Жестокая сказка

Один верблюд идет…

Ползи ко мне, путник. Солнце печет, вокруг, куда ни посмотришь, — одни пески. Ни тени, ни зелени. А впереди — я. Ты ведь хочешь пить? Ты мечтаешь о холодных струях воды, стекающих по подбородку? Вот она, вода, видишь? Я не могу пролиться влагой в твои руки: меня ведь на самом деле нет. Я могу лишь показать тебе твою мечту, да и то издалека; меня нельзя рассмотреть поближе: я от этого съеживаюсь и таю. Но далекая недостижимая цель — это ведь все-таки лучше, чем ничего? А даже если хуже… Разве у меня есть выбор? Ты не отпустишь меня. Хотя сам понимаешь, что уже четвертый час бредешь за миражом, но он тебе нужен, этот мираж. Потому что исчезни я — и ты упадешь на песок, тебе некуда больше будет идти; кругом одни пески и никакого ориентира. И забросило же тебя, бедолагу… Вот ты уже и упал.

Все правильно, теперь ты сможешь дойти до меня. Плоть — слишком тяжелая штука, без нее куда проще. Вот, кстати, и мальчик тебе поможет…

Mirror, mirror on the wall…

Конечно, конечно, сейчас. Для того меня тут и повесили. Ты же сама и повесила. Вот оно я. Твое отражение исчезает, и появляюсь я. Не ты смотришь в зеркало, а зеркало смотрит в тебя.

Что я могу сказать? Ты сама все понимаешь, королева. Высока, стройна, бела ты была семнадцать лет назад, когда твоя падчерица еще только училась ползать. А сейчас тебе уже за сорок. И это в мрачном Средневековье, в дикой варварской стране, где пятьдесят — уже глубокая старость. Что же ты хочешь от меня услышать?

Что может отразить зеркало, кроме тебя самой? Семнадцать лет ты цеплялась за свою веру и была права. Но ты же не слепая и не дура. Ты сама все понимаешь. Потому и не подходила ко мне так долго, верно?

Вот оно, отражение твоих страхов и сомнений. Сетка морщин в уголках глаз, дряблые складки на шее, тонкие седые прядки в некогда черных волосах. Ты ждешь ответа, королева? Все того же ответа, несмотря ни на что? Конечно, я отвечу. Для того ты меня и повесила на стену.

Да, королева, ты услышишь то, чего ожидаешь.

Нет, королева, ты не прекрасна.

Мене мене тэкел уфарсин…

Вот ведь чушь-то, верно? Ты ждал Знака — вот он, твой знак. Получи. Будет много толкований, но верным, как всегда, будет то предсказание, которое исполнится. Это меня уже не касается, это — твои проблемы.

Аарг! Аарг! Аарг!

Призыв, который невозможно проигнорировать. Я иду, иду, вот я уже тут…

Равномерно стучат в землю плотно сжатые кулаки, мечутся из стороны в сторону чешуйчатые хвосты. Черная в лунном свете кровь жертвы стекает с алтаря. Шаман судорожно дергается в священном танце.

«Аорака татугу!» — говорю я, покачиваясь в столбах дыма, и мой народ падает ниц, благодаря за Откровение. Конечно, идите. Конечно, ваше дело правое. Да вы и не ожидали другого ответа. Идите и убейте надменных врагов. Только разве для этого вам нужно было спрашивать меня?

Граа! Граа! Граа!

Нет никаких сил противиться этой воле, выдергивающей из небытия и швыряющей в огненные цепи, в клетку из черного обсидиана. Беспорядочно стучат о дощатый настил чешуйчатые хвосты, мелькают в воздухе сжатые кулаки. Шаман застыл в священном трансе. Черная кровь жертвы стекает с алтаря… Как мне это все надоело!

Чужая воля, порожденная объединенным сознанием, бросает меня на колени, выворачивает из суставов руки, разрывает пасть, вытягивая из нее желательные слова. Правильно, ребята, чего со мной церемониться? Не просите у богов милости — отбирайте положенное вам силой.

«Угутат акароа…»— выхаркиваю я с кровью, и воздух сотрясается от победных криков. Конечно, ребята, идите, раз вам приспичило. Идите и убейте зловещего врага. Флаг вам в руки.

Кто бы ни победил — он будет прав. По определению. Потому что добро всегда побеждает.

Клик, клик

Конечно, это здорово, что я есть! Я сам чертовски рад. Если бы меня не было, мы бы никогда не встретились, а это было бы ужасно! Да, аська тоже хорошая штука, конечно же.:)

Вот он я, перед тобой — буковки на экране. Здравствуй, сестренка:) Как твои дела, как сессия? Я сегодня написал стишок, совсем короткий, хочешь, расскажу?

Если бы горы вдруг стали лесами,

Если бы сосны вдруг стали морями,

Если бы море вдруг облаком стало,

Что бы настало?

Просто бы плавали по морю шишки,

Просто бы в небо ныряли мальчишки.

Ты как-то невесело смеешься, малыш. Не спорь, я же чувствую. Что случилось? Даже так? Правда? Бедненькая моя… Это пройдет, солнышко. Честное слово. Конечно, уверен.

Посмотри вот сюда, по этой ссылке. Ничего, я подожду. Посмотрела?:) Хорошо, правда?:) Мне тоже понравилось. Вот, ты уже и улыбаешься.:) Ну, утри слезки. Да, я знаю.

Мне надо бежать, я и так всего на минутку заскочил. Ты же знаешь, я не могу подолгу сидеть в аське. Только когда я тебе нужен:) Вот тебе и «бэ-э-э!»:)

Погладь от меня свою собаку. И передавай привет нашим, когда увидишь.

Да не за что:) До скорого! Целую в носик.

Щелк — и нет меня. Нет буковок на экране.

Придет серенький волчок, он ухватит за бочок…

Спи, малыш, спи. Не пугайся, я тебе только снюсь. Видишь, совсем не страшный. Большой и плюшевый. Ты ведь мечтал о таком? Да, меня можно погладить. Я совсем как настоящий.

Ты ведь хотел завести себе дракона? Теперь у тебя есть свой дракон. Правда, только во сне. Да, конечно, драконы не такие. Драконы — огромные тяжеловесные твари, они налетают на деревни и душат людей ядовитым дыханием. Но мы-то с тобой знаем, что эти драконы — не настоящие. Настоящий — я, теплый и плюшевый. А если в твой сон посмеет залететь какая-нибудь крылатая нечисть, я ее прогоню. Спи спокойно, малыш. С тобой ничего не случится.

Глубина, глубина, я не твой…

Ты с ума сошел, путник! Откуда на болоте светящееся окошко? Зачем ты так страстно хочешь его увидеть? Ну, ничего не поделаешь, пеняй на себя.

Вот он я, видишь? Тусклый мерцающий свет впереди и сбоку. Там, где самая глубокая трясина.

Я не виноват. Я не зову тебя! Я всего лишь горю над болотом крошечным огоньком. Ну куда ты!.. Хоть палку возьми… Ведь топь же!

Да, я слышу тебя. Не надо так кричать. Я услышу, даже если ты будешь тонуть молча. Кроме меня, некому тебя услышать.

Конечно, вот он фонарь. Это идет спасение. Тусклый маленький фонарик приближается, покачиваясь… И ничего, кроме фонарика… Не смотри на меня так! Я не виноват!

Лети, лети, лепесток…

Не вздрагивай, радость моя. Это действительно я. Меня нет, ты знаешь, что меня давно уже нет. И все-таки, это было мое лицо, а не просто случайный блик на стекле. Это я касаюсь твоих губ случайным поцелуем ветра. Я скатываюсь по твоей щеке холодной слезинкой дождя. Потому что существовать в мире, где нет меня — это просто невыносимо. Это было бы выше твоих сил. А значит, я есть.

Я здесь, я всегда рядом с тобой. Мы теперь всегда вместе. Ты ведь этого хотела, но никогда не думала, что это будет так… Разве я когда-нибудь мог тебя подвести? Я с тобой, хорошая моя. Ты знаешь. И даже через тридцать лет проснешься с беззвучным криком, когда ветер из окна коснется твоей щеки моим дыханием.

Я с тобой, до самой смерти — сколько бы их еще ни было. Я смотрю на тебя из-за плеча и немного сверху — нет-нет, не оборачивайся! Ты же знаешь правила, нельзя подглядывать. Я всегда успею прикинуться игрой теней на обоях или пролетевшей птицей, или даже посторонним человеком из толпы. Мне нельзя показываться тебе на глаза. Но эта паутинка, упавшая на твое плечо — мой волос. Взгляд бродячей собаки из-за угла — мой взгляд, я ведь иногда умел смотреть точно так же. Поворот головы случайного прохожего, знакомая царапина на чьем-то пальце, долетевший с ветром обрывок голоса — это все я. Не для всех, только для тебя. Только ты имеешь право видеть эти намеки. Потому что мы — одно целое, и всегда понимали друг друга с полуслова.

Я ведь все равно прорвусь к тебе сквозь реальность. Мне легко идти: ты зовешь меня. С ветром, с дождем, с паутинкой, даже с бессвязными словами этого полупьяного мужика, который сам не поймет, откуда они вылезли ему на язык, я найду к тебе путь. Чтобы коснуться тебя. Чтобы поддержать. Утешить. Дать сил. Сил у меня еще много, их всегда было много. А больше ничего не осталось, извини.

Я очень хочу, чтобы ты жила долго и счастливо. За нас двоих. Это тяжело, но ты справишься. Я в тебя верю. Так же, как ты веришь в меня.

Чур, чур, дитя!

Да, царь, конечно, я верю. Не ты, не ты мой лиходей. Но почему же кровавые мальчики пляшут в твоих глазах? Откуда такой испуг? С чего бы тебе оправдываться, царь, перед самим собой, если ты ни в чем не виноват? Так ли чиста твоя совесть, царь?

Один верблюд упал… клик, клик… отпусти меня, глубина… ты прекрасна, спору нет… и потащит во лесок… возвращайся, сделав круг… клик, клик… лишь коснешься ты земли…

Кто я? Кто я? КТО Я?!!

* * *

«Что там, в подвале, есть такого, что нужно скрывать от своего супруга? — думал Иван-царевич, спускаясь по склизким ступенькам. — Обязательно посмотрю!»

Дверь подвала была заперта, но Иван повозился с замком и открыл. Отодвинул в сторону тяжелую створку и остановился на пороге, тихонько присвистнув.

Подвальное помещение было скупо освещено двумя коптящими факелами. Но Ивану этого было вполне достаточно, чтобы оценить главный предмет обстановки — висящего на цепях совершенно голого тощего мужика.

— Так-так…

— Только не ревнуй! — быстро произнес мужик. — Это совсем не то, что ты думаешь!

— Угу… — кивнул своим мыслям Иван, неторопливо изучая столы с пыточными инструментами.

— Послушай, я все могу объяснить! — начал мужик. — Меня зовут Кощей. Понимаешь, мы с Васили…

Иван грубо оборвал речь мужика, затолкав ему в рот кляп. Теперь Кощей мог только жевать тряпку и возмущенно мычать.

Иван же не спеша подтащил к распятому ведро с водой, выбрал ковш поудобнее и воронку с длинной трубкой. И только после этого освободил мужика от кляпа.

— Погоди! — тут же торопливо затараторил Кощей. — Ну давай поговорим как мужчи…

Иван пропихнул трубку в рот Кощею, так что тот подавился словами и выпучил глаза.

— Пить хочешь? — ласково спросил Иван и, зачерпнув ковшом из ведра, вылил воду в воронку.

— М-м-мф-ммм…

— Еще?

Иван опрокинул в воронку второй ковш. Кощей забился в своих цепях.

— Ммм…

Иван зачерпывал ковш за ковшом. Третий, четвертый… Впалый живот Кощея раздулся, кожа натянулась, как на барабане, налитые кровью глаза бешено вращались в орбитах. Иван медленно, тонкой струйкой, влил пятый ковш, за ним шестой. Тело Кощея изогнула судорога, напряженные руки натянули цепи кандалов с такой силой, что из-под ввернутых в стену крючьев посыпалась штукатурка.

Иван фамильярно похлопал Кощея по вздутому животу.

— А спорим, в тебя влезет еще один ковш?

И зачерпнул воду в седьмой раз…

* * *

Уважаемый г-н Пушкин А. С.!

Пишет Вам Ваш любимый читатель. Мне очень нравятся Ваши поэмы, а особенно сказки.

Недавно я ходил на экранизацию «Сказки о Спящей Царевне и Семи богатырях», и теперь хочу высказаться честно и откровенно. Фильм мне не понравился!

Зачем Вы позволили Голливуду так издеваться над исходным текстом? Чернавка в фильме почему-то сменила пол и превратилась в здоровенного мужика-охотника. Богатыри усохли до семерых носатых карликов. Исчезли диалоги царевича с Солнцем, Ветром и Месяцем — мои самые любимые моменты в книжке. Зачем?!

Единственное что мачеха в фильме вышла очень хорошо, хотя местами она, по-моему, переигрывает. Спецэффекты, опять же, могли быть и получше. А особенно все портит обычный голливудский хэппи-энд под Спилберга с вырастающим из тумана замком.

Книга была гораздо лучше. Вот.

Мне сказали, что «Сказку о царе Салтане» тоже экранизировали, но теперь совсем не хочется ее смотреть. Не поймите меня неправильно, лично к Вам у меня никаких претензий! Но я Вас очень прошу: не давайте согласия на экранизацию «Евгения Онегина»! Во-первых, он не киногеничен. Во-вторых, если уж снимать, то надо было это делать лет двести назад, когда тема была еще актуальна. И в-третьих, должно же остаться хоть что-то святое!

С уважением подписываюсь, любящий вас ***********

* * *

Знаешь ли ты, дитя мое, отчего у слона такой длинный хобот? Жил-был однажды в далекой Африке один очень любопытный Слоненок… Что?.. Ах, да, эту сказку я тебе уже рассказывал. Тогда расскажу другую.

Знаешь ли ты, дитя мое, отчего крокодил такой плоский? Оттого, что однажды один любопытный Слоненок подрос, стал большим Слоном с толстой попой, вернулся к сонной, зловонной, мутно-зеленой реке Лимпопо и отблагодарил Крокодила, как сумел…

* * *

— Дарт Вейдер убит?

— Да, с ним покончено.

Принцесса выхватила из-за корсажа лазерный меч и приняла боевую стойку.

— Люк Скайуокер! Ты убил моего отца!

* * *

Страшно, граждане, страшно.

Но за наши грехи

Завтра обрушится башня,

Смешаются языки.

Сегодня сидим мы вместе,

Болтаем и пиво пьем.

А завтра чужие песни

Мы уже не поймем.

Завтра каждый напишет

Свой гимн и поднимет меч.

Сегодня же каждый слышит

Рядом родную речь.

Сегодня раскрыты руки,

И, кажется, все путем.

А завтра мы друг о друге

Теплых слов не найдем.

Завтра начнется драка

За звание «индивид».

Но сегодня, однако,

Башня еще стоит.

Давайте же выпьем, братцы,

Погрязшие во грехе.

И будем прощаться, прощаться.

На одном языке.

* * *

— Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы! Все тут?

Грешники мрачно переминались с ноги на ногу, не понимая, зачем их стащили со сковородок и чего теперь ожидать.

— Спешу вас обрадовать, — заявил черт, которому было крайне неприятно кого-то радовать, и он старался разделаться с этим делом побыстрее. — Вам всем — амнистия.

Толпа недоуменно захлопала глазами.

— Поясняю, — вздохнул черт. — Ваши преступления против морали и нравственности больше таковыми не считаются. Прогресс, мать его… Новые моральные установки. В общем, все свободны, собирайте вещи, вас переводят в другую контору.

Черт развернул длинный свиток и стал зачитывать, выделяя каждое слово:

— Кто осужден за клятвопреступление — два шага вперед! За кражу того, что плохо лежит, — два шага вперед! За предательство доверия! За пьянство! За совращение сотрудников…

Список пришлось оглашать долго, но наконец кончился и он. Освобожденные по амнистии двинулись под конвоем адских собак к пограничному посту, где их надлежало передать в белые руки ангелов-хранителей.

Там, по ту сторону границы, уже топталась другая толпа, ожидая, когда ее впустят в пекло.

— А это кто? — удивленно спросил самый храбрый из бывших грешников.

— А, это… по обмену идут. Им тоже пересчитали заслуги и преступления. Все пойдут к нам по одной статье.

Черт понизил голос, опасливо огляделся и прошептал:

— За е**лю мозгов!

* * *

Ученик отложил заступ, вытер пот со лба и водрузил над свежей могилой Учителя угловатый камень.

— Покойтесь с миром, — произнес он с поклоном, повернулся и пошел домой. Домой… Как странно звучит: «дом». Место, где он жил последние годы с Учителем. И где теперь ему предстоит жить одному. Этого Ученик представить не мог.

«Не верь в эти сказки про реинкарнацию, — говорил Учитель перед смертью. — Природа не настолько расточительна, чтобы из раза в раз возрождать одного и того же скучного старого хрыча. Зачем, когда в ней царит такое многообразие? Это же гораздо интереснее!»

Ученик потряс головой. Зачем Учитель это сказал? И как такое может быть — мир без Учителя?

Он распахнул дверь хижины. Вот постель, на которой спал Учитель. Вот его старые сандалии. Рукописи, исписанные тонким рваным почерком. На всем лежит отпечаток его неповторимой личности. В каждый предмет, сам того не желая, Учитель вложил по кусочку себя. А как же иначе?

Ученик провел пальцами по столу. Вот на эту царапину он смотрел, когда Учитель толковал ему о добре и зле. А это чернильное пятно осталось с тех пор, как он пытался записать за Учителем особо сложное рассуждение о природе трусости. А вон тот сучок в стене…

Ученик поднял руку и с удивлением посмотрел на свою ладонь. «Учитель умер? А я — жив? Как такое может быть? Если даже камешек на полу помнит Учителя, если даже в гнутой оловянной ложке он продолжает жить… да сколько он вложил себя в эту ложку? А сколько вложил в меня? Сколько своей мудрости, своих мыслей, своего характера…»

Ученик подошел к тусклому зеркалу на стене и улыбнулся отражению.

— Здравствуйте, Учитель.

* * *

— Ну как? — спросил вождь.

— Отлично, — с радостной улыбкой ответил дикарь. — Сегодня удачный день.

Он выложил на широкий пальмовый лист свою добычу.

— Шесть зеркалец, две пары ножниц и четыре нитки стеклянных бус. И все это за каких-то девяносто жемчужин! Наивные бледнолицые совсем не умеют торговаться!

— Глупцы, — пожал плечами вождь. — Они совсем не представляют истинной ценности стеклянных бус.

* * *

— Ах! — воскликнула Правда, — я голая!

Ложь стянула с себя одежду и великодушно протянула Правде.

— На, прикройся.

* * *

— Эй, косари, а чей это замок там вдалеке?

— Злого волшебника, — ответили косари, утирая пот со лба.

— Очень злого?

— Страсть какого злого! — подтвердил один из косарей. — А ты, мил человек, кто будешь?

— Я Герой.

— Настоящий? Не врешь?

— Не вру. А что, волшебник вас сильно угнетает?

— Еще как сильно! — Наперебой загомонили косари. — Всю округу, почитай, под себя загреб. Везде свои порядки установил. У него, у супостата, четыре деревни в поте лица работают. Нас вот косить заставляет.

— А крови человеческой не пьет? — поинтересовался Герой.

— Да как же не пьет? — плаксиво скривились косари. — Пьет он нашу кровушку, сил уже никаких нет.

— Ладно. Ждите меня здесь, — сказал Герой и поскакал к замку.

Через полчаса он вернулся и кивнул косарям.

— Все. Нет больше никакого злого волшебника.

— Правда, что ли? — обрадовались косари и побросали косы.

— Правда. Никто вас больше не будет угнетать. И земля эта отныне ваша.

— А кто сказал, что земля не наша? — удивились косари. — Наша она, и сено наше.

— То есть как?

— Да вот так.

— Не понимаю. Если вы траву косите для себя, то при чем тут злой волшебник?

— Как при чем? Он нас заставлял.

— А сами-то вы?..

— А че мы-то? Мы что, самые крайние?

Герой недоуменно разинул рот, но так и не нашелся, что сказать.

— Ну че, мужики, — зевнул старший из косарей, — полдень ужо, айда до дому. Жарко седни что-то. Послезавтра докосим.

* * *

— А вот это — мое последнее творение! — с гордостью заявил скульптор и вытолкнул вперед свою жену. — Покажись гостям, Галатея.

* * *

Принцесса перекусила нитку и расправила складки мантии — не видна ли штопка? Кажется, нет, не видна. Она накинула мантию на плечи и встала перед зеркалом. Красота! Конечно, уже дама в возрасте, но так вполне ничего еще. Не прекрасна, отнюдь (прекрасной принцессой она и двадцать лет назад не была), и фигура после третьих родов уже не та, да и с волосами надо что-то делать… но в общем и целом — да, неплохо. Не только коллеги по работе, но даже родной муж иногда смотрит заинтересованно.

Принцесса прислушалась к доносящемуся из спальни похрапыванию мужа. Тоже, можно сказать, повезло. Он, правда, не настоящий принц — так, баронет какой-то, зато двадцать лет назад спас ее от дракона! От самого настоящего! Ну, правда, какого-то чахлого и больного, но где же сейчас найти хорошего дракона о трех головах? Спасибо, что хоть одна была, а что сопливая и без зубов — ну так мы не привередливые, и вообще дареному дракону в зубы не смотрят. Хорошо еще, что нашелся рыцарь не из брезгливых, пришел сразиться и даже победил. А потом увез в свой родовой замок — четыре комнаты, два туалета, большая кухня, окна на южную сторону, третий этаж, без балкона. Чем не дворец?

Принцесса аккуратно сложила мантию и положила в шкаф. Завтра в ней идти на родительское собрание. Ну и что ей там скажут нового? Что дочка хорошо рисует и поет, но невнимательна на арифметике? Ну так не будет она великим математиком, подумаешь, важность! Один математик в семье уже есть, старшенький на третий курс перешел, круглый отличник. Ну и хватит. А дочка, может, певицей станет. Или художником. Нет, лучше все-таки певицей. Зато уж из третьей, из младшенькой, непременно воспитаю настоящую принцессу! Прекрасную! И дракона для нее найду самого лучшего, жаром пышущего, чтобы никто не смог покуситься, кроме настоящего принца на белом коне.

Принцесса убрала на место разбросанные по комнате вещи, запустила стиральную машину, заварила чай и села с чашкой перед телевизором смотреть сериал. Счастливая и умиротворенная.

Поиск по сайту: