Субъект права

Слово "субъект", в применении к юридическому отношению, употребляется в двояком значении. Говорят о субъекте юридического отношения, понимая его или с активной стороны, как носителя права, или с пассивной стороны, как носителя обязанности. Чаще же говорят о субъ­екте права, имея в виду только того участника юридического отноше­ния, которому принадлежит в нем право.

В настоящем изложении мы остановимся на субъекте права, остав­ляя до дальнейшего вопрос о субъекте обязанности. Мы ограничимся только частноправовым отношением, потому что лишь в нем имеется субъект права, и только активной стороной этого отношения.

Субъект права — это тот, кому объективное право присваивает в юридическом отношении субъективное право. Субъект права иначе на­зывается лицом. Присвоение права субъекту, связывание права с субъ­ектом заключается в том, что только ему дано осуществление интере­са, обеспеченного нормами права, только от его воли зависит привести в движение социальный аппарат, обеспечивающий его интересы.

Если субъективное право присваивается субъекту объективным правом, то субъект права есть искусственный продукт творчества объек­тивного права. Человек становится субъектом права не в силу своего че­ловеческого происхождения или нравственного достоинства, а в силу ве­ления объективного права. Субъект права —- не антропологическое, а чисто юридическое представление. Субъект права не то же самое, что человек, — это только одно его свойство, созданное объективным пра­вом.

Частноправовое отношение, в котором субъект права и субъект обязанности стоят друг против друга, как два, необходимо друг друга восполняющие понятия, предполагает всегда наличность субъекта права. Если нет субъекта права, то нет и субъективного права, потому что никому не принадлежащее право не может существовать. Если нет субъ­екта права, то нет и субъекта обязанности, и самой обязанности, пото­му что нельзя быть обязанным в отношении никого. Следовательно, от­сутствие субъекта права делает немыслимым существование юридичес­кого отношения. Между тем в науку гражданского права проникло пред­ставление о бессубъектных правах.

В пользу бессубъектных прав высказался Виндшейд. К такому выводу этот ученый пришел, исходя из наблюдения, что в некоторых случаях имеются на лицо права, хотя нет человека, к которому они были бы прикреплены. Если правовые отношения устанавливаются между людьми, и возможны правовые отношения без человека, которому при­своены были бы в них права, следовательно, необходимо допустить права без субъекта. Наиболее яркий пример такого состояния юридических отношений представляет наследство, как совокупность прав, оставшихся после умершего и не принятых пока наследником. Все это рассуждение покоится на основном недоразумении, будто человек и субъект права одно и то же. Но это неверно. Если наблюдаются случаи, когда права не связаны с определенным человеком, это еще не значит, что они не свя­заны с определенным субъектом. Все учение о бессубъектных субъек­тивных правах, как таящее в себе внутреннее противоречие, не нашло себе поддержки в гражданском правоведении.

Способность стать и быть субъектом права называется правоспо­собностью или правовой личностью. Правоспособность не есть особое право, а лишь условие для правообладания. Понятие о правоспособнос­ти должно быть отличаемо от понятия о дееспособности, как способно­сти вызывать своими действиями правовые последствия. Сама дееспо­собность есть сложное понятие. Если вызываемые действием послед­ствия заключаются в установлении юридических отношений, из кото­рых для действующего возникает право, то говорят об активной дее­способности. Если вызываемые действием последствия заключаются в установлении юридических отношений, из которых для действующего возникает обязанность, то говорят о пассивной дееспособности.

Дееспособность различается еще как общая и специальная, смот­ря по тому, относится ли она ко всем вообще юридическим сделкам или только к особым. Так, например, специальная активная дееспособность требуется для составления завещания, которая во Франции и Германии наступает с 16 лет, тогда как общая активная дееспособность открыва­ется с 21 года. Специальной пассивной дееспособностью является век­сельная дееспособность, т.е. способность обязываться по векселям, ко­торой в России лишены замужние женщины, неотделенные девицы, священнослужители, хотя все они и обладают общей дееспособностью. Отличие правоспособности от пассивной дееспособности слишком очевидно, чтобы надо было разграничивать их: в первой идет речь о правах, во второй — об обязанностях. Легче допустить смешение меж­ду правоспособностью и активной дееспособностью, потому что и та и другая имеют в виду обладание правами. Различие между ними обна­руживается в том, что правоспособность есть способность быть субъек­том права и помимо своей воли, тогда как дееспособность есть способ­ность сделаться субъектом права актом своей воли.

Правоспособность и дееспособность в активном ее значении не со­впадают. Можно обладать правоспособностью и не иметь дееспособнос­ти. Так, например, малолетние и сумасшедшие могут быть собственни­ками, кредиторами, но не в состоянии сами приобрести ни права соб­ственности, ни права требования; за них приобретают все права состо-шцие при них опекуны.

Это ясное различие между правоспособностью и дееспособностью несколько затемнено в последнее время попытками Гельдера и Биндера привести указанные понятия в ближайшую связь, как две стороны той же способности, различающиеся только в степени и объеме, но не в существе. С точки зрения Биндера правоспособность состоит не в том, чтобы "иметь" или "носить" права, но в проявлении своего правового Я, следовательно, подходит близко к дееспособности; это способность осу­ществлять права. Субъект права, по словам Гельдера, человек, как та­ковой, которому дано определять свою жизнь своей собственной деятель­ностью, следовательно, только юридически самостоятельное лицо. От­сюда указанные авторы делают вывод, что малолетние и сумасшедшие лишены не только дееспособности, но и правоспособности. Однако, этот вывод стоит в таком резком противоречии с современными законода­тельствами и юридическими представлениями, что может быть принят лишь как любопытный парадокс.

Правоспособность не составляет естественного свойства человека, а есть создание объективного права. Поэтому она поддается историчес­ким колебаниям. Не всякий человек признается всегда правоспособным. В истории мы знаем моменты, когда правоспособности лишены были рабы, иностранцы, осужденные за тяжкое преступление. Правда, в на­стоящее время признается, как общий принцип, что правоспособность, составляет достояние каждого человека. Однако, в иных странах, как, например, в России, правоспособность некоторых категорий людей, на­пример, евреев, подлежит значительным ограничениям.

Если правоспособность и дееспособность создаются объективным правом, то они не могут зависеть, от частной воли. Ни по договору, ни по завещанию ни расширить, ни ограничить правоспособность и дее­способность невозможно Юридически недопустимо отказаться по дого­вору от права обращаться за защитой к судебной или административ­ной власти. Недействительно завещательное распоряжение, которым наследователь предоставляет своим малолетним внукам право самосто­ятельно продавать завещанные им дом или имение.

Мы видели сейчас, что не всякий человек обладает непременно правоспособностью, что и различные исторические моменты объектив­ное право не наделяло правоспособностью некоторые группы людей Если правоспособность зависит от объективного права, то не может ли оно возвести в положение субъекта права и не человека, например, животных? В свое время Беккер поддерживал положение, что субъек­том права может быть и животное и что нет никаких препятствий к предъявлению иска от имени английской кобылы Белоны или дога Тираса. Правда, он впоследствии сам отказался от такого взгляда, но и последнее время защита правоспособности животных снова всплыла и лице таких видных юристов, как Демог и Петражицкий. Конечно, субъ ект права есть создание объективного права, и закон может создать субъект права не только в лице живого человека. Но чтобы этот субъект обладал правами, т.е. мог осуществлять свои интересы под охраной правопорядка, необходимо, чтобы за ним скрывались, в той или иной форме, люди. Животное не может быть субъектом прав, потому что оно неспособно само обращаться за защитой против нарушения его интересов. Если бы, однако, государство организовало опеку над животным, то ничего нельзя было бы возразить против признания его субъектом права. Но современные государства такой опеки не знают, и потому, с современной точки зрения, не может быть речи о правоспособности животных.

Признаются две категории субъектов прав: физические и юриди­ческие лица. Физическое лицо — это субъект права, совпадающий с человеком, юридическое лицо — это субъект права, не соответствую­щий отдельному человеку.

Правоспособность физических лиц или людей имеет свой началь­ный и предельный момент. В настоящее время признается, что каждый человек должен обладать правоспособностью. Но когда начинает свое существование то, что назывался человеком? Гражданское уложение Германии полагает, что правоспособность человека начинается с завер­шения его рождения, тогда как Гражданское уложение Швейцарии по­становляет, что зачатый ребенок пользуется правоспособностью при условии, если родится живым. Главное значение этот вопрос имеет в деле наследования, — может ли ребенок, только зачатый, но еще не рожденный, приобрести права на открывшееся в это время наследство? Если принять в соображение, что плод становится субъектом прав на наследство не безусловно, а только при рождении живым, и что мертворожденный ребенок рассматривается как бы никогда не существовав­шим, мы должны согласиться, что начальный момент правоспособнос­ти — рождение, а не зарождение. Вопрос о наследственных правах раз­решается только в момент рождения с обратным действием, а до того времени распределение наследства полностью приостанавливается.

Сомнение относительно начального момента правоспособности мо­жет пойти еще дальше, и вопрос может быть поставлен так: не могут ли быть субъектами права не только не рожденные, но даже еще не кшатые дети, иначе будущие лица? Практически вопрос сводится к тому, нельзя ли делать завещательные распоряжения в пользу возмож­ных детей такого-то лица? Несущественно то, что современное право то го или другого государства не допускает таких завещаний; вопрос в him, может ли законодательство признать силу за такими распоряже­ниями и станут ли субъектами права те, относительно которых неизве­стно, будут ли они когда-нибудь существовать? Конечно, закон может признать силу за подобными завещаниями; конечно, завещанное таким образом имущество сохранится на более или менее продолжительное время под управлением агентов власти, но его нельзя признать принадлежащим тому, кого нет и кто, может быть, никогда не будет, иначе ни-к чему не принадлежащим. Такое имущество временно не будет иметь мшим субъектом физическое лицо.

Предельный момент правоспособности физического лица — это смерть человека. Однако, объективное право в разные исторические моменты создавало и иные основания для прекращения правоспособно->'1и Таким основанием являлось наказание за совершенные преступле­ния, известное под именем гражданской смерти, которое держалось в Кнропе до половины XIX столетия, а в России держится отчасти и до i их пор, под именем лишения всех прав состояния. Таким же основа­нием для прекращения правоспособности являлось пострижение в монашество, с которым соединялось представление об отречении от мира; в настоящее время пострижение сохраняет свое юридическое значение только в России.

Наряду с физическими лицами стоят, в качестве субъектов права, юридические лица. Такие лица называются, преимущественно в Германии, юридическими потому, что существуют только для юридических целей; они носят название моральных лиц, главным образом, во Франции, потому что выходят за пределы физического мира, где имеются только люди; их называют, исключительно в Англии, искусственными лицами, потому что они созданы творчеством человека.

Во всяком случае этот вид субъектов не совпадает с человеком едва ли можно сомневаться в правильном утверждении, что юридичес­кое лицо — это то, что, не будучи человеком, признается со стороны объективного права способным быть субъектом права. Однако такое от­рицательное представление многим кажется недостаточным, и на вы­яснение юридического лица с положительной стороны было затрачено не мало научного остроумия. В самом деле, каким образом не человек может быть субъектом права?

Под авторитетом Савиньи распространилась и долго держалась теория фикции. "Всякое право существует ради нравственной, каждо­му человеку присущей, свободы. Вследствие этого первоначальное по­нятие о лице или субъекте права должно совпадать с понятием о чело­веке, и это первоначальное тождество понятий может быть выражено и следующей формуле: всякий отдельный человек, и только отдельный человек, правоспособен. Однако это первоначальное понятие о лице, силой положительного права, может получить двоякое видоизменение, уже намеченное в приведенной формуле, ограничительное и распрост­ранительное. Во-первых, некоторые отдельные люди могут быть лишены правоспособности или ограничены в ней. Во-вторых, правоспособность может быть перенесена на нечто иное, чем человек, следовательно, мо­жет быть создано искусственно юридическое лицо". С точки зрения Са­виньи, то, что прикрывается юридическим лицом, рассматривается как бы человек, quasi homo, или, применяясь к римским источникам, personae vie fungitur.

Против теории фикции были выдвинуты следующие главные воз­ражения: 1) фикции, как объяснение существования юридических лиц, научно недопустимы; 2) юридические лица вовсе не фикции, а имеют такое же реальное существование, как и физические лица. На почве каждого из этих возражений создалась особая теория существа юриди­ческих лиц.

Недопустимость фикций очевидна из того, что они не в состоянии дать объяснения явлениям действительности. Говорить в правоведении о физических и юридических лицах, как о двух видах субъектов прав, все равно, что ставить в естественно-научной классификации рядом с человеком огородное чучело, созданное наподобие человека, для отпу­гивания птиц. <...>

<...> Обзор различных теорий о природе юридических лиц, тщет­но пытавшихся отрешиться от фикций, обнаруживает, что в первона­чальной теории олицетворения кроется настоящее объяснение.

Теория фикции совершенно верно утверждала, что нормы объек­тивного права могут создавать субъекты права. Но она неверно пола­гала: 1) будто человек сам по себе, в силу своего человеческого досто­инства, субъект права, и 2) что юридическое лицо есть перенесение свойств субъекта права на нечто другое, рассматриваемое для этой цели как человек, quasi homo. Человек •— ergo субъект права. Если бы это было так, то люди никогда не могли бы быть исключены из класса субъ­ектов права, — а это противоречит исторической действительности. На самом деле, всякий субъект права, физическое, как и юридическое, лицо, есть создание объективного права. Субъекты права — это те центры, юридические точки, к которым нормами объективного права прикреп­ляются субъективные права, как коррелативы обязанностей, возложен­ных на членов правового общения.

Субъект права составляет лишь прием юридической техники. Все право существует ради интересов людей, и если эти интересы приво­дят в настоящее время к тому, что каждый человек считается право­способным, то те же интересы требуют создания субъектов права и по­мимо человека. Если субъект права не всегда совпадает с человеком, то.1-го потому, что необходимо обособить отношения, в которых состоят отдельные люди от отношений, заинтересовывающих многих, в виде определенной совокупности (общество) или даже неопределенного числа заинтересованных людей (учебное заведение, музей, больница). Если бы субъектами права были только люди, то остались бы неосуществлен­ными многочисленные интересы людей вследствие опасности смешения имущества отдельного лица с имуществом, предназначенным для общих интересов, вследствие опасности разрушения имущества от смертной природы человека, как субъекта права.

Против такого. понимания выдвигается ряд возражений. Прежде место фикции недопустимы в науке, потому что они не способны объяс­нить действительность. "Время фикций и гипотез (!),— заявляет Дю-м|, — прошло — нам нужны факты и реальности".

Конечно, если понимать фикции в том смысле, что юридическое лицо есть как бы физическое лицо, — фикция бесплодна. Но дело другого, что всякий субъект права есть представление, внушенное объектив­ным правом ради большего удобства разграничения человеческих интересов. В этом случае субъектом права пользуются, как точкой или пинией в математике, как меридианом в географии, — их нет в действительности, но предположение их необходимо.

Во-вторых, указывают на опасность, какая заключается в призна­нии, что субъекты права создаются объективным правом. "Теория фик­ции, с точки зрения публичного права, теория абсолютизма. И неудивительно, что она выступает в тот исторический момент, когда складывалась теория абсолютной монархии". "Цивилисты сделались жертва­ми теоретиков-государственников". Оставляя в стороне, насколько это in юрическое совпадение верно, надо признать, что страх перед поли-мпсекими выводами теории не может служить к опровержению ее ис-шппости. Нельзя же отрицать, что в истории по воле закона люди ли-iii.iniicb правоспособности и что правоспособностью наделялись обще-i i псиные организации, и что сейчас в законодательных учреждениях

оннно обсуждается вопрос, признать или нет в том или другом случас наличность субъекта права. <...>

§ 64. Субъективное право

На пороге исследования понятия о субъективном праве мы встречаемся с решительным отрицанием этих понятий. "Мой взгляд, — говорит Дюнкер, — может выразиться в следующем кратком положении: имеются только обязанности, и нет никаких прав". В последнее время выразителем этого направления является Дюги. По его мнению, "в на­стоящее время складывается общество, из которого подлежит устране­нию метафизическое представление о субъективном праве для того, чтобы дать место объективному праву, которое возлагает на каждого социальную обязанность выполнить определенное назначение и которое предоставляет совершать действия, какие требуются для выполнения этого назначения". Наблюдение над общественной жизнью обнаруживает нам только социальную солидарность, из которой вытекают правила поведения, и индивидуальную волю, которой дано реализоваться, на­сколько она согласна с этими правилами. "Но мы нигде не видим юри­дического отношения между двумя предполагаемыми субъектами. Име­ется субъективное юридическое положение, в котором есть возможность и обязанность; но не говорите, что имеется отношение между субъек­том, который должен, и субъектом который может". "Лучше всего, ус­транив совершенно понятие о субъективном праве, говорить просто: субъективное юридическое положение, т.е. положение, социально обес­печенное и созданное сознательно волей индивида".

Нетрудно заметить, что все это отрицание субъективного права есть не более, как протест против слова, а не означаемой им сущности. Субъ­ективные права в гражданских отношениях несомненно существуют, и, пока они существуют, отрицание их совершенно невозможно.

Проблема субъективного права в высшей степени трудная. К ее решению подходили с двух точек зрения, прямо противоположных, пока в последнее время не обнаружилось стремление к их примирению.

С одной точки зрения сущность субъективного права следует ви­деть в воле. Это так называемая теория воли, которая имеет главного представителя в лице Виндштейда. По мнению Виндштейда, выраже­ние "субъективное право" употребляется в двояком значении: 1) как право на известное поведение со стороны лиц, обязанных в отношении управомоченного субъекта, например право собственника, чтобы его вещь не трогали, чтобы возвращали по его требованию; 2) как право управомоченного субъекта на известное собственное поведение, напри­мер, право собственника переделать свою вещь, уничтожить ее, продать Оба значения охватываются, по мнению Виндшейда, следующим опре­делением субъективного права: предоставленное правовым порядком господство воли или волевая власть. В прежнее время в большом ходу была данная Виндшейдом формула субъективного права, как Wollendurfch.

Теория воли, в своем зарождении, исходила, под влиянием гегелев­ской философии, из метафизической воли. Постепенно, с отстранением правоведения от метафизики, воля, положенная в основу понятия о субъективном праве, стала приобретать психологическое значение, и, благодаря этому, вскрылись слабые стороны теории. <...>

<...> Невозможность построить понятие о субъективном праве все­цело на воле или на интересе привела к поискам примирительной точ­ки зрения. Преобладающее сейчас направление стремится создать ком­бинацию обоих моментов с наклоном то в сторону воли, то в сторону интереса...

В соответствии с этим направлением субъективное право представ­ляется, как власть осуществлять интересы, обеспеченная и ограничен­ная нормами объективного права. Анализируя данное определение, на­ходим следующие характерные признаки.

а. Субъективное право есть, прежде всего, власть субъекта пра­ва. Власть, как мы уже видели, есть возможность навязывать свою волю другому или другим, заставлять других сообразовывать свое поведение с волей властвующего.

Момент власти выражается в возможности, по своей воле, осуще­ствлять те интересы, которые лежат в основе прав. Субъекту права дана мозможность по своему усмотрению использовать или нет то положе­ние, какое ему обеспечено правом, и как угодно в отделенных ему пре­делах. Право, принадлежащее субъекту, потому и называется его правом, что от его воли зависит приложение данной ему власти. Собствен­ник участка земли может застроить его или обратить в огород, или дать ему зарасти травой, или извлечь из него иные полезности. Кредитор властен требовать долг от своего должника или простить ему, или изменить условия займа в облегчение должника. Обязанность осуществить свой интерес у субъекта права нет, а есть только возможность.

Но это возможность не фактическая, а правовая. Собственник автомобиля не в состоянии ездить на нем вследствие запрещения врачей. Паявший на прокат пианино не может играть на нем, потому что не умеет. Отдавший приятелю вещь на сохранение не может получить ее обратно, потому что не знает, где находится поклажеприемщик. Власть, включающаяся в субъективном праве, в этих случая ему не поможет, Собственник охотничьей собаки не может рассчитывать на содействие права, если собака не слушается, не делает стойки, портит дичь, если 'им убежала, но право готово ему помочь, если кто-нибудь приманит его < i >Г>аку или грозит ее убить.

Субъективное право есть власть не над благами, а над людьми, благодаря ей, субъект права может отстранить вмешательство в свое пользование благами со стороны тех, кто также заинтересован в них. Субъективное право отграничивает сферу его интересов, заставляя всех других отступить на определенное от нее расстоянием и тем предоставить ему в этих пределах свободу экономического и нравственного са­моопределения.

Так как это отстранение посторонних достигается воздействием норм объективного права, которым оно предписывает известный образ поведения, то субъективное право есть отражение обязанностей, возложеннных на других лиц, и без них немыслимо. Вынужденным отступлением других образуется около субъекта права свободный круг, в пречах которого он может действовать по своей воле. Субъект права не м маетен заставить их отступить дальше, но в его власти позволить им приблизиться.

b Субъективное право есть власть осуществлять свой интерес, а питому интерес является определяющим моментом. Интерес предпола с-г, что человек сознает способность блага удовлетворить его потреб­ность и потому стремится к ее удовлетворению этим путем. Сознание ц пиля — без наличности обоих психических моментов нет интереса. Психическое отношение к благу, к средству удовлетворения потребностей может быть проникнуто чисто индивидуальным характером, как, например, отношение человека к кольцу, доставшемуся от горячо лю­бимой матери. Но такие индивидуальные интересы правовому порядку чужды, — нормы объективного права имеют дело только со средней оценкой благ, потому что иначе они неспособны были бы разграничивать интересы людей в общежитии. Законодатель считается с абстрактным, а не с конкретным положением, с общими, а не с индивидуальными интересами. Защищая интерес, связанный с обладанием недвижимостью, закон не может принимать во внимание, что тот или другой человек от­рицает частное обладание землей, или, защищая неприкосновенность жизни, закон не учитывает, что такому-то надоела жизнь

с. Субъективное право есть власть осуществлять свой интерес, обес­печенная нормами объективного права. Субъективное право не в той власти, которую фактически имеет один человек в отношении других людей, вследствие своего экономического влияния или нравственного авторитета. Все дело в той силе, какую предоставляет государство субъ­екту права. Личная слабость восполняется всей мощью государства Индивидуальная воля навязывается другим, потому, что она совпадает с волей закона. Власть субъекта права в том и заключается, что, в слу­чае противозаконного препятствования ему в осуществлении его инте­реса, он может обратиться к власти государства.

Исторически этому содействию государства предшествует самопо­мощь, — человек должен защищать свои интересы сам или при посред­стве близких, насколько хватит сил. Это не два порядка защиты субъек­тивного права, а два порядка защиты интересов. В первом периоде име­ется только физическая защита интересов, а во втором — создаются субъективные права.

d. Но субъективное право есть власть не только обеспеченная, но и ограниченная. Фактически отдельный человек может обладать огром­ной физической или экономической силой. Объективное право ставит за­конные пределы этой власти, заключает волю в гранитные берега. С этой точки зрения правильно определять субъективное право, как меру сво­боды, но, конечно, не в метафизическом значении, а в смысле свободы действий, направленных к осуществлению защищаемого интереса.

За отведенные ему пределы субъект права не смеет (Durfen) вы­ходить, потому что он рискует задеть чужие, обеспеченные тем же объективным правом интересы, но в этих пределах не может (Konnen) осуществлять свои интересы, как ему угодно.

Таково понятие о праве в субъективном смысле....

... § 65. Правовая обязанность

Субъективному праву логически соответствует установленная объективным правом обязанность. Где есть субъективно право, там непре­менно имеется и правовая обязанность. Но правовая обязанность может существовать и без соответствующего ей субъективного права.

Существует, однако, противоположный взгляд, который держит­ся весьма твердо. "Нет обязанности без права, — говорит Гольд фои-Фернек, — нет и права без обязанности". "Правовая обязанность, по замечанию Биндинга, немыслима без противостоящего ей субъективного права, потому что понятие о ней строится на подчиненности субъектив­ному праву. Право есть логически предшествующее, обязанность — последующее". В действительности, правовая обязанность может суще­ствовать без соответствующего ей субъективного права, — в публичном праве. Если закон устанавливает налог на дома, то отсюда возникает правовая обязанность для домовладельца внести в определенное время, и определенном месте, определенную сумму денег, — но никакого субъективного права никто не приобретает. Если городское управление из­лает обязательное постановление, определяющее предельную быстро­ту уличного движения автомобилей, то отсюда возникает обязанность для обладателя автомобиля не развивать при езде по улицам большей быстроты, — но субъективного права нет. Мысленно можно себе представить, такой правовой порядок, в котором субъективным правам вовсе не будет места; социалистическое государство будущего в своих анти-индивидуалистических тенденциях может пойти так далеко, что оно всех субъектов свяжет обязанностью и никому не предоставит прав, — но нельзя себе представить правового порядка, в котором не было бы пра­вовых обязанностей.

Обязанность, предполагающая в гражданском праве соответствен­ное право, может иногда существовать без такого субъективного права. Такое положение Иеринг называл пассивным действием права. Напри­мер, представим себе, что утрачена бумага на предъявителя: пока она но будет найдена кем-нибудь, субъекта права и самого субъективного нрава нет, а между тем должник продолжает быть обязанным.

Всякое юридическое отношение устанавливается между лицами, следовательно, в юридическом отношении как право, так и обязанность должны иметь свой субъект. Таким пассивным субъектом может быть человек, но может быть и все иное, возведенное объективным правом в роль субъекта, — юридические лица. Но ни в каком случае нельзя говорить о соответствующей праву обязанности вещи параллельно с обя­занностью человека. Отношение человека к вещи никогда не бывает юридическим.

Что такое правовая обязанность? Это, прежде всего, сознание свя­занности своей воли. Человек вынуждается сообразовать свое поведе­ние с предъявленными к нему извне требованиями. Юридически обя­занным следует признать того, к кому обращено веление норм права. Человек действует не так, как побуждают его собственные интересы, он считает необходимым ограничить себя в возможном фактически осуще­ствлении интересов из-за интересов других. На волю человека, готового действовать по побуждениям своей натуры, оказывает давление фактор, вызывающий в нем сознание своей связанности. Следовательно, в основе правовой обязанности, как и субъективного права, лежит воли, — воля пассивного субъекта.

Источник этого психического состояния, которое называется пра-м(той обязанностью, некоторые желали бы видеть вне права. Так, по мнению Шлосмана, основание правовой обязанности лежит всегда в нравственной обязанности. Человек обязан исполнять возлагаемое на нею нормами закона или обычая, потому что он нравственно обязан подчиняться правовому порядку. "Всякая обязанность, есть по существу нравственная обязанность", — утверждает Клеппель. Также и Майер, отвергая предположение, чтобы нормы права создавали правовые обя­занности, придерживается мнения, что последние являются продуктом культурных норм. "Нормы права возлагают правовые обязанности только на органы государства. Обязанности же подданных — это результат жизненных явлений (действий, событий, состояний) и воздействующих на них культурных норм; правовыми же обязанностями они становят­ся потому и насколько они признаются государством в действующем праве, и особенности государственными судами. Правовые обязаннос­ти — это юридически важные обязанности". Эта точка зрения не может быть принята. Правовая обязанность есть всецело продукт норм объек­тивного права, которым ее существование обусловливается так же, как и существование субъективного права. Человек чувствует себя юриди­чески обязанным и там, где мораль, религия и культура указывают ему на совершенно иное долженствование. Противоположный взгляд устра­няет возможность конфликтов между правовой и нравственной обязан­ностью, которые вовсе нередки в действительности, необъяснимы с рас­сматриваемой точки зрения. Человек может сознавать себя обязанным к известному действию и не только потому, что того требует закон или обычай, но это совпадение не важно для определения того, что именно должен совершить субъект обязанности в юридическом отношении. Пра­вовая обязанность есть так же одна только отвлеченная сторона жиз­ненного явления, как и субъективное право.

Если правовая обязанность основывается на норме права, то не может быть правовой обязанности вне права. Этим положением отвер­гается допустимость так называемого натурального обязательства. Пред­ставление о naturalis obligatio создалось под влиянием римского права, которое признавало возможность отношений, но защищенных иском и в то же время соединенных с правовыми последствиями. Главные из этих последствий заключались в том, 1) что исполнение денежной обя­занности, произведенное при знании, что обязательство лишено иско­вой защиты, рассматривалось как платеж, а не как дарение; 2) что ис­полнение денежной обязанности, произведенное по ошибке, и неведе­нии, что обязательство лишено исковой защиты, закрывало обратное требование недолжно уплаченного. Если юридическое отношение стро­ится на правовой защите, как можно допустить юридические отноше­ния, лишенные правовой защиты? В объяснение этого явления Винд-шейд привел то, что в основе obligatio naturalis лежит естественное воз­зрение. Но какие же воззрения лежат в основе отношений, юридичес­ки защищенных? И почему эта естественность принимается в сообра­жение только в некоторых определенных случаях? Еще менее состоятельно объяснение Дернбурга, — он выводит их из противополож­ности между государством и обществом, которое признает некоторые обязательства, как во внимание к торговому кредиту и общественному мнению, так и в силу требований нравственности и приличия, между тем как государство не дает им исковой защиты в силу особых соображе­ний политики. Но если мы говорим, что натуральные обязательства со­единены с правовыми последствиями, то мы имеем в виду последствия, какие с ними связывает государство, а не общество.

В действительности, отношения, называемые натуральными обя­зательствами, пользуются юридической защитой, только не в форме иска, а в форме судебного возражения. Проигравший в карты может не платить долг, потому что закон не дает выигравшему иска, путем ко­торого он мог бы требовать, но если проигравший уплатил, то он не может требовать денег обратно, потому что закон дает выигравшему возражение, путем которого он в состоянии перед судом отразить тре­бование истца. Такое отношение, напрасно называемое натуральным обязательством, принимает юридический характер лишь тогда, когда закон устанавливает обязанность платить, под угрозой не получить об­ратно уплаченного. Следовательно, оно допустимо только там, где закон обеспечивает его силу возражением. Например, в Германии гражданс­кое уложение, высказав, что из игры не возникает обязательства, в то же время постановляет, что нельзя требовать обратно переданного и уплаты долга, происшедшего от игры на том основании, что не было обя­зательства. В России же гражданские законы постановляют, что долг, происшедший от игры, считается недействительным, и притом не де­лают никаких указаний на возражение как на средство защиты, а по­тому уплативший долг, происшедший по игре, может требовать его об­ратно, так как на нем не лежала правовая обязанность.

Правовые обязанности различаются, прежде всего, по тому, кто является обязанным перед субъектом права. Субъективному праву мо­жет соответствовать или обязанность всех лиц, подчиненных одной и той же положительной власти или же обязанность одного или нескольких определенных лиц. На этом основано различие между: а) правами аб­солютными, как право собственности, право залога, право пользовладения, вообще вещные права, затем права мужа в отношении жены, право родителей в отношении детей, т. е. так называемые права личной власти; наконец, право авторское, право на промышленные изобретения, на фирму и т. п., и Ь) правами относительными, как права по обязатель­ствам.

С другой стороны, правовые обязанности различаются потому, к чему именно обязывается пассивный субъект. Правовая обязанность может иметь положительное содержание, когда субъект обязан что-то сделать, например, заплатить долг, построить дом, или же обязанность может иметь отрицательный характер, когда субъект обязан от чего-то воздержаться, например, не мешать собственнику в осуществлении им пользования своей вещью, не удерживать у себя чужих детей против воли их родителей.

Поиск по сайту: