Фрэнк Капра. Чтобы выдержать весь бред Бедняцкой улицы, нужно было быть евреем". В те первые дни Брискин занимался выплатой зарплаты и добыванием денег, но так как он был кем-то вроде посредника между Джеком и Гарри, круг его обязанностей вскоре расширился.

Если на других студиях производство возглавляли люди творческие, то поставить на это место бухгалтера было вполне в духе Гарри. С копной кудрявых волос, в толстых очках, Брискин производил впечатление мягкого человека, этакого книжного червя, но на самом деле он был прямым и агрессивным, не потакал актерам, сценаристам и режиссерам в отличие от руководителей иных компаний. Один сценарист как-то попросил поднять ему жалованье до 200 долларов, на что Брискин ответил: "С конца квартала вы уволены. Когда вы приползете обратно в поисках работы, обрадуетесь и сотне".

На "Си-Би-Си" у Брискина была и еще одна важная функция, помимо приведения в исполнение приговоров Гарри Кона. Он представлял собой отдел по найму персонала в одном лице. Он привел на студию своего брата Ирвинга, своего сводного брата Эйба Шнайдера, который позднее станет президентом "Коламбии". Тот в свою очередь привел своего сводного брата.

Для Кона роль протекциониста не ограничивалась рамками студии. Даже любовь для него была не столько романтикой, сколько борьбой. Роуз Бакер, объект его притязаний, едва ли можно было назвать привлекательной женщиной. Она была низкорослой, коренастой простушкой. Сестра Роуз была замужем за нью-йоркским нотным издателем. Гарри познакомился с Роуз еще в то время, когда торговал песнями. Их отношения не были серьезными. Гарри перебрался в Калифорнию, чтобы возглавить "Си-Би-Си". Роуз вышла замуж за состоятельного адвоката. На этом все и кончилось.

По крайней мере так казалось. Как ни странно (а может, как раз напротив, учитывая психологию Кона), только после того, как Роуз вышла замуж, его страсть разгорелась; он будто проиграл сражение, в котором даже не участвовал. Одна из причин наверняка состояла в том, что она вышла замуж за адвоката, Кон же всегда завидовал адвокатам. Другой причиной могло быть то, что она вышла замуж за человека, выше его по положению. В 1923 году Гарри принялся ее завоевывать, пригласил в Калифорнию. Роуз согласилась приехать вместе с подругой. Красивый, дерзкий, очаровательный, каким он умел быть, когда хотел, он вскружил Роуз голову, хотя через две недели она вернулась домой к мужу, как и было запланировано. Как утверждает биограф Кона, именно подруга Роуз в конце концов доложила ее мужу, что Роуз встречалась с Коном. Адвокат, признав свое поражение, дал ей развод и солидную сумму денег, значительная часть которых после свадьбы перекочевала в компанию Кона. Вскоре Кон дал новое название своему детищу и с тех пор возглавлял "Коламбия пикчерз".

Как и многие магнаты-евреи, Фрэнк Капра был иммигрантом. Он приехал в Америку с Сицилии в 1903 году, когда ему было всего шесть лет. Окончив институт с инженерным дипломом, Капра прослужил несколько лет в армии во время первой мировой войны. Потом никак не мог найти работу по специальности и через некоторое время по объявлению в газете явился на киностудию и, не имея никакого опыта, убедил руководство, что он вообще-то известный режиссер, который сейчас просто находится в простое. Ему дали постановку, и он экранизировал рассказ Редьярда Киплинга "Пансион Фулта Фишера". Хотя фильм получился неплохим, в течение следующих четырех лет ему не удавалось получить самостоятельную работу. В это время он решил изучить режиссерскую профессию с азов. Он пошел в маленькую кинолабораторию, потом стал заниматься реквизитом, был монтажером, писал гэги для немых комедий и наконец снял три комедии для комика Гарри Лэнгдона. Однако как только Капра начал обретать известность, Лэнгдон из ревности уволил его.

Через некоторое время агент Капры сообщил, что с ним хотели бы поговорить на "Коламбия пикчерз". Капра никогда не слыхал об этой кинокомпании, а Сэм Брискин признавался, что никогда не слышал о Фрэнке Капре. Кон велел Брискину позвонить Капре, потому что это имя значилось первым в списке безработных режиссеров. Капра, который всегда любил риск и независимость, объявил о своих условиях. Он хотел быть автором сценария, режиссером и продюсером своих фильмов и получать тысячу долларов за фильм. Брискин чуть не подавился и с нетерпением ждал, когда Капра выскажет свои требования Кону. Капра запомнил первую встречу с человеком, которого потом назовет "грубияном".

"Комната была такая длинная, что я едва различал другую стену, писал Капра. Вдалеке я разглядел лысого воинственного человека, который стоял за столом, уставленным телефонами и диктофонами. Из-за кресла, повернутого к нам спиной, мелькнули две хорошенькие ножки". Когда Брискин попытался представить Капру, Кон оборвал его: "Ради Бога, Сэм, убирайтесь отсюда. Я занят. Пусть приступает к работе". Так началось самое необычное сотрудничество в истории американского кино.

Можно сказать, что ни одна другая студия не зависела в такой степени от какого-то одного художника, как "Коламбия" зависела от Капры. С не меньшей уверенностью можно сказать, что ни одна другая студия в 1928 году не согласилась бы на требования Капры о полном контроле над фильмом. У Кона и Капры сложились странные отношения. Начались они с интуиции, с инстинкта. Кон почти всегда действовал, доверяясь интуиции, гордился своим чутьем, считая это своим даром. Хотя он, естественно, допускал ошибки, нюх у него был, безусловно, острый. То, что он нанял Капру, режиссера без большого опыта и без имени, было чисто интуитивным решением.

Далее последовал психологический экзамен, который проходили все служащие у Кона, когда он хотел посмотреть, из какого теста они сделаны. Капра выдержал все: ему не давали достаточного числа рабочих в группу, и он осмеливался жаловаться; его бросали доделывать уже начатую картину в то время, как первый режиссер умолял Кона не заменять его; его заставляли браться за картины с мизерным бюджетом. Леммле, Цукору, Майеру нужны были люди искусства. Кону нужны были люди из стали, и хотя Капре, возможно, неприятно было это признавать, в нем самом было много от Гарри Кона поэтому, собственно, им и удавалось сотрудничать так плодотворно и так долго. Оба обладали железной волей, не шли на компромиссы. Капра не был слабаком. Нехотя они признавали, что уважают друг друга.

Было у них еще кое-что общее. Оба страстно хотели добиться признания в Голливуде. Кон завидовал голливудской элите, особенно Майеру. Как глава самой влиятельной и лучшей студии Майер был символом власти в Голливуде. Больше всего Кону хотелось сделать так, чтобы Майер оказался у него в долгу. Или устроить так, чтобы у него, Гарри, появился какой-нибудь художник, которого захотели бы на "МГМ". Для Кона это стало идеей-фикс.

Хотя Капра руководствовался теми же самыми мотивами, цели он преследовал другие. Капра жаждал "Оскара" награды, присуждаемой самой киноиндустрией, наградой, придуманной ею для своих фаворитов.

Жажда власти, которая была доминантой характера Кона, и жажда признания, которая вела по жизни Капру, прекрасно дополняли друг друга. "Кон вознамерился ворваться на праздник великих моголов, говорил Капра. Меня он использовал как свое стенобитное орудие. Я же использовал его амбиции, чтобы получить контроль над своими фильмами". Это был очередной союз, заключенный голливудскими аутсайдерами. Однако чтобы добиться своего, Капре необходимо было доказать, что у него есть талант. Его первые фильмы для "Коламбии" представляли собой серию мелодрам, романтических историй, комедий, приключенческих лент, которые были искусно сделаны, имели коммерческий успех, хотя найти в них что-то специфически капровское было бы нелегко. Примерно в 1929 году Капра добился статуса режиссера картин категории "А", что на "Коламбии" означало бюджет около 150 тысяч долларов. На других студиях, таких, как "МГМ", бюджет иной раз доходил до миллиона.

У Кона, естественно, были и другие режиссеры помимо Капры, но ни один из них не мог похвастаться такой выдержкой и таким талантом. Капре доверяли самые главные проекты, к примеру, первый звуковой фильм. Интересно, что как и у "Уорнеров", начавших с "Певца джаза", на "Коламбии" говорящим дебютом стала еврейская мелодрама о жестоком бизнесмене, который отрекается от своих корней, переезжает вместе с родителями на Парк-авеню, а потом отказывается от отца, когда тот однажды появляется дома с кучей узелков, будто мальчик на посылках. Невозможно сказать, как и почему Кон выбрал именно этот сюжет. Не исключено, что это была просто имитация Кон делал своего "Певца джаза".

Но "Певец джаза" Кона, который назывался "Молодое поколение", отличался от оригинала. На сей раз мать, вместо того, чтобы пытаться уладить конфликт, встает на сторону сына, ругает мужа-разносчика за лень, с гордостью объявляет, что их сын Моррис станет бизнесменом. (Вполне возможно, это отвечало чувствам матери Кона.) Шоу-бизнес не противопоставляется иудаизму, потому что сестра Морриса Берди невеста автора песен, и именно она олицетворяет традиционные старые ценности. Фильм кончается не каким-то чудесным примирением противоположностей, а кадром, в котором Моррис один сидит в кабинете и на нем лежат полосатые тени от ставен. Отказавшись от семьи и традиций ради власти и денег, став узником ассимиляции, он обрек себя на одиночество.

Трудно поверить, что это одобрил Гарри Кон или что он испытывал какие-либо неприятные чувства по поводу ассимиляции. Если и так, то он это прекрасно скрывал.

Чего Кон действительно хотел, так это власти. Задача была особенно сложной, ведь Кон пришел в киноиндустрию, когда система была уже в значительной мере сложившейся и стабильной, поэтому его задачи отличались от задач других магнатов, которые начинали свою деятельность в 10-е годы. С маленькими по сравнению с Цукором или Майером масштабами его дела, Кон не мог позволить себе приобретать кинотеатры. Единственное, что оставалось Кону, это завоевать признание благодаря качеству своих фильмов: только так "Коламбия" могла выдерживать конкуренцию со стороны гигантов. И тут Кон оказывался всецело в руках Капры. "Он боялся Капру, утверждал продюсер Пэндро Берман, потому что Капра был хорошим режиссером, и Кон знал, что не имеет права вмешиваться". После того как он поставил "Молодое поколение", позиции самого Капры несколько пошатнулись, он снимал всего по три картины в год. Но поскольку его собственное мастерство и качество картин росли, статус студии тоже начал медленно повышаться. В профессиональных кругах знали, кто такой Капра. В апреле 1931 года впервые премьера фильма, выпущенного Коном, состоялась в "Китайском театре" Граумана, где проходили премьеры гигантов. Этим фильмом стал "Дирижабль" Капры. Менее чем два года спустя мелодрамой Капры "Горький чай генерала Йена" открывался "Рэйдио сити мьюзик холл" Рокси.

Капра был очень расстроен. Он снимал "Генерала Йена" в надежде привлечь внимание Академии, раздающей "Оскаров", картина же не получила ни единой номинации. Он оказался жертвой парадокса: работая на непрестижной студии с Бедняцкой улицы, он не мог стать кандидатом на "Оскара", и в то же время с помощью "Оскара" можно было быстрее всего поднять как статус студии, так и его собственный. В индустрии, где оценка качества вещь весьма скользкая, "Оскары" становились все более мощной силой, потому что это было, пожалуй, единственное, что могло сертифицировать качество.

Гарри Кон и Фрэнк Капра (с одним из трех своих "Оскаров")

Ни Кон, ни Капра не хотели оставлять "Оскара" на волю случая. Капра разработал целую кампанию, направленную на получение признания. Начал он с нападок на Академию за презрение к более мелким студиям, таким, как "Коламбия", и добился, чтобы члены Академии прислали ему приглашение вступить в их ряды. Затем последовала новая жалоба на то, что Академия несправедлива к независимым, не входящим в число гигантов. И наконец раздались возмущенные протесты самого Кона, что более мелкие студии не имеют достаточного представительства в руководстве Академии.

Успех превзошел ожидания даже самих бунтовщиков. Капру назначили членом правления, после чего началась новая атака с целью проникнуть в ряды режиссеров, предлагавших номинации на "Оскара". "Передо мной открывались две возможности, писал Капра. Первая стать функционером Академии, возможно, ее президентом и председательствовать на самом шикарном сборище в мире. Другая поставить картину на одной из крупных студий, где я смог бы пообщаться с брахманами". Как раз в это время Луис Б.Майер начал вести переговоры с Коном о том, чтобы арендовать у него Капру. Для Кона это было важным событием, и он с радостью согласился. Наконец-то у "Коламбии" появилось то, чего хотела, за что билась "МГМ".

Однако сотрудничество оказалось недолгим Капра не сработался с одним из продюсеров "МГМ". И все же и политика, и фильмы Капры произвели впечатление на киноэлиту. В 1933 году его "Леди на один день" была выдвинута на "Оскара" по четырем номинациям. Хотя картина не получила ни одной награды, "Коламбии" это придало солидности. На следующий год фильм "Это случилось однажды ночью" принесет власть.

Фильм был снят по мотивам рассказа, который Капра прочитал в "Сэтардей ивнинг пост". Сначала сценарий отвергали одна звезда за другой, работники студии тоже отговаривали Капру, поддержал его только Кон. Фильм спасли три обстоятельства. Во-первых, сценарист Майкл Коннолли предложил сделать главного героя корреспондентом газеты, а героиню не испорченной девчонкой, а всего лишь скучающей наследницей. После этого герои стали более привлекательными, приятными для зрителя. Во-вторых, Майер одолжил "Коламбии" своего молодого актера Кларка Гейбла в наказание за то, что тот проявил неповиновение. (Ссылка с "МГМ" на "Коламбию" была не просто наказанием, а позором.) В-третьих, Кон согласился на непомерные требования Клодетт Кольбер.

Фильм, вышедший в феврале 1934 года, стал национальным событием. Если в начале года это был просто обычный фильм, то к осени он занимал третье место по итогам проката, а к Рождеству собрал немало наград критики.

Во многом своим успехом фильм был обязан мастерству Капры. После учебы у Сеннета и Лэнгдона он понимал законы комедии лучше своих современников. Но в чем-то успех пришел и благодаря теме преодоление межклассовых различий в период депрессии, мысль о том, что богатым есть чему поучиться у бедняков.

То, что делали в фильме герои Капры, делал и сам Кон, и те качества, которые другие считали неотесанностью, грубостью и даже агрессивностью, Гарри Кон расценивал как честность и отсутствие претензий. Он не терпел притворства в кино и в жизни. Возможно, он и завидовал положению Майера, блеску и шику его жизни, но сознательно культивировал собственную простецкость, прямоту и отсутствие манер.

"Оскары" были наконец получены за лучшую картину, лучшую мужскую роль и лучшую женскую, за лучший сценарий и лучшую режиссуру. Кон разорвал контракт Капры и предложил ему новый 100 тысяч долларов за картину плюс 25 процентов прибыли. Подобно героям Капры он выиграл. Теперь с Гарри Коном нужно было считаться. Простолюдин сделал все так, как и другие голливудские евреи, качественно.

Но сага Капры на этом не закончилась. Что-то не давало покоя Кону. Несмотря на успех "Коламбии", мало кто считал фильм-фаворит его заслугой. Он получил власть, но не славу. Слава досталась Капре. Даже десять лет спустя это унижение приводило его в бешенство. Он не мог мириться с мыслью, что он в долгу у Капры. А он действительно был у него в долгу. "Коламбия" нередко продавала все свои картины в пакете с условием, что лишь в этом случае кинотеатр получит фильм Капры.

Кон был прекрасным психологом, который знал слабые места противника. Он решил нанести Капре удар по самому больному месту его репутации. Капра услышал об этом, находясь на отдыхе в Англии в 1937 году. Друзья посмеивались над каким-то ничтожным фильмом и вели себя так, будто его поставил Капра, хотя тот не имел ни малейшего представления, о чем идет речь. Решив выяснить, что происходит, Капра направился в лондонское представительство "Коламбии" и попросил рекламные буклеты к фильму. Там он увидел напечатанные крупными буквами строки: "Если бы ты умела готовить", режиссер Фрэнк Капра". Капра пришел в бешенство.

Вернувшись в Нью-Йорк, он потребовал у Кона объяснений. Гарри отмахнулся, сказав, что кто-то в нью-йоркском офисе предложил такой вариант, чтобы взять с прокатчиков побольше денег, а если Капра возражает, то можно и ему кое-что отстегнуть. Капра возмутился: он никогда не поставит свое имя под чужой картиной, сколько бы денег ему ни предложили. Оба понимали, что тот, кто отступит первым, проиграет. Кон угрожал позициям Капры. Капра стоял на своем. Он пригрозил подать в суд, если Кон не разорвет его контракт. Кон отказался, сославшись на святость договора, и Капра в бешенстве удалился.

Судебное разбирательство тянулось не один месяц. А тем временем Капра, режиссер, только что получивший "Оскара", сидел без работы. Ни одна студия не рисковала иметь с ним дело.

В Голливуде такая ситуация была делом обычным. Главы студий могли быть смертельными врагами, стремящимися перегрызть друг другу глотку, но у них были свои понятия о чести, пусть и порожденные собственными интересами. Взбунтовавшиеся звезды и непокорные режиссеры оказывались в черном списке.

Когда иск Капры отклонили в Нью-Йорке, Кон всем раззвонил, что теперь-то Капра приползет к нему с извинениями. Прослышав об этом от писателя Роберта Рискина, Капра выбежал из дома и помчался в горы. Долго, стоя на скале над океаном, он в остервенении бросал вниз камни, пока совсем не обессилел. (Сознательно или нет, спустя годы, Капра включит эту сцену в фильм "Эта чудесная жизнь".) Там, в горах, Капра принял решение не сдаваться: вскоре он вновь подал на Кона в суд на этот раз в Англии.

Примерно через шесть недель Кон приехал в дом Капры в Малибу. Теперь он впервые изображал раскаяние. Он объяснил, что Капра почти наверняка выиграет дело, и тогда прокатчики потребуют возмещения ущерба и откажутся брать картины "Коламбии". Сотрудников "Коламбии" в Англии оштрафуют и, возможно, посадят в тюрьму. Самого Кона выгонят разгневанные акционеры. Не согласится ли Капра ради них всех отказаться от иска? Капра оставался непреклонен. Тогда, как вспоминает Капра, Кон произнес самую необычную в своей жизни тираду: "Думаешь, мне все это легко, черт бы тебя побрал! Да, я плачу! Я создал "Коламбию" своими руками, с нуля. Мне нечем было платить актерам, я крал, хитрил, обманывал все ради того, чтобы построить "Коламбию". Я прославился как грубиян, скандалист, пройдоха. Но я сделал "Коламбию" крупной студией. Да, ты тоже помог. Но я откопал тебя в канаве и помог выбраться. А теперь ты хочешь бросить "Коламбию". Для тебя это ничто. Бедняцкая улица. Но для меня "Коламбия" это... это не просто моя любовь. Это мой ребенок, моя жизнь. Без нее я умру!"

Это было представление с целью смягчить сердце Капры тем самым способом, которым мог бы воспользоваться герой самого Капры.

Капра растаял, отозвал иск и вернулся на студию. Через два года, получив еще одного "Оскара" вдобавок к уже имевшимся за "Это случилось однажды ночью" и "Мистер Дидс едет в город", он выполнил свои обязательства по контракту, ушел с "Коламбии" и основал собственную независимую компанию. Гарри Кон прислал телеграмму. В ней говорилось: "Ты вернешься". Он не вернулся.

К середине 30-х годов, когда "Коламбия" влилась в ряды главных студий Голливуда, Гарри Кону нужно было поддерживать свой имидж самого жестокого и самого невоспитанного человека в Голливуде. "Ему нравилось, что его считали сволочью", вспоминает его друг Джон Тэпс. Но несмотря на все это, он иногда проявлял щедрость и благородство. Он отправил редкие лекарства одному умирающему писателю, хотя в свое время тот подавал на него в суд. Когда писатель стал осыпать его благодарностями, Кон предупредил: "Никому не говорите. Я не хочу испортить себе репутацию". Когда во время второй мировой войны женщины попросили его пожертвовать часть прибыли "Коламбии" в их фонд, он отказался, сославшись на то, что прибыль принадлежит акционерам. Но тут же развернулся и выписал чек на 10 тысяч долларов из своих средств.

У него были трогательные отношения с черным водителем Генри Мартином. Когда тот ушел в отставку, Кон по старой дружбе разрешил ему открыть кофейню на территории "Коламбии". Через несколько лет Генри тяжело заболел, и Гарри сразу же предоставил в его распоряжение студийного врача. Перед тем как отправиться в больницу, Генри передал врачу коробку из-под сигар. В ней, по его словам, хранились все его сбережения около семи с половиной тысяч долларов. Всю эту сумму он завещал Гарри Кону.

Поза Кона требовала открытой враждебности к культуре. В ответ на приглашение на балет он как-то ответил: "Что? Три часа смотреть, как они там будут бегать друг за другом по сцене и так никого и не поймают?" Он хотел, чтобы все считали, будто он сыт хлебом единым. Он утверждал, что делает фильмы только ради денег. На самом деле Кон старался скрыть свои комплексы так, например, он болезненно ощущал недостаток образования. Сценаристы, большинство из которых не любили Кона, безжалостно этим пользовались.

Однажды писатель Норман Красна повздорил с Коном в столовой студии. Красна говорил: "Вы абсолютно необразованный человек. Вы настолько неграмотны, что готов поспорить не сможете правильно написать даже название собственной компании". "Вы хотите сказать, я не могу написать "Коламбия"? Вы что, с ума сошли?" возмутился Кон. "Ставлю тысячу долларов", сказал Красна. Кон согласился и начал писать "Colombia". Кто-то поправил его: "Там буква "U". "Разве?" удивился Кон. Красна знал все заранее, потому что однажды Кон прислал ему от руки написанное письмо, в котором была фраза: "Вы работаете на студии Colombia. Помните об этом".

У Гарри Кона было мало друзей. Он боялся близости, боялся "ослабить оборону". Как-то во время забастовки один мелкий продюсер в "Коламбии" жаловался на Кона. Рекламный агент студии Уитни Болтон ответил излюбленной фразой босса: "Кто ест мой хлеб, должен петь мою песню". Кон узнал об этом и уволил Болтона, а не продюсера. "На прощание он сказал мне, вспоминает Болтон, если вы останетесь здесь, то всякий раз как я буду встречать вас на съемочной площадке, в столовой, просто на улице, я буду вспоминать о том, что обязан вам. А я не хочу быть никому обязанным. Я помогу вам найти другую работу в кино, но здесь вы оставаться не можете. Спасибо, что встали на мою защиту, и прощайте".

Стиль руководства "Коламбией" приводил в ярость почти всех, постоянно ходили слухи о зреющем бунте. Кон никогда не знал в точности, кому можно доверять, поэтому в конце концов перестал доверять вообще кому бы то ни было. Угрозы исходили в основном из нью-йоркского офиса. Во всех кинокомпаниях шла война между офисами на западном и восточном побережье, но нигде она не была столь яростной, мелочной и непримиримой, как в "Коламбии". Каждый провал ставил под удар Кона, давал повод нью-йоркскому офису сместить его. Каждая удача, напротив, давала возможность Кону взбунтоваться. В конце концов в Нью-Йорке стали втайне желать провала картин "Коламбии", чтобы иметь повод разделаться с Коном.

Масла в огонь подливало еще и то, что это был конфликт не просто между художниками и финансистами, это была война между братьями. Джек Кон, оставшийся в Нью-Йорке, когда Гарри отправился в Калифорнию, всегда слыл "славным братом", "симпатягой". Он отличался мягкими манерами, приятной улыбкой. Сам он лично никогда бы не справился с Гарри, и он это понимал. У него не хватило бы силы. Но за спиной Джека был аппарат нью-йоркского офиса, и это уже понимал Гарри. Так что из Нью-Йорка Джек оказывал давление на своего брата, держа его на расстоянии вытянутой руки в тех вопросах, которые касались денег и прибылей. В отместку Гарри всячески унижал Джека.

Гарри Кон считал, что в мире, где господствовали такие понятия, как собственная выгода и власть, можно выжить, лишь будучи самым сильным. Отсутствие образования и "хорошего происхождения" следовало компенсировать несгибаемой твердостью. В обществе, основанном на лицемерии, нужно было либо лицемерить лучше всех, либо быть безжалостно правдивым.

Любой иной вариант был бы равносилен признанию поражения в войне, которую, как считал Гарри Кон, каждому приходится вести в одиночку.

Поиск по сайту: