И «философические письма»

Содержание

1) Введение ……………………………………………………………………… стр. 3

2) Глава 1 ………………………………………………………………………… стр. 4-7

3) Глава 2 ………………………………………………………………………… стр. 8-11

4) Заключение …………………………………………………………………… стр. 12

5) Список использованных источников и литературы ……………………….. стр. 13

Введение

Значение Чаадаева для развития русской философии трудно переоценить. В его сочинениях были заданы все главные темы, которые определяли это развитие вплоть до начала XX века. Уже современники и ближайшие последователи Чаадаева подхватывают и углубляют эти темы. Прежде всего, здесь необходимо назвать В. Одоевского и двух родоначальников славянофильства А. Хомякова и И. Киреевского.

Положительную роль в развитии русской общественной жизни Чаадаев сыграл не только как “христианский философ”, сколько как мыслитель, поставивший вопросы «о причинах отсталости России, особенностях исторического развития страны, сходстве и различии этого развития с историей западноевропейских стран, будущем России, путях уничтожения крепостничества и самодержавия»[1].

Его труд “Философические письма”, безусловно, самое известное сочинение. Оно свидетельствует о том, что как философ Чаадаев был сторонником объективного идеализма, считал, что религия и философия едины. По его мнению, история человечества движется к определенной цели, указанной Божеством. Однако оно не дает нам полного представления об историософских устремлениях, мыслях Петра Яковлевича. Философ смотрел не только в сторону России, но и размышлял о глобальном историческом процессе и месте в нем народов, цивилизаций, религии.

Глава 1

Формирование мировоззрения П. Я. Чаадаева

и «философические письма»

П. Я. Чаадаев - один из тех людей, про которых говорят, что его идеи «опередили время». Для своей эпохи его мировоззрение и впрямь было несколько странным и непонятным, даже несмотря на то, что мыслителю были близки многие стороны в русском либерализме и радикализме, хотя в последствии он сурово и с осуждением относился к восстанию декабристов. Кроме того, его идеи носили «ярко выраженный религиозный характер»[2]. В. В. Зеньковский так охарактеризовал позицию П. Я. Чаадаева: она «содержит богословское построение по вопросам философии истории, философии культуры»[3].

Еще до Отечественной войны 1812, интересуясь философскими проблемами, Чаадаев был занят поисками истинного миропонимания. Он активно интересовался трудами французских консерваторов вроде П. Балланша, Л. Бональда, Ж. де Местра, Ф. Шатобриана[4]. К Гегелю, которым начала увлекаться русская образованная молодежь 30-40-е гг., Чаадаев сначала отнесся настороженно и критически как к антиподу Шеллинга, но затем оценил высоко как создателя синтетической философии, соединившей субъект и объект.

Он вступает в масонскую ложу «Соединенных друзей», становится даже «мастером», но разочаровывается в масонстве и в 1821 покидает это тайное общество. В том же году Чаадаев дает согласие И. Д. Якушкину вступить в другое тайной общество - декабристское общество «Союз благоденствия».

В литературе о Чаадаеве постоянно указывается, что он «не был богослов». Флоровский считал, что «самое неясное в Чаадаеве – его религиозность», что в «мировоззрении его меньше всего религиозности», что он – «идеолог, не церковник», что «христианство ссыхается у него в идею»[5]. Впрочем, Чаадаев стремился быть философом, (опираясь на то, что принесло миру христианство) но он и богослов, вопреки его собственному заявлению. У него нет богословской системы, но он строит богословие культуры: это уже не христианская философия (чем является система Чаадаева в целом), а именно богословское построение по вопросам философии истории, философии культуры.

При всей изменчивости конкретно-исторических оценок Чаадаева даже по такому вопросу, как предназначение его родины, в его философских воззрениях был неизменный идейный стержень. Будучи одним из самых философски образованных людей России, сам философ отмечает близость своих взглядов с миропониманием позднего Шеллинга, перешедшего к «философии откровения», «стремясь, - как сам Шеллинг пишет в письме к высоко чтимому им Чаадаеву, - преодолеть господствовавший до сих пор рационализм (не богословия, а самой философии)»[6], т. е. соединить философию и религию.

После возвращения из-за границы, где он в Карлсбаде в 1825 встречался с Шеллингом[7], русский мыслитель стремится определить свое миропонимание. Чаадаев выезжает из Москвы в имение своей тети, изучает труды по философии и религии и работает над своими «Философическими письмами». Появляется он в «свете» только в 1831. Все попытки мыслителя опубликовать свой философский труд заканчиваются безрезультатно. Лишь в 1832 в журнале «Телескоп» публикуется его небольшая статья об архитектуре и несколько афористически выраженных философских размышлений. В сентябре 1836 в этом же журнале было опубликовано в русском переводе (Чаадаев писал по-французски) первое его «Философическое письмо».

Автора произведения в соответствии с резолюцией самого Николая I, обозвавшего «Письмо» смесью «дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного», объявляют сумасшедшим. У Чаадаева изымаются все бумаги, и потребовано объяснение. Следует отметить, что автор «Философического письма» настроил против себя не только правительственные круги, но и «общественное мнение».

Обычно при изложении философского учения Чаадаева на первый план выдвигают его оценку России в ее прошлом. Это, конечно, самое известное и, может быть, наиболее яркое и острое из всего, что писал Чаадаев, но его взгляд на Россию совсем не стоит в центре его учения, а, наоборот, являются логическим выводом из общих его идей в философии христианства. Сосредоточение внимания на скептическом взгляде Чаадаева на Россию не уясняет нам его мировоззрения

Чаадаев полон горькими размышлениями о судьбе России, которая живет («мы живем, - писал автор «Письма», - не отделяя себя от своей страны») «лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя». России он противопоставляет Запад, народы Европы, в истории и современной жизни которых осуществляются принципы христианской нравственности. «Хотя мы и христиане, - отмечается в «Письме», - не для нас созревали плоды христианства»[8].

Вину за это Чаадаев возлагает на православную церковь, унаследованную от «растленной Византии»[9]. В европейском же обществе, «невзирая на все незаконченное, порочное и преступное», «все же царство Божие в известном смысле в нем действительно осуществлено»[10]. Заслугу в этом Чаадаев усматривает в деятельности католической церкви и ее папского престола. В других «Философических письмах», которые ходили по рукам, это выражено еще острее, чем в первом «письме».

После скандала и унизительных мер, принятых в отношении к чрезвычайно чувствительному к своему человеческому достоинству Чаадаеву, он в 1837 пишет «Апологию сумасшедшего», где уточняется его историософская концепция, а взгляды на судьбу России и ее будущее существенно меняются.

Было бы ошибочным полагать, что изменение взглядов Чаадаева на судьбу и будущее России произошло под воздействием нахлынувших на него бед вследствие публикации первого «Философического письма».

Уже после окончания работы над «Письмами», с начала 30-х гг., мыслитель начинает пересматривать свою историософскую концепцию, в особенности в связи с «бедной Россией, заблудившейся на земле»[11].

Для пересмотра этой концепции был ряд оснований. Его чрезвычайно разочаровала революция 1830 во Франции и ее последствия. Запад оказывается не столь идеальным, как он ранее представлялся автору «Писем»: там проявляются индивидуализм и разгул эгоизма, единство общества в действительности оказывается иллюзорным, благородные идеи выворачиваются наизнанку. Вместе с тем на Чаадаева произвело большое впечатление героическое противостояние российского общества эпидемии холеры 1830. Его нигилистическое отношение к русской старине и отечественной истории было сильно поколеблено новыми изысканиями в этой области. Сыграли свою роль беседы и переписка с несогласными с ним друзьями, особенно с Пушкиным, который читал «Философические письма» до публикации первого «Письма» и спорил со своим другом относительно оценок исторических личностей и главных течений в христианстве.

Теперь философ выражал уверенность в том, что «великие идеи, раз настигнув нас, найдут у нас более удобную почву для своего осуществления и воплощения в людях, чем где-либо, потому что не встретят у нас ни закоренелых предрассудков, ни старых привычек, ни упорной рутины, которые противостояли бы им»[12]. В 1835 в письме этому же адресату он напоминает о своем убеждении в том, что «Россия призвана к необъятному умственному делу: ее задача дать в свое время разрешение всем вопросам, возбуждающим споры в Европе». Именно благодаря своему положению вне стремительного движения Россия получила возможность спокойно и беспристрастно взирать на волнующие души проблемы и тем самым «получила в удел задачу дать в свое время разгадку человеческой загадки»[13]. В этом же году в другом письме к А. И. Тургеневу он считает себя вправе сказать, что «Россия слишком могущественна, чтобы проводить национальную политику; что ее дело в мире есть политика рода человеческого»[14].

Не следует думать, что это просто суждения, выраженные в частном письме. О них российская общественность была осведомлена благодаря тогдашнему своеобразному «самиздату»: Чаадаев копировал свои письма, содержащие важные для него рассуждения, и делал их доступными многим людям, не говоря уже о том, что он проповедовал свои воззрения и в Английском клубе, и в самых влиятельных салонах, предавая их «гласности в тесному кругу», которая, разумеется, не ограничивалась этим кругом. Вообще следует заметить, что Чаадаев принадлежал к философам сократовского типа. Он, считая себя наделенным даром предвозвестника истины, считал своим долгом проповедовать свои взгляды, не облекая их в форму логически оформленного трактата. Поэтому его основное «философическое» произведение изложено в виде писем, а многие другие его письма имеют полное право именоваться «философическими».

Поиск по сайту: