ДЕРЖАВНАЯ ЮНОСТЬ РОССИИ

ХРИСТИАНСТВО признает один источник власти – Бога, свидетельствующего о Себе: "У Меня отмщение и воздаяние… Я – и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей..." (Втор. 32: 35, 39). "Что Бог... Вседержитель, все надзирающий, Промыслитель обо всем, имеющий власть над всем Судия – мы, конечно, и знаем, и исповедуем," – писал еще в VIII веке преподобный Иоанн Дамаскин в "Точном изложении православной веры". Эта высшая неограниченная самодержавная власть Бога промыслительно охватывает бытие мира во всех подробностях. "Промысел есть воля Божия, по которой все сущее целесообразным образом управляется, – продолжал святой Иоанн. – Но одно из того, что подлежит Промыслу, бывает по благоволению, другое – по снисхождению. По благоволению – то, что беспрекословно хорошо; видов же снисхождения – много". Снисхождением святой отец называет в своем сочинении попущение Божие.
Итак, источник власти один – Бог. Люди сами по себе не являются источниками власти, как бы много их ни было, в каком бы взаимном согласии они ни находились. Народовластие, "народное представительство", с точки зрения христианства, – абсурд. Народ не может никому поручить свою "власть", ибо у него этой власти просто нет.
Но единый Божественный источник власти предполагает два ее вида. Первый, "по благоволению", – "беспрекословно хорош". Это власть богоугодная, находящаяся в соответствии с Законом Божиим, то есть законная. Об этой власти в Евангелии сказано. "Слово Его было со властью" (Лк. 4:32), "дал силу и власть над всеми бесами" (Лк.9:1), "Сын Человеческий имеет власть прощать грехи" (Мф. 9:6). Эта христианская власть направлена всецело ко благу людей. Ее государственным воплощением и является русское самодержавие.
Свидетельствуя о своем "подзаконном" отношении к заповедям Божиим самим фактом утверждения власти Царя в Таинстве Миропомазания, самодержавие не имеет своих "самостоятельных" нецерковных идеалов и целей. Вопреки расхожему взгляду, православная государственность России не претендовала на самоценность, в идеале смиренно довольствуясь ролью "ограды церковной". Целью такой власти является всемерное содействие попыткам приблизить жизнь народа во всем ее реальном многообразии к евангельскому идеалу. Иными словами, цель богоугодной власти – содействие спасению душ подданных, в соответствии со словами Божиими: "Не хощу смерти грешника, но еже обратитися нечестивому от пути своего, и живу быти ему" (Иез. 33:11).
Однако есть в мире другая власть. Искушая Христа Спасителя господством над миром, сатана прельщал Его, говоря: "Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне". Источник этой сатанинской власти – попущение Божие. Сатана только временный ее владелец, он сам свидетельствует, что она ему лишь дана. "Ибо часто Бог попускает, чтоб и праведник впал в несчастия", – говорит преподобный Иоанн Дамаскин. Эта попущенная Богом по Одному Ему ведомым причинам беззаконная (противная Закону Божию) власть губительна для народа, всецело направлена к погибели подвластных ей людей*.
Осмысление религиозного содержания власти стало одной из первоочередных забот Руси после крещения. Этой теме посвящено уже "Слово о вере христианской и латинской" преподобного Феодосия Киево-Печерского, написанное в промежутке между 10б9 и 1074 годами как поучение великому князю Изяславу Ярославичу, которого послы папы римского пытались склонить к католичеству. В "Слове" на первый план выдвигаются вопросы о долге власти защищать истинную веру и об обязанностях князя-христианина, в частности. Показательно, какое трепетное отношение вызывает вопрос чистоты православного вероисповедания. Католики в "Слове" не называются христианами, "латыньская" вера противопоставляется "хрестьянской", как тьма – свету.
"Княже боголюбивый, – начинает поучение святой подвижник, подчеркивая, что обращается к князю как к ревностному христианину, предлагая ему задуматься об обязанностях, налагаемых достоинством властителя. – Нет другой веры лучше нашей – такой, как наша чистая и святая вера православная... Не следует, чадо, хвалить чужую веру! Если кто хвалит чужую веру, тем самым он свою хулит... Если тебе скажет спорящий: "И ту, и эту веру Бог дал", – то отвечай ему так: "Ты, кривоверный, считаешь и Бога за двоеверца. Так не слышал ли ты, окаянный, развращенный злой верой, что говорится в Писании: един Бог, едина вера, едино крещение!"

* Результаты семи десятилетий советского богоборчества это, безусловно, подтверждают. Для нейтрализации сатанинской энергии, хлынувшей на земли России через шлюзы властных структур, потребовалась вся сила веры русского народа, по слову Господа: "Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни"(Апок. 2:10). Этот всенародный подвиг исповедничества стал возможен лишь благодаря утвердившемуся веками пониманию мистического характера власти. Народ в большинстве своем воспринял новую власть как попущение Божие, как сатанинский соблазн, лестью и силой вымогающий у России иудино предательство Христа, служение Которому народ сознавал смыслом своего существования в течение веков.

Настаивая на самой жесткой позиции там, где дело идет о защите веры, преподобный Феодосий не менее строго внушал князю мысль о необходимости милосердия и любви в вопросах гражданских. "Подавай милостыню не только единоверцам, но и чужим. Если увидишь раздетого или голодного, или больного лихорадкой, или одержимого какой-либо другой бедой, даже если это будет иудей... – всякого помилуй и от беды избавь, если можешь, и не оставит тебя Бог без вознаграждения" (1).
Ход мысли прост: первый долг христианина – сделать все для спасения души. "Человек – олицетворенный долг", – говорили святые отцы. Выполняй, по мере сил, свой долг перед Богом, и спасешься". Князь, как имеющий от Бога власть, должен будет ответить за то, как он ее использовал – во благо ли? Власть есть лишь особое служение, источник дополнительных религиозных обязанностей. Князь распорядится властью достойно, богоугодно, если употребит ее на защиту веры и помощь нуждающимся, – таков, вкратце, вывод преподобного Феодосия. Его поучение стоит первым в длинном ряду древнерусских литературных памятников, сохранивших для нас многочисленные наставления на эту тему.
"Познайте, князья, свое могущество и свою честь", – взывает анонимный автор похвального "Слова", посвященного перенесению мощей святых князей Бориса и Глеба, написанного в ХП веке. И как бы отвечая на этот призыв, пишет свое "Поучение" детям великий князь Владимир Мономах. Написанное в 1117 году, поучение сохранилось в единственном списке в составе Лаврентьевской летописи 1377 года, с большим количеством описок и пропусков. И тем не менее оно позволяет сделать достоверный вывод об отношении Мономаха ко княжению как к религиозному долгу.
"Поистине, дети мои, разумейте, како есть человеколюбец Бог милостив и премилостив, – обращается князь к сыновьям, – мы (же) человеци грешни сущи и смертни". Христианский долг, вытекающий из личных отношений человека с Богом, есть основа всей жизни – такова главная мысль Мономаха. Вообще, все поучение его пронизано верой столь живой и полной, что местами напоминает не письмо властителя, а рассуждения просветленного инока. "Аще Бог умягчит ваше сердце, и слезы испустите о грехах своих, – говорит князь, – "Господи, помилуй" – зовите непрестанно в сердце, та бо есть молитва всех лепшая". Здесь, как и на всем пространстве литературных памятников Руси – почти неправдоподобное для нас, сухих и бесплодных рационалистов, обилие личного религиозного опыта, кипение благодати Божией, без меры изливавшейся в души князей и монахов, воинов и крестьян.
Поучение Мономаха было бы просто благочестивым размышлением боголюбивого князя, не выводи оно обязанности властителя из того же религиозного источника, что и повседневные обязанности христианина. "Если же вам придется крест целовать, то, проверив сердце свое, целуйте только на том, что можете выполнить, а целовав, соблюдайте свое слово, ибо нарушив клятву, погубите душу свою. Чтите епископов и попов и игуменов, с любовью принимайте от них благословение, и по силе любите их, да приемлете от них молитву к Богу", – поучает Мономах. Тут же он свидетельствует, как сам, отказавшись ради усобицы нарушить крестное целование княжеское, и быв "в печали", взял Псалтирь, "разогнул, и вот место, открывшееся мне: "Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога... Спасителя моего" (Пс. 41:6).
А вот, пожалуй, самое яркое свидетельство понимания Мономахом княжения как служения: "Гордости не имейте в сердце и уме: смертные все, сегодня живы, а завтра в гробу, все, что имеем, Ты, Господи, дал. Не наше, но Твое поручил нам еси на мало дней" (2). Эта мысль – что князь (царь) лишь распорядитель власти, данной Богом, ответчик перед Ним за врученную его попечению страну и людей – ляжет со временем в основу самовоззрения всякой законной власти на Руси.
Удержать народ в рамках богоугодного жития, оберегая его от соблазнов и поддерживая всякое благочестивое начинание – такова державная задача власти. И народ русский – державный народ в той мере, в какой он соучаствует в выполнении этой задачи, удерживая рвущееся в мир сатанинское зло от распространения и господства.
О космической значимости этого противостояния злу Церковь знает со времен апостола Павла, возвестившего, что Антихрист, этот "человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею", не придет, несмотря на то, что "тайна беззакония уже в действии", до тех пор, "пока не будет взят от среды удерживающий теперь" (2 Сол. 2: 3, 4, 7).
Не покладая рук трудились над созданием российской державы русские князья. Свидетели тому – многие десятки святых Рюриковичей, прославленных Церковью строителей и защитников русской православной государственности. Терпеливо и любовно складывали они основание будущего русского православного царства, преодолевая междоусобия, примиряя враждующих, отвергая честолюбивых. С момента раздробления России на множество уделов после смерти Ярослава Мудрого объединительная работа не утихала ни на миг. Поучения Владимира Мономаха, самодержавные устремления святого Андрея Боголюбского, кропотливый труд московских князей по собиранию Руси – все это лишь этапы становления русской державности, завершившиеся двумя блестящими царствованиями – Иоанна III и Иоанна IV и утвердившими национальное единство, освященное в своих истоках и целях святынями веры.
Первым понял свое великокняжеское значение как обязательство "удерживающего" внук Владимира Мономаха – святой Андрей Боголюбский. Второй сын Юрия Долгорукого, он родился около 1110 года. Когда умер его дед, святому Андрею было около пятнадцати лет, и он, несмотря на то, что жил большей частью в Ростово-Суздальских краях, вполне мог слышать наставления Мономаха или читать их*. Отношение к власти как к личной религиозной обязанности утверждалось трудно, взламывая многовековую привычку князей глядеть на Русскую землю как на совместное владение всего княжеского рода Рюриковичей.

* Старший сын Мономаха – святой Мстислав Великий отличался блаженным миролюбием, как и его отец. Он стал родоначальником южной ветви Мономаховичей, в то время как их северную ветвь возглавил младший брат – Юрий Долгорукий. На беду, любовь киевлян к Мстиславу и его потомству послужила отправной точкой длительных кровавых усобиц.

При таком порядке старший в роде одновременно являлся великим князем и сидел на старшем – Киевском – столе. Остальные владели княжествами менее значительными в зависимости от степени своего старшинства. Внутри княжеского рода при этом не было места государственным отношениям – они принимали чисто семейный характер. Князь никак не был связан со своими временными подданными. Он знал: умрет Киевский великий князь – его достоинство вместе с престолом перейдет к следующему за ним по старшинству члену рода, и это вызовет перемещение остальных князей в те уделы, которые теперь соответствуют степени их старшинства. Новое положение будет сохраняться до тех пор, пока жив новый глава рода. Затем – новая передвижка. Такой порядок был неудобен и сложен из-за вечных споров по поводу старшинства и попыток не в очередь занять тот или иной стол.
Так, молодость святого Андрея омрачилась спорами отца его, Юрия, со своим братом Мстиславом за великое Киевское княжение. Святой Мстислав был старшим и имел все права на него, но честолюбие и неуживчивый нрав Юрия толкали его к распре, тем более, что кротость брата он принимал за слабость или робость.
Святой Андрей Боголюбский видел настоятельную необходимость сломать, упразднить этот родовой строй с тем, чтобы расчистить место единому Русскому государству. Смолоду известный набожностью, умом и боевой удалью, он на собственном опыте убедился в гибельности родственных княжеских споров и несогласий. Не желая участвовать в междоусобице родичей, в 1115 году Андрей ушел на север, где ростовцы и суздальцы признали его своим князем. Там он основал новое великое княжение Владимирское, которому Промысел Божий предназначил стать почти на два столетия сердцем Русского государства.
На великокняжеском столе святой Андрей вел себя не как старший родич, но как полновластный государь, дающий ответ в своих попечениях о стране и народе единому Богу. Его княжение было ознаменовано многочисленными чудесами, память о которых доселе сохраняется Церковью в празднестве Всемилостивому Спасу (1 августа), благословившему князя на его державное служение*. Тогда же был установлен и праздник в честь Покрова Божией Матери, ставший любимым церковным праздником русского народа.
Чувствуя, что Россия гибнет от разделения власти, святой Андрей в своих стараниях ввести единодержавие особо рассчитывал на покров и заступление Пресвятой Богородицы. Уходя в северные земли, он взял с собой чудотворную икону, писанную, по преданию, святым евангелистом Лукой на доске стола, за которым трапезовал в дни своей юности Сам Спаситель со Своей Матерью и святым Иосифом Обручником. Увидев эту икону, Пресвятая Богородица сказала: "Отныне ублажат Мя вси роди. Благодать Рождшегося от Меня и Моя да будет с сей иконой!"
Дважды утром икону находили сошедшей со своего места в Вышгородском соборе и стоящей на воздухе, как бы приглашая князя в путь, благословение на который он испрашивал у Пречистой в своих усердных молитвах. Когда святой Андрей миновал Владимир, бывший в то время незначительным ремесленным городком, то кони, везшие икону, остановились и не могли сдвинуться с места. Князь назвал это место Боголюбовым, потому что в происшедшем усмотрел знамение Божие, а Владимир сделал столицей княжества. Многочисленные чудеса, явленные впоследствии Пресвятой Богородицей, побудили князя установить церковное празднование Покрова Божией Матери, явленного над Россией во всем течении ее истории. Праздник этот чтится в России не менее двунадесятых. Показательно, что только Русская Церковь столь торжественно отмечает его, несмотря на то, что событие, вспоминаемое в этот день (видение покрова над собором молящихся), произошло в Византии (3).
Столь ревностное стремление к объединению народа не могло остаться без противления со стороны антиправославных сил. Знаменательна, с этой точки зрения, мученическая кончина князя в 1174 году. Летопись недвусмысленно подчеркивает религиозный характер кончины святого Андрея. Главное лицо среди "начальников убийства" – ключник Анбал Ясин – иудей. Совет злоумышленников. летописец уподобляет совещанию "Иуды и жидами" перед предательством Спасителя (4).
Летопись приводит и непосредственную причину преступления – это активная просветительская деятельность князя среди иноверных купцов, в результате которой увеличилось число иудеев, принимавших православие. Оплакивая своего господина, верный слуга Кузьма говорит: "Бывало, придет гость какой из Царьграда... или латынин... даже поганин какой если придет, князь сейчас скажет: поведите его в церковь, в ризницу, пусть видят истинное христианство и крестятся; так и случалось; болгары и жиды и всякая погань, видя славу Божию и украшение церковное, крестились и теперь горько плачут по тебе..." Согласно воззрениям Талмуда, гой, "совративший" еврея в христианство, заслуживает безусловной смерти.
Узнав об убийстве князя, владимирцы взбунтовались, и лишь крестные ходы по улицам города с чудотворной иконой Богоматери Владимирской предотвратили дальнейшие кровопролития. Церковь, свидетельствуя богоугодность трудов великого князя, прославила его святым. В памяти потомков он остался русским властителем, почувствовавшим себя не владельцем земли, а Божьим слугой, попытавшимся воплотить в жизнь идеал христианской государственности.

* Сам праздник был установлен после того, как победив в 11б4 году восточных болгар-мусульман, князь, молившийся по окончании сражения, видел чудный свет, осиявший все войско, исходивший от Животворящего Креста Господня. В тот же день видел свет от Креста Господня и греческий император Мануил, одержавший победу над сарацинами. В память этих событии оба государя и согласились установить церковный праздник.

Л И Т Е Р А Т У Р А

1. "Красноречие Древней Руси". М., 1987, с. 58-63.
2. О р л о в А. С. Владимир Мономах. М. – Л., 1946.
3. Жития русских святых. Джорданвилль, 1984, т. 2, с. 13 – 16.
4. С о л о в ь е в С. М. Чтения и рассказы по истории России. М. " 1989, с. 118.

Поиск по сайту: